глава 3
Было ровно шесть, мать вашу, утра. Тот самый момент, когда мозг отказывается понимать, зачем он вообще существует, а тело с ненавистью вспоминает будильник. Нас всех срочно согнали на взлётную полосу, где в гордом одиночестве стоял частный самолёт — конечно же, приобретённый D.S.O. исключительно ради секретности, скорости и комфорта. Ну или просто, потому что кто-то слишком много наигрался в шпионские фильмы.
Леон, с полузакрытыми глазами и с выражением «я хочу обратно в кровать», стоял рядом с Крисом, который выглядел бодрее, но не настолько, чтобы это не бесило. Они вместе наблюдали, как девушки — Шерри и Джилл — уже третий раз обходят багаж, будто надеются найти там что-то неожиданное. Или просто делают вид, что не хотят убить того, кто их поднял ни свет ни заря.
— Они серьёзно проверили всё. Даже кабину пилотов, — пробормотал Леон, почесывая затылок и щурясь от утреннего солнца. — Потом полезли в багажный отсек, как будто там их ждала пицца.
— В багажном отсеке теперь живёт половина лаборатории Реббеки, — отозвался Крис, скрестив руки на груди. — Я туда заглянул — мне кажется, там есть всё. От пробирок и микроскопов до странных вещей, о которых я не хочу знать. Даже не удивлюсь, если где-то под ящиками прячется сама Ребекка.
— Она точно уже на борту. Наверное, устроила себе уголок из лабораторных халатов и спит там с микроскопом в обнимку.
Леон зевнул, не прикрываясь.
— Ну что, осталось только дождаться, когда начнётся весёлый ад, ради которого нас всех и собрали.
В этот момент к ним, буквально сбивая с ног утренний воздух, подбежала Клэр. Запыхавшаяся, с растрёпанными волосами и глазами, будто она не спала вовсе, а провела ночь в каком-то аду. Они не видели её со вчерашнего дня, и появление в таком состоянии стало неожиданным даже для тех, кто считал себя ко всему готовым.
Было удивительно, как она вообще смогла опоздать — ведь рейс был назначен на такое дикое время, когда нормальные люди только переворачиваются на другой бок. Самолёт уже готовился ко взлёту, и по факту без неё бы никто не улетел — но всё равно, её внешний вид сбивал с толку. Ни Крис, ни Леон не могли сдержать лёгкое замешательство.
В руках Клэр сжимала измятую пачку салфеток. Она резко открыла её и достала влажную салфетку, торопливо вытирая лицо, словно пыталась стереть с себя следы болезни, усталости и, возможно, внутренней паники. Её нос был покрасневшим, глаза немного слезились, а движения были такими, словно она держалась из последних сил. Каким чудом она успела подхватить простуду — вопрос на миллион. Учитывая, что за ночь умудриться заболеть — это надо обладать талантом.
— Всем... доброе утро, — гнусаво проговорила она, кашлянув и неуклюже чихнув в сторону. Голос звучал так, словно она неделю кричала на толпу зомби, а теперь пыталась вести утренний эфир на радио.
С этими словами Клэр передала свои вещи двум проводникам, которые, будто уже привыкли к подобным ситуациям, молча приняли сумки. Часть багажа быстро ушла в багажный отсек, а другую половину тут же понесли на борт.
— Я... чутка... чхи!... проспала, — добавила она, вытирая нос новой салфеткой и при этом пытаясь изобразить хоть какую-то бодрость. Но это явно не работало. Девушка выглядела так, словно не просто болела, а прошла пешком через бурю, наводнение и атаку биооружия одновременно.
Леон тихо наклонился к Крису, склонившись ближе:
— Ну, класс. Теперь у нас не только миссия, но и мини-эпидемия прямо на борту.
Крис только хмыкнул, не отрывая взгляда от Клэр:
— Надеюсь, у Ребекки найдётся не только вакцина от зомби, но и что-то от соплей.
