Жизнь после смерти

Нас осталось только два, нас с тобою наебали — Борис Гребенщиков

Юкине несся, как угорелый. Не чувствуя ног, не замечая прохожих, на которых он бесцеремонно наталкивался, позабыв о боли, раздирающей грудную клетку из-за нехватки кислорода, не обращая внимания на распухший, вывалившийся, как у собаки, язык, который препятствовал возможности совершать судорожные вдохи. Мальчик бежал с максимальной скоростью, на какую только было способно его мертвое и бесконечно уставшее тело. Бежал, а глаза застилали бессильные слезы ярости, скатывающиеся со щек, затекающие за ворот футболки - пуховика своего он давно лишился во время бойни - свистящие мимо покрасневших от холода ушей. Дурак! Дурак! Дурак! Черт подери, будь проклят весь этот гребаный Дальний берег! Горите в Аду все аякаси! Он совершил самую непростительную ошибку! Зачем, мать твою, зачем он велел Хиёри спасаться?! Бежать одной, выдохшейся, обессилевшей, незнамо куда, незнамо за каким чертом?! Не углядев выемку в асфальте, Сэкки на полном ходу споткнулся об эту выемку носком кроссовка и весьма болезненно рухнул на колени. Шумно хлопнул окоченевшими ладонями по земле. Дьявол, ну почему он такой кретин?! Почему не убежал вместе с ней, убедившись, что, по крайней мере рядом с ним она в относительной безопасности?! Мальчонка громко всхлипнул, сгорбился и заскреб ногтями по шершавой, влажной и грязной поверхности темно-серого асфальта, сдирая кожу с костяшек пальцев и ломая ногтевые пластины. У него больше не осталось сил, чтобы продолжать бежать дальше. Не осталось сил, чтобы подняться: перенапряженные мускулы ныли так, словно бы их проткнули тысячами мелких иголок, отчего любое, даже самое осторожное движение вызывало едва ли не сердечный приступ и сноп искр перед затуманенными глазами. У него не осталось сил даже на то, чтобы хотя бы утереть слезы. Плечи и ноги паренька свело судорогой, и из иссохшегося горла синки вылетел гортанный крик боли. Главное, лихорадочно думал Юки, не грохнуться в обморок. Необходимо добраться до Кофуку любой ценой. Ползти, вгрызаться зубами в землю, но ни в коем случае не потерять сознание от переутомления. Не здесь. Не сейчас.Мимо сновали безразличные ко всему и вся люди. Никто и не видел скрючившуюся, согнувшуюся в три погибели фигурку светловолосого мальчика. Узкие плечи его тряслись так, будто мальчонку прошиб озноб, пальцы рук превратились в изодранные окровавленные куски мяса. Голову зажало в тиски. Казалось, его черепная коробка просто лопнет, ошметками кожи и осколками костей разлетевшись в разные стороны. Юкине не переутомился — он превысил доступный ему лимит собственной силы, исчерпал доступ к своим способностям. Он не смог спасти ее... Не уследил... А ведь именно в охране и в сопровождении Хиёри заключалась его прогулка. Он знал: Ято будет в бешенстве. Однако не гнева хозяина, не его упреков боялся синки, а того, что станется с подругой после того, как та побывает в лапах у Норы. Паренек шмыгнул носом и разрыдался пуще прежнего. Горячие, бессмысленные, не способные ничего решить слезы градом лились по подбородку; прозрачные, преломляющие свет пасмурного дневного неба, капли бесшумно капали на руки, разбиваясь на тысячи брызг. Нора убьет Хиёри. Тут и к гадалке не ходи, значит, нужно поторопиться. Времени у них в обрез, и если он хочет спасти Хиоки, извиниться перед ней и вообще хотя бы лицезреть ее живой, ему лучше мысленно дать себе пинка под зад и шевелиться.Шатаясь, раскачиваясь, словно пьяный, Сэкки кое-как оттолкнулся ладонями от земли, стараясь переместить вес своего налившегося свинцом тела на ноги. Не получилось. Не выстави он вовремя перед собой руки, разбил бы подбородок. Блондин от досады скрипнул зубами: и давно ль он стал таким немощным? Аякаси было много, столько, будто бы в тот переулок слетелась вся нечисть Преисподней, однако он убил лишь пятнадцать из них. Остальные внезапно исчезли. Прямо посреди творящегося меж домов черного хаоса. Испарились вместе с Бездомной, будто бы их и вовсе не было. Тогда он наконец понял, что произошло, чего конкретно добивалась Хииро: разделить его и Хиёри, чтобы каждый боролся сам за себя. Глупец! Какая наивная уловка, а он и не почуял неладное! Приказал Хийо бежать, спасаться, понадеявшись