22.
За праздничным столом царила уютная атмосфера. В доме витал аромат свежеприготовленных блюд, лёгкий запах ёлки и мандаринов, а свечи отбрасывали тёплый свет на праздничную скатерть.
Донателла и Данте уже устали — глаза у них слипались, но они упрямо сидели на коленях у бабушки и дедушки, время от времени хлопая в ладоши.
Прозвенели куранты, и в комнате повисла тишина. Все подняли бокалы, а Алессандро, поправив рукава своей рубашки, откашлялся и начал говорить:
— Дорогие мои, в этот особенный вечер я хочу пожелать вам одного — здоровья, счастья… и чтобы вы снова были вместе.
Он взглянул на Олега и Мадонну, и в комнате стало на несколько секунд слишком тихо.
Мадонна сжала бокал в руке, её губы сжались в тонкую линию. Олег тяжело выдохнул, отвёл взгляд.
— Папа… — осторожно вмешалась Мадонна, пытаясь подобрать слова.
— Я знаю, я знаю, — Алессандро поднял руки, — не моё дело. Но мы с Ланой видим, что вам тяжело друг без друга. И дети это чувствуют.
Лана мягко погладила Данте по голове.
— Ваша любовь видна всем, кроме вас самих, — добавила она.
— Папа! — вдруг раздалось звонкое от Донателлы.
Все обернулись. Она смотрела на Олега, потянув к нему руки.
Олег улыбнулся и взял дочь на руки. Девочка прижалась к нему и зевнула.
— Папа здесь, — тихо сказал он, поглаживая её по спине.
Мадонна смотрела на них, и внутри что-то сжалось.
— Ну, не будем портить момент, — наконец сказал Алессандро, поднимая бокал. — За семью.
Все поддержали тост. Мадонна и Олег тоже. Их бокалы тихо столкнулись, и в этот момент их пальцы случайно соприкоснулись.
Они посмотрели друг другу в глаза.
Может, это было всего лишь мгновение.
Но оно было важным.
Дом спал. Лишь редкие порывы ветра стучали в окна, а гирлянды на ёлке отбрасывали мягкие тени на стены. В воздухе витал тонкий аромат хвои, воска и чего-то ещё—может, их общего прошлого, которое всё ещё цеплялось за них, не желая отпускать.
Мадонна стояла у окна, держа в одной руке бокал с шампанским. Глаза её были усталыми, но теплыми, в них отражался мягкий свет новогодних огней. Олег сидел на подоконнике, слегка покачивая свой бокал, наблюдая за ней.
— Ты всё-таки сделала это, — внезапно сказал он, разглядывая её короткие волосы.
— Что сделала? — Она повернулась к нему.
— Обрезала волосы. — Он провёл ладонью по затылку, где когда-то ниспадали длинные шелковистые пряди. — Ты так долго к ним привыкала, а потом просто взяла и обрезала.
— Они мешали, — пожала она плечами и сделала глоток.
— Не ври. Ты всегда любила свои волосы, — усмехнулся он. — Это что, символическая перемена?
Мадонна задумалась, вглядываясь в его лицо, едва освещённое ёлочными огнями.
— Наверное… Я не знаю. Просто захотелось чего-то нового.
— И как? Полегчало?
Она хотела ответить, но вдруг замолчала. Она не знала, как сказать, что ничего не изменилось. Что, даже когда ножницы срезали её волосы, не срезалось самое главное — её чувства.
Олег смотрел на неё внимательно, будто читал мысли.
— Ты всё ещё злишься на меня?
— Нет. — Она покачала головой, сделала ещё один глоток и тихо добавила: — Я злюсь на себя.
— Почему?
Она чуть заметно усмехнулась.
— Потому что, несмотря ни на что, я всё ещё не могу перестать любить тебя.
Олег напряг пальцы на бокале, крепче сжав стекло.
— Думаешь, мне легче?
— Не знаю, Олег. Ты ведь сам ушёл в тот день.
— Потому что ты сказала, что это ничего не значит.
— Ты поверил.
Наступила тишина. Их взгляды встретились. Между ними снова вспыхнуло то, что никуда не исчезало, несмотря на расстояние, время, попытки забыть.
— И что теперь? — тихо спросил он.
— Я не знаю, — прошептала она, поставив бокал на подоконник.
Олег сделал шаг вперёд. Их дыхания смешались. Он осторожно провёл пальцами по её щеке, опускаясь к ключицам.
— Дурацкое чувство. Хотеть быть вместе, но не знать, как это сделать.
— Я устала, Олег, — призналась она.
— Я тоже.
Она закрыла глаза, когда он прикоснулся лбом к её виску.