— Все на месте?.. Блядь... Шерри, ты куда идёшь? — раздражённо выдохнула Клэр, обернувшись и окликнув девочку, которая явно пыталась незаметно проскользнуть ближе к трапу. Голос Клэр звучал хрипло и простужено, но всё равно был полон авторитета. Одновременно с окриком она подняла руку, выставив её вперёд, как бы обозначая невидимую границу — подходить ближе не стоило. Она сама не знала точно, насколько заразна, но ей и в голову не пришло бы подвергать риску Шерри. Особенно Шерри.
Девочка остановилась на месте и послушно подошла ближе, как истинный 16-летний подросток, которого всё же ещё можно усмирить одним строгим тоном. Подойдя на допустимое расстояние, она прищурилась, разглядывая лицо Клэр.
— Ты выглядишь отвратительно, — сказала она совершенно честно, без тени издёвки. Просто констатировала факт. Лицо Клэр было бледным, нос красным, а глаза налились усталостью, как у человека, пережившего конец света и всё ещё идущего дальше.
— Спасибо за комплимент, — буркнула Клэр, протирая нос новой салфеткой и закатывая глаза. — Ты куда собралась? Ясно же было сказано — ты остаёшься здесь.
— Но Клэр… — голос Шерри стал мягче, почти умоляющим. — Вам точно понадобятся лишние руки. Я умею обращаться с оборудованием, стреляю я неплохо, и я не буду мешать. Я справлюсь.
— Шерри, — голос Клэр стал твёрже, суровее. — Это не прогулка. Это может быть опасно — и, скорее всего, будет. Я, как твой опекун, должна держать тебя подальше от ада, а не тащить туда за собой. Не забывай, мне поручили заботиться о тебе. Я не собираюсь нарушать обещание.
— Но я не ребёнок, — тихо возразила Шерри, сжав кулаки.
— А я не бессмертная, чтобы тащить на себе ответственность за тех, кого люблю, и делать вид, что мне плевать, — Клэр посмотрела ей в глаза. — Поверь, я больше всего хочу, чтобы ты была рядом… Но не в этом аду. Не на этой миссии. Останься.
Между ними повисла тишина, нарушаемая только гулом работающих двигателей самолёта и глухими голосами других участников команды. Шерри медленно опустила глаза, кивнула и отступила на шаг назад. Её плечи чуть дрогнули, будто внутри у неё шла буря эмоций, но она ничего не сказала. Клэр в этот момент показалось, что она увидела в ней себя — ту, молодую, упрямую и готовую прыгать в пекло, лишь бы быть полезной.
— Я вернусь, ладно? — добавила Клэр уже мягко, но устало. — Обещаю.
Шерри кивнула. А потом прошептала:
— Обещания здесь мало кто держит… Но я всё равно жду.
— Все по местам, будем взлетать, — раздался уверенный голос одного из сопровождающих.
Клэр выдохнула, задержала взгляд на Шерри, стоящей чуть поодаль, и с неохотой отвернулась, бросив ей последний взгляд — тёплый, но полный сожаления. Молча попрощавшись, она поспешила за остальными, направляясь к салону частного самолёта, который уже был почти полностью загружен. Позади неё трап медленно начал подниматься.
Салон был довольно компактным — этот самолёт создавался под конкретные нужды проекта, рассчитанный не на роскошь, а на скорость, безопасность и конфиденциальность. Тем не менее, внутри всё напоминало бизнес-класс: мягкие кресла, встроенные экраны, подставки для оружия и оборудование, надёжно зафиксированное на время перелёта. Воздух был прохладным, пахло металлом, кожей сидений и чем-то едва уловимо техническим.
Им предстояло провести в полёте не так уж много времени — главное было добраться до точки быстро. Всё самое необходимое — оружие, оборудование, медикаменты и часть мобильной лаборатории Ребекки — уже находилось на борту. Остальное должно было прибыть позже, когда обстоятельства позволят.
