Жизнь после смерти

Рассеянно вглядываясь в гладкую поверхность горячего ароматного супа, поданного в изящной фарфоровой чаше, облокотившись локтями о стол и подперев ладонями как в огне пылающее лицо, жар которого сопровождался дикой головной болью, безостановочно пульсирующей около висков, Виина медленно, очень медленно оправлялась от последствий недавнего алкогольного опьянения, произошедшего по случаю празднования в честь прихода весны. Здесь, в Такамагахаре, весна давно цвела и пахла, впуская в полуоткрытое окно легкий теплый ветерок и тяжелые, украшенные множеством маленьких розовых цветков ветви сакуры, растущей совсем близко к той части особняка Богини Войны, где на первом этаже располагался ее кабинет. Яркий контраст божественного мира с миром людей, где еще по-прежнему царила грязь, бушевали ледяные ветры и орудовали целые полчища словно с цепи сорвавшихся призраков. Осторожными движениями помассировав налившиеся свинцом виски, девушка глубоко вдохнула, впуская в легкие искушающий обоняние запах супа, есть который у нее не было ровно никакого желания, и мягко откинулась на широкую кожаную спинку кресла. Отяжелевшие веки опустились вниз, оставляя на щеках бледную полутень от ресниц, и в сознании мгновенно закрутились, завертелись, перебивая друг друга, сотни неуместных при таком расслабленном состоянии мыслей. С пухлых губ молодой Богини сорвался еще один печальных вздох. Первая четкая мысль, выбившаяся из ряда других, настойчиво твердила о том, что никогда и ни при каких условиях не стоит принимать какие бы то ни было приглашения от местной Королевы Нищеты. Под маской юной привлекательной хозяйки закусочной скрывается, но, увы, не дремлет великое зло, способное разрушить все, с чем оно соприкоснется. Виине это было прекрасно известно, как известно и то, что лучше не противостоять этому дьяволенку. Вторая неутешительная мысль рассказывала как раз о проявлении слабой силы воли, заставившей покориться каким-то невидимым, неописуемым чарам бедной искусительницы, чьей жертвой она оказалась. Кофуку поймала ее в тот самый момент, когда ей всего лишь хотелось тишины, спокойствия и созерцания своего уединения, которое добровольно разделил с ней Кадзума. Третья мысль, затмившая предыдущую, была неутешительной, ибо посвящалась незабвенной личности божка, мелкого и мелочного, слишком громкого и слишком заносчивого, доводящего ее, хладнокровную и уравновешанную, до белого каления, главного фигуранта любой сумасшедшей попойки. Отрицательный образ позорно напившегося Бога предстал перед мысленным взором Бисамон: искаженное гримасой ярости вперемешку с некоей обидой, раскрасневшееся вспотевшее лицо, всклокоченные, подобно вороньему гнезду, волосы, испачканная разлитым вином футболка... Девушка нахмурилась. Отвратительно. Разумеется, она, без сомнения, выглядела ненамного лучше, появившись перед орудиями других Богов в неподобающем виде, однако, к сожалению, по чьей бы инициативе они не встречались — по инициативе Кофуку или по просьбе той земной девочки, Хиёри Ики, — финал каждой их встречи был одинаков: глупейшая словесная перепалка, а вслед за ней жестокая пьяная драка, спровоцированная обоюдной ненавистью. Блондинка, почувствовав, как болевой спазм слегка отступил, задумчиво крутанулась в кресле, стоящем на шарнирных колесах. Крутанулась и моментально пожалела об этой оплошности: голову буквально раскололо надвое, отделив правое полушарие мозга от левого, и, молниеносным движением руки отодвинув тарелку с супом в сторону, Виина рухнула на заваленный бумагами, отчетами и письмами стол. Разлетевшиеся вокруг рабочие листья, подхваченные ветерком, хлопьями оседали на близстоящей мебели и полу. Какой теперь смысл испытывать к нему ненависть? Позади мощных, резных, покрытых лаком, дубовых дверей раздался неуверенный стук. Ах, верно, утро. Скорее всего, Кадзума пришел с очередным докладом по поводу геолокаций призраков.

— Войдите.

Собственный сухой, надтреснутый голос неприятно зазвенел в ушах. О чем она думала? О ненависти. Вопрос в другом: за что им ненавидеть друг друга? Правда была раскрыта уже давным-давно и лишь благодаря ему. Он истребил весь клан «Ма», истребил всех, всех тех, кто был ей безгранично дорог, но он — Бог, он исполнял желание. И чьим же оно было? Кадзумы. Кадзума хотел спасти ее, Кадзума винил себя во всех прегрешениях, Кадзума, отчаявшись, потеряв последнюю надежду, обратился к тогда еще злому, Дьявольскому Богу Ято. Загадал желание, такое же, как и сотни других прошений таких же отчаявшихся или наоборот, алчных молящихся, которое тот просто выполнил, при этом сохранив жизнь и ей, и готовому пойти на самопожертвование Чоуки. Есть ли смысл ненавидеть его за это? Лишь она виновата в тех событиях, что канули в небытие. Видимо, не хватило ее любви, ее заботы и внимания, ее преданности, как божества своим орудиям, этого было ничтожно мало, скупо, сухо. Она, забывшись ложной добродетелью, считала себя благодетельницей для слабых угнетенных душ, в то время как сама стремилась увеличить боевую мощь. Тот совет: «только Богам известно, что хорошо, а что плохо. Любое твое решение будет правильным», его дал бывший непримиримый враг. И он был прав и не прав одновременно — любое ее решение способно разрушить хлипкий мирок нынешнего зарождающегося счастья, однако любое правильное решение приведет к обновленной гармонии между ней и ее орудиями. Является ли тот совет, брошенный во время ожесточенной схватки, во время битвы за ложную истину, доказательством своеобразной, редкой мудрости Бога Бедствий? Бесспорно. И какую бы сильную неприязнь, не ненависть, нет, — неприязнь она бы к нему не питала, разгромный инцидент в кафе подчеркивал ее неумение ценить оказанную ей помощь. Нет ведь ничего сложного в том, чтобы отказаться. Вежливо, тщательно подбирая слова, дабы не разбудить взрывной вулкан неудержимых эмоций Кофуку, отказаться.

— Госпожа Бисамон, — тихо позвал Чоуки, приблизившись к письменному столу, — вам уже лучше?

