Жизнь после смерти

Из окна небольшой двухкомнатной квартирки в центре типичного спального района доносились громкие звуки, похожие на музыкальное сопровождение к видео-играм и мешающие отдыхать соседям, живущим этажом ниже. В скромной маленькой гостиной, уютной, чистой и опрятной, горел приглушенный свет и во всю работала перегревшаяся от долгого использования плазменная панель. Орали динамики длинных, как жерди, встроенных в стену под панелью и безумно дорогих колонок. Посреди комнаты, лениво развалившись в необъятном кресле-«груше», окруженном несколькими пустыми стеклянными бутылками из-под «Колы», и иногда отпуская недовольные комментарии, увлеченно рубился в приставку светловолосый юноша. Парень то и дело нервно дергался, когда на экране возникал какой-нибудь оверсильный, прокачанный персонаж, внешне похожий скорее на монстра, нежели на подобие человека, и вздрагивал, когда его геймплею удавалось замочить нереального подонка. Рядом с юношей, удобно положив голову ему на колени и сцепив руки в замок, лежала худенькая бледная девочка, с абсолютно детским личиком и не по-детски ярко накрашенными губами. Она вовсе не разделяла неуемный азарт своей «подушки», меланхолично вперив взгляд в одну точку, найденную где-то на ламинированном полу, а постоянные телодвижения забывшегося геймера раздражали ее. Да и врезающаяся в барабанные перепонки музыка из игры не доставляла никакой радости. Сколько еще она должна вот так вот отлеживаться, ожидая каких бы то ни было приказов? Сколько еще времени она должна потратить впустую, отсиживаясь в тошнотворной безопасности? Даже немногословные, но весьма исполнительные аякаси, беспрекословно подчиняющиеся ее воле, и те осточертели. А ей хотелось убивать. Хотелось, чтобы Отец возобновил эксперименты над людьми, вновь взявшись за кисть Ада. Хотелось ощутить вкус, запах чужой крови, окутывающий все ее существо, почувствовать, как сдавленно хрустят чужие кости, как омерзительно-прекрасно хлюпают чужые органы, когда она вонзается в чье-то слабое тело. Девочке было скучно. Ее эго требовало одно, а обстоятельства твердили другое, хотя она всегда считала, что обстоятельства не властны над Богами и Норами. Первых это касается потому, что Боги априори рождены всемогущими, а вторых — потому что сила Нор не имеет границ. Она уверена.

Жидко-кристаллический экран панели быстро-быстро замигал и погас. Ужасная музыка прекратилась. Игра закончилась. Юноша, отложив приставку на журнальный столик, устало потянулся, распрямляя затекшую спину и удовлетворенно улыбнулся: определенно, быть подростком не так уж и плохо, когда еще он позволит себе такие глупые человеческие радости, как «Кола» и видео-игры? Длинные тонкие пальцы парня зарылись в копну коротких черных волос девочки, заботливо массируя кожу ее головы. Нора поежилась; темные глаза недоверчиво глянули на парня, вызвав у того легкую улыбку — сегодня его любимица была необычайно тихой и послушной.

— Переживаешь из-за Ябоку? — Светловолосый прошелся красноречивым взглядом по узкому розоватому шрамику во впадинке между ключицами синки. Среди пестрого рисунка многочисленных имен след от недавней ранки было почти не видно. — Ты такая смешная, Мидзучи! Можно подумать, чем больше ты будешь о нем думать, тем быстрее он к нам вернется!

Коуто Фудзисаки, коим формально являлся юноша, задорно рассмеялся. Искренне, словно ему действительно было весело. Мидзучи нахмурилась. Отец чересчур легко относился к похождениям Ябоку, намеренно спуская ему все с рук. Она была бы не против поговорить об этом, но не в подобном ключе. К тому же, ей не нравилось определение «переживаешь», она не переживала. Переживания, это удел слабовольных людей.

— Хиёри Ики и Сэкки, он по-прежнему с ними, — девочка дотронулась до шрама. — Он превратил Ики в орудие.

«Хиёри Ики». «Сэкки». Эти имена вызывали в ней некотролируемую злобу, ненависть и еще бóльшее желание убивать. Мелкая девчонка-полупризрак, жалкая смертная, чья жизнь не дороже грязи на сапогах Бога Бедствий, и эгоистичный, неуверенный в себе мальчишка, осмелившийся не только ранить Ябоку, но и довести его до церемонии омовения, причинить боль. Она ненавидела их всей «душой», которой у нее, конечно же, не было, презирала их греховную людскую сущность. Они притворяются любящей семьей, как мило! Они не достойны Ято, ибо он идеальный Бог. Бог Зла и Порока, безжалостный, безнравственный, безызвестный, безымянный и никому не нужный. Лишь ей и Отцу. Вот его истинная семья, вот те, кто по-настоящему любит его. Вот тот мир, где он будет счастлив. Интересно, одержима ли она? Да. Мыслью о быстрых, не терпящих возражения прикосновениях к клинку, о той силе, исходившей от его пальцев и пронизывающей ее насквозь, о его голосе, хладнокровно произносящем ее имя. Однако у нее отныне нет имени. Она более не принадлежит ему. Зато Хиёри Ики обрела второй шанс на существование!

— Замечательно! — Ладонь Фудзисаки переместилась на плечи Норы. Другой рукой юноша ловко подцепил с пола наполовину опустошенную бутылку со сладкой газировкой, сделав несколько коротких глотков. Наивная, неприкрытая ревность Мидзучи забавляла его, кто бы мог подумать, что она настолько привязана к его непутевому сыну. Ах да, он чуть не забыл: Бог Бедствий был ее первым хозяином. Между прочим, по его инициативе, ради его желания. — Я и не ожидал ничего невероятного от Ябоку. Даже после смерти он не оставил бедняжку в покое. Но должен признать, у него хороший вкус — Хиёри-тян та еще штучка.