Леон и Крис устроились рядом, углублённо обсуждая детали операции. Их лица были сосредоточенными — у каждого за плечами не один бой, и оба понимали, что эта миссия не будет простой. Джилл заняла место у окна, уставившись куда-то вдаль сквозь прозрачный иллюминатор, за которым медленно расцветало утро. Отражение в стекле делало её лицо задумчивым, почти отрешённым.
Клэр, не желая никого подвергать риску, опустила взгляд и прошла дальше, заняв место на последнем ряду, чуть поодаль от остальных. Она села, плотно закутавшись в худи, и тяжело вздохнула. Её горло саднило, нос закладывало всё сильнее, а в голове пульсировала слабая, но упрямая боль. Простуда накрыла её резко, и хоть она понимала, что, скорее всего, виноват был всего лишь холодный пол, по которому она вчера босиком пробежалась — теперь расплачивалась за беспечность.
Она провела рукой по лицу и уткнулась лбом в холодное стекло иллюминатора. Всё, чего ей хотелось — просто почувствовать себя частью команды, быть рядом с братом, с Леоном, хоть немного пообщаться. А вместо этого она сидела в изоляции, как прокажённая, чувствуя себя одновременно виноватой и одинокой.
«Тоже мне, герой…» — пронеслось в голове. Но она не жаловалась. Просто молчала и смотрела в окно, где небо уже начинало окрашиваться в серо-золотистые тона. Всё было впереди.
Слава богу, ей хотя бы не нужно было рисковать и сражаться на передовой. В отличие от всей команды, Клэр должна была остаться в штабе — принимать пострадавших, обеспечивать поддержку и работать на гражданском фронте. Всё-таки она была частью TerraSave — гуманитарной организации, а не боевой единицы, как, например, Крис и Леон, служащие в более военизированных структурах. Их задача — проникать в самую гущу, её — спасать тех, кого успели вытащить оттуда живыми.
Иногда Клэр задумывалась, как всё это вообще началось. Словно вся её жизнь развернулась в тот день, когда она чудом спаслась из Раккун-сити. Ещё тогда, среди хаоса, крови и безумия, она пообещала себе, что будет помогать людям, которые столкнулись с тем же ужасом. С тех пор прошло много лет.
Она тогда занималась оформлением опекунства над Шерри — девочкой, оставшейся совсем одной. Клэр не могла позволить, чтобы та оказалась брошенной в какой-нибудь приют или среди чужих людей, которые понятия не имели, через что прошёл ребёнок. Это было непросто — бюрократия, допросы, проверка данных. Но у Клэр всегда было одно достоинство — она умела убеждать. С теплотой и уверенностью в голосе она убедила систему, что Шерри будет в надёжных руках.
Так они и стали семьёй. Жили в небольшой съёмной квартире, вдвоём. А теперь... Клэр оставляла Шерри там — одну, в более-менее безопасном месте. Без неё. И внутри всё сжималось от тревоги и вины.
Самолёт немного тряхнуло. Леон вздрогнул, сонно открыл глаза и сразу услышал из динамиков голос пилота, вежливо приносящий извинения за резкую зону турбулентности. Он чуть приподнялся, осматриваясь.
Крис рядом мирно спал, скрестив руки на груди, будто и не ощущал встряски. Джилл смотрела в окно, едва заметно покачивая ногой. Леон зевнул, разминая плечи, и наконец его взгляд задержался на Клэр.
Она сидела у стены, отвернувшись от всех, будто стараясь быть невидимой. Её лицо оставалось бледным, под глазами проступили синяки, губы чуть дрожали от холода или слабости. Он знал эту её стойкость — упрямую, отчаянную. Она никогда не жаловалась и уж точно не стала бы просить о помощи.
Но он не мог смотреть на это равнодушно.