Вайшравана лениво приоткрыла глаза, поглядев сначала на неопустошенную чашу с супом, поморщилась, сглотнув поступивший к горлу ком, затем перевела взгляд на покорно ждущего ее ответа юношу. Серьезный, собранный, лицо напряжено, будто он вот-вот отправится на эшафот, однако в глубине зеленеющей тьмы его глаз теплился знакомый огонек заботы и нежности. Совсем незаметная, робкая искорка переживания за свою дорогую хозяйку, вполне возможно невидимая другим, но всегда яркая, согревающая сердце для нее. Легким движением поправив сползший с покатых плеч халат, девушка разочарованно выдохнула:

— Ничего не говори. Просто ничего не говори. Забудь, как страшный сон.

Уголки губ шатена приподнялись в понимающей улыбке: Виина неисправима. Сначала свирепствует, поддавшись на глупые пьяные провокации Ято, а потом, уставшая, раздраженная, отходит от последствий былой ярости. Что ж, сколько он себя помнит, она всегда была такой. Порывистой, импульсивной, крайне независимой и не терпящей излишней заботы о ней — вон, до сих пор суп не съела, но при этом невероятно великодушной и добросердечной. Главные черты сильных личностей. Кадзума ценил ее доброту и великодушие, ценил почти что материнское отношение Богини к орудиям и прекрасно осознавал, каково это, потерять всех, кого она искренне любила. Нет ничего необычного в ее распрях с Богом Бедствий, в конце концов, он уничтожил ее «семью», вот только виноват в той трагедии был не Ято, а Чоуки. Однако сейчас юношу занимали другие, возможно, настолько же мрачные думы, связанные уже конкретно с божком. Нынешние обстоятельства складывались так, что, невзирая на раздраженное настроение хозяйки, более подходящего для подобных разговоров случая может и не представиться. Посему, прочистив горло, парень начал издалека:

— Госпожа... Виина, мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

Указательным пальцем правой руки поправив сползшие с переносицы очки, шатен осторожно присел в стоящее подле стола кресло, внимательно следя за реакцией Бисамонтен. Хмыкнув в ответ, блондинка принялась меланхолично перебирать бумажные завалы, просматривая материалы и данные об уничтоженных аякаси и закрытых воронках, которые она так безответственно пропустила, пока восстанавливалась после праздничного разгула.

— Давай, — бросила девушка, не отвлекаясь от нудного дела.

Кадзума поколебался недолго, будучи в смятении, затем, сжав руки в кулаки и положив их себе на колени, твердо, четко выговаривая каждое слово, будто это как-то помогло бы ему, произнес:

— Это касается Ято. Его... подруга, Хиёри...

— Я же сказала: не упоминай при мне об этом недоноске! Да, я была не права, что позволила спровоцировать себя на драку, но я не собираюсь обсуждать это вновь и вновь!

Бисамон, тряхнув копной светлых, отливающих золотом на льющемся из окна солнечном свете волос, повернулась к синки спиной. Вспылила. Сколько бы она не рассуждала, постоянно убеждаясь в невиновности Ябоку, беседы о нем мгновенно портили ей весь настрой. Еще и Кадзума лезет со своими «разговорчиками», спелся с тем мальчишкой, Юкине, теперь все разговоры, если не о работе, то о растущем мастерстве Сэкки.

— Ты не дослушала меня, — настойчиво продолжил орудие, не повышая при этом голоса, — подруга Ято, Хиёри Ики, она умерла.

Что? Маленькая девочка-полупризрак мертва? Каким образом, Вайшравана только недавно видела ее вместе со всеми, вполне живую, реальную и веселую. Она еще вроде бы пробовала утихомирить разошедшееся нищебожество.

— Как такое могло произойти? — девушка развернулась обратно к собеседнику, подперев руками подбородок. Фиалковые глаза с узкими кошачьими зрачками напряженно вглядывались в глаза оппонента. Неудачная шутка.

— Я не знаю подробностей, — Чоуки, не выдержав-таки психологического давления напряженной атмосферы, отвел взгляд, рассеянно уставившись на старинный дубовый шкаф около противоположной стены, — Юкине рассказал мне немного. По его словам, Ики погибла в автокатастрофе; в машине также находились и ее родители. После смерти она стала чистой душой, находясь на грани превращения в призрака. Боль от потери близких, горе, страдания могли стать главными факторами ее мутации, поэтому Ято сделал ее своим орудием. Честно говоря, — шатен печально улыбнулся, — у него тогда имелась веская причина, чтобы напиться.

— В таком случае, он виновен в ее смерти, я правильно поняла?

Юноша согласно кивнул головой. Меж тонких бровей Богини Войны пролегла едва заметная складочка: Ябоку вновь допустил очередную непоправимую ошибку. Придурок. Никогда не задумывается о других. Отношения Вайшраваны и Хиёри Ики никогда не были столь близки, как связь девочки с Кофуку или Богом Бедствий, однако Бисамон питала весьма теплые чувства к полупризраку. Храбрая, смелая, невероятно упорная и целеустремленная, для простого человека она была очень даже сильной и бесстрашной. Неудивительно, что божок не захотел расставаться с ней. К тому же, это ведь Ики отправилась искать его, когда он пропал без вести, кажется, хотела и в Ёми за ним лезть... Собственно, она-то из-под «земли» его и вытащила, вовремя освободив от чар Идзанами. Виина уважала ее бесстрашие и готовность защищать друзей, только вот готов ли был защитить ее Ято? Звучит бессмысленно, но Богиня понимала и принимала очевидные внутренние терзания прежде ненавистного врага — Хиёри, пожалуй, была единственной причиной, сдерживающей его дьявольский характер, наверное, даже больше, чем причиной, ведущим маяком в мире людей, где божок был потерян и никому не нужен. Поэтому-то он не смог отпустить Ики, доведя и без того печальное положение вещей до предполагаемого финала.

— Знаешь, Кадзума, — девушка снова откинулась на спинку кресла, закинув нога на ногу, — то, что Хиёри Ики стала его синки — полбеды. Главное, чтобы об этом не прознали Небеса, иначе я не завидую его участи.

