11 часть
Дверь в мою квартиру заперта. Буквально.
Я, если честно, в таком ахуе, что сложно даже не забывать вдыхать и выдыхать воздух.
Маму выписали вчера — об этом я почему-то узнала не от неё лично, а из сплетен в подъезде. Я думаю, что пора валить, и сама мысленно чертыхаюсь и себя не понимаю совсем: сбежать из нормального места, где даже, можно сказать, уютно, в ту самую квартиру, от мысли о которой тошнит? Да вот только мысль развить не успеваю.
Потому что, блять, изнутри закрыто, а когда в скважине с той стороны вставлен ключ — нельзя открыть дверь с другой стороны. Такая дебильная особенность. Я звоню, жду, стучу рукой по двери, пару раз зову маму.
— Уходи, — слышу я вдруг спустя несколько минут в ответ из-за двери.
— Чего? — подумала, что показалось, прижалась ухом к мягкой обивке, снова ударила рукой, привлекая к себе больше внимания.
— Я не хочу тебя видеть, уходи! — повышает голос мама. — Ты такой бардак в комнате устроила, неблагодарная! Даже не удосужилась убрать к приходу матери! Уходи, живи дальше у этого пидора, а дома больше не появляйся! Додумалась, блять! — ядовитым от неприкрытого отвращения и раздражения голосом цедит родительница и, судя по шагам, уходит, решив дальше не выслушивать дочь.
И вот я стою в полном ахуе и слов цензурных подобрать не могу.
Делаю шаг назад от двери, растерянно смотрю по сторонам. Что делать дальше — не понимаю. А как тут быть?
Сажусь на пыльную ступеньку, вытягиваю длинные ноги, смотрю бездумно перед собой и чиркаю зажигалкой в тишине подъезда. Достаю покоцанный телефон, подрубаю наушники и включаю на полную громкость «Порнофильмы — Это пройдёт». Делаю глубокую затяжку, прикрываю глаза, выдыхаю, чуть запрокинув голову, и неожиданно для самой себя ухмыляюсь. Даже не контролирую это. Уголок губы дёрнулся, как в истеричной усмешке, и, дрогнув, вернулся в прежнее положение. Я устало привалилась виском к железным прутьям лестницы. Хотелось простой нормальной жизни и уехать нахуй из Воронежа подальше, а больше всего не хотелось сидеть на холодном бетоне на десятом этаже и понимать, что мне в этом городе места нет.
По плечу ударяют несильно пару раз, и я, одним быстрым движением вытянув наушники за провод, уставилась на нависшего надо мной Стаса. Из школы пришёл сегодня пораньше. Классно ему.
— Всё нормально? — спрашивает негромко, подавая руку, чтоб помочь встать. Рядом со мной лежат два погашенных бычка от сигарет, и блондин смотрит на них неодобрительно, но вслух не говорит ничего. Я, вздохнув, прячу телефон обратно в карман и крепко обхватываю пальцами ладонь учителя. На его фоне кисть у меня почти болезненно-бледная, тонкая, худая и длинная, будто катком по ней проехались.
— Пока не знаю, — неопределённо отвечаю я на вопрос.
— Что-то случилось? — настороженно добавляет Стас, отворяя дверь и пропуская вперёд подростка.
— Типа того. Стас, я... я выпить хочу. Можешь купить? Мне не продадут, — если совсем честно, то мне вот вообще не стыдно, когда я прошу об этом старшего. Я Гордиенко не воспринимаю в образе строгого папочки, который всыпет ремня за такие просьбы.
— Кира, что произошло? — настойчиво повторяет мужчина, оставляя в прихожей на вешалке верхнюю одежду.
— С мамой поругалась, — отчасти говорю я правду. Там не то чтобы ругалась — я-то как раз особо ничего сказать и не успела. Но и как-то распинаться перед Гордиенко сейчас не хотелось совсем. — Мне кого-то другого попросить? — недовольно мычу я, уронив своё тощее тело на угловой диванчик в кухне. Стас, смерив меня взглядом, молча вытянул из навесного шкафчика полную бутылку чего-то прозрачного и с громким стуком поставил её на стол передо мной. — Спасибо, — удивлённо произнесла я, не веря своим глазам. Я заинтересованно вытянула ладонь, желая изучить алкоголь, но мужчина легонько ударил по ней и отодвинул бутылку чуть дальше. — Э-эй, — обиженно выпалила я, не поняв, за что меня так жёстко обломали.
— Сначала поешь нормально. Я не хочу, чтоб тебя унесло с первого же глотка. И пить будем вместе, — произносит железным тоном, не сводя взгляда с меня. Я даже ёжусь от такого близкого контакта взглядами.