Не колеблясь, Леон отстегнул ремень и встал. Осторожно, чтобы не разбудить Криса, прошёл мимо кресел и направился к Ребекке, которую заметил неподалёку — та листала медицинский планшет, изучая показатели, и, кажется, даже не обратила внимания на турбулентность.
— Ребекка, — тихо позвал он, — Клэр плохо выглядит. Есть у тебя что-то, чтобы ей стало легче?
Та сразу же встрепенулась, кивнула и, недолго думая, протянула ему упаковку таблеток и небольшой пузырёк.
— Вот. Жаропонижающее, противовоспалительное и спрей для горла. Если будет хуже — скажи, я посмотрю сама.
— Спасибо, — коротко сказал он и направился обратно, сжимая лекарства в руке.
Клэр всё ещё сидела так же, уткнувшись в окно, не заметив приближения Леона. Он остановился перед ней, опустился на корточки и мягко сказал:
— Я знаю, ты не любишь, когда за тобой ухаживают… но, пожалуйста, хотя бы не игнорируй помощь. Тебе же хуже станет, если не начнёшь лечиться.
Клэр медленно повернула голову. Её глаза были покрасневшими, голос сиплым:
— Спасибо… но я не хочу, чтобы ты заразился.
— Если я заразился, то уже поздно, — усмехнулся он чуть тепло, — но в следующий раз держись подальше от ледяных полов, ладно?
Он передал ей лекарства, и она молча кивнула. Даже сквозь болезнь он видел в ней ту самую Клэр — сильную, упрямую, добрую.
И, может быть, чуть более одинокую, чем обычно.
— Не дело... Жди здесь, — сказал Леон, выпрямляясь.
— Как будто я уйду далеко... — тихо буркнула Клэр, распечатывая упаковку с таблетками и начав возиться с блистерами, будто это занятие хоть как-то отвлекало её от озноба, насморка и общего чувства разбитости.
Леон, не отвечая, ушёл по узкому проходу. Она мельком взглянула ему вслед, а потом снова опустила глаза на лекарства. Голова пульсировала тяжёлым туманом, хотелось просто свернуться калачиком и уснуть, но самолётное кресло не давало уюта, а слабость мешала сосредоточиться даже на простых действиях.
Прошло меньше минуты, прежде чем он вернулся. В руках у него был плотный, мягкий плед, явно из того самого отсека, где хранили всё нужное на случай долгого перелёта. Не говоря ни слова, он наклонился к ней и начал аккуратно укутывать её в него, словно это был ритуал заботы, понятный без слов.
Клэр молчала, смотрела на него снизу вверх — на слегка нахмуренное лицо, на пальцы, ловко натягивающие край пледа ей на плечи.
— Вот так вот, — проговорил он, чуть улыбнувшись, когда закончил. Его голос был тёплым, как и сам плед, а в глазах — знакомое выражение, которое она когда-то видела в Раккун-сити, когда он тоже, измученный, всё ещё находил в себе силы думать о других.
— Спасибо, — сказала она, не сразу, но искренне. Голос чуть дрожал.
Он кивнул.
— Если хочешь, я могу остаться рядом. Просто... на случай, если снова будет плохо.
Клэр отвела взгляд к окну, делая вид, что это не вызвало у неё почти ничего. Но по тому, как она сильнее вжалась в плед и чуть склонила голову в сторону свободного сиденья рядом, он понял — остаться можно.
И он остался.
Клэр устало выдохнула, когда Леон сел рядом. Он мельком глянул на экран телефона — шесть сорок две. Времени почти не прошло, а ощущение было, будто уже целый день на ногах. Откинувшись на спинку кресла, он повернул голову к окну, через которое мягко просачивался тусклый свет раннего утра. Всё было как в полусне: лёгкий гул двигателей, редкие шаги по проходу, полутёмный салон с усталыми лицами.