Брюнетка скрипнула зубами. От легкомысленных слов Коуто в груди у нее заклокотало, забурлило, как в адском котле. Разумеется, Отец шутил, частенько снисходительно-восхищенно отзываясь о смертной, однако девочку буквально выворачивало наизнанку всякий раз, когда он так говорил. Так легко, будто она чего-то стóит.

— Отец... — Мидзучи укоризненно сощурила глаза, давая понять, что недовольна фамильярностью парня. Фудзисаки ее реакция развеселила еще сильнее. — Почему ты не накажешь Ято за то, что он со мной сделал?

— А что он с тобой сделал? — озадаченно переспросил юноша, притворившись, якобы он не в курсе, о чем вообще идет речь. Было занятно наблюдать, как Мидзучи бесится, сдерживая рвущийся наружу клубок негативных эмоций.

Однако выражение ее лица нисколько не изменилось. Застывшая маска внешнего безразличия не треснула, лишь цепкий, изучающий взгляд приобрел некий лихорадочный блеск. Высвободившись из-под руки светловолосого, Нора села, свесив ноги с кресла; крохотные, одетые в носочки-таби ступни не доставали до пола. Небрежным движением оттянув широкий ворот кимоно, она обнажила правое плечо, на котором раньше была метка Ято. «Хииро». В последнее время он редко называл ее по имени, но для нее три простых слога звучали, как мантра. Хи-и-ро. По телу брюнетки прошла легкая дрожь.

— Я хочу уничтожить души Хиёри Ики и Сэкки, — негромко произнесла синки, вернув ворот кимоно на место. Дрожь исчезла, а отголоски прежнего имени более не тревожили ее слух. — Я устала ждать.

Фудзисаки наигранно поперхнулся «Колой», закашлялся, зажмурившись, и едва не вылил на себя остатки газировки.

— Э-э-э, нет, — усмехаясь и утирая губы тыльной стороной ладони, парень хитро подмигнул своей любимице, — папочке очень нужен Юкине, таких синки днем с огнем не сыщешь. Но вот Хиёри-тян... Боже, Божечки! Мидзучи, ты слишком злопамятная! Месть сейчас не лучшее решение, не то наш тупенький Ябоку совсем одуреет.

Мидзучи от досады прикусила язык. Решение Отца ее вовсе не устраивало. Почему он защищает ее? Почему позволяет все ближе и ближе подбираться к Ято? Чего он добивается? Чувствуя, что не в состоянии контролировать свое маниакальное настроение, девочка отпросилась у Коуто «погулять». Она не стала брать с собой призраков-собак, однако у нее имелись и другие питомцы. Их было достаточно, чтобы устроить бурю. Столь же яростную и неистовую, как сгусток ее темных, кипящих чувств.

****

Ято проснулся посреди ночи в холодном поту. Обезумевшее сердце выстукивало запредельный ритм, застряв где-то в глотке. Ошалевший взгляд сонных голубых глаз бездумно шарил по комнате. Вокруг царил полумрак, разбавляемый лишь китайским светильником, стоявшим подле футона Сэкки. Сам мальчик, свернувшись клубочком и обнимая всеми конечностями одеяло, мирно посапывал в подушку, изредка вздрагивая от ощутимого сквозняка, просачивающегося сквозь неплотно закрытое окно. Еле восстановив сбившееся дыхание, Бог Бедствий с завистью оглядел умиротворенное орудие и взлохматил ладонью и без того растрепанные влажные волосы, вспоминая потревожившее его сновидение.

Ему приснился кошмар. Самый настоящий кошмарный сон. Вообще, Ябоку нередко снились всякие ужасы, в которых практически постоянно присутствовал один и тот же сюжет: он, окровавленный, задыхающийся, рассыпающийся на мелкие кусочки, медленно исчезал, корчась в агонии, будучи в одночасье забытым всеми. Он умирал, захлебываясь своей беспомощностью. Неприятная картина, но Ято уже привык видеть подобные сны, которые, кстати, стали появляться чуть реже после его знакомства с Ики. И все бы ничего, он бы более-менее успокоился, если бы этот кошмар разительно не отличался от предыдущих. Ему снился его день рождения. Утро. Праздничная обстановка. Радостное оживление, приятное томление в предвкушении подарков и пожеланий, счастливые родители, заключившие его в объятия. Добрая улыбка отца, сияющие глаза матери. Далее был веселый щебет воодушевленных подруг. Он видел их словно живых, реальных, однако в то же время не мог распознать их лица. То есть он одновременно понимал, что они улыбаются, смеются, и в то же время не мог идентифицировать их личности. Он понимал, кто они такие, но не мог узнать их полностью. Они были и чужими, и родными одновременно. Ему снилось, как он ехал куда-то, как о чем-то мечтал, как ждал момента торжества, а затем... Затем он умер. Светлые кадры предстоящего праздника сменились гнетущей картиной смерти. Разбитая, покореженная машина. Мелькающие силуэты незнакомых людей, которых он даже не замечал, отчаяние и слезы. Он плакал. Громко, навзрыд, срывая голосовые связки. Плакал и не мог понять, почему именно он плачет. Почему он в отчаянии. Происходящие с ним события все были как наяву, он почти поверил, что это действительно были его воспоминания, однако во всем этом абсурде существовал один маленький нюанс — Ябоку видел сон Хиёри.

Отбросив тяжелое жаркое одеяло, юноша поднялся с футона, оттягивая воротник пижамы, чтобы хоть немного охладить разгоряченное тело. В груди засела дикая боль, такая, будто ему продавили грудную клетку. А ведь началось все с простейшего, казалось бы, кошмара. Но каким образом он смог увидеть ее сны? С Юкине в свое время тоже было нечто подобное, когда они еще ночевали в заброшенном храме Тэндзина, и синки до ужаса боялся темноты, однако Ято и не предполагал, что с Хиоки случится та же песня. Неконтролируемый во сне всплеск ее эмоций оказался настолько сильным, что божок буквально окунулся в ее сознание. А ведь правда: сконцентрировав львиную долю своего внимания на том, чтобы преподать девушке азы «должности орудия», он совсем позабыл о ее бывшем дне рождения и уж тем более не задумывался, какие она тогда испытывала чувства. Теперь-то он, конечно, знает, познав ее страхи через боль. Знает, но легче от его знания не становится, наоборот, еще сложнее, еще тяжелее и гораздо печальнее.