— В смысле? — пораженно переспросил парень, придвинув кресло ближе к столу, — что ты имеешь в виду?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — холодно ответила Бисамонтен. — Неисполненное желание, гибель человека по вине Бога — его могут осудить, и наказание будет довольно жестоким. Вспомни Эбису.

— Н-но господин Эбису был невиновен! И по вине Богов гибли и продолжают гибнуть множество людей, никого же не осудили!

— Тем лучше, — отрешенно пробормотала Богиня Войны, — тем лучше. Ему крупно повезет, если Небеса оставят подобный проступок без внимания. Статус малоизвестного ничтожества спасет ему жизнь.

****

— Наконец-то! Наконец-то это свершилось! Господи, два года! Я ждал этого два гребаных года!

Радостные, поистине счастливые крики, более похожие на вопли подзаборного кота, огласили весь первый этаж дома. Сокрушительная звуковая волна, неожиданно обрушившаяся на невольных свидетелей сего буйства эмоций, облетела все углы да закоулки, наталкиваясь на различные преграды в виде мебели и стен, затем плавно вытекла через открытое окно, затихнув уже где-то вне пределов жилого помещения. Послышался огалтелый, будто несся табун очумелых лошадей, топот босых ног, и в гостиную, путаясь в безразмерной клетчатой пижаме, зажав в зубах какой-то листок бумаги, с лестницы кубарем скатился Бог Бедствий. Встрепанный, взбудораженный, раскрасневшийся, юноша вприпрыжку описал несколько кругов вокруг котацу, за которым меланхолично, можно даже сказать, отстраненно завтракали хозяева и гости данного жилища, успел неоднократно споткнуться о края пижамных штанов, ненароком просвистеть мимо Сэкки, нечаянно толкнув его, когда тот подносил ко рту чашку с утренним чаем, и взлохматить аккуратно причесанные, длинные волосы Хиоки. Лишь после того, как каждый из пострадавших, включая Кокки, обругал парня отборной бранью, безумный черноволосый вихрь в клеточку успокоился и размашисто плюхнулся подле недовольно поправляющей испорченную прическу шатенки, судорожно потрясая тем самым, уже изрядно помятым, листком.

— Угадайте! — Ято аж задыхался от возбуждения, расширенные голубые глаза сияли нездоровым блеском. — Угадайте, что произошло!

— Неужели ты ни с того ни с сего заработал миллион, лодырь? — лениво отозвался Юкине, отряхивая облитую чаем одежду. Нечасто его хозяина посещает такое грандиозное озарение, авось и правда чего свалилось на его идиотскую голову.

— Еще варианты! — Потребовал божок, прижав листок к груди, дабы никто не смог увидеть, что в нем написано.

— Твою похабную, непотребную мангу опубликовали в «Джампе»? — выдвинула свою версию Хиёри, совершенно не понимая взявшегося из ниоткуда взрывного энтузиазма брюнета.

— Неверно! — Воскликнул молодой Бог, вовсе не расстроенный чрезвычайной недогадливостью своих подопечных. Сейчас, сейчас, пусть они потянут чуток время. — Еще варианты!

— Ты изобрел машину времени, Яточка? — ляпнула Кофуку первое, что пришло ей на ум. А на уме у нее было пусто, как в банке, ибо сонный мозг, надежно спрятанный под слоем пышных розовых кудряшек, напрочь отказывался воспринимать информацию извне, преобразовывая полученное знание в связные мысли.

— Тоже неверно! Еще варианты!

— Слышь, кончай тянуть кота за яй... Кхм, выкладывай давай, что там у тебя случилось, — шуточные недомолвки и ужимки божественного дармоеда уже подействовали Дайкоку на нервы. Черт его знает, чего этот бес удумал, главное, чтобы после его объявления их милый дом сохранил свою первоначальную целостность и пригодность для проживания.

Полностью убедившись, что абсолютно никто не догадывается о столь важном, поистине долгожданном для него событии, Ябоку без лишних предисловий, не церемонясь, вскочил на заставленный тарелками и чашками стол, разметав и рассыпав оставшуюся посуду, триумфальным жестом народного вождя выкинул вперед руку, все с тем же таинственным листком бумаги, откашлялся и, выдержав долгую паузу, торжественно заявил:

— Меня пригласили на ежегодное собрание Богов в Такамагахаре!

Надо признать, феерический восторг Ято произвел нужный эффект: слушатели с недоверием переглянулись между собой, поперешептывались, пошушукались, и воцарившуюся тишину разорвали громогласные восклицания:

— Да ладно, ты не врешь?! — белобрысый синки, захлебнувшись, выплюнул остатки чая обратно на испачканные джинсы. Да и Бог с ним, с этим чаем, разве это имеет значение, когда твоего хозяина-недотепу пригласили на крупномасштабное мероприятие первой важности? Сильные, властные, могущественные божества, искусные и непревзойденные орудия — подобное соизмеримо только лишь с ведьмовским шабашом! — Честно, не верю, что ты добился такого успеха!

— Это, наверное, очень интересно! — Воодушевленно подхватила Хиоки, и думать не думая про какую-то там прическу. Прежде хмурый взгляд ее озарился тем же самым блеском, что и у Ябоку, видимо, его энтузиазм передается воздушно-капельным путем. Юкине просветил ее в плане того, что из себя представляет Такамагахара, а уж побывать в Раю, согласитесь, хочет каждая душа. — Только вот, — выражение лица девушки мимолетно сменилось с восторженного на серьезное, — не уверена, что твой, так называемый «образ» из старого спортивного костюма, уместен для высшего духовного общества.

Наслаждаясь всеобщим изумлением, юноша беззаботно помахал рукой в ответ на реплику своей подопечной. Невидимая, но очень крепкая и прочная корона его гордости возросла до потолка, заскрежетав златыми концами о беленую поверхность.

— Поздравляю, Яточка! — Как обычно, гиперэмоциональная, гиперактивная и овервпечатлительная Нищебожка, задорно смеясь, бросилась в объятия к оторопевшему брюнету, повалив того со столешницы на татами. Применив свой фирменный захват «сверну шею», она затискала и заобнимала его до хруста каждой отдельной косточки в теле несчастного. — Это большая честь, большая честь! Меня-то уже давно не приглашают, но у тебя еще все впереди! Ты же отныне самый-самый настоящий, полноправный Бог! Я так за тебя рада!