Судя по тому, как Клэр затихла, она уже приняла лекарства и теперь просто сидела, завернутая в плед, стараясь согреться. Леон прикрыл глаза. Тело тут же отозвалось благодарностью — напряжение спадало, мышцы постепенно расслаблялись. Он даже не сразу понял, как по-особенному тепло стало с левой стороны.
Открыв глаза, он заметил, что Клэр, тоже уснув, осторожно склонила голову ему на плечо. Плед сполз чуть ниже, её дыхание стало спокойным и мягким, волосы щекотали ему щёку. Леон чуть шевельнулся, стараясь не разбудить её, и только улыбнулся про себя. Было в этом что-то нежное. Невинное. Тёплое.
Он снова прикрыл глаза, не отодвигаясь.
Если она чувствовала себя немного лучше рядом — пусть так и будет.
Прошло не знаю сколько времени, пока всё просто дружно уставились в свои сны, пытаясь хоть немного отдохнуть перед тяжёлыми днями работы. Каждый в салоне оказался поглощённым собственным миром. Кто-то вздремнул, кто-то пытался найти удобную позу, а кто-то вообще не мог заснуть, прокручивая в голове всё, что предстояло. Лишь Ребекка не прекращала стучать по клавишам планшета, глубоко погружённая в свою работу. Она не обращала внимания ни на кого, будто бы пребывала в своём собственном мире. Остальные были слишком усталые или утомлённые, чтобы вмешиваться в её сосредоточенность.
Залётный воздух, наполненный эхом слабых разговоров и случайных шорохов, создавал странное ощущение уюта, несмотря на всю холодную отчужденность ситуации. В какой-то момент Джилл, перед тем как окончательно угаснуть в сонном полусознании, приглушила свет в салоне, чтобы он не резал глаза тем, кто пытался выспаться. Хотя, честно говоря, Крису было мягко говоря поебать. Как только он сел в своё кресло, его глаза тут же закрылись, и в голове включился какой-то бессмысленный сон, в котором всё перемешивалось и не имело смысла. Для него было всё равно, что происходило вокруг.
Но всё же была одна маленькая загвоздка, которая могла слегка усложнить пребывание на борту. Внезапно Клэр проснулась от того, что кто-то с шумом ввалился в салон. Как будто весь самолёт содрогнулся от её внезапного появления. Она почувствовала, как воздух вокруг стал напряжённым, а звуки и тени обрели какой-то неясный смысл. Клэр услышала приглушённый, но явно раздавшийся звук — нечто вроде сдерживаемого крика, что вызвало её моментальное пробуждение.
— Ой... — раздался голос, который звучал с лёгкой неловкостью, как если бы человек был совершенно не уверен, что делать дальше. Шерри стояла в дверном проёме, осматривая лица тех, кто был уже проснувшимся, но не решалась зайти дальше. На её лице была странная смесь извиняющегося выражения и лёгкой улыбки. — Эээ... Всем привет...
Глаза Клэр сразу зафиксировались на ней, и она не скрыла своей реакции. Это было что-то среднее между удивлением и слегка раздражённым недоумением. Её взгляд стал тяжёлым, как будто она не совсем понимала, почему всё это происходит именно сейчас. И, возможно, она просто не ожидала этой неожиданной встряски.
— Блять... — вырвалось у Клэр, тихо и почти спокойно, но её слова были наполнены таким же раздражением, как и взгляд, что метнулся в сторону Шерри. Но на её лице не было яростного негодования, скорее просто удивление. Это было то самое раздражение, которое возникает, когда что-то неожиданное нарушает привычный ход событий.
Шерри, похоже, не совсем поняла реакцию Клэр, но всё равно в её глазах было видно, что она старается быть максимально непринуждённой. Она встала в дверях, не решаясь зайти дальше, пока не удостоверится, что её присутствие не нарушает спокойствие остальных
— Ну, Шерри… добро пожаловать на борт адского замеса, — хрипловато сказала Джилл, устало, но с теплотой, кивая на свободное место рядом с собой, словно приглашая скрыться в уголке от недовольного взгляда Клэр.
