12 часть
— В классе завелась крыса, — недовольно подводит итог минувшему спору Глеб — самый крупный в «Б» классе парень.
— Думаешь? — задумчиво уточняет Света, наматывая на палец прядь рыжих волос.
— «Ашки» никогда не шарили в матане, думаешь, они резко поумнели за неделю? Кто-то слил им всё! У нас ведь эта контрольная была в тот же день, только раньше, — Глеб, как в общем-то и весь остальной класс, был раздосадован и разгневан, ведь учительница по математике долго и нудно отчитывала их за то, что «лучший математический класс» написал контрольную очень посредственно, а их соперники — 9 «А» — удивили её своими хорошими результатами.
— Значит, это был кто-то из наших, — уже увереннее произносит Света, недовольным взглядом обводя одноклассников. Они собрались после урока в коридоре.
— Или они заранее узнали задания, — Бычук попытался звучать убедительно, но и у него зубы сводило от злости на Баха. Он рассчитывал, что максимум тот поделится с Кирой, но парень сильно подставил его, сам того, наверное, не подозревая.
— Класс на переменах закрыт. Или кто-то из них научился проходить сквозь стены? Бред, Кость. Точно кто-то слил. Кто-то из присутствующих здесь, — Глеб выглядел не на шутку серьёзным.
Звенит звонок на следующий урок. Приходится разойтись. Костя рад, что ситуация не накалилась до предела, а сошла на нет, хоть и понимал, что это временно и скоро вся эта история приобретёт новые обороты, и какого характера они будут — даже думать не хотелось. Единственное, чего сейчас хотел Бычук — это высказать в лицо Баху, что он о нём думает.
***
— Даня, нет, не смешно нихуя! — Костя редко когда бывал настолько злым и раздражённым, но сейчас был именно такой случай. Он едва сдерживал порыв обругать парня матом с ног до головы, потому что не мог до конца отключить свою черту характера — всегда думать о последствиях. Бычук едва выдержал, пока мы втроём добредём до заброшки, которая находилась рядом, лишь бы не быть услышанными или увиденными другими учениками, иначе было бы совсем плохо. И сейчас он наконец мог выпустить пар, стоило нам подняться на ставший уже «своим» второй излюбленный этаж. Я пошла с ними из привычки, я даже не задумывалась, — а надо ли мне там присутствовать? Да и парни ни слова не сказали против.
— Кость, остынь, ты чё, — всё ещё не понимая, почему парень так зол, закатил глаза Бах. Бычук, схватив его за воротник, резко толкнул ближе к стене, отчего Бах вытаращился на него как на незнакомца, словно перед ним вовсе и не друг стоял. Я, рассматривая большое помещение, залитое сплошным бетоном, слушала вполуха, как друзья бранятся. Я понимала, что это ненадолго.
— Дань, вот реально, мозги включай! — рычит парень, всё ещё сжимая воротник девятиклассника. — Если они поймут, что я слил, меня так отпиздят, что мало никому не покажется! Я как-то не соскучился ещё по травмпунктам. А не узнают — отпиздят вас всех! Или ты думаешь, что они шутят про стенку на стенку? Да им только повод нужен, чтоб пустить кулаки в ход! Они ебанутые, Дань, весь мой класс почему-то думает, что они самые охуенные во всей школе и должны быть везде первыми! Да ты, ты... — понижая голос к концу речи, он расслабляет хватку, делает шаг назад. Даня меняется в лице, ловит его руку в воздухе, когда Бычук отойти пытается, тянет на себя, делает шаг ближе, щёлкает пальцами. Я, обернувшись на них, глаза закатываю и иду дальше изучать заброшку .
— Извини. Я понял, я дебил, — вздыхает Бах, прижимая к себе обиженного девятиклассника, уволакивая в свои медвежьи объятия. — Я их сам отпизжу, если тронут.
— Выёбывайся больше, — фыркнул Бычук, избегая взгляда Дани.
— Захотят драку — будет им драка. Если что, то я виноват, — Костя глаза закатывает на это и продолжает недовольно сопеть, как ёжик. — Кир, пойдём пиздить «Бэшек»? — громко спрашивает Бах, взглянув на меня в конце коридора.
— Не-а, — отзываюсь я. — Я не хочу! Сам пиздов получай, — добавляю, даже не обернувшись, заинтересованно изучая лестницу, ведущую наверх.
