Другая жизнь - Different life

Мы с Джошем гуляем по нашему пляжу, держась за руки. Солнце отливает каким-то токсичным оранжевым, а океан спокоен как никогда.

– Ты и я, что может быть лучше? – говорит Джош. Его голос грубее, чем я привыкла.

Я смотрю на него, чтобы узнать все ли в порядке.
На его лице играет странная улыбка.
Вдруг, он отпускает мою руку, и указывает куда-то вперед.

Как только я поворачиваю голову в указанном направлении, то вижу, как на меня несется Итан.
С его головы стекает кровь, как в день гонок, после удара Джоша бутылкой по голове.

Я растеряно делаю шаг назад, вертя головой, пытаясь найти Джоша, но все вокруг вдруг поглотила тьма. Все кроме меня и Итана.

– Ну наконец то мы одни. – Шепчет он, когда вдруг настигает и сдавливает мою шею.
Я пытаюсь кричать и вырываться, но все тщетно.

– Что такое, Эйда? Тебе не нравиться? – безумно улыбаясь, говорит он.

Мы снова у океана.

Он хватает меня за плечи и окунает в воду.
Еще немного, и она заполнит мои легкие.
Соль.
Она повсюду. Ее привкус во рту, рождает рвотные позывы.

– Эйда! – кричит Итан, и сквозь толщу воды я вижу, как его рот остервенело открывается в крике, но голос словно не его.

Вот только чей же?
Надо вспомнить. Это важно.

– Эйда! Эйда! Очнись, Эйда!

Джош...

Его руки до боли сминают мои плечи, когда я просыпаюсь.

Слезы ручьем стекают из моих глаз, мешая видеть, попадают на язык, когда я пытаюсь восстановить дыхания дыша через рот, стекают в глотку, через нос.

– Эйда! Это все лишь сон, я тут, я рядом. – Тараторит Джош, обнимая меня. – Боже, ты задыхалась. Ты не могла сделать вдох...

Ричардс дрожал не меньше меня.

Мы просидели так минут десять, если не больше, прежде, чем отстраниться друг от друга.
На дворе все еще была ночь.

– Сколько я спала?

– Пятнадцать минут, не больше, – тут же отвечает он, внимательно смотря на меня. В его глазах застыл очевидный вопрос.

– Мне снился Итан. – говорю я, не став ждать пока он его озвучит.

Его лицо ожесточилось, желваки заходили по щекам, и вены в полумраке спальни, стали четче видны на его лбу и руках, которые он до побелевших костяшек сжал в кулаки.

– Прости...

– Тебе не за что... – отрезал он, вдруг взглянув на меня. – И бояться тоже нечего. Этот червь не стоит твоего беспокойства и уж тем более не стоит того, чтобы быть главным героем в твои кошмарах. – Уже мягче добавил он.

– Дело в том, что... на днях на самом деле, кое-что произошло... – неуверенно начала я, подобрав согнутые в коленях ноги, ближе к груди.

Джош нахмурился и прищурившись посмотрел на меня, ожидая продолжения.
Я не знала будет ли это правильным. Паранойя имеет место. Как никак я не малого натерпелась в от Итана, но и молчать, держа все в себе, становилось слишком тяжело.

Собравшись, я рассказываю Джошу о том дне, когда мы с Эдди вышил из кафе, мне померещился Итана.

Он спокойно выслушал мою историю.

– Давно это было? – поглаживая большим пальцем мою руку, спросил Джош.

– Утром. В день рождения Элис.

Джош нахмурился и замолчал, что-то решая про себя.

– Хватит на сегодня. – Вздохнув сказал он, спустя минуту. – Тебе нужно выспаться перед дорогой. Ложись, – и обняв меня за плечи, он потянул меня вниз на подушки.

Обнявшись мы молча думали каждый о своем. Напряжение не покидало комнаты.

–Эйда. – тихо позвал меня Джош, когда я уже почти уснула.

Было так лень отвечать так что, я решила промолчать и ответить если он позовет меня еще раз. Но последовала лишь глухая тишина.

Спустя секунду послышалось шевеление и Джош аккуратно высвободившись из моих объятий вышел из комнаты в коридор.