на собственное мастерство. Хотел задержать призраков, чтобы девушка успела позвать Ято. Нора же лишь этого и дожидалась. Сэкки прикрыл мокрые от слез глаза, с трудом подавив рвущиеся изнутри рыдания. Не зря ее невозможно было углядеть позади оравы чудовищ — едва Хиоки сиганула обратно к началу переулка, Хииро, без сомнения, последовала за ней. Очевидный, хорошо продуманный план. Обманутыми оказались все. Божок, который пошел у Бездомной на поводу и убил человека, полагая, что этой «жертвы» будет достаточно, Хиёри, которая понадеялась, что их хозяин разрешил проблему с Хииро, и он, Юкине, который слепо доверился убедительным увещеваниям подруги, что, мол, с ними ничего более не приключится. Болван! Нельзя было быть таким доверчивым, нельзя было быть таким беспечным! Всему миру известно — слово Норы не стоит ни гроша! Где же теперь Хиоки? Что с ней сделают? Сердце блондина вдруг похолодело и замерло, по спине заструился холодный липкий пот: а если ее уже убили?!Железной силой воли, невзирая на желеобразное, дрожащее состояние и негнущиеся, одеревенелые конечности, превозмогая боль, Сэкки заставил себя встать на ноги. Мгновенно закружилась голова, к горлу подкатила противная тошнота, в глазах помутнело. Улица, пестрая канва прохожих, светящиеся неоновые вывески магазинов, окна домов, чугунные жерди уличных фонарей, небесная хмарь смешались в раздражающе яркую, бередившую отключающееся сознание бурду. Мальчика мотнуло влево, и тот неловко замахал руками в попытке удержать равновесие. Слава Богу, его никто не видит. Не то какая-нибудь сердобольная старушка непременно осведомилась бы, плохо ли ему, и вызвала бы либо «скорую помощь», либо полицию. Ни к чему создавать лишние проблемы на основе уже существующих. Юки, кряхтя, отрывисто дыша, дергаясь от перманентно накатывающих на тело судорог, неровной поступью побрел в конец улицы, к пешеходному переходу.Пока монотонный писк светофора отсчитывал секунды до зеленого света, парнишка усиленно размышлял над тем, как смириться с новыми завихрениями его нелегкой судьбы, постоянно ищущей приключений, и как разработать успешную стратегию по спасению Ики. Без сомнения, вначале следует известить обо всем Ято. Кофуку и Дайкоку также должны вникнуть в ситуацию, поскольку, несмотря на дурную славу и сокрушительную ауру Нищебожки, она может оказать ценнейшую помощь. А потом... Он обязан во что бы то ни стало отыскать Хииро и поквитаться с ней. За ее провокации, приведшие его к церемонии омовения, за предательство Ябоку во время путешествия в Ёми, за спекуляцию чувствами его Бомжебога к Хийо, за нападение и похищение последней. Мальчик даже на миг представил, с каким упоением он вонзится в ее псевдо-хрупкую, миниатюрную фигурку, проткнет ее заледеневшее, давно переставшее биться сердце, ежели таковое у нее вообще имеется, с каким наслаждением будет слушать ее предсмертные хрипы и булькающую в горле кровь. Он жаждал увидеть ее перекошенное в агонии лицо, расширенные, вылезающие из орбит глаза, с сузившимися зрачками и сеткой воспаленных сосудиков. Для твари с идеальным лицом невинного ребенка это был бы судный час. Загорелся зеленый. Набравшись смелости и удостоверившись в том, что он не грохнется без чувств прямо на тротуаре, белобрысый синки тихонько поковылял через проезжую часть.До крыльца жилища Богини Нищеты мальчишка фактически полз на четвереньках. Фитиль его самоуверенности и гневного возбуждения перегорел, и окаменевшая, вся в ссадинах и синяках, рука Сэкки слабенько дотронулась до створок бежевых, испещренных на ровные квадраты сёдзи. Вместе с очередным вдохом паренька его пальцы крепко впились в покрытую лаком доску, а на выдохе рука с грехом пополам сдвинула панель сёдзи в сторону. Юкине взобрался на порог и распластался в образовавшемся проеме. В гостиной царили тишь да благодать, лишь иногда прерываемая чуть слышным шуршанием страничек манги, которую весьма увлеченно разглядывала лежащая под пледом котацу Нищебожка. Рядом с тонкобоном манги стояла хрустальная вазочка с конфетами, изо рта розоволосой Богини торчал целиковый мандарин. Сжатым кулачком она лениво подпирала склоненную набок голову. Вновь послышалось шуршание — наманикюренные пальчики перевернули прочитанную страницу.

