Глава 4. Начать сначала
Глава 4. Начать сначала
Хиёри печально оглядела свою комнату, поправка - свою бывшую комнату, вздохнула и, пошатываясь, сделала несколько робких шагов. Позади нее, замерев в немом ожидании, затаив дыхание, стояли Бог Бедствий и Сэкки. Брюнет напряженно следил за реакцией подруги, про себя молясь великой Аматэрасу, чтобы вновь не случился истерического припадка или того хуже, галлюцинаций с голосами аякаси. Собственное божественное происхождение не играло для него сейчас никакой роли, он готов был молиться кому угодно о продолжении временного затишья. Юкине, от переизбытка чувств, не отрывал глаз от пола, притворяясь крайне заинтересованным узором на ламинате. Ему было слишком тяжело переносить события минувших дня и ночи, не сорвавшись при этом самому и не навредив тем самым хозяину. Сколько еще им придется изводить друг друга изнуряющей тратой времени?
Морозное зимнее утро наступало очень медленно. За окном ночной мрак сменился предрассветными сумерками, еле-еле освещая само помещение. Ики зажгла настольную лампу. Мягкий теплый свет мгновенно распространился по комнате, делая ее более уютной и гостеприимной. Но не для мертвого призрака, конечно. Школьница теперь была здесь чужой. Невероятно, правда? Как быстро человек перестает чувствовать себя свободно и легко в своем же жилище! Любой предмет, будь то кровать, куда нередко беспардонно заваливался божок, шкаф или письменный стол, за которым она вечерами делала уроки и смотрела шоу с участием Тоно-сана, все, что, казалось бы, было пропитано энергией ее духа, все в одночасье стало абсолютно незнакомым хламом. Будто она пришла в чей-то дом, нарушив царящий там порядок вещей. Не вещей материальных, а атмосферу. Девушка осторожно дотронулась до стоявшей на прикроватной тумбочке семейной фотографии: оттуда, улыбаясь, глядели трое счастливых людей - она, мама и папа. Фотография была сделана относительно недавно, осенью, когда Хиёри поступила в выпускной класс старшей школы, и от этой картинки прямо-таки исходили любовь, запечатлевшаяся в глазах всех троих, и беззаботность, отразившаяся в их улыбках. Некогда приятные, незабываемые воспоминания больно, как ножом, резанули по сердцу. Дернувшись от проскочившей внутри новой искры отчаяния, Ики смахнула рамку с фотографией на пол. Фонтаном брызнули осколки стекла, разлетевшегося вдребезги. Не нужны ей больше эти воспоминания. Не нужны ей эти улыбки и сияющие глаза. Гори оно все синим пламенем!
Следующей комнатой, куда заглянула Хиёри, была спальня ее родителей, обставленная в чисто японском минимализме. Школьница редко заходила сюда, да и особого повода не было. Сейчас же она с какой-то маниакальной зависимостью прикасалась ко всем предметам, впитывая ускользающую ауру ее папы и мамы. Здесь было холодно. Несмотря на отопительный сезон и полы с подогревом, несмотря на духовную форму, шатенка мерзла здесь, как в склепе. Окна были плотно зашторены, свет она не включила, поэтому густая тьма, окутывающая спальню, усиливала некий эффект кладбища. Девушке даже показалось, будто посередине комнаты стоит не обычная двуспальная кровать, а огромный двухместный гроб, где лежат трупы четы Ики. Зажмурившись, школьница замотала головой, силясь прогнать навязчивые жуткие фантазии, и внезапно в полном изнеможении упала на колени, схватившись рукой за подлокотник близстоящего низенького кресла.
- Хиёри! - К ней подбежал обеспокоенный Сэкки, неуклюже помогая подняться. - Что с тобой?!
- Просто почувствовала слабость, - отмахнулась та.
Отхануться-то отмахнулась, но ее время на исходе. Еще совсем немного, и она начнет мутировать в аякаси. Нужно торопиться. Нужно пересилить себя и попрощаться, наконец, с прошлой жизнью. С теми, кто был ей дорог. Ики, поддерживаемая Юкине, дошла до двери и, остановившись, медленно поклонилась. Это была ее благодарность за светлое детство и недолгую юность, проведенные в этом доме, за любовь и заботу. Больше она сюда никогда не вернется.
- Готова? - Раздался позади нее глухой, надломленный голос. Синие, утратившие мягкий оттенок голубого и привычный блеск, уставшие глаза прожигали ее тяжелым взглядом. Девушка, не говоря ни слова, кивнула. Обернувшись, протянула Ябоку дрожащую руку, доверчиво вложив свою ладонь в его. Юки, в свою очередь, крепко держал подругу под локоть, чтобы она не упала вновь. Синхронно закрыв глаза, друзья телепортировались на улицу.
