Её смерть. Его жизнь.

Дождь прекратился, но земля ещё дышала влагой. Дом, где она укрывалась ночью, пах сыростью и мокрым деревом, несмотря на то что некоторое время печь работала. Но крыша выдержала. Сквозь окна пробивались солнечные лучи, и этого было достаточно, чтобы Анна решилась подняться. Она уже знала: если остановиться, мир продолжит жить без неё, и тогда не останется ничего, кроме медленного голода и тишины.

Простынь, лежавшая на сундуке, за ночь высохла и снова стала её платьем. В печи запеклась картошка, в горшке нагрелась вода. Сыто. Пресно, но достаточно.

Во дворе её встретил влажный воздух и тяжёлый запах земли. Мир был тише, чем обычно, словно сам пережидал последствия грозы. Но молчание не могло остановить её — надо было работать.

Сначала она проверила грядки. Картофель снова вырос — как вчера и позавчера. Она собрала клубни: свежие, немного влажные после грозы, но это не мешало их взять. Ведро в доме уже было полным, а сундук для хранения картофеля она использовать отказалась — решила держать там инструменты, пока не разберётся. Поэтому пришлось оставить всё на земле у дома. Так она и сделала. Соберёт ещё позже, а пока займётся другим.

Топор она достала из сундука в доме. Деревянный, конечно, — каменный, созданный вчера, использовать не хотелось. Оставшиеся камни всё ещё лежали у верстака на улице, но они не бесконечны, придётся добывать новые. Сейчас же, крепко сжав рукоять топора, Анна направилась к лесу вырубать деревья. Каждый удар отзывался болью в плечах и груди, но с каждым взмахом ствол поддавался. Шум в ушах мешал сосредоточиться, и всё же вскоре у её ног выросла аккуратная куча ровных брёвен. Вчера адреналин зашкаливал, и тяжесть она почти не замечала. А сегодня... сегодня всё давалось немного тяжелее. Но плевать. Она тащила брёвна с усилием к верстаку, и, когда одно из них легло на поверхность, лёгкий толчок — и оно разделилось на четыре доски.

Она всматривалась в них, всё ещё поражаясь тому, как работает этот странный закон. Это должно быть невозможно, но каждая новая доска подтверждала обратное.

Анна решилась на эксперимент. Решила кое-что попробовать. Доски — их ведь можно использовать не только для создания вещей. Почему бы не попробовать построить что-то? Она выбрала место неподалёку от дома, но ближе к верстаку и печи. Сначала вбила одну доску в землю. Пришлось налечь на неё всем телом: руками, ногами и даже плечом. Доска качалась, едва держалась, но всё же встала. Следом пошла вторая. Щепки разлетались, впивались в пальцы и в хитин, но Анна не останавливалась.

Потом горизонтальная доска сверху. Она соскальзывала, падала, и та едва не закричала от злости, когда её попытки несколько раз рушились. Под ногами чавкала грязь, ещё не просохшая после ночного дождя, пачкая её ноги и оставляя тёмные разводы на хитине. Хвост, то и дело задевавший землю, собирал на себя сырость и прилипшую траву, заставляя её вздрагивать от неприятного холода. Вспомнился день, когда она собирала кроватку дочери: муж тогда ходил кругами, придирчиво наблюдал, поправлял её руки, и даже тогда в его взгляде горела эта жуткая собственническая искра. Сейчас же — только она и её доски. Ошибки принадлежали только ей.

Она снова подняла доску, осторожно поставила её на место, прижала — и вдруг они соединились. Щёлк. Всё — как будто их закрепил невидимый мастер, знающий тайну прочного дерева. Каркас вышел кривым, косым, словно готовым рухнуть от первого же ветра, но он держался. Анна замерла, не веря глазам. Сработало. На самом деле сработало! Горло сдавило, в груди поднялась горячая волна — смесь облегчения и восторга. Значит, можно не только создавать вещи... можно строить. И это открытие было прекраснее всего, что случалось с ней за долгое время.

Постепенно перед ней выросла грубая заготовка: несколько стоящих вертикально досок, ещё пара уложенных горизонтально сверху. Она строила. Она, которая в прошлой жизни могла разве что приготовить еду и вытереть пыль, теперь возводила своё первое помещение. Не дом — точно не дом. Может, склад. Но досок надо ещё много, и она их добудет.

Но вскоре о себе напомнил голод. Урожай картошки был чудесен, но организму этого было мало. Силы уходили слишком быстро, и тело не желало довольствоваться лишь клубнями. Она снова приготовила картошку, поела, и голод отступил — но лишь частично. Ей нужна была настоящая еда. Белок. Мясо. Пусть даже фрукты. Лес раскинулся огромным морем зелени — в нём наверняка есть и другая живность, не только хищники, способные выйти на неё.