Та, в свою очередь, почти ничего не сказала — просто закрыла глаза, будто это поможет ей проглотить злость, вину, тревогу и все остальные эмоции, которые взбесились внутри. Но не заметить Шерри она, конечно, не могла. Да и как, блядь, её можно не заметить, когда ребёнок — пусть и почти взрослый — лезет в самое пекло, словно в цирк с фейерверками.
Шерри, сев рядом с Джилл, принялась нервно поправлять рукава, поджала ноги, как будто пыталась занять как можно меньше места. Она улыбалась — не той искренней, широкой, а осторожной, будто ловила взгляд Клэр боковым зрением, гадая, будет ли ор или всё обойдётся.
Клэр тяжело вздохнула. Глубоко. С раздражением. Она знала, что Шерри уже не ребёнок, и вряд ли кто-то сможет контролировать её решения вечно. Но, мать твою, ведь именно на ней всё это время лежала ответственность. Она вытаскивала её, растила, таскала по врачам, занималась документами, ночами просыпалась от кошмаров Шерри, а потом ещё и учила жить, как жить вообще, в этом хреновом мире, где любая ошибка может стоить жизни.
И сейчас, глядя на то, как Шерри спокойно сидит рядом с Джилл, будто это просто поездка на дачу, внутри Клэр всё гудело. Не потому что злилась — нет. Потому что боялась. За неё. За себя. За всех.
Её раздражение не имело ничего общего с ненавистью — только с изнеможением. И, возможно, со слабостью, которую она не позволяла себе показывать даже родным.
Наверное, у кого-то и возник бы вопрос: с хуя ли Клэр так трясётся? Ну да, Шерри уже не ребёнок. И да, раньше она уже участвовала в миссии, в том самом адском замесе в Шанхае, когда международная команда рыла землю в поисках Джейка Мюллера и анализа С-вируса. И Клэр тогда согласилась. Разрешила. Сделала вид, что отпустила. Но... последствия того раза она до сих пор держит под кожей, как незаживший шрам.
Это был не просто стресс. Это была точка, в которой она поняла: любая слабость может обернуться могилой. И не только её.
Нет, Клэр не была той, кто держит в клетке. Она не была той, кто душит гиперопекой и строит из себя мачеху-зажим. Но... любовь — штука такая, блядь. Привыкаешь. Врастаешь. Особенно, когда человек становится твоей семьёй. Без бумаги. Без крови. Но до костей.
И она полюбила Шерри. Не как игрушку, не как просто обязанность. А как того, кого готова защищать, закрыв собой, даже если не выживет. Потому что... она уже была её. Её девочка. Её сердце.
Клэр помнила, как Шерри, ещё совсем юной, в слезах задавала ей вопрос, который вонзал, как нож:
— А если с тобой что-то случится... кто тогда меня будет любить?
Ответа у неё не было. Только руки, которыми она крепко прижала её к себе.
И сейчас, в этом самолёте, среди тяжёлого воздуха и усталых тел, она вспоминала это. И то, как Леон, на правах старшего и более опытного, учил Шерри основам ФБР, давал советы, тянул её. Возможно, именно это в прошлый раз и спасло ей жизнь, когда ситуация почти вышла из-под контроля.
Клэр знала: нельзя держать вечно. Но и отпустить — это будто вырвать часть себя и оставить её там, где может быть конец.
Леон сонно поднял голову и открыл глаза, не сразу соображая, где находится. Тело ещё помнило тепло, лёгкость дремы, но сознание уже постепенно возвращалось. Кажется, выспался. Хотя до посадки, судя по ощущениям, прошло максимум полпути. Он с выдохом повернул голову в сторону Клэр — её лицо было напряжённым, брови сведены, а губы поджаты в знакомом раздражённо-грустном выражении.