Кажется, утром стало еще холоднее. Начался легкий снегопад. Снежинки, причудливо извиваясь, робко оседали на волосах и одежде, мгновенно растворяясь противной влагой. Троица, окруженная сумерками, далеким рокотом просыпающегося мегаполиса, гнетущим безмолвием и снегом, еще несколько мгновений простояла без всякого движения, не открывая глаз. Затем брюнет отпустил руку Хиёри, и вместе с Сэкки сделал несколько шагов в сторону, намеренно намечая небольшую дистанцию между ними и школьницей. Почувствовав, что рядом никого нет, шатенка пугливо оглянулась, ощутив себя совершенно беззащитной перед распростершейся перед ней неизвестностью, и попыталась сократить дистанцию, однако Бог Бедствий жестом приказал ей оставаться на месте. Ей, сглотнув подступивший к горлу ком, пришлось повиноваться. Так или иначе, они не бросят ее. Она знала. Вернее, поняла тогда, когда божок осуществил ее последнее желание. Настала очередь желания предпоследнего.
Стряхнув с полумокрых волос назойливые снежинки, Ято выпрямился, визуально сделавшись выше и внушительней, расправил плечи и вытянул вперед правую руку. Радужки его глаз засияли светло-светло-голубым, раскаленным до бела светом, узкие зрачки превратились в две тонкие черные линии, почти невидимые на фоне нереального сияния. Глубоко вдохнув, наполняя легкие свежим воздухом, юноша заговорил:
- Тебе некуда идти и некуда вернуться, - пальцами парень начал выписывать в пространстве замысловатые фигуры, формируя из них своеобразный иероглиф, - я же дарую тебе приют. Имя мне Ято...
Ики ощутила, как стремительно теряет сознание. Мысли путались, ускользали, мир перед глазами поплыл, краски, звуки, чувства - все смешалось в невыносимую, омерзительно звенящую в ушах какофонию. Тело становилось легким, невесомым, словно перышко, земля уходила у нее из-под ног, и Хиёри, окончательно перепугавшись, вскрикнула, но ее голос был не громче шепота. Обезумевшее сердце рвалось и металось, грозясь пробить насквозь грудную клетку, дыхание участилось, бешеный пульс сдавливал виски. Призрачная форма девушки исчезала, таяла, как те самые снежинки, и вскоре Хиёри перестала осозновать вообще что-либо.
- ... Я нареку тебя посмертным именем, - вкрадчиво продолжал Ябоку, - под этим именем ты будешь служить мне! По моему велению, отзовись и обрети сосуд! - Брюнет совершил очередной пасс ладонью. - Имя твое - Хийо! Сосуд - Аоки! Приди, Хиоки!
Большой сверкающий иероглиф «запечатал» страждующую душу, и эфемерная фигурка Ики сгинула среди голубоватого слепящего взрыва. Это длилось лишь секунду; в тот же миг из сумасшедшего столпа света, яркостью затмевающего утренние сумерки, стрелой вырвался горящий, подрагивающий, зигзагообразный луч, разбившийся на тысячи искр о раскрытую ладонь зовущего. Бога Бедствий иглами пронзили хаотичные, живые потоки чужих воспоминаний. Осень. Оживленная улица. Компания болтающих школьниц. Объявление о пропаже домашнего кота. Случайный взгляд. Его собственный безразличный взгляд. Шоссе. Автобус. Больница. Юноша задохнулся, скорчившись, оттянул свободной рукой и край платка и край майки. Весна. Городской парк. Двое молодых людей. Он и она. Неожиданное нападение. Драка. Аякаси. Их разделили. Кадзума. Логово Бисамонтен. Ято скрутило судорогой боли - настолько родными, значимыми, горькими были ее воспоминания. Лето. Дом Кофуку. Переполняющее сердце предвкушение. Маленький самодельный храм. Улыбка. Его слезы.
Ему было крайне трудно пропускать сквозь себя новую душу, воспринимать новые-старые картинки из прошлого, знакомые настолько, что захотелось выть от безысходности. Память Хиёри переполнила все его существо, каждую нервную клетку, заставляя ежесекундно переживать ее эмоции. Это было похоже на Ад, на вечность, на нечеловеческие мучения, но в реальности происходило всего лишь каких-то жалких пять секунд.