Убийство — не то, чем она хотела бы заниматься. Не хотела пачкать руки в крови, даже если это ради выживания. Выбора не было. Никогда теперь не было выбора. Только выживание. К тому же, в магазинах ведь тоже продавали мясо убитого животного. И она ела. Все ели.

Она вернулась в дом, из сундука забрала меч — деревянный, но увесистый. Сердце колотилось. Идти в лес ради еды было страшно. Ради брёвен — ещё ладно, но теперь придётся зайти глубже. Потерять это место не хотелось. Благо ручей мог помочь найти дорогу назад, а дальше — справится.

Лес ждал. Тёмный, влажный после дождя, полный неизвестности. Анна сделала шаг к деревьям. Страх бился где-то внутри, но рядом с ним жила решимость. Она умела сопротивляться. Она умела выживать.

Теперь ей предстояло научиться добывать мясо.

****

Первая охота оказалась ужасной. С деревянным мечом в руках Анна бродила всё глубже в лесу, сама не понимая, что именно ищет. Ей нужно было хоть что-то — любая живность, любое доказательство, что она не обречена питаться одной картошкой. И вдруг она увидела её. Свинью. Самую обычную, розовую, упитанную свинью. Не дикого кабана, не страшного зверя — а словно беглянку из деревенского хлева. Она рыла землю пятачком, похрюкивала и даже не замечала Анну.

Убей.

Мысль была проста, но тело не слушалось.

Анна вскинула меч. Деревянное лезвие дрогнуло в её руках — и всё же опустилось.

Крик пронзил лес, свинья взвилась визгом, и этот звук словно полоснул её изнутри. Анна зажмурилась, но рука не остановилась. Второй удар. Третий. Пока визг не оборвался и не осталась только тишина.

Перед ней лежало неподвижное тело.

Анна дрожала. Меч выскользнул из пальцев и упал в траву. На одежде и белом хитине расплывались красные пятна. Воздух густо пропитался запахом железа, крови, жизни.

Её вывернуло бы... если бы не голод.

С трудом подняв тушу, Анна потащила её к деревне. Хвост месил грязь, крылья цеплялись за ветки. Тело было тёплым и слишком тяжёлым для её маленькой фигуры. Эта тяжесть отличалась от брёвен и камней — чужая, живая, липкая. Но она шла.

Деревня. Верстак. Печь. Дом.

Всё было рядом. Всё, что она успела построить.

Анна опустила свинью на землю и замерла.

Что дальше?

Она стояла над тушей, не зная, с чего начать. Перед ней лежала не вещь и не предмет, а тело. Настоящее, живое ещё час назад. Где резать? Как? Она вспомнила, как когда-то видела мясо на прилавках — ровное, нарезанное, чистое, без крови и грязи. А здесь — кожа, щетина, тяжёлый запах. Всё было другим.

Руки дрожали, когда она вонзила меч в тушу. Первый надрез — и внутри всё перевернулось. Тяжёлый запах мяса ударил в нос, резкий, удушающий. Она вспомнила, как в прошлой жизни заходила в магазин, брала мясо в упаковке и даже не задумывалась, чья это была жизнь. Но сейчас это был не магазин — а настоящая туша, которую она собственноручно разделывала, пачкаясь в крови.

Первым делом, когда мясо было разделано, она помыла его. Быстро побежала к ручью и вернулась обратно. Придётся решить вопрос с водой, чтобы дома она была под рукой, но не сейчас.

Кусок мяса зашипел в печи на улице. Анна присела на землю — не слишком близко, но достаточно, чтобы наблюдать за готовкой и вдыхать запах жарящегося мяса. Она нетерпеливо подцепила кусок руками. Белые пальцы, всё ещё покрытые кровью, ощущали сильный жар от куска, вынутого из печи. Мясо было грубым, прожаренным неравномерно, края слегка подгорели, а внутри оставалось розовым.

Но это было мясо. Настоящее мясо.

Она поднесла его ко рту. Горячий сок обжёг язык. Вкус был резким, сильным, диким и пресным. Не как мясо из супермаркета. Она жевала медленно, с трудом, но каждая прожёванная жилка насыщала её. Она съела ещё кусок. Потом приготовила следующий и тоже съела его. И с каждым куском чувство голода отступало. А потом кусок исчез, желудок наполнился, и та довольно улыбалась, шевеля испачканными жвалами. Только у неё оставались ещё куски сырого мяса.