Внезапно брюнету на ум пришла идея сходить посмотреть, как там его подопечная. Возможно, странное решение, хотя парень, чей мозг уже явно не был затуманен остатками сна, быстренько продумал оправдывающие его любопытство действия. Если Хиёри проснется, заметит его и спросит, какого черта он бродит по дому, Бог Бедствий скажет ей, мол, ходил на кухню воды попить, а если не проснется... тем лучше. Ему это только на руку. Ято усмехнулся: мда, и до чего он докатился? До смехотворного вранья самому себе? До глупых отговорок, скрывающих истинный мотив его поступка? Осторожно ступая, дабы ненароком не потревожить соседа по комнате, юноша вышел в коридор. Поежился. Сказывалось различие температур, все-таки по коридору гулял сквозняк. Дальше задача была сложнее — бесшумно спуститься по скрипучим, как черти, ступенькам лестницы. Собственно, Ято честно, затаив дыхание, попытался особо не «палиться», но то ли шаги у него слишком неуклюжие, то ли ступеньки, чтоб их, как назло заскрипели, в общем, вниз он спускался, подобно слону в посудой лавке. Шум, скрип, приглушенная нецензурная брань и сожженные нервные клетки. В гостиной свет, естественно, вообще не горел, поэтому брюнет, напряженно озираясь по сторонам, крадучись, неуверенно прощупывая ступнями пол на наличие каких-либо объектов, способных нарушить тишину, добрался до нужной цели. Добрался и замер в нерешительности.

Девушка спала на спине, положив одну руку под подушку, а другую себе на живот. Скомканное одеяло ворохом валялось у нее в ногах, открывая замечательный вид на ее ночную рубашку, из-под спины выглядывали края измятого матраца. Хиоки то и дело вздрагивала, ворочалась, разметав по подушке длинные пряди спутавшихся каштановых волос и даже бормотала нечто неразборчивое, мотая головой из стороны в сторону. Яснее ясного, ей продолжал снится тот кошмар. Вздохнув, Ябоку присел рядом, внимательно вглядываясь в ее лицо. Темнота — не друг молодежи, он различал лишь контуры ее фигуры, кровати, обстановки, стен, но вот разглядеть черты ее лица, выражение, ему не удалось. Может быть, она хмурится? Или у нее дрожат губы? Или она плачет? Нужно же проверить! Ему же больно! Парень придвинулся ближе, склонился, удерживая вес на одной руке, поставленной с противоположной от него стороны через спящее орудие. Пальцами свободной кисти он легко, почти невесомо дотронулся до щеки Хиёри — кожа не была влажной, значит, она не плакала — большим пальцем погладил линию скулы, скользнул вниз, к ее подбородку, поздно осознав, что после этого прикоснулся к ее губам. Все тем же большим пальцем провел сначала по нижней губе, затем по верхней, подушечкой нащупав мелкие трещинки. Ее губы были сухими и горячими, и у молодого Бога возникло непреодолимое желание чуть-чуть усилить давление пальца, чтобы они приоткрылись. А ведь началось все с того, что он просто хотел убедиться, не рыдает ли она или не хмурится, ничего особенного, лишь чистый интерес в целях собственного спокойствия. Однако какое уж тут спокойствие, когда в голове вертятся такие мысли, причем необоснованные и довольно нескромные. Рука брюнета сама собой переместилась от губ к ее волосам, мягким и приятным наощупь, после остановившись над ее головой. Вышло так, что он практически нависал над девушкой, постепенно наклоняясь еще ниже. Это было совершенно спонтанно, неправильно и излишне, так как первоначальная затея заключалась в ином, и Ято, оглушенный бьющим по вискам пульсом, забыв про ноющее сердце, застыл только тогда, когда его и Хиоки разделяли считанные миллиметры. Неровное и прерывистое дыхание синки щекотало кожу, смешиваясь с его собственным, таким же неровным и таким же прерывистым. Еще бы чуть ближе, и он... Хиёри в очередной раз дернулась, повернув голову набок, и тем самым моментально развеяла всю чарующую атмосферу, едва не сломав Ябоку нос.

Парень подскочил, как ошпаренный, отпрянув от футона метров на десять. О, три волосины Митидзане, что это сейчас было?! Что это было?! Какого тапочка он вообще полез к ней?! Щеки юноши моментально залились краской, и, наверное, хорошо, что в помещении не было света, иначе степень его румянца, равно как и смущения, достигла бы цвета красного светофора. Несчастный божок аж спрятал пылающее лицо в ладонях. Он не мог объяснить свое поведение с логической точки зрения и тем более не мог сообразить для себя хоть какое-то оправдание. Единственная доступная ему сейчас пища для размышлений, это как он вообще осмелился на такое, зачем и каким чудом Хиёри не проснулась, пока он трогал ее. Ну и ну, лучше бы Ято приснилось еще сто штук страшилок, чем оказаться в настолько щекотливой ситуации. О чем он думал? Нужно было вовремя остановиться, нужно было вовремя остановиться, нужно было просто посидеть рядом, нужно было не спускаться вниз! Мозг несчастного божка буквально взрывался от перенапряжения: если Хиёри узнает, ему не жить! Он навеки обретет статус извращенца-бомжа, который, о, Дьявол, бесстыдно домогался до нее!