За окном тихо падал снег, словно замедляя время для них двоих.
Они стояли близко, почти вплотную. В доме было тихо — только редкий треск догорающих свечей и приглушённый шум ветра за окном. Олег смотрел на неё внимательно, словно решая что-то для себя.
— Потанцуешь со мной? — спросил он вдруг, протягивая руку.
Мадонна удивлённо вскинула брови.
— Сейчас? В три часа ночи?
Олег усмехнулся, сделал шаг вперёд.
— А что? Мы ведь всё равно не спим.
Она закатила глаза, но её губы дрогнули в улыбке.
— У нас даже музыки нет.
— Разве это проблема? — он достал телефон, что-то пролистал, и через секунду в тишине зазвучала негромкая мелодия.
Мадонна вздохнула и положила руки ему на плечи.
— Ты стал сентиментальным.
Олег чуть сильнее притянул её к себе.
— Может быть. Или просто по тебе скучал.
Она не ответила, лишь позволила себе ненадолго расслабиться в его объятиях. Они раскачивались в такт музыке, вспоминая, как когда-то могли танцевать так часами. Без слов, без мыслей, просто двигаясь вместе.
— Кстати, — нарушил тишину Олег, — тебе идёт новая причёска.
— Ты уже говорил, — тихо усмехнулась она, не поднимая глаз.
— Я могу сказать ещё раз.
Мадонна чуть сжала его плечо.
— Лучше не надо.
Олег слабо кивнул. Музыка закончилась, но они не разомкнули объятий. Несколько секунд стояли молча, пока Мадонна наконец не отступила.
— Нам пора спать, — сказала она, разрывая этот момент.
— Да, наверное.
Но оба знали, что сон этой ночью всё равно не придёт.
Они снова сорвались.
Это не было запланировано, не было правильным, но и сопротивляться уже не имело смысла. Олег поймал её запястье, когда она собралась уйти, и Мадонна не отдёрнула руку. Она лишь смотрела на него в полумраке, дышала глубже, чем обычно, и этого было достаточно.
Они не говорили. Только прикосновения, только тяжёлый взгляд, только быстрое биение сердец. Олег прижал её к стене, а она запустила пальцы в его волосы. Поцелуи были жадными, нетерпеливыми, словно за этот год они так и не смогли привыкнуть к разлуке.
— Тише, — прошептала она, когда он случайно толкнул столик.
— Я стараюсь, — хрипло ответил он, целуя её шею.
Дом не был пуст. На втором этаже спали родители, дети. Но это не остановило их. Они затаились в полутёмной гостиной, на диване, на котором когда-то вечерами смотрели фильмы. Её тихие вздохи, его горячее дыхание на коже. Одежда, сброшенная на пол. Руки, знающие друг друга до мельчайших деталей.
— Ты всё ещё безумная, — выдохнул он, когда её ногти оставили едва заметные царапины у него на спине.
— Ты тоже, раз снова здесь, — усмехнулась она, притягивая его ближе.
В темноте они снова забыли обо всём. О прошлом, о будущем, о суде, о том, что утром им снова придётся играть роль просто родителей. Но сейчас… сейчас они принадлежали только друг другу.
Они пытались быть тише, но с каждым движением это становилось всё сложнее. Воздух между ними был горячим, тяжёлым, пропитанным запретным желанием, которое они так долго пытались игнорировать. Их тела двигались в едином ритме, и каждое новое движение, каждый новый поцелуй только подогревал этот пожар.
Мадонна цеплялась за Олега, её пальцы вонзались в его спину, оставляя красные следы, но она не могла себя сдержать. Волна наслаждения нарастала, разливаясь по телу, заставляя дышать всё чаще, тяжелее. Она прикусила губу, пытаясь заглушить стон, но он всё равно вырвался наружу.
Олег закрыл глаза, чувствуя, как его тело охватывает то же самое напряжение. Он пытался растянуть этот момент, задержаться в нём подольше, но всё было слишком — её тепло, её движения, рваное дыхание у самого его уха. Всё внутри него сжалось, и в какой-то момент он больше не смог бороться с этим.
Всё вокруг словно взорвалось. Оргазм настиг их обоих внезапно, вырывая из реальности, заставляя на секунду забыть обо всём. Олег зарычал, приглушая голос в её шее, а Мадонна выгнулась, вцепившись в него, пытаясь не закричать слишком громко.
Они лежали рядом, тяжело дыша, пока напряжение медленно покидало их тела. Тишину нарушал только гулкий стук снега по крыше и их сбившееся дыхание. Этот момент был неправильным, запретным, но таким чертовски желанным.