Наконец, бело-голубое пламя погасло. Неудержимые, бурлящие, подобно горному ручью, потоки информации прекратились. Ябоку смог вздохнуть, жадно глотая кислород, и открыть глаза. Сперва уязвленная сетчатка отказывалась скомпоновывать окружающее в более-менее отчетливое изображение, голова юноши была мутной, трясущиеся колени подкашивались. Постаравшись сфокусироваться но окружающем пространстве, парень, моргнув, глянул вниз: на его ладони лежал маленький, спрятанный в черные лакированные ножны, перевязанные посередине толстой плетеной нитью, кайкэн. Божок с интересом разглядывал новоприобретенное оружие - простое, лаконичное, но при этом весьма красивое.
- Ого! - Восторженно изумился Сэкки. - Так это и есть форма Хиёри?
Ято, попытавшись выдавить нечно, похожее на улыбку, совершенно неестественную на мертвенно-бледном лице, покрытом испариной, ласково провел большим пальцем по тонкой рукояти ножа, чувствуя, как по спине поползли непонятно откуда взявшиеся мурашки. Кожу тронул приятный холодок. Бог Бедствий осторожно извлек кайкэн из ножен, внимательно разглядывая узкий, закаленный клинок без гарды с острым концом. Такой маленький... По сравнению с Сэкки, принимающего форму стандартной катаны, только что «голой», имеющей лишь чистый клинок, форма Хиоки казалась абсолютно крошечной, точно игрушка. Возможно, вид орудия напрямую зависел от каких-то личных качеств призываемых душ, однако характер Хиёри ну никак не вписывался в размеры этой малютки. «Боевая», бесстрашная и сильная Ики скорее могла бы стать нагинатой, о-дати или еще чем-нибудь, потяжелее, впрочем, что сделано, то сделано. Покачав головой, словно соглашаясь с какими-то собственными мыслями, Ябоку аккуратно убрал клинок, не переставая удивляться миниатюрности Хиоки.
- Вернись, Хийо!
Вновь вспыхнуло обжигающе-яркое сияние, огнем полыхнув в воздухе, и спустя пару мгновений перед ребятами возникла знакомая девичья фигура, облаченная в белоснежное косодэ. На ее запястье алой печатью красовался кандзи с ее именем. Юкине, ахнув, хотел, было, броситься к ней, заключив девушку в крепкие объятия, но Ято, цыкнув, удержал мальчонку за плечо, лишая возможности вырваться. Большие аметистовые глаза в недоумении уставились на двух колоритных индивидов, как-то странно перешептывающихся. Светловолосый мальчик в болотно-зелетном пуховике и темноволосый парень в спортивном костюме, да еще и с платком на шее - их она видела впервые. Кто эти люди и что им от нее нужно? Где она? Как она здесь очутилась, будучи так легко одета? Последним, что помнила девушка, была тьма. Она плавала, захлебывалась, карабкалась во тьме, беззвучно зовя на помощь, она не могла дышать и слышать, она думала, что умирает. И вот, из тьмы она выбралась, довольно-таки целехонькая, однако тут же столкнулась с непонятными персонажами, похожими на городских сумасшедших.
- Можешь расслабиться, - приветливо проговорил божок, расстегивая и снимая спортивную куртку, точь-в-точь как в случае с Юки, и протягивая одежду синки, - тебе больше нечего бояться.
- Верно, - подтвердил Юкине, чуть ли не задыхаясь от волнения, - теперь все плохое позади!
Девица медленно приняла куртку из рук «сумасшедшего», смекнув, что сие дóлжно расценивать как знак заботы (про косодэ и январь не забыли?), и так же неторопливо накинула спортивку себе на плечи, зябко поежившись. Внезапно из кармана, видимо, когда она тряхнула курткой, чтобы удобнее накинуть, выпала небольшая длинная коробочка.
- Кто вы? - настороженно спросила шатенка, не заметив выпавшей вещицы. - И что вам от меня нужно? И почему я... здесь?
Ябоку, вздыхая, поднял коробочку, про которую он уже успел забыть, потерявшись в круговерти последних событий, и всучил подарок опешевшей собеседнице.
- Я - Бог, - сердце юноши болезненно сжалось, услужливая память моментально воспроизвела тот эпизод, когда он представлялся ей в больнице, - а этот малец, - он указал на белобрысого парнишку, - Юкине.
- Бог?!
Кажется, ее подозрения насчет сумасшествия незнакомца подтвердились. Стоит парень и заявляет, мол, он Бог, бред какой-то... Он что, издевается над ней? Тем временем так называемый «Бог» пустился в дальнейшие объяснения:
- Тебя зовут Хий... Хиёри, ты стала моим орудием. Отныне ты будешь служить мне, а я буду заботиться о тебе и позволю остаться со мной.