Требовалось срочно что-то придумать. Валить. Немедленно валить, пока он окончательно не спятил. Нет, Бог Бедствий не отличался трусостью характера, но сейчас ему реально было страшно. Что бы о нем подумала Хиёри? Божок, с грацией кошки и мастерством сталкера, шибко отличавшихся от его предыдущей «слоновьей поступи», неспеша попятился обратно к лестнице, не отрывая пристального взора от фигуры Хийо. Стоп. А сны? Сны-то он продолжал видеть. Собственно, приперся он сюда ради того, чтобы утихомирить ее бушующий кошмар... Беззвучно выругавшись, брюнет принял очередное рискованное решение: сначала разбудить Хиоки, вырвав ее из неприятных сновидений, а потом валить. Интересно, может, у него открылась чакра с девятью дополнительными жизнями? Короче, помолившись Аматэрасу и мысленно составив нехитрое завещание, Ябоку вернулся к футону девушки и легонько потряс шатенку за плечо. Абонент не отвечал. Ято затряс сильнее, настойчивее, абонент просил оставить сообщение после сигнала. Ему придется пойти на крайние меры.

— Хиёри!

Хийо резко открыла глаза, подскочив с матраца. Ей показалось, кто-то звал ее сквозь сон и дергал за плечо, однако кроме нее в гостиной никого не обнаружилось. Тьма, размеренное тиканье настенных часов и тишь да благодать спящего дома. Сокрушенно тряхнув головой, мол, приснится же всякое, синки выудила из-под ног одеяло, поправила подушку и улеглась спать дальше. Если это была шутка, завтра кому-то точно не поздоровится.

В это время Ябоку, трясущимися руками утирая со лба пот, стоял во дворе обители Богини Нищеты. Почему стоял во дворе? Потому что, не думая, телепортировался туда сразу, как только Хиёри зашевелилась. Миссия была выполнена — сознание очистилось от леденящих душу видений его оружия, и парень сделал вывод, что теперь она спит спокойно. Правда, надобно отметить, что на улицу он попал, будучи одетым в хлопчатобумажную пижаму с мишками-капипа и с босыми ногами, прекрасно вписавшимися прямиком в снежный сугроб, то есть налегке, так сказать. Маразм крепчал, как и мороз по ночам, и Ято, немного потоптавшись на месте, сперва чихнул, потом пустил первые сопли, а потом, одаривая весь Ближний берег отборной нецензурной лексикой, торопливо перенесся в свою, поправка, наполовину свою, комнату. Там, лягушкой прыгая по раздельной жилплощади, пытаясь согреться и оставляя мокрые следы на татами, божок принялся поспешно наряжаться в привычный наряд «гопника» (костюм — супер, и почему в пижаме холодно, а в нем нет?). Ясное дело, уснуть он уже не сможет, так хотя бы прогуляется на воздухе, восстанавливая расшатанные нервы и раздумывая о своем поведении. Когда «бандитский-но-привлекательный» образ божка был готов, юноша, оглянувшись, не разбудил ли он Юкине, и убедившись, что тот дрыхнет, как убитый, ретировался через окно, выходившее на крышу дома. Безумная ночка!

****

День Хиёри начался неудачно. Она не выспалась, терзаемая ночь напролет какой-то жуткой дребеденью вместо нормальных снов, за завтраком, постоянно зевая и залипая, вполуха слушала трещавшую без умолку Нищебожку, которая препиралась со своим синки по поводу того, кто из них пойдет мыть посуду, абсолютно не вникая в большую часть их бессмысленного спора, и в итоге, задремав, пролила себе на колени кружку с горячим чаем. Пришлось ей, охая и ахая, остужать ошпаренные коленки под краном в ванной. После Юкине объявил, что Ято, оказывается, свалил неизвестно куда, поскольку когда мальчик проснулся, хозяина в комнате не было, что на мобильник тот не отвечает и что даже записку, где искать его труп, ой, то есть, где его вообще искать, божок не оставил. Замечательно! И без того паршивое настроение девушки упало ниже плинтуса, так как она рассчитывала на какие-нибудь интересные задания, вновь уничтожать призраков, например, а этот безответственный балбес пропал без вести. Дальше — больше. Выяснилось, что спрашивать про похождения Бога Бедствий у Кофуку и Дайкоку вообще бесполезно, ибо те лишь пожимали плечами, мол, ничего не знаем, ничего не ведаем. В таком случае, заявила Хиоки, она тоже пойдет гулять, но и тут не подфартило: активный протест выказал Сэкки, ссылаясь на ее неумение проводить черту, на плохую погоду и на то, что если она вляпается в неприятности, Ято ему потом плешь проест. Синки вконец расстроилась. Как будто под домашний арест посадили, туда не ходи, сюда не ходи, а делать-то что-то надо.

— Не грусти, Хиёрин, — утешала шатенку розоволосая Богиня, оказывая довольно неэффективную моральную поддержку, — вот увидишь, Яточка к вечеру вернется, и тебе не будет скучно.

Ну, это понятно, рядом с ненормальным Ябоку от скуки точно не заржавеешь, однако нужно же его еще дождаться! А когда он вернется? И вернется ли? И почему он ее не предупредил? С каждой новой мыслью о нерадивом божестве Хиёри раздражалась все больше и больше. Нет, она, разумеется, помнила про их связь, вред от плохих эмоций и тому подобное, просто сейчас хотелось не только ужалить хозяина, но и хорошенько ему навалять, так, чисто для профилактики.

Чтобы лишний раз не думать о сладкой мести, да и не трепать нервы себе и другим, Хийо нашла весьма практичный выход — уборка. Долго, муторно, утомительно и главное результативно, идеальное времяпрепровождение! Все же надо было каким-то образом отрабатывать бесплатные жилье и пищу, дабы уж не совсем откровенно сидеть на шее, свесив ножки, у гостеприимной Нищебожки. Сначала девушка, переполненная болезненным воодушевленнием, набилась в помощники к Кокки. Мужчина долго сопротивлялся, мол, сам прекрасно со всем управится, однако, не устояв перед синхронным нытьем двух женщин, вынужден был срочно капитулировать с кухни, святая святых его дома, и беспокойно покуривать в сторонке. Повод для беспокойства серьезный, мали ли, чего они там напортачат. Впрочем, в процессе мытья посуды, отдраивания кухонной утвари и стирки вещей выяснилось, что толку от помощи Кофуку никакого - посуду она разбивала, утварь портила, а бедная стиральная машина после нее едва не взлетела на воздух. Не хозяйка, а Бог Разрухи, поэтому Хиёри вежливо попросила Богиню оставить уборочные хлопоты лично ей. Дайкоку также поддержал ее предложение, и на этом нищее исчадие мандаринового Ада угомонилось.