— Яфофка, это тфы? — невнятно промямлила девушка, не отрываясь от крайне познавательного процесса. Сюжет полностью захватил ее внимание. Мика любит Тоширо, а Тоширо любит Саю — кто кого обманывает? Сёдзё, оно такое: — Зафрой сёси, хофотно.

Юки гусеницей прополз в теплое помещение, ногой задвинув панель.

— Ято... Где Ято?.. — севшим голосом захрипел мальчонка, лежа на татами. Срочно... Нужно ему срочно обо всем рассказать... Пока он еще не в отключке.

— Юкки?! — встрепенулась Богиня Нищеты. Мандарин неслышно покатился по полу; вазочка была опрокинута, конфеты блестящими пятнышками разлетелись по циновке. В следующее мгновение Кофуку уже переворачивала бездвижного синки на спину. — В чем дело?! Где Хиёрин?! Что произошло?! Юкки, ты весь в скверне!

Чумазые щеки, бессмысленный взгляд, темно-фиолетовые пятна скверны на шее и ключицах, изодранные костяшки грязных пальцев, без пуховика, без шапки, растрепанный и потрепанный - впечатлительное сердце розоволосой было на грани инфаркта. Богиня, наплевав на заразную, жгущую ладонь миазму, утешающе погладила светлые вихры мальчонки, ненароком замечая на его осунувшемся лице еще влажные дорожки от слез.

— Нас... — запекшиеся, растрескавшиеся губы Юкине еле шевелились, — нас обманули... Нора обманула Ято... и похитила Хиёри. Нужно спасти ее... спасти, пока Нора не убила...

Неожиданно комната в глазах Сэкки перевернулась, краски поблекли, прежде видимые очертания размылись. Все, что он видел, окутал тошнотворный белесый туман, в вслед за этим эмоционально перегруженное сознание вовсе померкло. Паренек потерял сознание. Содрогаемое судорогами тело обмякло и расслабилось.

Несколько минут Нищебожка просидела в ступоре. Сжимая руками худые мальчишеские плечи и глядя на бесчувственное орудие, она натужно осмысляла только что сказанные им слова. Невероятно! Еще час тому назад они с Богом Бедствий премило беседовали по поводу Хиёри, на пару распивая кофе, а теперь... это. То скверна, то воспоминания, то похищение, не слишком ли много событий для одного дня? Опомнилась Богиня тогда, когда наверху в коридоре раздались шаги Дайкоку, и первой же ее мыслью было немедля позвонить божку, ибо тот недавно отправился выполнять какой-то несложный, не требующий помощи синки заказ.

— Дайкоку! — взволнованно заголосила розоволосая. — У нас ЧП!

Шаги сменились приглушенным топотом. Протяжно заскрипели ступеньки лестницы. На первый этаж буквально слетел высокий смуглый мужчина, в расстегнутой бледно-розовой рубашке, джинсах цвета хаки и босиком. Представшая перед ним картина была удручающей: побледневшая, испуганная хозяйка, на коленях у которой покоился, не подавая признаков жизни, его подопечный. Стоило бы, пожалуй, озвучить примитивный и до неприличия банальный вопрос «Что случилось», однако Кокки поступил благоразумнее: не издавая ненужных ахов и охов, не корча изумленную мину и жестом приказав молчать готовой вот-вот разразиться словесным потоком Кофуку, Дайкоку осторожно, словно новорожденного ребенка, взял мальчика на руки, с какой-то отцовской заботой прижав к широкой груди щуплое тельце, и зашагал обратно к лестнице.

— Потом расскажешь, — бросил синки через плечо, неся Сэкки в совместную с божком комнату.

Там Юки раздели и уложили на футон. Пока мужчина внимательно осматривал паренька, проверяя степень заражения миазмой, розоволосая Нищебожка успела сбегать на кухню за полотенцем и плошкой — отмывать святой водой несчастного горе-героя. В принципе, сознание он потерял не из-за скверны, хотя заскорузлые пятна заразы, помимо лица, наблюдались еще и на груди и плечах мальчонки, а скорее всего из-за упадка сил. Дайкоку тщательно, аккуратно промыл пораженные участки кожи и сунул плошку обратно Богине. Жизни мальца более ничто не угрожало, поэтому, полностью убедившись в исцелении своего подопечного, Кокки открыл дверцы небольшого платяного шкафа, стоявшего в углу комнаты, в поисках свежей одежды. Зря он, конечно, туда полез, ибо стоило ему широко раскрыть те самые злосчастные дверцы, как на него вывалилась цветастая гора скомканных и мятых вещей. Рубашки, брюки, носки, трусы, синки Кофуку навечно упокоился под грудой различных тряпок. Казалось бы, шкаф принадлежит двум особям мужского пола, а шмоток не меньше, чем у состоятельной модной девицы. Громогласно чертыхаясь и в нецензурных выражениях сетуя на безалаберность и лень Бога Бедствий, которому, разумеется, и в голову не приходит не свинячить там, где он живет, мужчина выкопал из общей тряпичной массы чье-то старенькое летнее кимоно и напялил на Юкине. Затем поправил под ним футон, накрыл его одеялом и, вздохнув, повернулся к молчащей до сих пор хозяйке.

— Как он? — Кофуку нервно повертела в руках круглую деревянную миску. Поерзала прижавшимся к дверному косяку плечом. Ей было безумно жаль Сэкки, на чью долю выпала радость вновь нос к носу столкнуться с Норой. Жаль невезучую Хиёри, чья участь вообще брезжила неизвестным, туманным горизонтом на фоне океана разгорающихся страстей.

Карие глаза орудия печально блеснули, озаренные лившимся из коридора светом от настенной лампы.

— Жить будет, — скупо проговорил он, нашаривая в кармане джинсов пачку сигарет. Сейчас ему хотелось курить так же сильно, как если бы он брел по пустыне и жаждал глотка воды. — К вечеру оклемается.

Они спустились вниз. Дайкоку, сев на пол и прислонившись спиной к стене, зажег сигарету. Глубоко затянулся, до отказа заполняя легкие никотином, и выдохнул. Окружающее пространство сиюминутно наполнилось запахом едкого дыма. Он курил недолго: спустя четыре затяга сигарету пришлось тушить, и вслед за ней последовала другая. Кокки чувствовал, что курит, но накуриться до полного удовлетворения не может.