Юкине резко дернул хозяина за рукав футболки, одаривая красноречивым взглядом. Ято не смог назвать ее другим именем. Просто не смог. Пускай он сам придумал его, пускай синки ни в коем случае не должны знать о том, кем они были в прошлой жизни, юноша был не в силах стереть последнее, что осталось от их подруги, от его Хиёри. Хиёри. Хиёри, Хиёри, Хиёри. Для него она осталась Хиёри. И никем больше.
- С какой стати я должна тебе верить? - не унималась любопытная Хиоки, допрашивая новоиспеченных знакомых тоном средневекового инквизитора. - Я ни разу не слышала о Боге Ято и вообще, если вы сейчас же не объясните мне, что происходит, я позвоню в полицию!
- Погоди, погоди, погоди! - Отчаянно затараторил Ябоку, экспрессивно размахивая конечностями. - Я самый настоящий Бог! И ты мое орудие! Юкине! Скажи ей!
Синки, пожав плечами, насмешливо скривил губы трубочкой и пробубнил:
- Он просто бомж в старом вонючем костюме.
- Юкине!
- Я звоню в полицию!
Ситуация тупиковая. Витиевато выругавшись, проклиная острого на язык Сэкки, брюнет торжественно провозгласил «Я вам докажу!» и через секунду очутился у Хиёри за спиной. Теплые, несмотря на зимнюю стужу, ладони мягко легли на дрожащие хрупкие плечи, вызывая в теле девушки еще бóльшую дрожь. Наклонившись к ее уху, парень тихо, с придыханием прошептал:
- Я же говорил, что я Бог. Разве простой смертный может вытворять такое?
Собственно, зря он распафосничался, ибо незамедлительно схлопотал хороший удар локтем под дых, согнувший истощенного морально бедолагу пополам. Дернувшись, Хиоки отшатнулась подальше от ополоумевшего психопата-извращенца, едва не потеряв еле греющую спину спортивку и не выронив коробочку. Кстати, коробочка. Девушка, взяв предмет двумя пальчиками, изучающе осмотрела его, затем вновь обратилась к закашлявшемуся божку:
- А это что? Зачем ты мне это дал?
Несчастные друзья буквально взвыли от безысходности: они, конечно, предполагали, что их первое «знакомство» будет нелегким, но даже не догадывались, насколько туго им придется. Хиёри, с чисто женской точки зрения, поспешно меняла свои выводы, задавая бешеное количество не связанных друг с другом вопросов, отчего у обоих обитателей Дальнего берега головы шли кругом.
- Это тебе, - пробормотал Ябоку; на щеках Бога Бедствий заиграл румянец смущения. Ох, как бы ему хотелось преподнести свой подарок в совершенно другом месте, в другое время и при других обстоятельствах! Увы, Боги не властны над изменчивыми причудами судьбы.
Хиёри немного помедлила, по-прежнему не понимая происходящего и ощущая себя круглой дурой, и, мысленно поражаясь неожиданной щедрости со стороны чужого человека, опасливо приоткрыла крышку коробочки. Внутри что-то блеснуло, и синки уже без всякого стеснения открыла неожиданный подарок. На дне лежала простенькая тоненькая серебряная цепочка с небольшим кулоном из голубого камня. Грани камушка красиво переливались, отражая посветлевшее утреннее небо, на цепочке засверкали малюсенькие звенья. Хиоки восхищенно выдохнула - откуда у этого сумасшедшего такая прелесть? И почему он вдруг безвозмездно решил отдать украшение ей?
- Я не могу принять твой подарок, - девушка закрыла коробку, протягивая ее обратно первоначальному владельцу. - Во-первых, я тебя не знаю, во-вторых, не вижу причины разбрасываться столь дорогими вещами. Извини.
- Но, Хиёри, Ято выбирал это для тебя! - Юкине подбежал к подруге и замерзшими руками сжал ее собственные, забыв, что не должен упоминать об утраченных воспоминаниях. - Просто возьми!
В общем, уговаривали они ее долго, упорно и громко. Ох, сколько же нервных клеток потерял Ябоку, объясняя, что он не извращенец, не психбольной, не бомж, хотя нет, пожалуй, бомж, не вор и не маньяк. Хитрый Юки, вместо того, чтобы помочь хозяину реабилитироваться в глазах шатенки, жестоко опровергал все разумные доводы божка. Разумеется, Хиёри верила словам «невинного ребенка», угрожая Ято незамедлительным походом в ближайший полицейский участок, если тот не отстанет от нее. Про то, что она фактически полуголая на морозе и что в принципе не в курсе, куда ей идти, девушка успешно позабыла, увлекшись жарким спором с наглым извращенцем. А уж когда Бог Бедствий безапелляционно объявил, что она пойдет с ним, мол, и точка, тогда-то вообще чуть ли не был забит до полусмерти.