Далее Хиоки смело взялась за гостиную, бегая с пылесосом и тряпками против пыли и собирая разбросанные повсюду журналы и томики манги, горячо обожаемое чтиво обоих Богов. Она, как ни странно, не ощущала усталости, напротив, чем ударнее трудилась, тем больше прибавлялось энергии. Наверное, до своей смерти она была очень покладистой и трудолюбивой. Облагородив весь первый этаж (туалет и ванную решили оставить в наказание божку), неутомимая синки двинулась на второй. Путь ей мгновенно преградил краснеющий от стыда Юки, который клялся, что самостоятельно уберет их с Ято комнату и что ей не стоит перенапрягаться.

— Не надо, Хиёри, там все отлично! — Уверял мальчик, буквально прилипнув к двери. — Отдохни, попей чайку, посмотри телевизор! Я уберусь, честно!

— Ладно тебе, — улыбнулась Хийо, изо всех сил пытаясь сдвинуть паренька с места. — Чего ты так разнервничался? У тебя что, под кроватью обитает монстр?

— Н-не в этом дело! — Шутка орудия его вовсе не развеселила, он и правда не хотел, чтобы она заходила в комнату, и на то у него имелись веские причины.

Короче, спорили они долго и шумно. Прямо как Кофуку и Дайкоку. Ни один из спорщиков не желал сдавать позиции, приводя несметное количество пустяковых контраргументов, доводов и псевдо-обоснованных доказательств. Чего? Идиотизма, конечно! Сэкки стоически держал оборону Севастополя, не давая Хиёри пройти, а та, в свою очередь, наступала на него не хуже танка. По прошествии получаса, истратив последние силы, Хиоки все же вышла победительницей из этой бредовой битвы умов. Сломленному Юкине оставалось только с досадой наблюдать, как девушка распахивает-таки дверь, попадая в «запретную зону». Комната располагалась под самой крышей и была весьма скромной: шкаф, стол и два футона - один свернутый, другой нет. Обычная обстановка, удивилась шатенка, и чего мальчик так боялся? Синки, вооружившись веником, принялась за работу. Привела заваленный многочисленными учебникам стол в порядок, убрала пару валявшихся на полу вещей в шкаф, вымыла окно и свернула разобранный матрац, чтобы вымести пыль. Когда Хиёри отодвинула футон от стены, там неожиданно обнаружился маленький деревянный храм.

— Юкине, а что это? Это твое? — шатенка повертела в руках святилище, явно сделанное вручную, но очень аккуратное и красивое. Тоненькие столбики-тории и обтянутая блестящей бумагой «черепичная» крыша ей понравились особенно. Автор сего чуда приложил немало усилий, создавая такой милый храмик, точь-в-точь как настоящий.

Парнишка не знал, что ему говорить. Он не хотел, чтобы Хийо видела этот храм, потому что она не помнила о том, что сама же его и смастерила, а юное орудие не смог бы объяснить, откуда взялась эта бесценная для божка вещь. Вернее, объяснить-то он бы как-нибудь объяснил, но врать не желал. Слишком... не по-божески, что ли?

— Это... Храм Ято... — запинаясь, ответил блондин. Нельзя, нельзя, Хиёри не должна вспомнить о своей прошлой жизни... Мысленно блондин извинился перед Ябоку, потому как, если того шандарахнет, то шандарахнет неслабо.
К тому, что орудие вообще зайдет в их комнату, реальность его не готовила.

— Подожди, — шатенка аж присела на матрац и недоуменно посмотрела на мнущегося парнишку, — я думала, у Ято нет храма... Разве он не бездомный и безхрамный божок низкого ранга?

Сэкки чуть было не взвыл от безысходности — ну почему она такая любопытная?! Черт бы побрал Бога Бедствий вместе с его дурацкой беспечностью! Спрятал бы храм куда подальше!

— Хех, с низким рангом ты, конечно, угадала, — Юки сел рядом с девушкой, крайне заинтересованно разглядывая свои носки, — но благодаря этому храму, пускай он и ненастоящий, формально Ято не является бездомным. Его даже официально приняли в Tакамагахаре...

— Такамагахара? — переспросила Хиоки; она никогда раньше не слышала этого слова.

Юкине пояснил:

— Там живут Боги и их орудия. Что-то вроде Рая.

Рай?! Бога Бедствий приняли в Раю?! Девушка еле сдержала просящийся наружу взрыв циничного хохота. Рай, это светлое, духовно чистое и благословенное место, каким образом туда затисался тип в спортивном костюме с замашками варвара? И как простой храм, напоминающий скорее приятный сувенир, нежели реальное вместилище для силы божества, помог ему прописаться в Такрама... Такамагахаре?! Смех да и только.

— Он что, сам выпилил себе святилище, чтобы дотянуться до Небес? — синки сдавленно захихикала, понимая бредовость самого вопроса. Видимо, не зря Ябоку провозгласил себя мастером-на-все-руки.

Сэкки в ответ натянуто улыбнулся. Ему было вовсе не смешно — перед мальчиком предстал трудный выбор: ляпнуть правду или лихорадочно придумать отговорку. После недолгих душевных метаний парнишка определился.

— Нет, — теплый взгляд янтарно-желтых глаз устремился к лицу сидящей рядом девицы, — этот храм ему подарили. Знаешь, он тогда был очень счастлив, даже разревелся, пуская сопли по подбородку. Неудачник.