— Неженка, — фыркнул Даня.
— Тут походу на крышу подняться можно, вы знали? — обернувшись, произношу я. — Идёте? — пацаны, недолго думая, всё же поднимаются.
Вся лестница, не ограждённая перилами, покрыта большим слоем пыли, кое-где валяются пустые картонные коробки из-под сигарет и крышки от пива. Конечно же, мы не единственные посетители этого места, но вообще кто-то редко бывал тут в такое время, обычно какие-то компании появлялись здесь с наступлением сумерек.
Дверь на крышу приоткрыта, и хватает небольшого толчка, чтоб она со скрипом открылась.
— Стрёмно тут, — первым подаёт голос Костя, осматривая низенький барьер-ограждение по краям крыши и торчащие повсюду ржавые проволоки, которые выглядывали из-под раскрошившегося слоя бетона.
— По-моему, прикольно, — усмехнулась я, подходя к краю и рассматривая город внизу с высоты восьми этажей.
— Костя у нас ссыкун, — осмелился пошутить Бах и получил тычок под рёбра от парня.
— Зато не долбоёб, — оскалился тот в ответ. Даня заржал, легко принимая такой камень в свой огород. Взяв Бычука под руку, он потянул его за собой ко мне.
— Удивительно, что отсюда ещё никто не прыгнул, — задумчиво произнёс Костя, рассматривая серые крыши других домов внизу и такие же безрадостные дороги, тротуары. Окраина города и впрямь нагоняла депрессию одним лишь своим видом.
— Сплюнь, — нахмурился Бах. — Помните, девчонка из седьмого сиганула с вот той многоэтажки три года назад? — указывая пальцем вдаль, где располагалось несколько высоток, вспомнил парень. — Пиздец... такая мелкая и столько дури в голове.
Мы замолчали ненадолго, погружаясь в воспоминания о том, как школа проводила похороны столь юной самоубийцы. Это была одна из самых мрачных страниц истории нашего учебного заведения. Историю тогда постарались замять как можно скорее, отчего на душе остался ещё более мрачный осадок. Разве это нормально, когда взрослые делают вид, что ничего не произошло, что всё нормально, когда произошёл откровенный пиздец?.. Наверное, в этом и заключается взросление — тупо включать режим игнорирования происходящего вокруг и зацикливаться на своей жизни.
— Есть закурить? — осведомилась я, понимая, что мои ротмансы пусты. Встряхнув коробок, в котором шевелилась лишь обёрточная бумага, я кинула его с восьмого этажа вниз, наблюдая за ним до того момента, пока не раздался звук приземлившейся на каменное ограждение пустой пачки. Костя быстро протянул бонд с красной кнопкой, на который перешёл недавно. — Спасибо, — прикурив у всё того же Бычука , отозвалась, тут же затягиваясь.
Мы сидим на крыше ещё несколько минут, пока курим, а потом расходимся по домам.
Я иду, срезая маршрут через знакомый двор. Около подъезда стоит женатая пара, Я когда-то даже помнила их имена, но уже вряд ли вспомню. В моем детстве они были другими людьми — молодые, красивые, счастливые. Они только отгуляли свадьбу, а мне было года четыре. Сейчас она, бледно-серая, сильно состарившаяся, с неопрятной копной волос на голове, истерично кричит и топает ногами на пьяного вдрызг мужа в грязной рваной одежде, бьёт его выцветшим болотным вафельным полотенцем и поднимает шум на весь двор. Судя по обвинениям, он ей снова изменял с кем-то. Я морщусь, как от боли, отворачиваюсь, смотрю тупо вперёд, стараясь не замечать ни эту ссору, ни развалившуюся детскую площадку, на которой и сама когда-то бегала, будучи младше, ни осыпавшийся фасад многоэтажки. Раньше всё было по-другому: лучше, красивее, добрее.
Я, глубоко вздохнув, стала инстинктивно искать в карманах сигареты, поздно вспоминая, что выбросила пустые. Я думаю, что, возможно, пора бросать, но одного взгляда по сторонам хватает, чтоб понять, что без табачного дыма я тут не проживу. Слишком депрессивен город вокруг меня, слишком сдавливает своей атмосферой.
Я покупаю новые ротмансы в ларьке.