— Как я понимаю, бессмысленно спрашивать о том, была ли та скверна последствием встречи с Норой? — синки испытующе поглядел на девушку.

Богиня Нищеты кивнула, подтверждая правоту его домыслов. Нора, Нора, Нора, Нора! Небеса всемилостивые, как же ей надоело выслушивать всякие новости про эту Нору! Она предала Ято, напала на Юки и похитила Хиоки. Если бы ее сила не обладала столь разрушительными и опасными для тонкого равновесия между миром мертвых и живых качествами, она бы давно разделалась с этой дрянной синки! От нее чересчур много проблем, и Ято поступил правильно, отобрав у Норы имя. Вот только стало гораздо хуже. Нищебожка невесело усмехнулась: куда уж хуже? Что может стать хуже для Дьявольского Бога? На протяжении всего их знакомства Ябоку неоднократно пробовал сбежать от своего постыдного прошлого. Иногда у него это получалось, и он морально освобождался от внутренних терзаний, связанных с воспоминаниями о кровавых желаниях, резне и звоне стали. О трупах и трупной вони, о разлагающихся телах убитых им людей. Иногда «призраки» былого все же настигали его, возвращая в ту реальность, в те условия, в которых он родился и вырос, и тогда божка охватывали продолжительные депрессии, уныние и безысходность. Безвыходность положения Злого Бога. Что могло быть хуже?

— Юкки успел сказать, что Хиёрин попала в плен к Норе. Видимо, та привела с собой аякаси, чтобы как-то разделить их, потому что если бы Хиёрин была рядом с Юкки, думаю, он бы смог защитить ее, — неуверенно, сбивчиво объяснила розоволосая Богиня.

Дайкоку нахмурился. Не успели они расхлебать кашу со смертью Ики, как снова по уши увязли в дерьме. Ей-богу, сплошная карусель приключений.

— Плохо дело, — легким движением мужчина стряхнул пепел в стеклянную пепельницу, — наш балбес весь город в щепки искромсает, очертя голову ринувшись спасать Ики.

И ведь ринется, подумала Богиня. Непременно рванет спасать Хиёрин, словно какой-нибудь суперсильный и суперхрабрый герой из любовного романа. Наверное, это-то и является ответом на ее риторический вопрос «Что может быть хуже?» Раньше — ничего, сейчас — любая беда, любая опасность, грозящая Хийо. Девушка не идиотка, подавно заметила, с каким небывалым трепетом Бог Бедствий относится к подруге. Она тоже считается его другом, однако нельзя сравнивать их отношения с отношениями Ято и Хиоки. Школьница, нынче священное орудие, дорога ему. Дороже всех золотых монет и шикарных храмов вместе взятых. Дороже его собственной жизни. Возможно, она даже цены для него никакой не имеет, просто бесценна. Бесценна. Ей нет равных. Она для него одна-единственная. Как первый человек, сумевший заметить его среди тысячи прохожих, как первый последователь, создавший для него храм и сделавший его настоящим, пускай формально, Богом, как первый настоящий друг, готовый лезть за ним хоть в Ад, хоть к черту на рога. Естественно, он, еще не дослушав до конца всю историю, спешно уйдет, хлопнув дверью. И даже не предупредит, где искать его останки. Нищебожка грустно улыбнулась своим безрадостным, обреченным мыслям - попахивает любовью, не правда ли?

— Кажется, пора прощаться с нашим домом, — заметила девушка, потягиваясь, разминая ссутулившуюся спину, и кладя плошку с полотенцем на котацу. Лиха беда начало, надобно переезжать на новое место. Этот храм от гнева божьего не убережет никто, включая саму великую Аматэрасу.

****

Первое, что ощутила Хиёри, очнувшись ото сна, это дикую головную боль. Голова трещала, словно рассохшаяся деревяшка, в которую долго и методично вбивали гвозди. В ушах звенело, а вместо мыслей кромешная безмолвная тьма. Казалось, ее мозг скукожился до размеров молекулы, оставив череп пустовать без главного командира всея системы жизнеобеспечения. Девушка попробовала открыть глаза. Распухшие, мясистые веки едва-едва дрогнули, однако не поднялись, как будто нечто препятствовало их открытию. Тогда шатенка начала торопливо проверять, все ли конечности ее тела пребывают в рабочем состоянии. Пошевелила руками, подвигала ногами, облегченно выдохнула — цела, и на том спасибо. Кончики пальцев ног и рук слегка покалывало, видимо, мышцы занемели и ток крови ослабел. Синки, несмотря на ватное, уплывающее в дальние дали сознание, самоотверженно продолжила на ощупь анализировать свое состояние. Не без труда приподняв правую руку, провела ладонью вдоль груди, про себя отметив, что на ней по-прежнему зимнее пальто, ощупала бока. Вроде бы ничего не сломано, не порезано, не вывихнуто и не оторвано. Впрочем, если бы что-то и было оторвано, она бы сейчас, пожалуй, валялась без чувств, истекая кровью. Следующей задачей было открыть глаза. На этот раз ей это удалось: слипшиеся ресницы задрожали, и привыкшую к черноте сетчатку глаз ослепил холодный белый свет. Хиоки часто заморгала — мгновенно проступившие слезы мешали обзору, размазывая контуры поступающего взгляду изображения. Наконец, отморгавшись и утерев кулаком мокрые щеки, она с усилием приняла сидячее положение и огляделась.