Что же, их она спрячет. И проверит, стухнут ли те.

(она не забыла привести себя в порядок после прекрасной трапезы)

****

Так продолжались дни.

Она добывала ресурсы, делала новые инструменты и строила, а точнее достроила из досок свою первую настоящую постройку.

Склад.

Не дом, не жилище — ещё не хватало опыта и сил, чтобы возводить полноценные стены. Но склад был ей нужен. Место, где можно хранить картошку, лишние доски, сделанные инструменты и то немногое, что уже стало её собственностью.

Склад был маленьким, едва ли вмещал всё, что она собрала, но это было её. Построенное её руками. В прошлом она могла лишь вытирать пыль, готовить еду, стирать бельё. Теперь же — создала здание. Пусть жалкое и неуклюжее, но созданное ею.

(Кстати, мясо на следующий день всё оставался свежим.)

****

Дни становились похожими друг на друга, но при этом оставались познавательными. Проснувшись на скрипучей кровати, она выходила во двор и проверяла грядку. Картофель, как и прежде, рос с удивительной скоростью, словно подчинившись странному правилу этого мира. Клубни, ещё блестящие от росы, она складывала в деревянное ведро и, по привычке, оставляла его в доме. Иногда ведро переполнялось, и часть урожая приходилось оставлять прямо на складе. И не зря она его построила: теперь можно было держать картофель под рукой и быстро брать нужное для готовки. Даже так это было удобно и практично.

Затем наступала работа с топором. Тяжёлые удары вгрызались в стволы, отдавая болью в плечах и руках. Но каждое поваленное дерево становилось маленькой победой. Она тащила брёвна к верстаку, и там, лёгким прикосновением, они превращались в доски.

Новые брёвна аккуратно укладывались в сундуки, как и доски. Камни, которые раньше без дела лежали рядом с верстаком, теперь тоже находили своё место, а к ним добавлялись свежедобытые из ямы, оставшейся после первой попытки использовать кирку. Кирка, со временем трескавшаяся и ломавшаяся, заставляла Анну создавать новую снова и снова — каждый удар о камень отдавался в руках и плечах, мышцы наливаясь усталостью. Работа давалась тяжело, медленно, с потом и болью.

Но после того как она съедала оставшееся мясо, ощущение тяжести словно спадало с плеч. Силы возвращались, тело наполнялось энергией, и каждый камень, каждый новый удар киркой давались легче.

Добыча чего-то большего, чем камни, была сложной задачей. Яма постепенно превращалась в небольшую шахту: сначала та спускалась вниз, не забывая брать лестницу и факел, а затем прокладывала проходы в стороны. Долгое время она находила только камни, но через несколько часов работы наткнулась на что-то твёрдое.

Сначала показалось, что это просто тёмный обломок, но вскоре она поняла: это уголь. Чёрные куски почти сливались с темнотой шахты, но слабое освещение факела позволяло различить их. Попытка добыть новый для неё ресурс встретила её с грязью: руки и ноги покрылись слоем земли, белый хитин вновь приобрёл тёмный оттенок, а уголь окрашивал всё вокруг в чёрный цвет, как и её скудную единственную одежду.

Неожиданно рядом она обнаружила жилы железной руды. Сердце Анны забилось чаще — боже, это был настоящий клад! Сколько теперь открывалось возможностей: металл можно использовать для создания инструментов и оружия, а уголь пригодится для печи и будущих экспериментов с обработкой металла. Хоть она и не знала, как работать с металлом и как обработать его, чтобы получилось что-то полезное, но она была уверена: научится!

Одновременно с этим она понимала: сил придётся потратить немало. Тело уже ломило, а чувство времени полностью терялось в глубине шахты. Всё это казалось одновременно величественным и изнуряющим.

И она оказалась права: сил ушло немало, когда она выносила на поверхность и уголь, и железную руду. Не всё сразу, а по несколько штук за раз. К тому же она провела слишком много времени в сделанной ею шахте, и теперь была середина ночи. В окружении добытых ресурсов, которые ещё предстояло убрать на склад, она лежала на траве — грязная, измятая и уставшая, глядя на небо, полностью усыпанное звёздами, и на красивую полную луну.

— А ведь этого не видно в городе, — усмехнулась она, внимательно наблюдая алыми глазами за этой прекрасной картиной. — Сколько же мы упускаем из-за гаджетов... Но... Свете бы понравилось.

Да, Света, её милая дочурка, раньше встречала отца с яркой улыбкой, а потом наблюдала, как её мать обессиленная умирала от его же рук. Анна этого не забыла и никогда не забудет.