***
— Кира, привет. Как в школе дела? — я окидываю Стаса взглядом, смотрю чуть прищуренно, словно ищу подвох.
— Почему ты так рано дома? — спрашиваю я в ответ, обращая внимание на то, что время — всего половина четвертого, а Гордиенко уже тут как тут, сидит на кухне, чай пьёт. Стас в ответ смеётся, мол, ничего себе ты обалдела, кто из нас тут хозяин квартиры.
— Я через десять минут уезжаю, у меня встреча с другом. Ушёл с работы пораньше, — всё же отвечает старший, поднимаясь из-за стола. Я лишь сейчас обращаю своё внимание на то, что мужчина одет в рубашку и выглядит полностью готовым к выходу из дома, а, значит, и впрямь куда-то собирается.
— В школе нормально, — отвечаю невпопад на озвученный ранее вопрос, прохожу в зал, бросаю на пол рюкзак, снимаю кофту и надеваю домашнюю футболку, после чего возвращаюсь на кухню.
— Я тут кое-что принёс тебе, чтоб не скучала, — Стас берёт с подоконника две книги — одна объёмная, многостраничная, вторая в три раза тоньше — и протягивает обе. — Это сборники Чехова. Здесь и рассказы, и пьесы. Свои любимые я пометил в содержании звёздочкой, если тебе будет это интересно, — Я смотрю на протянутые книги, перевожу взгляд на Стаса и снова на два томика в его руках. Я явно не привыкла к тому, что кто-то воспринимает меня как читающего человека. Обычно судили по внешнему виду, а по мне не скажешь, что я вылитая ценительница искусства.
— Спасибо, — говорю вполне искренне, принимая наконец подарок. Я неловко прижимаю к себе книги, смущаюсь под взглядом Стаса и спешу ретироваться в зал, чтоб оставить их там.
— Пожалуйста, — слышу вслед.
Стас уходит, как и говорил, спустя десять минут. Я, полностью переодевшись в домашнее и даже успев сгонять перед этим в душ, сижу на диване, забравшись на него с ногами, и рассматриваю лакированные современные обложки книг, перебираю белые страницы и думаю — неужели Гордиенко ради меня съездил в книжный и купил новые издания?.. Это приятно и немного смущает. Нам не задали важной домашки на завтра, — будто бы я её выполнила, — поэтому я решаю занять себя чтением, а именно перечитываю «Чайку» с самого начала, решив освежить воспоминания. Странно снова держать в руках книгу, если честно. Странно сидеть в свежей пижаме, которую мне на постоянное пользование выделил Гордиенко , странно при желании идти на кухню и варить себе кофе, странно не бояться наступления вечера.
Я думаю, что я начинаю привыкать к этой жизни.
***
— Хочешь сказать, мы ничего не можем сделать? — старательно скрывает злость и раздражение в голосе Стас, касаясь пальцами белых бортиков чашки с кофе. Они сидят с его знакомым в небольшом ресторане. Олег, а именно так его звали, почти допил свой кофе и ждал, пока приготовится его основной заказ.
— Боюсь, что да. Он много дел натворил, но доказать это мы не в силах. Вы не вызвали полицию в тот вечер, не сняли побои, не подали заявление. Мама Киры по твоим словам тоже ни за что не собирается писать заявление, да и её дело уже закрыто. Андрей, хоть и редкостный мудак, по сути виноват во многих нарушениях, но привлекать к ним спустя такой срок уже не имеет смысла. Ты знаешь местную полицию, это просто худший отдел, с которым я когда-либо имел дело, — Стас сжимает зубы, подаётся корпусом назад, откидываясь на спинку мягкого кресла, и задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику.
— Он постоянно бухает, насколько я понял. За нарушение порядка его хотя бы могут забрать на несколько суток? Кира боится даже на улицу выйти вечером после того случая, — Олег сочувственно разводит руками.
— Здесь постоянно кто-то бухает, если бы менты всех запирали, как положено, в участке не хватило бы мест. Скорее всего, они просто сделают предупреждение, разгонят компанию алкашей и максимум выпишут штраф, и то вряд ли. Стас, мне жаль, но таковы здешние реалии. Я уезжаю отсюда через месяц, в Ярославль, надеюсь, навсегда. И тебе советую валить и не оглядываться, — учитель усмехнулся на то, как у друга всё просто: бери — и вали, раз не нравится. И оставить здесь Киру? В этом районе, на произвол судьбы? Нет, девушку оставить ему духу не хватит. Слишком прикипел. Он за неё в ответе.