Не до конца осмыслив заключительную часть пламенных речей розоволосой Богини, Хиёри, не сводя глаз с безрезультатно барахтающегося в тщетной попытке вновь обрести свободу божка, осведомилась у, казалось, почти что окрыленного приятной новостью Сэкки насчет утверждения про «полноправность божественности». Если она не ошиблась, она опять, неизвестно-в-который-по-счету-раз, чего-то недопоняла. Видя, что расползшиеся по закоулкам черепной коробки мечты о скорой официальной встречи со многими уважаемыми Небожителями придется поспешно собрать в кучку и отложить до лучших времен, мальчик сдержанно разъяснил шатенке суть несмолкаемого словарного потока Кофуку. То были не просто нежданный восторг или радость — дело в том, что, являясь малоизвестным или, проще говоря, неизвестным божеством, Ято никогда не числился в официальных списках Такамагахары. Фактически, такого Бога вообще не существовало. Лишь после появления знакомого Хийо храмика, ценой долговременного выколачивания для себя хоть какого-нибудь нижайшего статуса, божок получил возможность присутствовать на собраниях, слетах, встречах всех обитателей Небес, иметь право голоса и продираться вверх по карьерной лестнице, реализовывая свои амбиции. На логичный вопрос о том, почему и Кофуку не может появляться на собраниях, последовавший прямо после разъяснений, ответил Дайкоку.

— Понимаешь, — мужчина предусмотрительно понизил голос, не желая отвлекать резвящихся в предвкушении увлекательного путешествия божеств, — моя божка — воплощение бедности и разгрома. Практически везде, где бы она не появлялась, происходят несчастные случаи, катастрофы и разрушения. Она зарекомендовала себя, как сущее бедствие; именно в несчастьях заключается ее сила. Кто же пустит Бога с такой плохой репутацией в высшее божественное общество? Правда, Ято тоже не шестикрылый серафим... И репутация у него тоже далеко не идеальная...

Хиёри мельком глянула на Бога Бедствий: парень то эмоционально, в красках описывал свое грядущее появление на Небесах, для вящей убедительности активно жестикулируя, то прерывался на полуслове и начинал жарко спорить со скептически настроенным относительно мечтаний хозяина Юки. Что ж, с Кофуку ей все стало более-менее ясно, но брюнет... Плохая репутация? Что бы это могло значить? Насколько девушка помнила, в момент их знакомства, когда он только-только сделал ее своей синки, Ято представился Богом по вызову... В принципе, заказы, поступающие с периодичностью раза три в неделю, вполне оправдывали его тогдашний статус. Опять? Опять выяснилось, что она чего-то не знает о нем? Ну, сколько можно!

— Дайкоку-сан, — шатенка, пользуясь редким разговорчивым настроением Кокки, придвинулась чуть ближе к нему, — вы сказали, что у Ято тоже плохая репутация... — Сердце Хиоки забилось быстрее — еще немного, и она узнает всю правду: — Что это значит?

Однако узнать правду, к сожалению, ей не довелось: со спины на нее вдруг накинулся вконец ополоумевший юноша, слишком сильно обнимая ее за шею, отчего бедняжка поперхнулась воздухом, и буквально проорал ей в ухо:

— Хва-а-тит болтать! Живее, живее, Хиёри, собирайся! Ты непременно должна побывать там!

Ябоку поступил так неосознанно, будучи под впечатлением от свалившейся ему на голову удачи, а вот синки его поступок смутил. В нос ударил знакомый, безумно приятный — зря она отнекивается — запах, на шее, в том месте, где теплые руки Бога соприкасались с ее кожей, проступили мурашки. Он оказался непозволительно близко, не считая их прошлых объятий, и шатенка, резко почувствовав слабость во всем теле, мотнула головой, словно прогоняя странное наваждение. Стремительный удар локтем в живот — и парень, вскрикнув скорее от удивления, нежели от боли, полетел в нокаут.

— Еще раз, и в глаз, — строго предупредила шатенка, напрасно скрывая за прядями волос пылающие прекрасным алым цветом щеки. Не о том она думает, ох, не о том. Чуть ли не каждый день божок проявляет все новые и новые грани своего, поистине неописуемого, характера. Прямо ящик Пандоры в человеческом, простите, божественном обличье.

Откашлявшись, отряхнувшись и поднявшись с татами, Бог Бедствий, капризно оттопырив нижнюю губу, обиженно протянул стандартное «За что-о-о?», но, не получив обоснования насильственных действий Хийо, решил пока больше не приставать к ней. Во-первых, вдруг она снова без предупреждения применит на нем какую-нибудь смертельную технику, во-вторых, юноша почувствовал смущение и не то чтобы «грязные мыслишки», а непонятный всплеск чувств орудия. Ну, и сам засмущался, конечно. Впрочем, долго думать об этом он не мог, поскольку Такамагахара-то ждет, ждет его, родненького!

Сборы длились относительно недолго. Наскоро прикончив остатки давно остывшего завтрака, поблагодарив Дайкоку за еду, ребята на время разбрелись по комнатам. Точнее, Ято и Юкине отправились в свою, а Хиоки, не имеющей собственного отдельного уголка, пришлось посидеть в гостиной. Смысл затеянного тандемом Нищебог-Бомжебог переполоха заключался в следующем: хочешь пойти на собрание — иди, но будь добр, соблюдай обязательный дресс-код. Однако ничего лучше и приличнее нескольких футболок, пары джинсов и опостылевшего спортивного костюма у божка не было! Караул! Даже у Сэкки нашлась старенькая мужская юката, а этот гол как сокол. Да брюнет особо и не парился бы из-за подобной чепухи, но знающая розоволосая Богиня настоятельно воспротивилась грязной спортивке. Не комильфо, мол, божеству появляться в такой непотребной одежонке. Тварь ли он страшнючая или право имеет?

Из кухни, вытирая полотенцем вымытую тарелку, вышел Дайкоку. Тут на него налетел маленький вихрь с яростными уговорами предоставить «малоимущему Яточке» любое кимоно из небогатого гардероба синки. Мужчина сначала посмотрел на нее, как на дуру, затем бросил угрожающий взгляд в сторону мельтешащего вокруг виновника сего конфуза, которого, кстати, вовсе не устраивало быстрое решение Богини Нищеты. Через несколько минут он уже вертел в руках скромное черное кимоно, придирчиво рассматривая чужую вещь. Так как выбора у юноши все равно не было, брюнет, скрывшись ненадолго из виду, возник потом перед толпой затаивших дыхание друзей в «боевом облачении». Кимоно двухметрового Кокки было ему размера на три велико, и по бокам свисали пустые складки ткани. Ябоку постарался исправить все, подпоясавшись оби, но выглядел по-прежнему... смешно?