Он не полностью закрыл дверь и вскоре я услышала его голос.

Кажется, он говорил с кем-то по телефону, судя по тому, что кроме него больше никого не было слышно.

Слова произносимые Джошем был неразборчив, да и я не стала напрягать слух, чтобы подслушать и продолжала лежать. Он вернулся спустя время и снова лег рядом. Его руки обвили мою талию и притянули к себе.

На этот раз, я заснула крепко и проспала до самого утра.

Мы едва не проспали так что в папахах собирались в дорогу. У меня совсем не открывались глаза, даже спустя двадцать минут после пробуждения.

Рухнув на кресло в гостиной, я пытаюсь прийти в себя, но Джош, твердя о том, что мы опоздаем, поднял меня и, как мешок, перекинув через плечо, смеясь, потащил до машины.

В аэропорту мы с ним долго целуемся, прежде, чем распрощаться. Мне было неловко от того, что мы были в людном месте, и я спешила прекратить это.

– Джош, на нас все смотрят. – Выдохнула я, на секунду оторвавшись от его губ.

Джош вновь сократил жалкие миллиметры между наших губ, но заслонил нас своей спиной, так, что если кто и проявит любопытство к нашей паре, ничего увидеть им не удастся, но меня это все рано не устраивало.

– Джош, я пропущу самолёт, – шепчу я.

– Угу, – мычит оно, вновь впившись в мои губы, явно не слушая меня.

Я смеюсь, и насладившись им еще минуту, извернувшись, высвобождаюсь из его крепких рук, отскакиваю на расстояние трех шагов заведя руки за спину и ехидно прищуриваюсь.

Он грустно посмотрел на меня.

– Вредина,– обвинительно бросил он.

Но я лишь наклонила голову и невинно пожала плечами.

– Как долетишь, напиши мне. – Подойдя ближе произнес он, взяв мои руки в свои и поднеся их к своему лицу.

– Обязательно. – Еле выговариваю я, пока он нежно расцеловывает мои пальцы.

Прежде, чем распрощаться окончательно, мы обнимаем друг друга до боли в грудных клетках. И я едва сдерживаю слезы, когда обернувшись в последний раз, вижу его растерянное лицо.

Ночь была неспокойна, но из-за утренней спешки у меня не было возможности подумать о моей необоснованной тревоге.

Теперь же, когда я осталась наедине со своими мыслями, она не покидала меня.

В Хьюстоне я была уже через три часа и беготня по магазинам, в поисках небольших подарков родным, и попытки вспомнить дороги, по которым мои ноги когда-то ходили, отвлекали.

Через пол часа я стояла у дверей своего дома и думала о том, как появлюсь перед родителями.
Я не говорила им, что возвращаюсь именно сегодня, желая сделать сюрприз, и теперь все мои мысли были заняты представлением их удивленных лиц.

Мы были не из бедных, но и богатыми нас не назвать, обычный американский дом, как у всех. Мы конечно не могли похвастать вилами, как у моих друзей в Лос-Анжелесе, но то ли от того, что я попросту привыкла, то ли от того, что места в действительности было много, в нашем двухэтажный доме мне никогда не было тесно. Напротив, скорее слишком пустынно.

Отец часто пропадал на работе, а старшая сестра, Сандра, тусила с друзьями, так что мы с мамой часто оставались вдвоем, и дом по-настоящему оживал только в праздники.
Затем, когда шесть лет назад Сандра и вовсе вышла замуж за полицейского и переехала в Даллас, и через год после этого, и я уехала учиться в Лос-Анджелес, дом остался в полном распоряжении родителей.

Отец не выгорел на работе и оставался тем же трудоголиком что и всегда. Из-за этого всякий раз думая о матери мне становилось грустно, что она осталась совсем одна.
Уверенна, отчасти от своего одиночества, мама отдалась готовке, мечтая открыть свою собственную кондитерскую. Папе не очень нравилась эта идея.

Было бы лучше если бы он поддержал маму, но думаю, он попросту хотел, чтобы она наконец отдохнула от многолетнего ухода за мной, сестрой, домом и просто тратила его деньги.
В итоге мамин энтузиазм и не думал исчезать, и она продолжила гнуть свою линию.