— Тяжёлый день? — выпаливаю, чтоб как-то сгладить повисшую тишину.
— Типа того, — отвечает Стас, ставя на плиту разогреваться обед.
***
— Это белый ром, — отвечает на немой вопрос школьницы мужчина, ставя на стол две прозрачные рюмки. Я заинтересованно верчу бутылку в руках, цепляясь взглядом за пометку «40%». — Знаешь игру «Я никогда не...»? — вопрошает Гордиенко , знатно удивляя этим меня.
— Не думала, что ты её знаешь, — чуть нахмурилась я, взглянув на старшего.
— Я не намного тебя старше, — отметил вслух Стас, приземляясь рядом на свободное место и подталкивая ближе блюдце с нарезанным лимоном. Я молча фыркнула, не соглашаясь с этими словами. — Разливай, — даёт добро и ждёт, пока я наполню обе рюмки почти до краёв.
— Может, просто будем пить? — замялась я, понимая, что мне сложно придумать хоть какой-то вопрос.
— Так неинтересно, — резонно заметил блондин. — Я начну, — добавил, негромко постукивая пальцами по столу. — Я никогда не сбегал из дома, — Я хмурюсь, не готовая к такому вопросу, но, выполняя правила игры, выпиваю до дна и тут же морщусь, поддеваю пальцами лимон и крепко стискиваю между зубами, вытесняя вкус крепкого алкоголя. Стас тихо ржёт, наблюдая за скривившимся лицом младшей, тоже пьёт и сразу, не делая даже вдоха в перерыве, прокусывает лимонную дольку, выпуская сок. Даже не кривится, потому что тупо не чувствует алкоголь, умея правильно и быстро закусить его. Я себе мысленно заметку делаю, что не надо делать паузу, а сразу закусывать, и снова наливаю.
— Разве по правилам ты не должен рассказать эту историю? — повела бровью я, желая просто взять небольшую паузу между первой и второй, потому что тупо не придумала вопрос до сих пор.
— Я сильно поругался с отцом, когда признался, что мне нравится моя лучшая подруга. Я сбежал на неделю, затем отец сам вышел на связь, простил, хоть до сих пор и не принимает это, поэтому наши отношения, мягко говоря, натянутые, — выдаёт, совсем не пытаясь избежать этой темы, честно так, как на духу.
— Мою историю сам знаешь, — удручённо комментирую я, не желая распинаться на тему того, как много раз приходилось убегать из квартиры и шататься до рассвета по переулкам, лишь бы не закоченеть где-то от холода. — Я никогда не занималась сексом с несовершеннолетними, — говорю первое, до чего додумываюсь. Стас, на миг запнувшись, громко засмеялся, запрокинув голову.
— Думаешь, я спал со своими учениками? — смеётся он, качая головой. — Кира-Кира, — цокнул языком старший. — Нет, не было. Вернее, было, но очень давно, я тоже был несовершеннолетним, — добавил он, задумчиво касаясь пальцами рюмки и покручивая её на месте. Я смутилась, но постаралась не подавать виду. — Я никогда не задумывался о самоубийстве, — всё ещё задумчиво улыбаясь уголком губ, произносит блондин и несмело поворачивает голову в сторону школьницы, наблюдая за моей реакцией. Я, сглотнув ком в горле, молча выпиваю до дна. Внутри у Стаса что-то неприятно колет от этого, хотя он, в принципе, был готов к такому ответу. — Поговорим об этом? — охрипшим голосом спрашивает старший, облизнув пересохшие от напряжения губы. Я мотнула головой.
— Это правилами игры не предусмотрено, — произношу, не поднимая взгляд. — Я никогда не...
— Кирюш, — перебивает учитель. — Твой порез на руке, — говорит неуверенно, словно понимая, что чушь несёт. Он просто хочет знать наверняка.
— Я же сказала— это Андрей. Я не сама... ты реально так подумал? Я бы не стала резать вены, — фыркнула, находя в этом разговоре что-то забавное даже. — Я бы сразу сиганула с крыши, так что не переживай, — Стас напряжённо сжал горлышко бутылки рукой, намереваясь наполнить рюмку. Он хочет что-то сказать, но я опережаю. — Я никогда не влюблялась в парня, — говорю раньше, чем думаю, и сам ужасаюсь, понимая, что загнала себя в капкан. Хотела перескочить на другую тему поскорее, но лажанула. Уже порядком опьянев — мне много для этого и не нужно — решаю быть честной до конца, потому что Стас со мной искренний.
Оба пьём.
Оба удивлены.