— Звиняй, парень, — Дайкоку, привалившись плечом к дверному косяку, закурил сигарету, — ты слишком тощий. Кормишь-кормишь тебя, а толку никакого.

Чертыхнувшись, Бог Бедствий потянулся за валявшейся на полу спортивкой.

— Не, не, не, — Кофуку быстро выхватила куртку прямо у него из-под носа, — нельзя, Яточка.

— Да будьте вы прокляты со своими шмотками! — Гаркнул божок, вновь поправляя ужасное, по его мнению, одеяние. — Хиёри! Ну хоть ты скажи им!

Обернувшись, девушка была готова незамедлительно съязвить что-нибудь насчет привередливости своего хозяина, но едва ее взгляд скользнул по темной фигуре божества, любые язвительные эпитеты застряли комом в горле.

Она уже видела его таким. Всклокоченные черные волосы, черное кимоно и... Она почему-то помнила, знала этот смутно знакомый образ, напоминающий ночное видение... Ёми... Он вернулся таким из Подземного царства... Из Ёми. Обессилевший, израненный, но живой, он вернулся к ней, всеми правдами и неправдами поборов саму Смерть... Откуда?.. Откуда она помнит это? Откуда знает про Преисподнюю? Неужели той бледной, эфемерной тенью, упавшей в ее радостные объятия, действительно был Ято?

— Хиёрин? — Богиня Нищеты осторожно потрясла ее за плечо, и шатенка, вздрогнув, очнулась от наплыва щемящих сердце воспоминаний. — Хиёрин, ты чего? Что-то случилось?

Хиоки моргнула, попятившись назад, и хрипло забормотала:

— Со мной все нормально. Просто... Просто ночью не выспалась, вот и «зависаю» иногда... — дрожащей ладонью орудие утерла проступившие на лбу капли холодного пота: — Думаю, мы можем отправляться.

— Уверена? — участливо спросил Юкине, обеспокоенно наблюдая за неестественным, погрустневшим выражением лица Хиёри. Секундой раньше она вовсе застыла, как вкопанная, широко раскрыв глаза, будто увидела нечто необъяснимо жуткое, и мальчик, которому стало не по себе от этой безмолвной сцены краткого забвения, неосознанно начал нервничать, позабыв про стоявшего рядом, прерывисто дышащего хозяина.

— Уверена, — почти непринужденно улыбнулась синки, заставив всех расслабленно выдохнуть. Приподняв пальцами подол одолженного любезной Нищебожкой, нежно-розового кимоно, девушка аккуратно вставила ноги в мягкие плетеные дзори. Переодетые, наряженные, ребята теперь могли спокойно идти хоть на собрание Богов, хоть на бал к Золушке.

Ябоку принес храм. Все собрались около миниатюрного святилища, главное предназначение которого состояло в «перемещении» владельца в Небесный мир, и Хиоки инстинктивно положила руку на «черепичную» крышу, рассчитывая, наверное, на эффективность сего жеста. Когда же мягкая, слегка влажная ладонь молодого Бога как бы невзначай легла поверх ее кисти, орудие, приготовившись отчитать юношу за распущенность, гневно заглянула в ясные голубые глаза, однако не смогла вымолвить ни единого протеста: непрекращающееся веселье брюнета сменилось мрачной, неподходящей для ситуации задумчивостью.

Он видел ее воспоминания. Видел там себя самого, чудом спасенного от Идзанами и крепко прижимаемого к ее груди. Видел свое бессознательное тело, ее счастливую улыбку, ее пальцы, ласково перебирающие пряди его спутавшихся волос, и сидящего рядом, также счастливого, Юки. «Добро пожаловать домой, Ято!»

В груди, смешиваясь с участившимся сердцебиением Хийо, эхом откликающимся в его взбесившемся пульсе, поселилась приятная, доставляющая ненормальное удовольствие и рождающая чувство безграничной нежности боль.

Парень судорожно вздохнул и убрал руку. Сэкки, сделав вид, что ничего не заметил, предупреждающе кашлянул, мол, пора уже, и голубоватое призрачное сияние плавно охватило три напряженных силуэта. Спустя мгновение в гостиной никого не было. Лишь деревянный храмик, оставшийся в пространстве без опоры, печально стукнулся о татами.

— Надеюсь, его там не прибьют, — изрек Дайкоку, затушив сигарету и вернувшись к незавершенным хлопотам по хозяйству.

Кофуку, промолчав, запоздало помахала ладошкой в представшую перед ней пустоту, подняла храм и прижала вещицу к груди. Вздохнула. Что-то менялось. Медленно, неторопливо, подбираясь все ближе и ближе к их едва воссозданному, тесному мирку. И на душе у Богини было неспокойно — плохое предчувствие зажало в тиски разрывающееся сердце.

****

В Такамагахаре действительно вовсю распустилась яркая, полная сочных красок, манящих запахов цветов и трав, теплая весна. Данный временной разрыв между двумя мирами составлял примерно месяц-два, и наступившую здесь весну можно было даже считать ранней. Очутившись совершенно в другом измерении, похожем и одновременно не похожем на человеческую реальность там, внизу, под распростершимися в необъятные дали Небесами, Хиёри почудилось, будто она попала в сказку. Живописный пейзаж вокруг, который составляли густые зеленеющие леса, перемежающиеся жилыми территориями с безумно красивыми домами, выполненными либо в традиционном японском стиле, либо построенными на современный манер европейских особняков, роскошные цветущие сады, огороженные коваными чугунными оградами, производил неизгладимое впечатление на девушку, которая не видела ничего краше, нежели обыденный дом Богини Нищеты или же сомнительные спальные районы города, переполненные призраками. Синки восхищенно глазела по сторонам, беспрестанно вертя головой то направо, то налево, и вслух восторгалась поистине райской прелестью открывшегося ей неизведанного пространства. Особенно ее привлекли просторные шумные улицы, украшенные оранжевыми китайскими фонариками и незатейливыми вывесками различных лавок, магазинчиков и ресторанчиков. Она практически находилась посреди кипящей, бурной городской агломерации, однако культура древности, почти осязаемый, витавший в воздухе дух старины и некоторого романтизма были прочно связаны с современностью мегаполиса. Отсутствие многоэтажек, шоссе и метро тому не мешало.

