Её смерть. Его жизнь.

Утро встретило её не пением птиц, а холодом. Сквозь щели в крыше пробивался свет, и в пыли танцевали золотые лучи. Она приняла сидячее положение на кровати, зевнула — непривычно широко, жвалами, — и какое-то время сидела неподвижно, пока разум не вернулся в реальность. Не квартира. Не муж рядом. Не дочка. Только покосившиеся стены и запах сырости.

Она поднялась, стряхнула с себя пыль и сухие ошмётки грязи. Хвост тяжело свесился с кровати, коснувшись пола, а крылья затекли, словно чужие, приделанные части. Осторожно толкнув дверь, услышала неприятный скрип. Снаружи деревня казалась ещё более пустой, чем вчера. Тишина. Лишь ветер трепал сухие доски и гонял траву между домов.

При дневном свете всё выглядело ещё страшнее. Потерев веки, она снова зевнула. На миг показалось, что всё произошедшее вчера, даже её смерть, было лишь дурным сном. Но нет — это была реальность.

Она тяжело вздохнула и вышла на улицу. Взгляд упал на пальцы: на кончиках уже образовалась корочка — раны заживали быстрее, чем она ожидала. Похоже, у этого тела была отличная регенерация. Обняв себя руками, будто от холода та огляделась по сторонам.

Эти одинаковые дома всё ещё пугали её, но утро давало шанс. Свет позволял разглядеть то, что скрыто внутри строений, а трезвый ум — мыслить яснее. Она решила: хватит стоять, пора действовать, ведь вчера она действовала честно говоря не сильно обдуманно, ища место где могла бы поспать.

Осторожно пошла по улице, заглядывая в каждый дом. В первом дверь была сорвана и валялась на земле. Внутри пустота: стены покрыты мхом, пол местами провалился. В углу она заметила глиняный горшок — треснувший, но всё ещё целый. Подняла его двумя руками, прижала к себе. Бесполезная вещь, и всё же хоть что-то.

В следующем доме нашлась ржавая железная кружка. Металл окислился, но кружка не развалилась. Она сжала её в свободной руке, и сквозь холодное железо прошёл дрожащий поток воспоминаний: утро, чайник, муж наливает кофе, дочка просит какао. Она вздрогнула и отдёрнула руку. Слишком больно. Но кружку всё же взяла.

Дальше — почерневшая деревянная ложка, которая чудом не раскрошилась. Она положила её в кружку и пошла дальше.

На окраине деревни она заметила то, что сперва не узнала. Небольшие ограждения из потемневших досок признанный ей забором, вытянувшиеся прямоугольники земли заросшие сорняками. Заброшенные огороды.

Она присела, положила найденные вещи рядом и провела пальцами по сухой почве, минуя жёсткую траву. В голове вспыхнуло детское воспоминание: «Если в землю воткнуть картошку, через время появятся новые клубни...». Но картошки у неё не было. Ничего не было.

Она сжала землю, разламывая её на комки.

— Я ничего не умею... — выдохнула та на одном дыхании.

Мелькали обрывки знаний: морковь, лук, огурцы.

«Картошку кладут глазками вверх... Нужна рыхлая почва, вода, тепло... Сорняки мешают...». Всё это знала лишь поверхностно — из картинок в интернете и случайных разговоров. В городе всегда можно было просто купить готовое.

Стыд и злость кольнули внутри. Но она дала себе обещание: научиться. Хоть чему-то. Чтобы выжить.

Вздохнув, продолжила обход домов. Несколько вещей уже удалось найти, и теперь в глубине души она надеялась наткнуться на старые тряпки или одежду, которую можно использовать.

И повезло.

В одном из следующих домов, по её мнению у неё была удача, в одном углу, в комке пыли и мусора, она заметила свёрток тряпья. Она присела на корточки когда отложила у входа вещи, и осторожно развернула находку двумя руками. Внутри оказались старые ткани — серые, истлевшие, с дырами, но несколько кусков всё ещё держались. Один был когда-то простынёй, другой — куском грубого холста, третий, маленький, напоминал детскую рубашку.

— Это... может подойти, — прошептала она.

Сердце стукнуло сильнее. Стыд от обнажённого тела жёг её всё это время. Теперь, наконец, можно было хоть немного закрыться.