— Я хочу, чтоб этот мудак получил по заслугам. Меня раздражает мысль о том, что он остался безнаказанным после всего произошедшего. Каковы реальные шансы посадить его за решётку? — поднял напряжённый взгляд на Олега, уставился почти просяще, и от напряжения, с которым он сцепил зубы, под скулами заходили желваки. Мужчина напротив покачал головой как-то раздосадованно, словно врач, вышедший из операционной, чтоб сообщить, что в ходе операции возникли осложнения.
— Надо ловить его с поличным. Как только ступит за черту закона — тут же привлекать к этому внимание всех служб. Как там говорится?.. Куй железо, пока горячо. Так что ничего не остаётся, кроме как ждать, пока он оступится, — Гордиенко, усмехнувшись совсем не по-доброму, отвёл задумчивый взгляд в окно, продолжая барабанить пальцами по мягкой обивке сидения.
Стас думает, что теперь жажда справедливости — дело его принципа.
Стас думает, что Киру одну в этом аду не бросит.
Стас думает, что уже соскучился по девушке и надо бы возвращаться домой, но, к сожалению, у него есть ещё несколько своих дел в городе, и вряд ли он окажется на квартире раньше полуночи, учитывая вечерние пробки.
Мужчина заезжает в несколько магазинов, покупает продукты на неделю вперёд, пока находится относительно близко к центру Воронежа, где качество и цены радовали больше, нежели в его районе. Заодно приобретает пару бытовых вещей, вроде нового набора ножей, ведь старые, взятые ещё с прошлой квартиры при переезде, изжили себя, и кое-какой посуды, так как ранее он жил один, и его холостяцких запасов хватало с лихвой, а сейчас ситуация кардинально изменилась. Также на час отгоняет машину в СТО, ведь пришли детали, которые он ранее заказывал, и чёрную малышку мицубиси лансер давно пора было загнать на ремонт.
Дома блондин оказывается в десять минут первого, чему совсем не удивлён. В квартире тихо настолько, что даже настораживает. Неужели Кира уже спит? Довольно рано, как для неё. Девушка нередко бодрствовала и в два часа ночи.
Стас оставляет покупки на кухне, обещая себе разложить их сразу после того, как переоденется. Он тихой крадущейся походкой ступает в зал. Свет горит, словно его забыли выключить, а я, расположившись в неудобной позе, тихонько сопела в уголке дивана. На краю, рядом с моей рукой, лежит раскрытая на двухсотой странице книга. Гордиенко, умилённо улыбнувшись, подошёл ближе, аккуратно подцепил пальцами томик Чехова. Я, видимо, уснула вместе с книгой, перечитав таки «Чайку», о которой отзывалась с восхищением накануне. Стас и подумать не мог, что я готова провести полдня за чтением пьесы, ведь я производила совсем иное впечатление, и этот факт заставил что-то внутри дрогнуть. Стас окинул спокойное лицо подростка внимательным взглядом. Я, слегка приоткрыв губы, выглядела умиротворённой, когда спала. Мужчина ощутил необъяснимый прилив нежности и желание лечь рядом и спать, прижимая во сне это тощее тело к себе. Эта мысль отступила так же неожиданно, как и нагрянула, когда я дёрнула рукой, словно стараясь нащупать ею книгу, и что-то промычала, не просыпаясь.
Убрав томик на полку, мужчина выключил основное освещение и включил мягкую приглушённую подсветку. Подойдя ко мне, он неуверенно обхватил рукой мою тонкую у основания щиколотку и, не почувствовав сопротивления, медленно вытянул её вперёд, укладывая меня по-человечески, во весь рост. Ту же манипуляцию он провернул и со второй. Поправив подушку, к которой я прильнула щекой, Гордиенко взял смявшееся в моих ногах одеяло и накрыл до плеч, чтоб я не замёрзла во сне.