Помещение, в котором пребывала Хиёри, являло собой обычную, совершенно простую комнату. Устланный темно-коричневыми циновками пол, стены из хрупких расписных панелей светло-бежевого оттенка, неглубокая ниша с правой стороны, где стояло несколько деревьев бансай, на противоположной стороне находились сдвинутые фусума. Маленький столик из черного дерева в центре комнаты, низкое кресло и примостившийся в углу торшер из бамбука завершали скудную, но довольно приятную обстановку сего незнакомого ей места. Никаких окон не было, и свет исходил от причудливой квадратной четырехрожковой люстры, ввинченной в беленый потолок. В целом, были бы там еще котацу, полки с мангой и лестница на второй этаж, девушка могла бы предположить, что попала в обитель нищей Богини, однако неблагосклонная к ней реалистичность настоящего доказывала обратное. Так, главное, не паниковать. Шатенка, вздохнув, наклонила голову вперед, вперившись взглядом в мыски забрызганных грязью сапог, и легонько помассировала виски, дав своему мозгу четкое указание немедленно собрать воедино разбежавшиеся по углам ее сознания мысли.

Собственно, а где она есть? Чья эта комната? Кому принадлежит этот дом? Почему здесь никого, кроме нее, не наблюдается, почему ее не избили, не истязали и не изнасило... кхм, почему на ней нет следов жестокого насилия и почему ее бросили одну, не связав и не лишив возможности сбежать? Целый ворох беспорядочных вопросов заполонил толком еще не просветлевшую голову Хийо. Требовалось срочно восстановить следственную связь цепи последних событий. Она заглянула в Сиратори, побеседовала с Маю, а потом вместе с Юкине счастливая и беззаботная возвращалась домой. Орудие почувствовала, как сердце ее ухнуло вниз — на них напали. Точно! Они повстречали Нору, которая спустила на них неиссякаемую ораву аякаси, дрались, а затем Юкине велел ей бежать за помощью к Кофуку... И она послушалась. Убежала, бросив его там одного, и в конечном счете попала в лапы к Бездомной. «The End».

Хиёри стиснула руки в кулаки. Какой, к черту, «the end»?! Хииро обвела Ято вокруг пальца! А тот, святая простота, повелся на ее безумные, дикие, бесчеловечные условия! Убить человека — за что? Обманом вынудить Бога Бедствий вновь взяться за оскверненный клинок — зачем? Быть может, в словах ее доверчивого хозяина скрывалось некое зерно истины, и Нора действительно хочет манипулировать им под предлогом того, что убьет ее, Хиоки? Шатенка, в сомнениях, покачала головой, отнюдь не соглашаясь с собственными выводами. Как бы то ни было, Ято не вернется к прежнему образу окрапленного кровью невинных жертв, жестокого Бога. Даже принимая во внимание тот факт, что он оказался обманутым бывшей синки, он уже изменился. Теперь Ябоку всего лишь мелкий божок по вызову, готовый за пять йен делать все, что ни попросят молящиеся тире клиенты. Малоизвестное местное божество низшего ранга с игрушечным храмом из фольги и деревяшек. Бездомной с ним ловить больше нечего. Вроде бы. О, это неопределенное, нерешительное «вроде бы»! Вроде бы нищий балагур, а вроде бы хладнокровный убийца. Вроде бы сильный и независимый, а вроде бы легко управляемый чужой волей. Что, ежели Ято сорвется? Хиоки готова была биться об заклад, ее хозяин, узнав о похищении, сразу вспыхнет, подобно спичке, и навряд ли Юки удастся утихомирить бушующее пламя его гнева.

В таком случае, рассудила девушка, пора отсюда выбираться. Во-первых, как советовала Маю, ни к чему подвергать божка лишнему стрессу, во-вторых, сама Хийо не в курсе, жив ли Сэкки после той схватки. Она поступила неправильно, не по-товарищески, нельзя было действовать на эмоциях, усиливаемых страхом. Чего бояться-то? Хиёри была уверена, что вдвоем они непременно одолели бы если не Бездомную, то хотя бы призраков. Но, как говорится, хорошая мысля приходит опосля, в данный момент ее задача заключается в побеге.