Она принесла находки к ручью. Сначала вымыла кружку, ложку и горшок — вода уносила грязь вниз по течению. Потом настал черёд тряпок. Опустившись на колени, она по одной штуке кидала тряпки в воду став стирать, тереть и полоскать наблюдая тот же результат. Вода мутнела, уходила вниз по течению. Она пыталась работать, но руки мешали. Четыре, не две. Крылья и хвост можно было игнорировать, но руки нет.

Мозг путался: какие руки использовать, какие оставить. Когда-то всё было просто — две руки, привычные движения. Сначала всё же было нормально, работала двумя руками, как привыкла, но третья и четвёртая всё время вмешивались: хватали ткань не там, мешали, и о ужас рвали.

Она злилась, бросала тряпки обратно в воду, снова пыталась. Выжимала — и снова путалась: то тянет в разные стороны, то ткань рвётся прямо в пальцах.

Но со временем нашла способ: две верхние руки держат, нижними стирает. Получалось медленно, коряво, но всё же получалось. Вода мутнела, уносила грязь вниз по течению. В нос ударил запах старости, гнили, но постепенно эти тряпки становились чище.

Когда всё было вымыто, она вернулась в деревню с вещами и решила накинуть тряпки на забор огорода чтобы высушить их, а остальное оставила в том доме где поселилась. Ветер тут же подхватил их, раздувая, словно старые флаги. Вода капала вниз на землю, образуя тёмные пятна. На улице тепло, солнце светило ярко, а значит всё это должно быстро высохнуть.

Теперь у неё была мысль: как только они высохнут, можно попытаться сделать из них подобие одежды. Простыню можно сложить и обмотать вокруг груди и талии, просунув ткань под крылья. Пусть хвост и лишние руки будут мешать, но это лучше, чем ничего. Да и с её габаритами, простынь будет её как платье, если провести эти манипуляции.

А пока тряпки сохнут, нужно привыкать к своему телу. Она решила попробовать самое простое — заняться сорняками.

Сначала действовала привычно: верхние руки сгибались и выдёргивали сорняки. Нижние дёргались беспорядочно: хватали сразу несколько стеблей, рвали с землёй или мешались. Она заставила себя работать иначе: верхние держат куст, нижние рыхлят землю и тянут корни. Медленно, но верно работа пошла лучше. Иногда всё же путалась и срывала траву с такой силой, что та вылетала вместе с комом почвы. Но постепенно ритм стал ровнее.

Пальцы болели от непривычки, там в прошлом она была хорошей хозяйкой, но ей никогда не приходилось работать в огороде, да и по настоянию мужа после беременности та бросила работу. Через время она остановилась, выпрямилась, расправив крылья. Перед ней лежала куча вырванной травы, а сама грядка стала заметно чище. Всего одна. Но для неё это было больше, чем просто земля. Белые руки грязные от работы, но это ничего. Честно, та даже чувствовала гордость от свей работы.

На лице заиграла улыбка, смешок вырвался из рта. Да, верно, та гордилась собой. Первая улыбка и первый смех — за всё это время.

И тут пальцы задели что-то твёрдое. Не корень, не камень. Она замерла, начала осторожно разгребать землю. Верхние руки держали комки, нижние разгребали дальше. Сердце ударило чаще.

Под слоем сухой земли показалось нечто округлое, шероховатое. Она зацепила когтем и вытянула наружу.

Сначала она не поверила. Обломок? Камень? Но нет — тёмная кожура, знакомая форма. Настоящий клубень. Она поднесла его ближе к глазам, провела пальцами по неровной поверхности.

Картошка? Боже мой, это картошка! Настоящая!

Она смеялась и плакала одновременно, хотя слёз у неё не было. Сжала клубень всеми четырьмя руками, как драгоценность.

Еда. Настоящая еда. Не ягоды, не случайность. То, что можно посадить. То, что может спасти. Какая же удача её постигла, сначала тряпки некоторые которые можно было использовать как одежду, а теперь это!

Она снова углубилась в землю — рядом, чуть дальше. И действительно, ещё один клубень. Меньше, сморщенный, но всё же картошка. Она рылась руками, выкапывая целую горсть. Несколько клубней были мягкими, прогнившими, но пара-тройка держалась вполне целыми. Она выдохнула и посмотрела на свою находку. Теперь у неё было что-то настоящее. Сорняки можно выкинуть, а картошку — сохранить. Съесть одну, чтобы утолить голод. Остальные — попробовать посадить.