Стас возвращается на кухню, убирает крупы на полку, мясо и рыбу в морозильную камеру, молоко и прочие продукты, которые должны храниться при низкой температуре, — в холодильник. Всё то время, что он занимается сортировкой, мужчина с трудом отгоняет от себя навязчивую мысль о том, что он хотел бы быть ближе к девушке, иметь право спать рядом с ней, обнимать.
Стас думает, что это я влияю на него странным образом.
Стас думает, что с Сашкой было проще, что она его, наверное, даже любит до сих пор.
Стас думает, что Саша ему и в половину не так интересна, как я.
***
Атмосфера в школе напряжённая. Хотя, на самом деле, совсем ничего не поменялось, но «Ашкам» и «Бэшкам» кажется, словно жизнь во всём учебном учреждении остановилась и сфокусировалась на нашем конфликте, который начался со слитой контрольной работы. Я чувствую эти тяжёлые взгляды вслед, стоит мне пройти мимо параллельного класса, когда те стоят под дверями химии и ждут, когда учитель откроет им кабинет. Мне не по себе от столь пристального внимания.
Наверное, ситуация с контрольной как-нибудь нормализовалась бы сама собой, но не прошло и нескольких дней, как появилась новая проблема. Хотя сложно назвать её таковым словом, ведь для всякой школы это было бы прекрасной новостью — два ученика показали лучшие результаты среди участвовавших в районной олимпиаде по биологии!..
Один ученик — из 9 «А» класса, второй — из 9 «Б» класса. И именно этот факт натянул отношения между параллелью до предела.
— Ко мне Глеб подошёл на перемене, — внезапно произносит Даня, отчего я вздрагиваю и роняю на пол штрих. Бах каждый раз словно специально выжидает момент, когда я наименее всего ожидаю услышать его голос. Я уставилась на одноклассника недовольно, но тут же переспросила, не послышалось ли мне. — Да, Глеб. Короче, он забил стрелку сегодня после уроков. Стенка на стенку. Будем выяснять, кто всё-таки лучше, — поморщился, как от боли, сильнее сжал в руках ручку и посмотрел на доску, заполненную формулами, злым взглядом, словно именно математика испортила ему жизнь.
— Нахуя? Реально, какой смысл? Отмените эту херню, вы только покалечите друг друга, — возмущённо шепчу я, жестикулируя руками. Я привлекаю к нашей парте излишнее внимание учительницы, но это не слишком волнует меня, когда речь идёт о драке.
— Я не лох, чтоб сбегать. Хочет драку — значит, будет махач. Да и даже если добровольно не согласимся, они нас подкараулят после урока, будет ещё хуже. Бес, не гунди, тебя никто не заставляет, неженка, — фыркнул и отмахнулся ладонью от соседки. Я сглотнула ком в горле. Стало обидно от этого прозвища и небрежного жеста в свой адрес. Да, я не хочу получать пиздюлей ни за что, я боюсь боли, но я не хочу быть трусихой, и это противное чувство ест меня изнутри до конца урока. Бах хмур и сосредоточен на своих мыслях, иногда начинает отбивать подошвой о пол, но я ничего не говорю ему по этому поводу, понимаю прекрасно, что друг волнуется.
— Кто из наших пойдёт? — спрашивает тихонько в конце урока, не выдержав напряжения. Даня усмехнулся невесело.
— Данька, Юра, Илюха и, может быть, Эльдар, но это вряд ли, — вздохнул раздосадованно, откинулся спиной на спинку стула, обвёл весь класс взглядом. Я закусила губу, понимая, что людей мало.
— А из «Бэшек»? — обеспокоенно уточнила я.
— Все, кроме Жени, у него гипс только неделю назад сняли, — проведя пальцем по брови, на которой затянулся старый шрам от прошлой драки с Глебом, ещё в шестом классе, ответил Даня. Я приоткрыла рот, но не нашла подходящих слов и тупо сомкнула губы обратно. То есть, семеро против пятерых — и это в лучшем случае, если никто не сольётся.
— Вас же уделают без шансов, — покачала головой, глядя нахмуренно, взглядом вопрошая: «Ну зачем ты в это влез?».
— Знаю. Лучше бы присоединилась, чем сочувствовать, — добавил, вставая из-за парты вместе с прозвеневшим только что звонком. Я поёжилась неуютно, собирая мятую тетрадь и ручку с обгрызенным колпачком в рюкзак.