****

Она спала на улице, на земле — сил не было даже дойти до дома. Тело ломило после вчерашней работы, а голод ощущался ужасно. Она не помнила, сколько всего съела из добытой еды: картошка всё ещё казалась пресной, но для неё вкусной, а мясо закончилось, придётся добывать новое. Но, глядя на камни, уголь и необработанное железо, она понимала: всё было не зря.

Привести себя в порядок не представлялось возможным — каждый день мыться было проблематично, как и стирать простынь. Поэтому она просто забила на чистоту: всё равно снова испачкается.

Сначала она убрала камни. Разложила их по свободным сундукам на складе, которых оказалось ещё полно. Как выяснилось, странная логика этого мира работала и на сундуки, делая их внутри больше, чем они казались снаружи. Это удивляло, но радовало: теперь ей не приходилось беспокоиться о создании новых сундуков для вещей.

Железо же она убирать не спешила. Никогда раньше она не держала в руках настоящий металл, и мысль о том, чтобы научиться что-то с ним делать, будоражила кровь (она даже не подозревала, что внутри неё скрыт исследовательский интерес).

Сначала она просто пыталась понять, как металл ведёт себя на огне. Взяв кусок руды, Анна положила его на угли в печи. Сначала металл почти не поддавался: возможно, с её стороны было наивно просто бросать кусок руды в обычную печь, где не было нужной температуры. Но наблюдать было интересно. Руда раскалялась неравномерно, искры летели в разные стороны, а куски угля покрывались чёрным налётом. Анна внимательно следила за каждым изменением: как цвет металла менялся от тёмно-серого до ярко-красного, как поверхность постепенно становилась более пластичной, а затем снова теряла это свойство.

В печи перед ней лежал уже не кусок руды, а чистый слиток железа, появившийся ровно через полчаса. Полчаса на один слиток... Она прикинула в голове: оставшиеся 12 руд займут ещё шесть часов. Шесть часов, чтобы расплавить всё это здесь. Мысль нависла тяжёлым грузом, но одновременно и возбуждала — столько работы, и столько возможностей впереди.

Она осторожно наклонилась к печи. Рука сама потянулась за каменной лопатой, которую она раньше перенесла в сундук на складе — слиток был раскалённым и тяжёлым. Это было не мясо, чтобы брать его голыми руками, и не та температура, чтобы просто положить на верстак. С лопатой в руках она медленно пододвинула её под слиток и аккуратно вытащила из печи. Металл источал жар, который ощущался не только через лопату, но и через хитин, однако это не помешало Анне крепко удерживать слиток.

Сердце забилось быстрее — вот он, первый настоящий слиток, добытый и обработанный собственными руками. Он был тёплым и гладким, с лёгким блеском на поверхности, словно подтверждая: теперь это уже не просто руда, а материал, с которым можно творить.

Осторожно она перенесла слиток на каменную поверхность печи — на землю класть было небезопасно, а верстак слишком близко к огню. Там он оставался остывать. Места в небольшой каменной печи хватало, и поместить все 12 руд было несложно. Шесть часов — столько потребуется, чтобы каждая руда дошла до состояния первого слитка. Значит, время есть. Значит, можно заняться чем-то ещё.

Конечно, без часов сложно ориентироваться во времени, но она справится. А пока... пока стоит заняться животными. Да, нужно попробовать начать их разводить, а для этого сначала придётся построить загон.

****

Загон получился построен слишком быстро. Используя доски, Анна сначала пыталась сообразить, как их соединить. Сначала на верстаке она складывала их, получая своего рода длинные палки, а затем из этих палок — ограждение. Серьёзно, получилось немного иначе, чем заборы вокруг грядок, но черт возьми, она сама не понимала, что её потянуло на эти движения за верстаком. Но что сделано, то сделано.

Для загона Анна выбрала участок неподалёку от одного из заброшенных домов. Ровная земля, без камней и лишних деревьев, казалась ей идеальным местом для будущего животного уголка. Она сразу принялась за работу: не только собрала ограждение из заборов, но и стала использовать доски, чтобы соорудить простое укрытие — защиту для будущего скота от дождя и ветра.

****

Пока железо продолжало плавиться в печи, Анна взяла верёвку, сплетённую из сухих трав и тонких прутьев, и отправилась в лес. Сердце колотилось: она не знала, какое животное встретит и удастся ли вообще что-то поймать. Но времени у неё было ещё достаточно. Она успеет — и заняться делами, и привести себя в порядок после шахты и ночёвки под открытым небом.