Воодушевленная взявшимся на почве самовнушения боевым оптимизмом, несколько неуместным в котле всеобщего пессимизма, Хиоки рывком поднялась на ноги. Зашуршали полы пальто. С сапог осыпалась высохшая грязь. Широкий шерстяной шарф, еле державшийся на шее, размотался и печально повис на плече. Позабыв о боли, синки согнулась пополам, схватившись дрожащими пальцами за ткань верхней одежды в области груди, которую буквально сдавило клещами. Да, пожалуй, с воинственностью она поторопилась... Отдышавшись и убедившись, что болезненные ощущения не настолько сильны, чтобы помешать ее грандиозному плану, Хиёри еще раз оглядела скромное убранство комнаты, прикидывая, какие пути отступления доступны. Яснее ясного, Бездомная не зря не упаковала ее в цепи, веревки и прочий сопутствующий похищению инвентарь, это доказывает, что, невзирая на поддельную «мирность», благоприятность помещения, из него не так-то легко уйти. Посему орудие приняла решение изучить здесь каждый уголок и каждую досочку. Облазила все циновки, чуть ли не носом вписываясь в пол, отодвинула столик, проверяя, есть ли под ним какой-нибудь потайной ход, ухом проехалась по всем стенам, выслушивая какие-либо подозрительные звуки извне, которые могли бы дать ей подсказку, тысячу и один раз передвинула торшер. Нависной потолок также мог бы оказаться в поле подозрения, если бы девушке хватало роста до него дотянуться. С дотошностью истинного заключенного, цепляющегося за медленно исчезающую надежду на свободу, она исходила комнатушку вдоль и поперек. Результат был нулевым. Для запыхавшейся, расстроенной Хиоки оставался последний, крайне неубедительный вариант с фусума. Ну, а какие еще будут предложения?

Шестым чувством чуя запланированный подвох, Хийо направилась к единственному выходу из помещения и из ее положения. Фусума как фусума - рисовая бумага, живописные пейзажи древнеяпонских мотивов, деревянные, покрытые лаком рамы, куда были вставлены панели двух створок, маленькие черные кругляшки специальных выемок, предназначенных для того, чтобы фусума раздвигались. Лаконично. Логично. Однако внутренний мандраж присутствовал. Когда девушка взялась за выемку, ладонь ее вспотела. Она не сможет сбежать. Это ловушка. Эти фусума — ловушка, специально предназначенная для таких наивных оптимистичных дурочек, как она. И все-таки, набрав в сжавшиеся от волнения легкие побольше воздуха, шатенка плавно раздвинула красочные панели и шагнула вперед.

— Далеко собралась, Хиёри Ики?

Как и предполагалось, по соседству с комнатой, где была Хиоки, находилась другая, идентичная первой. Лишь одна деталь отличала это помещение от предыдущего: на разложенном футоне у противоположной от синки стены на корточках, уперев локти в колени и приложив ладони к лицу, сидела черноволосая девочка в неизменном белоснежном кимоно. Взгляд темных, неопределенного цвета глаз девочки будто змея заскользил по фигуре Хийо, полоснул по ее изумленным глазам и замер, устремившись к ее расширенным то ли от ужаса, то ли от удивления зрачкам. Алые губы брюнетки скривились в некоторое подобие усмешки. Хиёри, сглотнув, непроизвольно сделала шаг назад, словно бы уклоняясь от невидимого удара, и тем самым потревожила двух псов-аякаси, лежащих по обеим сторонам футона и, видимо, подобно церберам охраняющих хозяйку. Лохматые, облезлые псины высотой в половину взрослого человека угрожающе ощерились, зарычали, оскалив слюнявые, усеянные рядами острых зубов пасти. На вытянутых мордах собак, закрывая их налитые кровью глаза, красовались овальные маски с нарисованным посередине символическим изображением устрашающего открытого ока. Когда девушка, попятясь, уперлась спиной в панель фусума, псы медленно приподнялись на тощих лапах, готовые в любой момент броситься на жертву.

— Тише-тише, — почти ласково зашептала Хииро, потрепав за холку одного из аякаси. Призраки, не прекращая недовольно рычать, улеглись на прежние места. Похоже, смекнула шатенка, Бездомная способна управлять ими посредством тех необычных масок.

Хиоки было страшно и не страшно одновременно. В первом случае она морально приготовилась к шантажу, угрозам и манипуляциям Норы, в втором - понимала, что, скорее всего, не сможет противостоять ей и ее прихвостням в плане борьбы. Магией синки она владела посредственно, а приемы реслинга против такого хитроумного противника бесполезны. Однако сдаваться на милость победителя она не желала. Все равно, что подписать смертный приговор.

— Зачем ты обманула Ято? — лучшая защита, это нападение, поэтому Хиёри сразу сорвалась с исходной позиции в карьер. Вопрос глупый, ответ на него она и так знает, но лишнее знание сейчас не принесет ей выигрышной роли. Значит, надо действовать по ситуации. Быстро, четко, не давая повода усомниться в ее бесстрашии. — Чего ты добилась тем, что заставила его убить человека? Что тебе это дало? Он воспользовался тобой не по собственной воле, а по твоей прихоти, находясь под твоим давлением. Неужели тебе не понятно? Ты ему больше не нужна. Была бы нужна, он бы не забрал у тебя имя и не разорвал бы вашу связь.

Брюнетка улыбнулась шире. А внутри кипело гадостное месиво из ненависти, отвращения и нескрываемой ревности к этой маленькой, легкомысленной, ничтожной девчонке, так смело и яро рассуждающей о том, что ее в принципе не касается. Что ж, теперь она полностью во власти Хииро. Девочка давно мечтала о том, как избавится от навязчивой школьницы, которая непозволительно близко подобралась к ее Богу и немного заигралась со смертью, однако хотела растянуть прекрасное чувство наслаждения, физического удовлетворения от свершающейся мести. В конце концов, люди весьма забавны в своей отвратительной человеческой природе.