Но другие грядки рядом с ней. Боже, если именно здесь она нашла картошку то если очистить всё от сорняков и вскопать та могла найти ещё.

Чёрт возьми.

У неё было время до вечера, тряпки сохли на ограждении называющее про себя забором, а значит она успеет до вечера, потом после отсеет немного себе.

Так прошёл день. Она очистила несколько грядок и накопала около двадцати пяти картофелин. И боже, та так гордилась собой.

Первым делом с усталостью и хорошим настроением, она выкинула к чёрту эти сорняки чтобы не маячили рядом с ЕЁ огородом. Да, этот огород нарёкшей ею удачливым полностью её. За тем быстро собрала всю найденную картошку убрав её в СВОЙ дом где остановилась, не всё сразу брала, а понемногу собирая всё в свободный угол, конечно взять всего две для еды (не рискнула взять больше). В ручье помыла даже и там же рядом с лесом смогла захватить сухие ветки (она не забыла сама смыть с себя грязь).

К вечеру тряпки высохли, та забрала их с собой. Она взяла простыню, обмотала ею грудь и талию, просунула ткань под крылья. Получилось уродливо и криво, но это было платье. Её платье. Нагота была наконец скрыта (та отказывалась принимать, что стала мужчиной). Остальное было бережно положено на чудом уцелевший здесь подоконник.

Сухие ветки были поломаны и закинуты в печь находящуюся дома. Долго возилась (пытаясь вспомнить те видео о том как развести огонь), кашляла от дыма, но наконец пламя загорелось. Она осторожно подкинула тонкие веточки. Огонь ожил, зашипел, облизал воздух языками пламени, здесь моментально стало тепло и светло.

Сердце колотилось, когда она бросила две картофелины прямо в огонь. Сначала было страшно — вдруг сгорит? Вдруг дым разнесёт запах, и придёт что-то чужое? Но тишина оставалась тишиной, а картошка медленно скрывалась под горячими углями. Запах. Сначала едкий, горьковатый — шелуха горела. Но потом... потом воздух наполнился тем самым ароматом. Тёплым, простым, домашним.

Воспоминания хлынули: кухня, чайник, дочка с кружкой какао, муж, режущий свежую картошку на сковородку.

Она закрыла глаза и почти завыла от боли. Дом был слишком близко в её памяти. Слишком недосягаем. Но вспоминая о том как она умерла... Ужасно. Дом в её воспоминаниях исказился.

Прошло немного времени. Она отодвинула две картофелины от залы ветками, и осторожно вытянула. Ветки после полетели в огонь. Шелуха почернела, кое-где треснула. Она держала их на в руках, удивляясь тому, что ей не больно держа горячее, остужая дыханием. Потом осторожно надломила одну.

Пар. Белая мякоть. Настоящая.

Она прижала половинку к «губам», зубы осторожно зацепили мягкое, горячее. Вкус был... простым. Даже пресным. Но для неё это был пир. Настоящее чудо. Она ела медленно, жадно втягивая каждый кусочек, пока не осталась лишь сгоревшая кожура. Так та съела две картофелины не заметив этого. Потом прижала ладони к животу и выдохнула.

Настоящая, пусть пресная, но еда. Это не те сомнительные ягоды которые она съела в первый день пребывания в этом мире (плохо ей не стало после них).

Цокнув языком и не преднамеренно пошевелевя жвалами та устроилась на кровать. Завтра у неё много планов, а пока... Пока наблюдая за тем как в печке горел огонь где только что готовила, она постепенно засыпала. В теплоте и при свете который вскоре потухнет.

Сегодня был хороший день.

От автора:

1.Найдены первые вещи в этой деревушке:

глиняный горшок;

железная кружка;

деревянная ложка;

тряпки (некоторые из них можно использовать как одежду).

2.Ведро у засохшего колодца было проигнорировано. Н-да.

3.Механика Minecraft будет 50 на 50 — не всё будет соответствовать.

4.Глава вышла быстро, благодаря нахлынувшему вдохновению; следующая уже пишется.

5.Пыталась сделать так, чтобы ношение одежды напоминало то, как её носили мужчины в Древней Греции, ведь это самый простой способ использовать эту ткань (простынь).

6.Интересный факт: кузницы и церкви обнаружено не было.