— С ума сойти, сколько здесь храмов! — Шатенка указала пальцем на ряд плотно стоящих друг к другу, величественных разных храмов, увенчанных настоящими крышами из красной черепицы. — Твой храмик им и в подметки не годится!

Шедший подле нее Бог Бедствий равнодушно пожал плечами. Юноша не разделял вдохновенного восторга Хиоки, выражающей свои эмоции на всю округу, напротив — озадаченный недавним невнятным, скомканным, но весьма красочным и подробным видением подопечной, брюнет машинально шагал по вымощенному камнем местному «проспекту», погрузившись в невеселые, далекие от предыдущего урагана счастья, раздумья. Пару лет назад он уже бывал в Такамагахаре. Первый раз, когда он, одураченный бывшим синки Бисамон, ринулся спасать подругу из лап Вайшраваны, из-за чего они в конечном счете чуть ли не перегрызли друг дружке глотки. Тогда ему с перемещением помог старик Тэндзин. Второй раз, когда он, обманутый Отцом, сгоряча полез в Преисподнюю, вход в которую вел из мира Богов. И опять-таки, весь сегодняшний сумбур с воспоминаниями возвращался к первоначальной теме Ёми! В те мгновения, когда у Хийо случались приступы памяти, он испытывал боль. Не вызванную греховными помыслами или желаниями, как у Сэкки, а душевную. Хиёри могла и не осозновать важность приходивших воспоминаний, однако на подсознательном уровне чувствовала от них боль, передающуюся затем и ему. Вначале храм, теперь это. Ято боялся, страшно боялся, что синки, не сумев перебороть нахлынувшее горе, однажды перейдет черту, но этого, к счастью, не происходило. Хиоки оставалась самой собой без каких-либо внешних изменений или признаков скверны.

Божок искоса поглядел на усвиставшую вперед девушку, смешно семенившую мелкими шажками в узком покрое кимоно. Что имеем не храним, да? Сколько времени прошло, а она практически не изменилась. Такая же мелкая, хрупкая, но боевая и своенравная школьница с необычайно добрым сердцем. Кажется, не многие Боги могли бы похвастаться наличием хоть толики этой бесхитростной доброты и заботы о близких, коими в достатке владела Хиёри. Ее простая, посильная человеку заботливость, трепетность и доброжелательность проявлялись в любом ее действии, жесте, взгляде или слове. Даже в те моменты, когда она злилась, парень понимал: она переживала за него. За Юкине. В этом была вся Хиоки — обычная, казалось бы, девочка с необычной, печальной судьбой. Испорченной благодаря ему, между прочим. Не человек, не живое существо, не друг, а орудие, вещь, предназначенная для служения божеству — разве она заслужила подобное, после стольких бед и неприятностей, пережитых вместе с ним?

— Слышь, ты где там витаешь? — Юкине подергал отрешенного хозяина за рукав одежды. Мальчика угнетало молчаливое путешествие до назначенного места проведения собрания. Вон, только Хиоки веселилась на полную катушку. — Мы ведь скоро придем? — Не выдержав последовавшей от Ябоку нулевой реакции, парнишка воскликнул: — Да что с тобой вообще происходит?! Ты нам все уши прожужжал своей Такамагахарой, и вот мы, наконец, сюда попали, а ты ведешь себя тише воды, ниже травы! В чем дело?!

Юноша нетерпеливо дернул плечом, пытаясь избавиться от навязчивости юного оружия, однако Сэкки сильнее вцепился пальцами в рукав Бога и с небывалой для такого шпенделя физической силой грубо дернул брюнета на себя, вынудив последнего повернуться к нему лицом. Они остановились. Раздраженный, недоуменный и требующий немедленных объяснений взгляд янтарно-желтых, по-мальчишески ясных и больших глаз огнем вселенского негодования прожигал холодные, спокойные, прищуренные, небесно-голубые глаза напротив. Лучи весеннего солнца мягко проскользнули по иссиня-черным и светлым волосам собеседников. Борьба в «гляделки» длилась недолго, но достаточно, чтобы оба «противника» напрочь забыли об их спутнице. Вскоре, не выдержав морального давления не желавшего идти на обоюдный компромисс паренька, Ябоку, хмыкнув, отвернулся, прервав с ним зрительный контакт. Он думал, Юки умный малый, сам все поймет, без лишних душевных излияний. Ан нет. То ли и впрямь не понял, то ли специально решил доконать его. Хватка синки ослабла; пальцы разжались, выпустив кусок ткани из руки. Мальчонка отступил назад, сжав ладони в кулаки.

— Это касается Хиёри, я не ошибаюсь? — коротко остриженные ногти впились в кожу, царапая ее в бессмысленном порыве сдержать рвущийся наружу гнев. Нижняя губа Юкине предательски задрожала, словно он готов был расплакаться, однако это было лишь проявлением расшалившихся нервишек. — С ней... С ней что-то не так? Она ранила тебя?

В точку. Догадливость Сэкки приходится порой вовсе не к месту.

— Со мной все нормально, — вкрадчиво проговорил Ято, небрежно оправив слетевший с плеча ворот кимоно. Еще угрызений Юки ему не хватает. Бог Бедствий повернулся к ждущему парнишке спиной и продолжил идти дальше, высматривая среди цветастой массы народу исчезнувшую Хийо. — И с Хиёри тоже... все в порядке.

Выругавшись, блондин спешно засеменил вслед за хозяином, пообещав себе по возвращении домой устроить ему неплохую встряску. Да, кому, как не ему, знать, что если божок не настроен на разговор, то из него клещами ничего не вытянешь, но мальчик чувствовал, что упускает какие-то важные события, как будто некоторые эпизоды их беспокойной жизни проходят мимо него. Вот если бы существовала связь между синки и синки, он бы тогда был в курсе всех тайных перипетий.