Я аккуратно повернула ключом в замочной скважине, и дверь на удивление легко, без скрипа открылась.
Неужели мама наконец добилась от отца, чтобы он ее исправил?

Когда я жила здесь они часто воевали по поводу входных дверей. Папа аргументировал свое нежелание чинить дверь, - а на самом деле обыкновенную лень и забывчивость, - тем, что этот самый скрип предупреждал о том, что кто-то пришел и было удобно всегда быть на чеку. Маме же категорически это не нравилось, и она даже была не против, повесить над дверью самый безвкусный на свете колокольчик, как в тех маленьких магазинчиках у заправок в Техасе, нежели терпеть этот протяжный скрип.
Что ж, эта битва завершена...

Когда возвращаешься в дом, после долгого отсутствия, ты надеешься застать здесь все на том же месте и расцениваешь чуть ли не как предательство, любую перемену.

Никогда бы не подумала, что что-то такое станет нагонять на меня тоску.
Знаю, это так по-дестки: невозможно остановить время и перемены там, где бы тебе хотелось.

Жизнь продолжается, как не крути...

Хотя, некоторые вещи никогда не изменятся.
Как только я вошла, знакомый аромат выпечки ударил в нос, в мгновение пробуждая во мне воспоминания, о маминых кулинарных шедеврах, о теплоте, царящей за обеденным столом, о том, как я малышкой бегала вокруг и пыталась помочь накрыть на стол или помесить тесто.

Да.

Я все еще дома...

Оставив чемодан возле прихожей, я тихонько прокралась к дверям кухни.
Оттуда доносился нежный голос мамы.

– Когда приедете?

Выглянув из-за дверного косяка я увидела, как мама, стоя ко мне спиной, разговаривала с кем-то по телефону, уперев свободную руку в бок. Она всегда так делала, когда была чем-то недовольна.
Она вдруг раздраженно выдохнула, и заправила прядку своих огненных волос за ухо, мимоходом поправив небрежный пучок, в который она собрала волосы.

– Ох, Сандра, хватит уже об этом. – Ага, значит она говорит с моей сестрой. – Мы с твоим отцом уже все решили.

Присутствие кого-то ещё она не почувствовала, поэтому я бесшумно села за стол, ожидая, когда она обернётся.

– Хорошо, дорогая. Я сейчас занята, договорим, когда приедешь. Будь осторожна за рулем.

Положив телефон, она взяла силиконовый держатель и достав из духовки горячий противень с булочками, развернулась.
Увидев меня, мама, ахнув, чуть не уронила противень.

– Осторожно! – крикнула я, подскочив со стула.
И как так вышло что больше всего шокированы были именно мои глаза, когда она меня увидела?

– Эйда! — воскликнула мама, и быстро поставив противень на подставку, подбежала ко мне крепко обняв.

Она была ниже меня ростом, так что мой нос уткнулся в ее мягкие волосы, пахнущие лавандой.

Все тот же шампунь...

Казалось бы, мелочь, но она так успокаивала, и я едва не расплакалась, когда мать отстранившись стала осматривать меня, проверяя цела ли я.

– Как ты? Господи, дай посмотреть на тебя, – мама взяла мое лицо в свои руки и ее блестевшие зеленые глаза забегали по нему.

Хорошо, что шрам оставленный Омером полностью зажил.

– Когда ты приехала? Почему не предупредила?

– Я решила сделать вам сюрприз, – мой голос получился смешным, потому что мама слишком сжала мои щеки, так что губы сложились рыбкой.

– Я как раз сейчас говорила с твоей сестрой, они с малышкой Лекси уже в пути.

— А отец ещё на работе?

— Вы только посмотрите на неё! Как пришла сразу отца ей подавай. Папина ты наша, – мама начала расцеловывать меня тепло улыбаясь.

С самого детства как-то так повелось, что Сандра была ближе к матери, но зато я ближе к отцу.

С ним у меня была совсем другая связь. Он с детства мой герой, моя гордость и я всегда старалась равняться на него.