— А кто подарил? — незамедлительно отреагировала Хийо. — Кофуку?

— О-одна наша хорошая знакомая. Она... Ну... Заключила с Ято договор, но тот не выполнил условия, и она осталась полупр... В общем, она была нашим другом и сделала для Ято храм, потому что он давно мечтал о святилище. Вот!

Блондин облегченно выдохнул — чуть не сболтнул лишнего. Что ж, он еще отомстит божку за свои мучения, пусть лишь явится домой.

— Ясно. Знакомая, говоришь...

Хиоки потупилась, вновь рассматривая красивый «подарок». Значит, у ее хозяина есть друзья, помимо Богини Нищеты и Дайкоку-сана, о которых он умалчивает... Интересно, кто эта девушка или девочка, заключившая с ним договор? В чем заключалась суть их сделки и почему Ято не выполнил условия? Она тоже заплатила ему деньги, как и остальные его клиенты? А почему не бросила, если он обманул ее? Любопытство шатенки росло с каждой секундой, она осознавала, что на самом деле мало чего знает о божке. Говоря проще, не знает практически ничего.

Внезапно, голову пронзила острая боль. Синки вскрикнула, выронив из рук храм, и прижала ладонь ко лбу. В глазах потемнело, однако вместо того, чтобы упасть в обморок, Хиёри начала видеть странные мелькающие образы. Летний день. Залитая солнечным светом комната. Небольшое сборище народа, все улыбаются. У окна, сидя в постели, плачет темноволосый юноша, крепко прижимая к груди какой-то предмет. Он рад, это все понимают, но слишком эмоционально выражает свою радость. Лицо... Не видно его лица, он склонился над предметом, и пряди волос закрывают его глаза, лишь заметно, как капают слезы...

— Хиёри!.. Эй, Хиёри!.. Хиёри, с тобой все в порядке?

Девушка резко очнулась, непонимающе глянув на зовущего ее взволнованного мальчика. Юкине, бледный, встревоженный, стоял перед ней на коленях, держа за плечи. Головная боль неожиданно прошла, будто бы приступа не было вовсе. Выдавив виноватую улыбку, орудие извинилась, ссылаясь на то, что просто живот прихватило, и подобрала упавший храм. Черт, привидится же всякое! Фантазия у нее, что ли, буйная? Наслушалась историй, и нате вам, видения возникли. Поражаясь собственной впечатлительности, Хиоки решила продолжить незавершенную уборку и больше не думать о случившемся. Святилище было поставлено обратно к футону. Теперь у синки возникло немало вопросов к своему, так называемому, хозяину.

****

Весь день Ято скитался по городу, как неприкаянный, не находя себе места. Ему требовалось тщательно обдумать ночное происшествие и приснившийся кошмарный сон. Очевидно, что Хиёри снились события ее смерти, моменты прошлой жизни. Главная загвоздка была в следующем: Юкине никогда не снился период до того, как он стал мертвой душой. Ни-ко-гда. Он боялся темноты, боялся перейти черту, именно эти страхи он и видел во сне. Но Хиоки... Значит ли это, что Сэкки был прав, и она сможет что-нибудь вспомнить? Ябоку было страшно даже представить подобное, ибо он не забыл то, как Нора «сломала» Сакуру, бывшую синки его детских лет. Бездомная обманом заставила его, тогда еще глупого и несмышленого, назвать настоящее имя Сакуры, и этого оказалось достаточно, чтобы она превратилась в аякаси. К ней разом вернулись все воспоминания, в том числе о смерти, и девушка не выдержала нахлынувшего горя. Впоследствие ему пришлось отпустить ее. Вот, почему существует «секрет Бога», вот, почему ни при каких обстоятельствах орудия не должны узнать, кем являлись, когда были людьми. Увы, юноша также не забыл и ощущение невыносимой боли от скверны, мгновенно охватившей его тело, и глубоко внутри боялся таким образом потерять Юки и Хиоки. Да, он вынужден был признать: проявив слабую силу волю, парень оставил Хиёри ее имя, бездумно, совершенно не заботясь о последствиях, и, к счастью, его беспечность не принесла ей вреда. Однако если воспоминания и дальше будут мучить ее во снах, ситуация может принять критический оборот.

Попетляв наугад по центру города, Бог Бедствий сперва свернул на один из людных проспектов, затем прошелся по знакомой улице, уходящей к району, примыкающему к школе, где училась Ики. Парень обогнул маленький парк, в котором они втроем с Юкине частенько собирались, и перед ним, наконец, предстал дом Хиёри. Бывший дом. Ято пришел сюда не зря — увлекшись повседневными заботами о работе и заработке денег, он совсем позабыл о гостеприимном жилище девушки и хотел посмотреть, насколько оно изменилось после ее исчезновения. Глупая идея, что тут скажешь, но в последнее время юноша стал весьма трепетно относиться ко всему, что было связано с его подопечной. Впрочем, дом никак не изменился. Как был внушительным двухэтажным домищем, если не пентхаусом, с замечательным садом и несколькими гаражами, так и остался. Однако чего-то все-таки в нем не хватало, тепла и уюта? Пожалуй. Сад был весь завален снегом, сразу ясно, что его давно не чистили, в окнах не горел свет. Окно в комнате школьницы было плотно зашторено. Пустота и забвение. А, нет, еще не забвение: божок заметил у ворот припаркованный незнакомый ему «Ниссан». Кажется, Сэкки однажды обмолвился о том, будто бы у Хиёри есть старший брат... Наверное, машина принадлежала ему. Приехал похоронить родителей и сестру. Ябоку ни разу не терял близких людей, но если бы вдруг лишился двух своих орудий... В общем, он понимал чувства ее брата.