— Расскажешь? — нарушая долгую паузу, первым говорит Стас, глядя на младшую чуть сощуренными голубыми глазами. Только лишь ром, которого в нём уже пара приличных стопок, помогает сдерживать эмоции. Он, блять, в жизни бы не подумал, что Кира — эта самая Кира — могла полюбить кого-то.
— Нет, — резко ответила я, как-то неловко скосив взгляд на сидящего рядом мужчину и тут же отворачиваясь.
— Тогда я тоже не буду, — решил Гордиенко, заинтересованно разглядывая, как смутилась девятиклассница. Создалось ощущение, что я всё ещё не разлюбила человека, которого подразумевала, выпивая, и это по-прежнему гложет меня. — Я никогда не любил русскую литературу, — с ироничной усмешкой произнёс блондин, желая свести обороты игры на нейтральные. Слишком много резких вопросов уже было озвучено.
— Ты учитель русского, — осуждающе напомнила ему я, подцепив рюмку двумя пальцами и пододвинув ближе к себе, выпила. Стас, почему-то донельзя довольный этим, пьёт тоже, выдержав недолгую паузу. — Удивлён? — фыркнула я, замечая улыбку учителя. — Ну да, я ж быдло, мне читать не надо, — закатила глаза я, оскорбившись такому неверию в себя со стороны старшего.
— Дурашка, — цокнул языком мужчина. — Читать — не значит любить. Расскажи о любимом писателе? — продолжая уводить разговор в сторону простого повседневного обсуждения, добавил блондин.
— Чехов. Не потому, что он писал кратко и я лентяйка, которой было проще прочесть короткий рассказ, хотя, в принципе, и это тоже, — речь спокойная, чуть замедленная из-за опьянения, и вся я сейчас предстаю в глазах Гордиенко расслабленной, разморённой, с растрёпанными волосами и замедленной реакцией, как после долгого сна. — Мне нравится, что он пишет о простом и нормальным языком, не изъёбывается. И человеком он был хорошим. Больше всего понравилась его «Чайка», это единственная пьеса, которую я прочла от начала и до конца, — Стас слушает внимательно, хмыкает одобрительно, когда речь заходит о конкретном произведении.
— Ты знал, что Акунин, современный писатель, написал к ней своё продолжение? — Я, подавшись корпусом вперёд, подпёрла рукой ставшую тяжёлой голову и вздохнула.
— Да, я начинала читать. Как по мне, так это хуйня хуйней, и Чеховская «Чайка» закончилась яркой точкой, а Акунин просто превратил всё в сомнительный детектив, даже не попал в канонные характеры, — старший усмехнулся, наполнил рюмки.
— Сказать честно, я приятно удивлён, — посчитал важным заметить он вслух.
— Ну да, я ж быдло, — фыркнула я, недовольно посмотрев на мужчину.
— Я никогда этого не говорил, — чуть нахмурившись, возразил Стас. — Прекрати выёживаться там, где это неуместно, — вздохнул мужчина, обращаясь куда-то в пустое пространство, даже не глядя на меня в этот момент.
— Не могу, — честно сознаюсь я, поджав губы. — У меня никого нет, Стас. Меня не защитит никто. Только я сама, — откинувшись на спинку стула, тру покрасневшие щеки, чувствую, как алкоголь расслабляет каждую клеточку тела и развязывает язык. — Вот я и выёживаюсь. Инстинкт такой. Дурацкий, — добавляю я с небольшими промежутками в словах.
— Мне жаль, — после долгого молчания говорит Гордиенко, аккуратно касаясь бинта на запястье. Я смотрю чуть расфокусированным взглядом, позволяю поглаживать кожу рядом с повязкой и склоняю голову набок.
— И как давно? — вопрошаю, поднимая взгляд и сталкиваясь с голубыми глазами. — До того, как я попросила о помощи, а ты заставил тебе отсосать, или после? Просто интересно, — хмыкаю, выдёргиваю запястье из хватки, беру рюмку со стола, пью, морщусь, но не закусываю. Стас закусывает губу, отворачивается.
— Я знаю, что поступил как мудак. Знаю и ничего не могу уже исправить. Если я могу как-то загладить вину — я хочу знать об этом, — с трудом находит нужные слова, запрокидывает голову, упираясь затылком в стену позади себя, и смотрит перед собой, медленно выдыхая. Ему и вправду хуёво из-за того, как он обошёлся с девушкой, я такого отношения к себе ничем не заслужила. — В ту ночь ко мне должна была приехать Саша, но ее оставили на ночное дежурство в последний момент. Я был очень раздражён, в школе меня отчитали как первоклассника за неправильно оформленный тематический план. Я просто хотел сбросить стресс. А потом прибежала ты — растрёпанная, на взводе, с таким предложением. Я не думал головой в тот момент. Понимаю, меня это вообще не оправдывает, но мне искренне жаль, что ситуация сложилась так. Если бы мы сблизились при других обстоятельствах — я бы обязательно пригласил тебя на свидание, и у нас всё было бы нормально, по-человечески. Наверное, я уже наговорил лишнего. Прости, — тянется рукой к рюмке, залпом выпивает, закусывает лимоном и впервые за весь свой длинный монолог бросает взгляд на меня.