И мир ответил ей неожиданно знакомым образом: в кустах копошилась маленькая розовая свинка. Почти как домашняя. Она фыркала, рыла землю пятачком и выглядела настолько мирно, что Анне стало даже жаль приближаться.

Она тихо, шаг за шагом, подкралась ближе, сжимая в руках верёвку. Трава хлюпала шелестала от шума, хвост её то и дело волочился по земле. Она затаила дыхание и уже была готова броситься вперёд... И в этот момент тело сработало само. Раздался резкий шорох, и её крылья, до сих пор будто забытые, невольно расправились, хлопнул воздух. Порыв ветра поднял листья с земли, свинка взвизгнула и кинулась бежать.

Анна застыла, не понимая, что произошло. Она даже не осознавала, что расправила крылья — всё вышло на уровне инстинкта.

— Какого лешего? — выдохнула она.

Крылья медленно опустились, снова тяжело сложившись за спиной. Но внутри остался осадок — смесь страха и восторга. Она могла двигаться иначе, чем раньше. Быстрее. Мощнее.

Свинка, конечно, скрылась в чаще, но теперь Анна смотрела не на неё, а на свои грязные руки и крылья.

Приручение животных пришлось на сегодня отложить.

Ей пришлось вернуться домой без добычи, верёку отложить, а самой разбиратья с крыльями. Конечно, хвост и крылья стали для неё уже чем-то естветсвенным, как и дополнительные руки, но это не значило что та умела ими пользоваться. Этот инциндент дал ей это понять.

Поэтому её планы изменились: вместо приручения животных — обучение... полёту? Да, именно так. Оставлять крылья без внимания было бы глупо: они давали слишком много возможностей. Но вместе с тем Анну не покидало беспокойство. Лететь на самолёте в другую страну — одно, а учиться летать самой — совсем другое. Риск травмы или даже смерти был куда выше. К тому же... Анна никогда не думала, что когда-нибудь сама сможет подняться в небо. Впрочем, то же самое можно было сказать обо всей её ситуации.

Стоя на улице она сначала просто расправила их. Мышцы отзывались непривычной тяжестью, словно долгие годы не были использованы. Она медленно двигала ими, чувствуя, как потоки воздуха ложатся на хитиновую поверхность. Каждый взмах отзывался глухим звуком, от которого по спине шли мурашки.

Первые попытки были неудачными. Она размахивала слишком резко, поднимала пыль и листья, но отрыва от земли не происходило. Хвост мешал, ноги путались, крылья то складывались слишком рано, то ударялись друг о друга. Несколько раз Анна упала прямо в грязь, оставив на хетине новые ушибы.

Но она не сдавалась.

Она вспоминала, как когда-то учила дочь кататься на велосипеде: сначала падения, потом первые неуверенные метры, и лишь потом уверенный ритм. Так и здесь — сначала хаос, потом шаг за шагом к равновесию.

Анна встала на возвышенность подальше от дома — небольшой холм, поросший травой. Сердце бешено колотилось. Она вдохнула глубже, расправила крылья с красными рисунка на них и сделала первый прыжок. Воздух ударил в лицо. Крылья хлопнули, и на мгновение земля ушла из-под ног. Всего несколько секунд — и она снова рухнула, больно ударившись плечом о землю. Но этих секунд хватило, чтобы в голове вспыхнуло: получается.

Она поднялась, вытерла грязь с лица и снова забралась на холм. И снова. И снова. Каждое падение отдавалось болью, но каждое новое мгновение в воздухе давало ей силы продолжать.

Солнце клонилось к закату, когда Анна, расправив крылья, наконец задержалась в воздухе чуть дольше, чем раньше. Листья закружились вокруг неё, хвост тянул вниз, но она уже знала — это только начало.

Теперь у неё было ещё одно оружие. Ещё одна возможность.

......

Кажется, она о чём-то забыла...

                                                                   Твоюж... Железо!!!!

От автора:

1. Что же, у неё есть достижение:

Склад;
Построила загон для будущих животных;
Нашла и переплавила железо;
Обнаружила дикого поросёнка и попыталась приручить его;
Научилась рассчитывать время, пусть и с ошибками;
Первое убийство.

2. Мы узнали имя её ребёнка — Светлана. Светлана, Света или же ласково — Светочка или Цветочек.

3. Попробую установить интервал для выкладывания глав.

4. Кстати, у меня неожиданно появилось желание написать о том, как Рома оказался внутри собственного сюжета, где он буквально "рождал" (если процесс, который я представляю в своей голове, вообще можно так назвать) богов. Что блин со мной не так? 😕