На кладбище было еще тоскливее. Каким ветром его туда занесло, брюнет объяснить не мог. Стоя перед тремя свежими могилами, погрязшими в снегу, парень неотрывно смотрел на надгробие, расположенное посередине: «Хиёри Ики». Внизу располагались даты рождения и смерти. Тяжелая кладбищенская атмосфера угнетала, давя на психику, отчего паршивое настроение юноши ухудшалось с каждой проведенной здесь минутой. Там, в земле, лежала их горячо любимая подруга, первый и единственный человек, который не забыл его. Единственная верующая, создавшая для него храм. Бог Бедствий сжал руки в кулаки. Ну почему он вечно должен страдать? Почему ему всегда приходится жалеть о том, что он вообще появился на свет? Кому нужен такой Бог, от которого только сплошные несчастья? Одна-единственная живая душа, которую он не смог спасти, разве это так сложно, защитить кого-то? Начался легкий снегопад. Призрачные снежинки, подхваченные ветром, хаотично кружились, оседая на волосах и одежде брюнета, но тот даже не пошевелился, продолжая заниматься изощренным самобичеванием.

— И с каких это пор ты стал таким сентиментальным, а, Ябоку? — раздался позади насмешливый голос.

Божок оцепенел — именно этот голос он меньше всего хотел услышать. Не здесь и не сейчас, по крайней мере. Борясь с сильным желанием провалиться на том месте, где он находился, парень медленно обернулся, стараясь не показывать явного испуга. Рядом с могильной оградкой, вольготно облокотившись о калиточку, нарисовался Коуто Фудзисаки. Светловолосый юноша, прячась от снегопада под зонтом, лукаво улыбался; темные, почти черные глаза одарили Ято приветливым взглядом.

— Что ты здесь забыл? — холодно осведомился молодой Бог, сделав шаг навстречу Фудзисаки. — Отец...

Тот принял удивленно-обиженное выражение лица, будучи, мол, до глубины души оскорбленным грубостью родного, ох, сына.

— Какой же ты недалекий, сынок, — слезливо протянул Коуто, — папочка пришел почтить память бедной Хиёри-тян! Ах, мне так будет ее не хватать! Особенно, когда она почтительно называла меня «cемпаем»!

От этого легкомысленного тона у Ято аж нерв защемило. В груди закипела жгучая ненависть вперемешку с неприязнью. Далеко не впервые Отец упоминал про Хиоки и всегда исключительно в шутливой форме. Это бесило. Сразу вспомнилось его ехидное хвастовство про поцелуй в «Капипа-Лэнде». А ведь он сам сегодня ночью едва не поцеловал ее...

— Скажи мне, что ты не причастен к смерти Хиёри... — внезапная догадка, осенившая его, была вполне обоснованной, ибо Отец мог сделать, что угодно.

— Я?! — притворно изумился Коуто, схватившись за сердце. — Да как ты вообще мог такое подумать?! Единственный, по чьей вине она погибла, это ты, Ябоку!

Все, слова-катализаторы оказали поистине взрывное действие: брюнет понурил голову, не в силах опровергнуть его обвинение. Им было невероятно легко манипулировать, стоило лишь перевести разговор в другое русло. Мидзучи не ошиблась — Сэкки действительно изменил его, даже не осознавая, насколько помог ему. Теперь «папочке» нужно ранить Бога Бедствий в самое уязвимое место, да побольнее, поиграть, так сказать, его чувствами, а это так же просто, как отнять у ребенка конфетку.

— Ты, как явление природы, похож на смертельный вирус, — «ласково» начал Фудзисаки, — убиваешь других, чтобы выжить самому. Ты катастрофа, паразит, высасывающий чужие жизни. Немудрено, что несчастная Хиёри-тян попала под твою разрушительную ауру и умерла.

— Неправда! — воскликнул отчаявшийся парень, бросаясь к оградке и хватая Отца за отвороты пальто. — Я бы не смог причинить ей вред!

Коуто, предполагавший такую бурную реакцию со стороны эмоционального отпрыска, спокойно отцепил дрожащую руку божка и отряхнул зонт.

— Правда, сыночек, правда, — печально проговорил светловолосый. — Ты слишком рьяно отрицаешь истину: ты сгубил девочку.

— Нет! Я бы не...

— Интересно, — задумчиво продолжил молодой человек, — а что будет, если она вдруг узнает, из-за кого потеряла всех своих близких? Что ее «хозяин» не хозяин вовсе, а хорошо забытый, — он с особой интонацией выделил последнюю фразу, — божественный друг, который сделал ее своим орудием? Как думаешь, омовение поможет?

Ято не думал. Черт возьми, отец был прав! Старпер Митидзане был прав! Они оба были правы! Сколько бы он не отнекивался, он, только он виноват в случившейся трагедии. Вовремя не рассек узы, не вернул девушку в нормальное состояние, не отпустил ее, в конце концов. Хорошо, он виноват, а дальше-то что? Чего добивается Отец? Чтобы он вернулся к нему и Норе? Чтобы вновь стал послушной собачонкой на коротком поводке? Или, быть может, «папочка» все-таки подсуетился? Хотя зачем ему убивать родителей Хиёри?

— Я не вернусь. Говори, что хочешь, но я давно сделал выбор не в вашу пользу.

Мертвую, в прямом смысле, тишину кладбища огласил заливистый смех. Какой же у него смешной и глупенький сын! Сначала скалит зубы, демонстрируя мнимое превосходство, а потом отступает, тщетно скрывая бессилие. Парень смахнул проступившие от смеха слезы.

— Я и не просил, чтобы ты вернулся. Взрослый мальчик, пора жить отдельно от родителей. Однако позволь дать тебе отцовский совет: держи Хиёри-тян подальше от Мидзучи, иначе я за нее не ручаюсь. Она сильно ревнует, знаешь ли.