Шатенка, тяжело дыша, устало отерла градом льющийся со лба пот. Кто бы мог подумать, что к зданию, где собираются все-все Боги, божества и духи, ведет многокилометровая, крутая, с высокими ступеньками лестница? Уж точно не она! Ей и в страшном сне не снилось, как, до неприличия задрав подол своего наряда, она, на подкашиващихся от перенапряжения ногах, будет натужно взбираться вверх по адской лестнице, со стороны напоминая ленивую жирную улитку. Зато открывшийся перед ней вид превзошел все ее ожидания: огромный, размером со стадион, не меньше, высокий, неприступный замок, словно сошедший со страниц какой-нибудь исторической книжки. Несколько этажей этой белокаменной роскоши горделиво вздымались вверх, ближе к небесному куполу, загнутые края затейливых крыш отбрасывали легкую тень на выступающие нижние ярусы замка, узенькие прямоугольные окна темнеющими пятнами выделялись на белоснежных, слепящих глаза стенах здания. В довершение ко всему, вокруг замка пестрели ухоженные сады, а к боковому крыльцу с северной стороны вел изогнутый полукругом, расписной деревянный мост, перекинутый через мелкую журчащую речку. Вода, преломляя солнечный свет, искрилась и сияла так, словно дно речки было усеяно драгоценными камнями, поблескивающими сквозь прозрачную водную гладь.

Девушка оглянулась, в поисках заблудившихся где-то по дороге товарищей. Изрыгая самые витиеватые нецензурные ругательства, оскверняющие это благодатное одухотворенное место, мальчики вяло тащились по ступенькам. Первым дополз Юки - комсомолец, спортсмен и просто красавец. Отдышавшись, парнишка вымученно улыбнулся Хиоки, достал из рюкзака (а вы думали, они отправились налегке?) полулитровую бутылку минералки и, отвинтив крышечку, жадно приник к спасительной влаге. Жалкие стоны зовущего на помощь Ябоку он попросту проигнорировал. Даже ухом не повел.

— Подожди, — кряхтел, задыхаясь, узник проклятой лестницы, — дай только добраться, и я оторву тебе башку, мелкий предатель...

— Я тебе сейчас сама башку оторву, — Хиёри угрожающе помахала кулаком, — долго ты еще плестись будешь? Так ведь и опоздать можно! Сколько тебе вообще лет, что ты еле шевелишься?

— А сколько дашь? — оживился юноша, преодолев, слава Небесам, последнюю чертову ступеньку. На тонких губах молодого Бога заиграла победоносная ухмылка.

— Судя по твоему умственному развитию и поведению, ты ведешь себя, как пятилетний ребенок, — «припечатала» синки.

— Согласен, — поддакнул очухавшийся Юки.

Брюнет закатил глаза.

— И так вы проявляете свое уважение и почтение к божеству? Я разочарован! Разочаро-о-о-ован!

Разводить с ним полемику было бесполезно, поэтому орудия, взявшись за руки, тихонечко направились к воротам грандиозного замка. Ято, пробубнив нечто нечленораздельное, потопал, обиженно сопя, за ними.

У ворот стояли несколько припаркованных европейских автомобилей. Хийо немало удивило наличие машин в Такамагахаре, ибо за все это время она не увидела ни одной трассы шоссе или же проезжей части. Видимо, предположила шатенка, раз есть особняки, значит некоторые Боги предпочитают вести современный образ жизни. Иначе она явление автомобилей объяснить не могла. Миновав гигантские, увитые плющем тории, ребята попали непосредственно во двор, представлявший собой обширную территорию со всякими беседками, крохотными садиками, фонтанчиками и идущими параллельно друг другу аллеями. Мимо главного входа в замок — большого мраморного крыльца с распахнутыми дубовыми дверьми, явно несопоставимыми с тонкими бумажными сёдзи, чинно прошествовала группа людей. Приблизившись к ним, наши путешественники смогли отчетливо разглядеть собравшийся перед входом контингент приглашенных: пожилой дряхлый старик, с собранными в хвост длинными седыми волосами, массивный широкоплечий верзила, в темных очках, с «козлиной» бородкой и в  распахнутом на мускулистой груди кимоно, маленький черноволосый мальчик, одетый на манер воспитанника частной английской школы и... привлекательная блондинка, беседующая о чем-то с вежливым, внешне приятным юношей! Неизвестно почему, но Хиёри никак не ожидала встретить здесь Бисамонтен и Кадзуму. Других персонажей данной группы она не знала. Зато Божок, по всей видимости, был знаком с остальными.

— Ято-сан! — Мальчик вздернул вверх руку в приветственном жесте. — Я думал, вы не придете, Ято-сан!

Брюнет, тепло улыбнувшись, подошел к оживившемуся ребенку, сел перед ним на корточки и по-дружески потрепал малыша по голове. Мальчик лучезарно заулыбался в ответ. На пухлых детских щечках проступил едва заметный румянец.

— Скучал? — мягко, с толикой грусти спросил юноша, положив ладони на хрупкие плечики. Сердце болезненно сжалось, подскочив к горлу, — Эбису был еще одним доказательством его слабости.

Хиёри, невольно разговорившись с Чоуки по поводу собрания, краем глаза наблюдала за хозяином и этим мальчиком. Будучи орудием, девушка заметила необычную, нечеловеческую, как у других синки вроде Юки, ауру, невидимыми нитями окутывающую тело мальчонки с ног до головы. Неужели он тоже Бог? Конечно, девушка тихонько посмеялась над своей недалекостью, они ведь в Такамагахаре! Единственное, что по-настоящему поразило ее, так это поведение Ябоку: хамоватый, бесцеремонный Бог Бедствий, оказывается, мог быть нежным и чувствительным по отношению к другим. Шатенка умиленно вздохнула.

– Конечно, я скучал! — Вещал Эбису. — Потому что Извращенка-сан сказала, что вам здесь не рады, и, возможно, мне больше никогда не доведется увидеться с вами и еще раз поблагодарить!

«Извращенка-сан» скрипнула зубами от злости — с кем поведешься, от того и наберешься, научил, крысеныш, ребенка невесть чему.

— Так ты и в самом деле горбатился пятьсот лет, чтобы урвать себе место под солнцем, а, Ябоку? — откликнулся молчавший до сих пор верзила.