— Я тебе мешаю?.. — тихо спросил он, неуверенно.
Клэр не сразу ответила. Только глубоко вдохнула и сказала ровно:
— Шерри в самолёте.
Леон сразу приподнялся, как будто кто-то сунул ему под рёбра иглу.
— Что блядь?.. — спросил он и резко оглядел салон.
Взгляд зацепился за знакомые светлые волосы — блондинистая макушка, склонившаяся к Джилл, которая уже что-то шептала ей в полголоса. Шерри выглядела спокойно. Слишком спокойно.
Он скривился, откинулся обратно на сиденье, рука упёрлась в лоб, а пальцы прошлись по волосам, зарываясь в них.
— Ебать... — тихо выдохнул он. — Я думал, мы это обсудили. Что она остаётся. Что она в безопасности.
— Обсудили, — сказала Клэр, сдержанно, но в голосе уже звенела злость. — Только она этого разговора, судя по всему, не слышала. Или послала нас нахуй.
Леон фыркнул. Не от злости, а от бессилия. И от того, как безумно, блядь, устал.
— Эта девочка упрямая как бетон. Если уж вбила себе в голову что-то — хоть ядерной войной её не выгонишь.
Он снова посмотрел на Клэр. Она сидела неподвижно, руки сцеплены в замок, плечи напряжены, будто держат на себе весь груз рейса. И что-то в этом взгляде — не злость, не разочарование — тревога, глубокая, материнская, та, которую никто не учил как носить, но она всё равно прижилась и расцвела в ней.
— Я с ней поговорю, — тихо сказал он. — Обещаю. Но... ты знаешь, она тебя всё равно слушает больше, чем кого-либо.
— Я просто не хочу её терять, — прошептала Клэр, и в этих словах было больше, чем просто страх.
Была любовь.
Леон молча встал, потянулся — суставы щёлкнули, спина заныла от неудобной позы. Он прошёл между сиденьями, не обращая внимания на сонного Криса и притворяющуюся, будто не замечает происходящего, Реббеку. Его шаги были тяжёлыми, уверенными, как у человека, который собирался не просто поговорить, а вдалбливать здравый смысл.
Он подошёл к Джилл и Шерри, остановился, опустил взгляд на девчонку, которая делала вид, будто увлечена видом из окна.
— Шерри. — Голос был хрипловатым после сна, но резким. — Встань.
Джилл мельком посмотрела на него, но ничего не сказала — просто откинулась назад, давая им пространство.
Шерри сначала сделала вид, будто не поняла, но потом всё-таки вздохнула и поднялась.
— Леон, я просто...
Он не дал ей договорить. Аккуратно, но твёрдо взял её под локоть и повёл вглубь салона, ближе к хвостовой части, где было немного темнее, и никто не мешал.
— Просто, блядь? — процедил он, тихо, но с напряжением, словно сдерживал весь ком эмоций. — Просто решила пробраться на борт? Просто решила похерить всё, что мы говорили?
Шерри молчала, прикусывая губу. Он отпустил локоть и встал напротив, скрестив руки на груди.
— Ты хоть представляешь, как она сейчас себя чувствует? — кивнул в сторону Клэр. — Она едва дышит от тревоги. А ты — сюрприз в самолёте, блядь. Поздравляю.
— Я не могла остаться, Леон. Я не хочу больше быть в стороне, — наконец выдохнула она, сжав кулаки. — Вы же сами меня учили — не отсиживаться.
Он смотрел на неё долго, глаза прищурились. Он видел в ней ту же решимость, что когда-то была в нём. И это злило.
— Быть в стороне — не значит быть слабой. Ты могла погибнуть тогда, в Шанхае, — сказал он, чуть тише, но намного тяжелее. — А сейчас ты здесь. А Клэр... Она теряет себя, когда думает, что может потерять тебя.
Шерри опустила взгляд.
— Я... поговорю с ней, — сказала она.