— То, что ты называешь обманом, — отстраненным, бездушным голосом заговорила Нора, — это освобождение. Я освободила Ято от ложных чувств и представлений о людях, которых он с недавних пор полюбил. Я раскрыла его истинную сущность, недоступную и неподвластную ни тебе, Хиёри Ики, ни Сэкки.

Ложь. Хиоки взглядом сверлила дырку во лбу неприятной собеседницы. Чистейшая ложь. Нельзя отрицать — Ябоку и в самом деле был злом во плоти, но он ведь изменился. Вот, почему Хииро затеяла весь этот цирк, вот, почему она никак не может оставить Бога Бедствий в покое — ей претит сама мысль о новой жизни старого хозяина. Она хочет вернуться в то время, когда Ято не задумываясь рубил народ направо и налево, и клинок Бездомной синки не просыхал от крови.

— Ты говоришь абсурдные вещи, — девушка отошла от фусума и возвысилась над улыбающейся девочкой. — У Ято есть Юкине. Это самое лучшее и преданное орудие, которое у него когда-либо было! Ято сам нашел его, воспитал и сделал из него по-настоящему достойного синки, не в пример тебе!

— Но и не в пример тебе, — ехидно подметила оппонентка Хийо. Глаза ее лукаво прищурились, из груди вырвался тихий смешок. Достойный синки? Мальчишка, посмевший довести Ябоку до скверны, достойный синки? Блажь. Пустая бравада испуганной девчонки, — кажется, ты тоже стала его орудием, да? Почему тогда и себя не причислила к «достойным»? — От насмешливого тона Норы по спине Хиёри поползли мурашки, сопровождаемые холодным потом. — Не потому ли, что сама понимаешь свою назойливость и ненужность? Думаешь, Ято помог тебе, потому что дорожит вашими узами? Вовсе нет. Ты лишняя. Ты как бельмо на глазу, девочка.

Не слушать. Не слушать ее речи. Она лжет. Хочет, чтобы Хиоки сломалась, дала трещину в панцире самозащиты, чтобы предалась сомнениям и переживаниям. Внезапно, девушка вскинула правую руку в щедром размахе и со всего маху врезала сжатым, твердым словно камень кулаком брюнетке по скуле. От души. В следующее же мгновение ближайший к ней пес подпрыгнул и стремительно вцепился клыками ей в руку чуть ниже локтя. Шатенка и глазом моргнуть не успела, как проворная псина потянула ее вниз, вгрызаясь в рукав пальто. Счастливого пальто, ибо будь ткань тоньше, Хиёри бы вообще осталась без руки. Впрочем, синки не растерялась: крутанувшись, она резко стряхнула с себя нетерпеливого аякаси, распрощавшись и с отдельно взятым рукавом, и с пальтушкой в целом.

— Обуздание!

Хийо замерла, раскорячившись в нелепой позе. Верхняя одежда наполовину содрана, лицо исказила гримаса злобы, грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась. Синки зашипела от бессилия; выразительные аметистовые глаза лихорадочно заблестели, взгляд был исполнен нескрываемой ярости.

Бледная щека Хииро, куда пришелся удар, постепенно наливалась красным. Улыбка исчезла. Глаза потемнели еще больше, и казалось, будто глазные яблоки ввалились внутрь, а вместо них на лице зияют две опустошенные глазницы. Из хрупкой, подобно фарфоровой статуэтке, изящной девочки Бездомная превратилась в мелкого уродливого демоненка.

— Я сделаю все, — вкрадчиво проговорила Нора, мысленно отдав призракам приказ накинуться на соперницу по первому ее требованию, - чтобы Ято забрал и твое имя тоже.

****

Ближе к вечеру проснулся Юкине. Мальчик протер сонные глаза, зевнул и уселся в постели, неторопливо вписываясь в круговорот привычной реальности. Жаркое одеяло приятно грело колени, исчезли судороги. Разбитость, усталость, отчаяние отступили на задний план, пропуская естественную после сна безмятежность и заторможенность. Нельзя сказать, что у блондина случился прилив посвежевших сил, однако он сразу ощутил огромную перемену в своем состоянии. Миазма более не выжигала кожу, будто серная кислота, ноги не болели, руки были перебинтованы аж до локтей. Лишь голова, кажется, вдвое потяжелела. Отдохнувший и зализавший раны, парнишка собрался уже было вылезать из-под уютного покрова одеяла, как дверь в комнату внезапно с нескромным грохотом отворилась, и зажегся свет. Лицезрев вошедшего, Сэкки пугливо вздрогнул, вжался в матрас футона, визуально сделавшись еще меньше и тоньше, и скомкал в пальцах края пододеяльника. Лязгая подошвами замызганных сапог, наполняя застоявшийся в помещении воздух запахом свежести, улицы и своим собственным, трудно объяснимым ароматом, в их совместную комнатенку зашел Бог Бедствий. Закрыл дверь, протопал мимо остолбеневшего подопечного и остановился возле окна, спиной к нему. Сердце Юкине забилось часто-часто, как пойманная в клетку птица, коленки затряслись, пульс участился. Знает. Ему все известно.

— Ято... — надломленным голосом позвал мальчонка. Не для того, чтобы начать разговор, но для того, чтобы не чувствовать себя нашкодившей дворняжкой. Чтобы частично снять с себя, поделиться тем грузом вины, что давил на мораль. Моральную психику.