Ято обмер, прервавшись на полуслове. Юкине метнул быстрый взгляд на побледневшую Хийо. «Ябоку», настоящее имя Бога Бедствий и катализатор для проблесков памяти Хиёри. Парень пошатнулся и вскочил с корточек.

— Оставь его, Окунинуси, — Виина, поняв смысл произошедшего конфуза, переглянулись с своим синки.

— Я... боку? — глухо повторила девушка, глядя то на божка, то на Сэкки. — Ябоку? Э-Эбису?..

Ее зрачки, обрамленные насыщенного цвета радужкой, лихорадочно расширились. Сознание помутнело. Снова. Снова начались видения.

Большая светлая комната. Лежащий на кровати, весь в бинтах после сражения, юноша. Рядом с ним маленький мальчик, точь-в-точь как этот Бог. Юноша что-то кричит, загоняя в страх и без того испуганного его перекошенным лицом ребенка. Она знает юношу, знает мальчика. Она знает их. Ябоку. Юношу звали Ябоку... А мальчик - Эбису... Они вернулись из Ёми.

Раздался хлопок звонкой пощечины. Шатенка моргнула, раз-другой, чувствуя, как от удара кожу словно пронзило тысячью игл. За что? Перед Хиоки, крепко, до боли сжимая руками ее предплечья, высился тяжело дышащий брюнет. Его трясло, как при ознобе, и казалось, он, не ровен час, рухнет, потеряв сознание, прямо на нее.

— Что...

Никто из присутствующих, кроме Юкине, Бисамон и Кадзумы, абсолютно точно не понимал, что вообще случилось.

— Что, — прошипел божок, — что ты вспомнила?!

— Да н-ничего, — машинально соврала девушка, готовая провалиться сквозь землю. Пальцы парня стальной хваткой вцепились в немеющие конечности, не оставляя ни шанса вырваться на волю.

— Врешь! — Затылок кольнуло привычной, но уже давно забытой болью. — Врешь! Что ты сейчас увидела?! Говори! Отвечай, что ты сейчас увидела?!

Синки вовсе растерялась. Возникшие видения, внезапная смена настроения Бога Бедствий, его грубость и властный тон, все это смешалось в водоворот обрывчатых мыслей, смешанных чувств и испуга. Оружие вдруг осознала, что не способна вымолвить ни слова — во рту пересохло, а язык буквально прилип к зубам. Пожалуйста, пусть он ее отпустит. Пусть не смотрит на нее жуткими, леденящими душу глазами. Однако Ято не отступил.

— Скажешь ты мне или нет, — молодой Бог с силой встряхнул обмякшую тушку напротив, — что, черт побери, ты видела?! Пойми, я чувствую твое состояние так же, как если бы был тобой, поэтому, соврав, ты сделаешь только хуже! И мне, и себе!

– Ято-сан... — вмешался Эбису. — Успокойтесь...

— Молчать!

— Я... Я видела тебя и... и этого мальчика, — сбивчиво затараторила Хиёри, боясь в любой момент задохнуться от недостатка кислорода в сжавшихся легких. — Ты был ранен и лежал на кровати, а... а потом кричал на него, — она указала на божество, — вы оба... Вернулись из Преисподнии. Т-твое имя ведь Ябоку, верно? Ябоку, настоящее имя Бога Ято!

Приплыли. Тело парня, прошыбленное вспышками боли, свело судорогой, и юноша, согнувшись, вынужден был все-таки отпустить дрожащую Хиоки. Имя. Хватило всего лишь упоминания его имени. Услужливая память тут же подкинула картинки прошлого кошмара, эпизод с храмом, так что не составляло никакого труда проследить логическую цепь взаимодополняющих последовательностей ее воспоминаний. Смерть, родители, храм, Ад, имя. А что будет дальше? Превращение в аякаси?

— Прости, — прийдя в себя, синки помогла ему вновь принять нормальное положение. — Я не хотела, правда, эти видения являются против моей воли. Это моменты моей прошлой жизни, да? Мы с тобой были знакомы еще до того, как ты сделал меня своим орудием, да?

— Нет, — сказал, как отрезал, Ято. — Просто не думай об этом, — молодой Бог одарил Юкине красноречивым взглядом. — Собрание отменяется. Мы возвращаемся домой.

****

— Госпожа Бисамон, — Чоуки приблизился к блондинке. — Разве такое возможно, чтобы орудия вспоминали о тех, кого знали до своей смерти?

Вайшравана недовольно цокнула языком. В идеале, никакое орудие не должно помнить свое прошлое, но, сталкиваясь с таким аномальным явлением, как Хиёри Ики, любые разумные доводы, законы загробного мира и правила разбивались вдребезги. Полностью теряли смысл.

— Самой хотелось бы знать, — коротко бросила Виина, переступив порог зала заседаний и очутившись в мрачном, бескрайнем помещении.

Долго же Ято придется расхлебывать эту густую невкусную кашу. Повезло ему, что он пропустит собрание. Похоже, само Провидение распоряжается его судьбой.

****

Ребята материализовались посреди пустой гостиной, подавленные и угнетенные. Никто не воспротивился рациональному решению Ябоку, ибо ни у кого действительно не осталось ни моральных, ни физических сил посетить собрание Богов. Тем более, что синки в зал заседаний не допускались. Божок, утратив последние жалкие остатки беспечной веселости, вовсе позабыл о «двух гребаных годах», в течение которых он ждал минуты своей славы. Куда больше его волновали Хийо и Сэкки.

Не успели они разуться и усесться за котацу, как сверху, видимо, заслышав какие-то неосторожные телодвижения новоприбывших, с лестницы сбежала, растрепав розовые кудри, Богиня Нищеты. Обнаружив вместо каких-нибудь гостей нашу компанию, девушка, не ждавшая их так скоро, запнулась благодаря вечно сползающим носкам о предпоследнюю ступеньку и с воплем рухнула на пол. Однако разлеживаться долго не стала - мячиком подпрыгнув вверх, она рванула к залипшей после весьма странного приветствия троице.

— Потом все объяснишь, — хором произнесли Ято и Кофуку, будучи не в духе для увлекательных повествований. Синие глаза Нищебожки выражали невиданную доселе серьезность.

Обведя друзей пронзительным взглядом, она вдруг выпалила:

— Хотите верьте, хотите не верьте, — торопливо проговорила розоволосая, — пока вас не было, здесь была Нора!