Домой Ябоку вернулся под вечер. Непредвиденное рандеву с Отцом совсем взвинтило нервы, поэтому парень чуть ли не оторвал панель сёдзи, когда заходил внутрь жилища Богини Нищеты. Все присутствующие в гостиной разом уставились на долгожданную персону. Юкине, доедавший порцию ужина, замер с поднесенными ко рту палочками, Кофуку, с криками «Ура, Яточка пришел!», выскочила из-под котацу, пролив чашки с чаем, Дайкоку, смоливший неизвестно-какую-по-счету сигарету, пожал плечами, мол, явился, не запылился, сообщив, что еда для Ято лежит в холодильнике, а Хиоки, в этот момент проходившия мимо сёдзи, замерла на полушаге. Хмурый, потрепанный и потерянный вид юноши красноречиво сообщил о том, что тот опять нажил себе приключений на пятую точку. Однако следующее его действие всех сразило наповал: не сказав ни «привет», ни «до свидания», брюнет стремительно приблизился к шатенке и заключил ту в крепкие — до хруста костей — объятия.

— Я-Ято?! — пролепетала ошарашенная девушка, чувствуя, как по коже пробежали мурашки от холодной и мокрой одежды божка. Подобная нежность с его стороны стала полнейшей неожиданностью. — Что с тобой?! Ты ударился головой?! На тебя напали?!

— Прости меня, — тихо-тихо прошептал Бог Бедствий, невольно обжигая горячим дыханием шею синки и еще сильнее прижимая ее к своей груди. — Прости, пожалуйста.

— Чего? О чем ты? Мне кажется, ты все-таки хорошенько приложился обо что-то, — несмотря на недоумение и искреннее непонимание поведения своего эксцентричного хозяина, девушка неуверенно приобняла брюнета за талию. Поморщилась — его спортивка промокла насквозь.

— Просто позволь мне перед тобой извиниться!

— Хорошо-хорошо, просто я не в курсе, за что именно ты извиняешься.

— Я же попросил помолчать! — На щеках юноши проступил заметный (не для Хийо, разумеется, для остальных) румянец.

— Так ты просишь прощения или молчания?

Пока суть да дело, вынужденные зрители данной сцены покаяния плюс словесной перепалки и вправду хранили молчание. Богиня и ее орудие понимающе переглянулись, подумав об одном и том же, даже Сэкки, готовый вот-вот съязвить, вовремя прикусил язык. Сцена затянулась.

— Закругляйтесь, голуби, — пробасил Кокки, и парень с девушкой, покраснев, тут же отлипли друг от друга. Вернее, Ято, чутка успокоившись, отпустил Хиёри, — разговор есть.

— Дурак! — Когда божок неосторожно отвлекся, милая добрая Хийо отвесила ему поучительную затрещину. — В следующий раз хотя бы записку оставляй, куда сваливаешь!

— Ну или из какой тюрьмы тебя вытаскивать, извращенец, — озвучил свой вариант мальчик, прожигая хозяина суровым взглядом.

— Мы думали, тебя съели призраки, — вставила свои «пять копеек» розоволосая Нищебожка.

Отличные друзья, такие заботливые! Избитый и морально уничтоженный, Ябоку соизволил-таки разуться и снять куртку и, не присаживаясь за котацу, поинтересовался, о чем именно разговор.

— Нам пришел заказ не из нашей оперы, — пустился в объяснения Дайкоку, потушив сожженную до фильтра сигарету. — Из разряда стандартной зачистки.

Брюнет нахмурился. Зачистка, значит после бури. Но ведь буря прошла совсем недавно. С какой стати призрачные вихри стали такими частыми? Или... Это дело рук Норы?

—Так уж и быть, я возьму этот заказ. Юкине, пойдешь со мной.

— Стоп! — Возмутилась Хиоки — А как же я? Мало того, что тебя весь день не было дома, ты и сейчас хочешь уйти в ночь? И вообще, — добавила девушка, — научись следить за своими вещами! А то твой драгоценный храм валялся совершенно в несвященном месте, за кроватью!

Храм?! Бог Бедствий вопросительно глянул на Сэкки: парнишка с виноватым лицом пожал плечами, мол, так вот получилось. Этого еще не хватало. Если Хиёри видела храм, то... Она ведь ничего не вспомнила, правда? Юноша вздохнул — сперва Отец, теперь еще и это. Однако как Юкине смог выкрутиться, что он ей сказал?

— Хиёрин убифалась и нашла тфое сфятилище, — промямлила Кофуку, давясь несколькими дольками мандарина, как у хомяка зажатыми за щекой. —  Бфуть аккуратнее.

— Ага.

И снова в бой, покой нам только снится. Ято вновь напялил грязные сапоги, надел промокшую спортивку и, проклиная все на свете, приказал Хийо быстро собираться. Юки возражать не стал, напротив, божку предстояло многое рассказать обиженной синки, в частности про храм. Это была его маленькая сладкая месть. В свою очередь, Хиёри так же хотела о многом поговорить, и внезапное задание было как раз подходящим случаем для беседы. Она хотела получше узнать Бога Бедствий, понять его характер. После недолгих сборов, ребята пожелали спокойной ночи хозяевам и скрылись за сёдзи. Нищебожка грустно улыбнулась.

— В добрый путь, Яточка, Хиёрин.

****

Из окна небольшой двухкомнатной квартирки в центре типичного спального района вновь доносились громкие звуки, похожие на музыкальное сопровождение к видео-играм и мешающие отдыхать соседям, живущим этажом ниже. Светловолосый юноша вновь увлеченно рубился в приставку, а темноволосая девочка лежала у него на коленях. Она вдоволь наигралась, выместив свою злобу, и была удовлетворена результатом — бушующей в городе бурей.

— Знаешь, Мидзучи, — Фудзисаки на миг оторвался от игрового процесса, — Хиёри-тян действительно что-то с чем-то! Так одурманила нашего доверчивого Ябоку, что тот аж кинулся на папочку с кулаками! Жаль, я не начал встречаться с ней при жизни!

Хииро ничего не ответила. Хиёри Ики была помехой, преградой, которую девочка решила преодолеть любой ценой. Она заставит Ято забрать у Хиоки имя.