– Он будет только через пару часов, – кинув взгляд на настенные часы ответила мама.

Решив не тратить времени и не обращая внимания на уговоры матери сесть и отдохнуть с дороги, я упрямо надела фартук и принялась помогать ей с приготовлением.

Спустя пару часов на улице послышался звук двигателя, который я узнаю из тысячи. Выглянув в окно, я увидела знакомый чёрный «Мерседес» папы и силуэт его самого в машине.

Папа был очень харизматичным мужчиной. По рассказам бабушки, девчонки за ним бегали с того момента, как делали свои первые шаги. И с годами ничего не изменилось. Ему уже за пятьдесят, но он все равно выглядит по-своему привлекательно.

Его стройная, высокая фигура покинула салон авто и теперь он, в уже привычной манере, обходил машину, проверяя в порядке ли шины.

Когда он направился в дом, я отскочила от окна, и заговорщицки переглянувшись с мамой, спряталась за дверь кухни.

– Маргарет, ты уже пришла? – послышался голос отца из прихожей. Мама ничего не ответив, продолжила заниматься своими делами, наверняка боясь выдать меня своей улыбкой. – Сандра и Лекси уже приехали? – сказал папа очевидно решив, что сумки в прихожей принадлежат им.

Когда он вошел на кухню, я вышла из-за двери и встав на носочки, едва дотягиваясь, закрыла ему глаза ладонями.

– Моя кроха! – Тут же догадался отец и убрав мои руки, повернулся, удивленно глядя на меня. Я накинулась на папу с объятиями. Оторвав мои ноги от пола он закружил меня прямо как в детстве, громко смеясь.

– Почему не сказала, что приедешь? Я бы забрал тебя.

– Я хотела сделать сюрприз.

– И он удался. – щелкнув меня по кончику носа, сказал он, смеясь и вновь обнял меня.

Стол уже был накрыт, кода к дому подъехала еще одна машина.

Это были Сандра, с ее пятилетней дочкой - Лекси.

– Тетя! – тут же крикнула девочка стоило ей увидеть меня на пороге дома.

Я опустилась на колени, и широко раскрыв руки, ждала, бегущую изо всех ног, племянницу, чтобы обнять.

С годами малышка все больше походила на своих маму и бабушку. Такая же рыжая и светленькая и с зелеными глазами, лишь немного светлее, чем у своей бабушки.

– Лекси! – Я подняла девочку и закружила в воздухе. – Маленькая, как же я соскучилась.

– Лекси, ты же всю дорогу жаловалась, что тебя укачивает? – ухмыляясь сказала Сандра.

– Уже нет, мам, – неловко улыбаясь сказала девочка и побежала на встречу бабушке с дедушкой.

– Ох и замучила она меня. – пожаловалась сестра, прежде чем обнять меня.

На секунду мне показалось, что Сандра чем-то опечалена, но возможно она просто устала с дороги. Лекси - непоседа - и ей тяжело часами сидеть в машине. А взрослым приходится еще тяжелее...

Да и к тому же, - если бы что-то серьезное случилось, - мне бы точно сказали, поэтому я не стала себя накручивать. Возможно, они с Гарри - ее мужем, - просто поссорились.

Отец был очень весёлым человеком, но за сегодняшним ужином, даже как-то больше обычного. Так всегда после пары бокалов алкоголя. Он становился добрее, а его шутки искрометнее.

Я тоже восторженнее воспринимала все происходящее. Столько всего произошло за последнее время, и я сильно соскучилась по этой обстановке покоя и умиротворения. В доме находились самые дорогие люди в моей жизни. Не хватало разве что только - Джоша и Эддисон с Брайсом.

– Маргарет, принеси мою гитару, пожалуйста, – кинул отец матери, когда та зашла на кухню с полной миской салата, который мы готовили вместе.

Когда мама принесла гитару, папа долго пел разные песни. Весёлые, лиричные, из тех, что он всегда играл после пары бокалов вина. Но в какой-то момент струны зазвучали тише, грустнее — заиграли минорные ноты.

— Эту песню я посвятил своей первой любви, — с лёгкой улыбкой сказал он, продолжая играть.