— Да ты сначала послушай. Просто послушай её. Не спорь, не оправдывайся. Она имеет на это право. Ты для неё всё, Шерри. Всё.
Они молча постояли несколько секунд. Потом Леон выдохнул и чуть устало сказал:
— Вернёмся. Только тише, а то Крис врежет, если его разбудим.
Шерри медленно прошла в салон. Было видно, что ей немного стыдно — взгляд чуть опущен, плечи напряжены, губы поджаты. Но в то же время в её движениях оставалась определённая твёрдость — будто бы она внутренне уже всё решила. Она осторожно обошла спящего Криса, стараясь не зацепить его даже взглядом. В голове пронеслось: "только не разбуди... только не его" — злость Криса в полусне явно не входила в список желаемого.
Шаг за шагом она приблизилась к Клэр, которая в это время сидела, глядя в одну точку, с тревогой на лице. Глаза её были полуприкрыты, но заметно напряжены, а в руках она бессознательно сжимала край кресла. Увидев, как Шерри подошла, Клэр не вздрогнула, не отпрянула, не сказала ни слова — просто перевела взгляд на неё.
Шерри осторожно села рядом, стараясь не разбудить остальных. На её лице отразилось всё: и желание объясниться, и страх осуждения, и настоящая забота.
— Клэр...
— Ты можешь заразиться, — без предисловий сказала Клэр. Тихо, будто выдохнула. Не со злостью. Со страхом.
— Прости, пожалуйста... — тихо проговорила Шерри, сжав руки на коленях. — Клэр, я понимаю, как ты переживаешь. И я ценю это… ты же сама мне говорила, что я — индивидуальная личность. Что я должна развиваться, должна идти туда, где чувствую призвание. Я… я просто хочу сделать правильно. Не просто сидеть в стороне и ждать, когда всё закончится.
— Шерри, — голос Клэр дрогнул, — это слишком опасно для тебя. Эта миссия уже не из лёгких, даже по тому, как она началась. Ты даже не представляешь, сколько здесь может пойти не так. Это не просто задание. Это… чёрт, это мясорубка, в которую мы прыгаем с закрытыми глазами.
Шерри отвернулась на секунду, будто чтобы собраться.
— Я понимаю. Правда. И мне стыдно, что я тебя не послушала. Но пойми и ты: я уже не маленькая. Я знаю, что делаю. И я хочу помочь. Не могу вечно жить в страхе. Не хочу быть просто девочкой, которую кто-то спасает.
Клэр молча смотрела на неё. В глазах была боль — не обида, не злость, а именно боль. Та, что накапливается годами, когда ты любишь кого-то, как родного, и боишься потерять каждый день.
— Я знаю… — сказала она еле слышно. Потом медленно повернула голову к иллюминатору, глядя на города под ними. — Просто... я тебя люблю, Шерри. А любовь — это не контроль. Это когда ты не можешь не бояться за другого.
Наступила тишина. Лишь звук двигателей гудел на фоне, как пульс. Но вдруг этот гул начал меняться. Не громко, но ощутимо.
Самолёт стало слегка трясти. Сначала еле заметно — как будто воздушный карман прошли. Но тряска становилась всё более агрессивной. Что-то в хвостовой части явно пошло не так — ощущение, будто туда кто-то или что-то очень тяжёлое внезапно добавилось.
Клэр резко повернула голову. Джилл напротив приоткрыла глаза и метнула тревожный взгляд на Реббеку, которая даже не отрывалась от своего планшета, но уже заметно напряглась. Леон приподнялся с кресла, но не сказал ни слова.
— Шерри, — резко, но сдержанно сказала Клэр, — пристегнись.
Руки у неё дрожали, но она быстро потянулась к ремню девочки, помогая ей закрепить его как можно туже. Сердце застучало, будто предвещая беду.
И тут раздался голос пилота. Без эмоций. Будто он уже смирился.
— Мы падаем.