Я не хочу получать ни за что и друга бросать не хочу тоже. И весь день мотаюсь меж двух огней.
Я иду по коридору, немного опаздывая. Остался последний урок, а я так и хожу в сомнениях, не понимая, как быть. Не хотелось возвращаться домой с разбитым носом: Стас не поймёт, рассказывать будет стыдно, а расстраивать его почему-то ужасно не хочется. Но и Даню бросать было как-то стыдно. Я была растеряна и на уроках прослушала весь материал, даже не записала ни единого конспекта.
Я останавливаюсь в конце коридора, перед аркой, ведущей к лестнице, чтоб завязать шнурки, которые игнорировала на протяжении нескольких перемен. В школе было тихо, звонок уже прозвенел и все, кто ещё не сбежал, разошлись по классам, и на этом фоне особенно отчётливо выделялись два мужских голоса за стеной. Я не дошла до поворота направо пару шагов, поэтому видно меня не было, зато я по голосам сразу узнала Глеба и Макса — парня, который почти всегда ходил с ним в паре, из-за чего по школе даже гуляли неоднозначные слухи. Оба высокие, в теле, Я такую комплекцию называла «Шкаф 2×2».
— Как думаешь, кто точно придёт? — спрашивает Макс с усмешкой в голосе, словно они заранее знали, что одержат победу.
— Данил сто процентов, даже не сомневаюсь. Наверное, шайка-лейка тоже — Даня, Юра, Илья. Они же никогда такой движ ещё не пропускали. Эльдар... не знаю, ссыканёт, наверное. Может, Вадим... — стал перечислять Глеб, начав подниматься по лестнице. Голоса удалялись, но всё ещё были разборчивы.
— А эта, странная?.. Кира, ну, та с короткими волосами, что на парня схожа, — Глеб рассмеялся.
— Бес? Да она же девка, через окно сбежит со второго этажа, лишь бы в заварушку не попасть. Она ссыкло, точно не пойдёт. Знает, что пизды больше всех получит, за неё даже заступиться некому. И правильно делает. Пусть знает своё место... — дальше парни исчезают на втором этаже, и различать их слова становится невозможно.
Я остаюсь сидеть на корточках в коридоре, тупо сжимая в руках шнурки, которые так и не завязала. Я поднимаю голову, смотрю на стенку впереди в упор с такой злобой и решимостью, словно сейчас вскочу на ноги и примусь ебашить её руками и ногами. Я встаю, сжимаю руки в кулаки и со злостью, застывшей во взгляде зелёных глаз, как в эпоксидной смоле, громко шагаю по лестнице наверх. Подслушанный разговор сильно ударил по самолюбию.
— Кира? — удивлённо произносит вслух Стас, стоит мне резко свернуть налево, куда загибался коридор. — Что-то случилось? — читает по глазам учитель, подходя ближе, хотя между нами и без того было едва ли полтора метра пространства.
— Нет, ничего, — произношу нарочито спокойно, сбитая с толку появлением мужчины в моей зоне комфорта.
— Время видела? На урок уже опоздала, — цокнул языком Гордиенко, подсмотрев время на наручных часах.
— И опаздываю ещё больше, — подмечаю вслух я, намекая, что мне пора идти.
— Ну так беги, — хмыкает Стас.
И я иду нарочито неспешно.
Потому что мне надоело бегать.
В класс меня пускают легко, ведь это Бессмертных, что с меня взять. Учительница чуть ли не в открытую закатывает глаза, разрешая мне занять своё место. Даня хмуро смотрит в тетрадь и не поднимает взгляд.
— Эльдар слился, — уведомляет, взглянув на затылок упомянутого одноклассника с раздражением.
— Я с вами. Я пойду, — полным решимости голосом отвечаю я. Бах удивлённо вздёрнул подбородок, уставившись вопросительно на меня.
— С дерева ёбнулась? — решил уточнить парень, как будто я сморозила какую-то чушь. Я усмехнулась.
— Не, Дань, я тоже хочу въебать Глебу, — отзываюсь я, приподняв уголок губ в недоброй улыбке. Даня удивлённо повёл бровью, а на губах появилась улыбка. Он слабо ударил меня в плечо кулаком в подбадривающем жесте.
— Не ожидал, Бес, красава, — реагирует он, всё ещё не веря, что я реально добровольно решила полезть в драку.