Я тут же перевела взгляд на маму. Она улыбнулась, но отрицательно покачала головой:

— Не мне, дорогая.

Я удивилась. На её месте меня бы это смутило. Или хотя бы укололо. Ведь в песне звучали слова вроде:

«Я всегда буду любить тебя,
Позовёшь — и я приду в любое время...»

Видимо, у папы действительно была грустная история. Настолько сильная, что спустя столько лет он всё ещё пел об этом.

— Какой она была, пап? Твоя первая любовь? — спросила я, скорее от интереса, чем от ревности.

— Изящной. Но молодой. Нам обоим было всего пятнадцать, — с улыбкой, будто погрузившись в прошлое, ответил он.

— Мам, а ты её знала? — повернулась я к ней.

— Нет. Но наслышана, — коротко сказала она, опустив взгляд и начав теребить кисточки на своей шали.

— Неужели ты не ревнуешь, что папа поёт такие песни? — спросила я, обведя взглядом всех за столом.

И вот тогда Сандра, молчавшая весь ужин, усмехнулась. Негромко, но как будто слишком многозначительно.

Мамины глаза тут же забегали — от меня к Сандре, от Сандры к отцу.

Что-то было не так.

— Что это значит, Сандра? — я нахмурилась.

— У них спроси, — бросила она холодно, подхватила Лекси на руки и вышла из столовой, не сказав больше ни слова.

Тишина навалилась, плотная, вязкая. Даже отец замолчал. Только медленно наполнил свой бокал и, не поднимая на меня глаз, произнёс:

— Эйда... Я хотел тебе давно рассказать. Просто... не знал, как.

— Рассказать что? — сердце колотилось в груди, как будто что-то уже подсказывало мне — ответ будет не тем, к чему я готова.

Он посмотрел на маму, потом на меня. Глубоко вдохнул:

— У меня был сын. До того, как я встретил вашу маму.

Мир как будто на мгновение перестал вращаться.

— Что? — выдохнула я, не веря. — Ты... ты хочешь сказать, что у тебя был ребёнок? Ты... был женат?

— Нет, не был. Мы были молоды. Мне было двадцать. Мы почти не знали друг друга. Это всё случилось неожиданно. Его мать сначала отказалась от моего участия... Но позже передумала. Я начал принимать участие в его жизни. Почти до двух лет. Я... я был рядом. Он называл меня папой, — голос отца дрогнул.

Он опустил глаза.

— Потом случилось несчастье. Болезнь. Мы потеряли его. И с тех пор... часть меня умерла вместе с ним.

На кухне стояла абсолютная тишина. Даже дыхание казалось громким.

— И ты молчал? Всё это время? — мой голос предательски задрожал. — Почему?

— Потому что я хотел, чтобы ваше детство было чистым. Без боли. Без теней прошлого. Я пытался быть хорошим отцом... для вас. Для Сандры. Для тебя. Я боялся, что если вы узнаете — посмотрите на меня иначе. И всё, что я строил... всё, чем я для вас был... разрушится.

— Но ты и разрушил. Только не тогда. А сейчас, — я с трудом сдерживала слёзы. — Для меня ты был идеалом. Герой. Настоящий. Ты научил меня быть сильной... честной. А сам всю жизнь носил маску.

— Эйда... — тихо сказала мама, — он просто боялся. Я знала об этом с самого начала. Мы решили, что так будет... проще.

— Проще?! Для кого проще?! — я резко встала, стул громко скрипнул. — Вы вдвоём решили, что я не должна знать? Что Сандра не должна знать?!

Мама ничего не ответила. Только отвела глаза.

— Теперь понятно, почему Сандра знала. Или догадывалась. Почему она смотрела так... будто у неё камень на сердце. Она ведь узнала, да?

Отец молча кивнул.

Я сжала губы, чувствуя, как с каждой секундой будто рушится не только образ моего отца, но и всё, во что я верила. Всё, чему он меня учил.

— Мне нужно побыть одной, — выдавила я. — И подумать... кто вы мне теперь.

Я вышла из кухни, оставляя за спиной непроницаемую, почти звенящую тишину.