- Никуда я не пойду! - Кричала, раздухарившись, «новорожденное» оружие. - Извращенец! Я тебе не доверяю! Лучше держись от меня подальше!
- Да я Бог, Бог! - Так же кричал доведенный до крайности парень. - А ты мое орудие! Ты обязана слушаться меня, женщина! Ну хоть немного!
Ни в какую. Хиоки наотрез отказалась подчиняться просьбам да уговорам хозяина. Ух, думал юноша, пусть прежняя, горячо любимая ими Хиёри исчезла - эта была идентична первой: смелая, упрямая и ужасно строптивая. Скрипя зубами от бессилия, брюнет в итоге просто-напросто схватил надоедливую девчонку за руку, озлобленно зыркнул на предательскую морду ухмыляющегося Сэкки, прикинувшегося ветошью, пока они тут устраивали разборки, и перенесся к дому Богини Нищеты.
На крыльце, закутавшись в безразмерную сиреневую шаль, чихая и шмыгая красным носом, ребят ждала Кофуку. Рядом неторопливо цедил сигарету хмурый Дайкоку. Завидев долгожданных товарищей, розоволосая, улыбаясь, приветственно помахала им ладошкой. Она не бросилась к Хиёри на шею с удушливыми объятиями, как раньше, нет. Не повалила бедняжку в снег и не затискала. Богиня прекрасно понимала: для Хиёри-синки она и Дайкоку чужие. Девушке было тяжело осознавать новый расклад событий, ибо та уже успела крепко привязаться к милой маленькой школьнице, каждый день посещавшей ее обитель, было тяжело сопоставлять факты, что еще вчера она готовилась праздновать день рождения, а этим утром вынуждена лишь улыбаться. Было тяжело, но Кофуку справилась.
- Приве-е-ет, Яточка-а-а! - Нараспев прогундосила Нищебожка, старательно изображая радость встречи. - Ой, - девушка бесцеремонно ткнула пальчиком в вырывающуюся из рук Ябоку шатенку, - а кто это с тобой?
- О-она мой синки, - борьба была недолгой - победительницей вышла Хиоки, отвесив напоследок незадачливому парню подзатыльник, - ее зовут Хиёри.
- М-м-м, Хиёрин, значит...
Кокки, сдвинув густые темные брови, выпустил изо рта клубок серо-сизого дыма, смешанного с паром. Он без малого гордился Ято. Каким бы нелепым Богом тот ни являлся, как бы сильно не раздражал его, доводя иной раз до бешенства, какие бы глупости не совершал, он все-таки нашел в себе силы подарить подруге шанс на вторую жизнь, загробную жизнь, взяв на себя ответственность за дальнейшее существование Ики. И оружие даже сочувствовал юноше: наверное, школьница была дорога ему ровно настолько же, насколько сам мужчина дорожил своей хозяйкой, и если бы Дайкоку однажды потерял ее, то... Эх, старая он размазня.
- Ревновать не будешь, а, Юкине? - Ручища Кокки заботливо растрепала волосы мальчишки. Блондин, насупившись, отрицательно мотнул головой, потупив взгляд. - Вот и правильно, - согласился Дайкоку, - твоему оболтусу сейчас придется нелегко, нечего беспокоить его, не то совсем слетит с катушек.
Парнишка попробовал что-то возразить, доказать, что божок и так придурок полный, однако мужчина уже скрылся в гостиной. Там неугомонная Нищебожка, потчуя гостей горячим чаем, трещала без умолку, вертясь вокруг старой-новой знакомой. Рассказывала о себе, о своем подчиненном, о том, кто такие Боги и орудия, кем теперь стала сама Хиёри и многое-многое другое. Тем самым она, можно сказать, спасала «Яточку» от свежей порции унизительных разъяснений о мире мертвых. Правда, Хиоки все равно мало что запомнила из безудержного словесного потока Богини Нищеты, но одно уяснила наверняка - она умерла. Она мертвая душа, призванная с Дальнего берега. Она никто и ничто, она лишь подвластное Богу существо. Именно с подобных мыслей началась заново созданная история об обычной семнадцатилетней девочке Хиёри Ики.