— Я бы никогда не пошла на свидание с парнем, — вновь наполнив рюмки, осипшим голосом отзываюсь я и понимаю, что вру. Стас хмыкает, выпивает. Я злюсь на свою честность и тоже пью. Стас тихо смеётся. Блондин, недолго думая, наливает по последней рюмке, почти на самом донышке, едва ли на четверть, и убирает на пол недопитую бутылку, осознавая, что нам уже хватит, в особенности мне , которая, широко зевнув, начала оглядываться по сторонам расфокусированным взглядом.
— Я бы никогда не простил Стаса, — говорит Стас. Я, какое-то время потратив на то, чтоб срастить, что за вопрос выдал старший, возмущённо открыла рот и протянула недовольное «эй-й, нечестно», глядя своими большими зелёными глазами на Гордиенко. Я, внимательно рассмотрев мужчину, долго взвешиваю что-то в своей голове, где туго двигаются шестерёнки сквозь плотный слой ваты, которой у меня набита вся башка вместо нормального мозга. Блондин напряжённо ждёт, слегка постукивая пяткой по полу.
Стас думает, что себя действительно не простит, поэтому не пьёт.
Стас думает, что я ожидаемо не выпью тоже.
Я пью.
Гордиенко удивлённо вздёрнул подбородок, до этого понуро отводя взгляд.
— Я стбой пи-и-ть больше не буду, — стараясь контролировать свой заплетающийся язык, выдавливаю я, шаткой походкой вставая из-за стола и плетясь на выход, по пути цепляясь своими длинными руками за кухонные тумбы, навесные шкафчики, дверной проём. Стас провожает мой силуэт долгим взглядом.
Стас думает, что я всегда умела его удивить.
Стас думает, что с удовольствием поиграл бы со мной в эту игру ещё раз.
Я засыпаю на диване прямо так — в одежде. Гордиенко, вздохнув, стягивает с меня неудобные джинсы и натягивает пижамные штаны, а сверху накрывает пледом. На всякий случай подставив рядом тазик, если вдруг младшей станет плохо, с чувством выполненного долга уходит в магазин за продуктами, да и просто, чтоб освежиться по дороге.
Я забываюсь беспокойным сном и просыпаюсь лишь один раз под утро, чтоб сходить в туалет. Я давно так долго и крепко не спала. Наутро голова слегка кружилась, однако я отлично помнила весь предшествующий вечер. Утром, правда, так долго мешкаюсь, что начинаю опаздывать, и Стас просит меня быть расторопней, из-за спешки поговорить и обсудить вчерашний день не успеваем.
И хорошо, — думаю я, направляясь в школу.
***
— Зря ты это, Дань, — резонно замечаю я, наблюдая, как Бах отправляет в общий чат класса фотографии с контрольными заданиями на следующий урок математики. Все начинают удивлённо оборачиваться на соседей за партой. Я, поправив рукава чёрной кофты, снова неодобрительно покачала головой, но, открыв чат на своём телефоне, фотографии сохранила. Тут же стали прилетать вопросы: «Откуда?».
— Без комментариев, просто скиньте решения в чат, и все будут в плюсе, — отмахнулся от класса Даня, довольно улыбаясь тому, какой он у себя молодец. У 9 «Б» эта контрольная прошла на прошлом уроке, и Бычук прислал парню и первый, и второй варианты, правда, без решений, ведь не успел сфотографировать их, когда пришёл момент сдавать, а вот условия скинул.
— Дань, «Бэшки» узнают — будет конфликт, — снова попыталась добиться благоразумия от друга, хотя понимала, что процесс уже неизбежен.
— Да пошли они нахуй, и так по физике лучше всех, видите ли, контрольную написали, — закатил глаза Бах, явно злясь из-за этого, ведь учительница много раз обращала внимание «А» на это достижение параллельного класса. — Пускай утрутся, — добавил чуть злобно.
— Думаешь, не додумаются, что нам слили контрошу заранее? — повела бровью я, покручивая ручку между пальцами.
— Или просто смирятся, что в этот раз они были хуже, — тихо ответил сосед по парте, так как в класс уже зашла учительница. Сейчас у нас биология, а дальше — контрольная, которую уже во всю решали главные отличницы класса.
— Ну-ну... — голос у меня был более пессимистичен.