Послышался напряженный выдох, такой, словно божка ударили под дых. Юноша оперся руками о подоконник и продолжил отвлеченно разглядывать приевшийся смурной пейзаж за стеклом окна. Во все глаза глядя на ровную, болезненно прямую спину хозяина, синки ненароком заметил, что плечи того мелко подрагивают. Вообще, его тело, поза, в которой он стоял, выражали безмолвную напряженность, нарастающее горючее для грандиозного взрыва. Это не Бог, это бомба замедленного действия. На фоне сумеречного окна фигура Ябоку казалась далекой, отрешенной от прочих внешних раздражителей, кроме растекающейся по венам, раскаленной до предела ярости. Сэкки каждой клеточкой своего ослабленного организма внимал этой ярости, необузданному, дикому гневу, вихрем кружащему где-то глубоко внутри, под черной тканью спортивной куртки. Мальчик приготовился к неминуемой бури. И его опасения оправдались.

— Мразь!

Ято, развернувшись, саданул ногой по заваленному книгами столу синки. Учебники и тетради феерично разлетелись и, подобно осенним листьями, опали на татами. Юкине сглотнул застрявший в глотке ком. Словно загнанный в клетку зверь, брюнет, минуту назад спокойно взиравший в окно на садик Богини Нищеты, метался по комнате, круша все вокруг. Под горячую руку попались шкаф, футон, пара стульев и китайская пластмассовая настольная лампа. Учиняя тотальный разгром, молодой Бог не гнушался выкрикивать нецензурные, а то и вовсе похабные эпитеты в сторону Норы, а белобрысый синки, содрогаясь, молча наблюдал ожидаемую сцену того самого «бешенства».

— Грязная, лживая мразь! — выкрикивал божок, топча каблуком сапога невовремя подвернувшийся ему учебник алгебры. — Заранее спланировала похищение, дрянь! А меня выставила дураком! Зараза!

Побесившись еще немного, выплеснув большую часть негатива, юноша осел на разворошенный матрац, локти положил на колени, сложил пальцы в замок и уткнулся лбом в ладони. Дышал он отрывисто, тягуче, на кистях рук сквозь тонкую бледную кожу виднелись проступившие от напряжения синеватые вздувшиеся вены. Спина неестественно-побежденно сгорбилась, плечи по-прежнему тряслись. В висках отдавался звон пульсирующей крови. В сознании, ослепленном лютой злобой, билась-трепыхалась единственная назойливая мысль: если с головы Хиоки упадет хоть волосок, он порвет Нору в клочья. Если с ней хоть что-нибудь случится, от Хииро не останется ни кусочка. События столетней давности повторяются - вначале она избавилась от Сакуры, теперь затеяла то же самое против Хиёри. И он дважды допустил ей эту вольность. Дважды проиграл ей. Пора брать реванш.

— Угомонился? — поинтересовался Сэкки, переборов внутреннюю робость, возникшую под впечатлением от буйства Ябоку.

Бог Бедствий поднял голову, пристально взглянув мальчонке в глаза. Юки передернуло от пронзительного, ледяного взгляда брюнета. Всегда светлые, чистые и ясные, кристально-голубые глаза Ято потемнели; мягкие оттенки голубого утонули в темнеющей синеве, ближе к зрачку переходящей в чернь. Узкое, побелевшее и заострившееся лицо юноши ничего не выражало — вместо ушедших эмоций, проявлявшихся внешне, чувства божка нашли отражение в его глазах. Блондин с трудом выдержал этот взгляд.

— Прости меня, — начал мальчик проникновенным голосом, как будто присутствовал на исповеди и собирался поведать обо всех своих грехах, — это полностью моя вина. На нас напали аякаси, вернее, это Нора привела их с собой, и у нас не было другого выбора, кроме как отбиваться. Похоже, она планировала разъединить нас с Хиёри, сделать так, чтобы мы оба по отдельности оказались в ее ловушках. А я и не догадался, не подумал и велел Хиёри бежать к Кофуку... Мне... Следовало бежать вместе с ней, тогда бы я смог... смог защитить ее...

Последние слова давались нелегко, ибо парнишка старательно сдерживал слезы. Ему не хотелось вновь разрыдаться и показаться еще более слабым и беспомощным, когда обстоятельства требовали от него максимальной выдержки. Он ждал каких-то обвинений, заявлений хозяина о том, насколько тот разочаровался в его силе, недовольства и понуканий, однако ожидание сменилось неподдельным удивлением, когда Ябоку легонько потрепал золотистые космы синки, а потом утешающе похлопал мальца по плечу.

— Ты молодец, Юкине, — божок вымученно улыбнулся, — что не дал Хиёри в обиду. Да и она, думаю, — последовала горькая усмешка, — билась до последнего. Виноват не ты, а я, потому что доверился Хииро, поэтому заканчивай жевать сопли и приходи в норму. Мы обязательно вернем Хиёри домой.

Сэкки всхлипнул, действительно утер рукавом кимоно покрасневший нос и привычно недовольным тоном проворчал:

— Сию минуту не уберешь свою потную ладошку, и спасать Хиоки будет некому.