Глава 21
Шивонн хотела бы не быть одной из тех, кто плачет, когда злится, но она была именно такой. Из-за этого она выглядела слабой, как будто ею управляли эмоции, хотя всё, чего она хотела, — это просто перестать испытывать злость. Тыльной стороной ладони она смахнула слёзы, но не стала встречаться взглядом сама с собой в зеркале, хотя чувствовала, как ей хочется сделать именно это.
Она знала, что ей нужно уважать выбор и решения Хью, даже если они причиняют боль ей, той, кого он так любит. Потому что она тоже это делала. Любила Хьюго. Беззаветно и полностью.
Может быть, именно поэтому она испытывала такую чёртову злость на него сейчас, за то, что уехал и оставил ее здесь одну. Он сделал это.
И она должна была сейчас простить за него? Видит Бог, она пыталась — она чертовски сильно старалась простить Хью за всё то дерьмо, что случилось утром.
И еще она злилась и презирала своих родителей – за то, что сломались, не нашли в себе сил жить вместе и дальше, не смогли восполнить боль потери. Продолжи они быть нормальной семьей – скорбеть вместе, а потом медленно вернуться к жизни – она бы могла сейчас быть вместе с ними, в родительском доме, так уютно пахнувшем выпечкой в Рождество раньше, обнимать маму и отца, наслаждаться временем друг с другом. Но вместо этого она сидела одна в своем ставшем пустым и холодным без Хью доме.
Девушка обнаружила, что в этом и заключается суть чувства такого сильного презрения к людям, которых ты также любишь. Оно было безжалостным и порочным. Оно не просто рисовало линии на песке, нет. Оно окрашивало их кровью воспоминаний о более счастливых временах, разрушенных и запятнанных. Это было похоже на проклятый яд, медленно разъедающий тело человека.
Потому что так оно и работало. Оно убивало человека, пока тот ждал, что оно убьёт кого-то другого. Несмотря на всё это, на любовь Хью, Шивонн не могла отпустить это чувство до конца. Она была заражена им — медленно умирала от него, едва начав исцеляться любовью.
Но злиться и презирать было гораздо легче. Легче чем любить и прощать, чем по-настоящему впустить кого-то в свою жизнь и разделить ее с ним. Теперь она не знала, как стать кем-то абсолютно другим. Это было забавно. К тому же тошнотворно.
Для всех остальных людей четыре года могли бы многое изменить. Но для неё этот срок ничего не изменил. Она была всё такой же ранимой, как и раньше. Всё такой же обиженной и злой. Мир вокруг неё продолжал вращаться, а её мир застыл в этом безвременье, из которого она не могла выбраться. Любовь к Хью только-только начала расширять горизонты Шивонн, она только нашла выступ, на который поставить ногу, чтобы выкарабкаться из ямы злости и боли, как вновь и вновь падала назад.
Честно говоря, Шивонн сейчас не была уверена, что хочет оттуда сбежать. Опять же... так проще. Это состояние было привычным, в нем она царствовала, упиваясь своим презрением и болью, а любовь была чем-то неизведанным, срывала корки со старых ран, позволяя ветру гулять по ним.
Шивонн хотела бы все изменить, но чуть вновь что-то шло не по ее плану, она сразу же заползала обратно в свою раковину злости. Она не лгала Хью в ту их вторую встречу в ее доме, говоря, что хочет продолжать жить нормальной жизнью, но в то же время отчаянно боялась быть сломленной вновь, только в этот раз уже любовью.
Встреть она меньше препятствий на пути их с Хью отношений, возможно, не возвращалась бы к мыслям о том, что может сломаться, снова и снова.
Форсайт боялась, что однажды ее рассудок тоже может помутиться, как у матери, поэтому так жаждала человека рядом, способного держать ее в «нормальности», умеющего гасить ее ярость и жажду боли в моменты злости или гнева.
И хотя Хью был причиной большинства таких моментов, он стал ее укротителем, понимая Колючку и усмиряя ее встречным натиском, давая отпор и не ломаясь.
А сейчас его не было рядом, просто даже чтобы обнять и успокоиться в тепле его рук.
День медленно перетек в вечер, затем в ночь, а ночь в утро. Брюнетка проснулась от жужжания телефона на тумбочке. Хью звонил ей много раз вчера, но сейчас это был не его звонок, а всего лишь будильник, напоминающий о запланированной утренней разминке. Такая упорядоченность, даже в праздники, давала Шивонн хоть какое-то ощущение стабильности и устойчивости.
Она несколько раз моргнула, когда проснулась от сна без сновидений. Несколько лет назад ее подсознание узнало, что оно может на время перестать видеть сны и переживать кошмары заново. Реальность уже несла в себе все, что было нужно, и прошлому не было места в будущем, если будущее превращалось в кошмар.
Она повернула голову, осматривая пространство рядом с собой, но, конечно же, не обнаружила Хью, под утро привычно сворачивающегося спиной к ней неудобным на вид клубком. Его волосы обычно беспорядочно разметаны по подушке, глаза закрыты, длинные ресницы отбрасывают тени на скулы, и он погружен в сон.
Вечером Форсайт стало казаться, что когда она заснет, а потом проснется, то поймет, что все это сон. Он в ее комнате, каждый миг в ее жизни. И в ней нет страха, ожидаемого от того, что она будет без него. В последнее время Шивонн часто ловила себя на том, что боится моргнуть, потому что каждый раз, когда это делает, проходят недели.
Но в эти нежные моменты, перед тем, как он просыпается, все, кажется, движется немного медленнее. Она может наслаждаться каждой частичкой присутствия Хьюго, не беспокоясь о том, что это закончится слишком быстро.
И вот...она проснулась две секунды назад, но его нет рядом. А от воспоминаний было никуда не деться...они находились с Шивонн здесь и сейчас.
Взгляд брюнетки скользнул по Уильяму Форсайту, но в ту же секунду, как он посмотрел на неё, холод снова проник в её сердце и сковал его. Вот так просто она прошла путь от огня и ярости до ничего. Совсем ничего. Иногда она ненавидела себя за то, что эмоции теперь играли с ней злую шутку. В одну секунду она чувствовала слишком много, а в следующую — ничего. Она хотела, чтобы это было что-то одно, чёрт возьми, и перестало её мучить.
Она быстро отвела взгляд от отца, отказываясь уделять ему больше внимания прямо сейчас. Ей не нравилось, что из-за этого она чувствовала себя опустошённой и одинокой как никогда.
Ей так много хотелось ему сказать. Так много слов рвалось с её сжатых губ просто потому, что она могла это сделать. Это было бы легко, и у неё вошло в привычку ранить отца своими словами, вместо того чтобы пытаться его слушать. Она попробовала сделать что-то другое, но не ради отца, а потому что чертовски устала.
Слишком устала, чтобы злиться прямо сейчас.
- Ты знал, что мама теперь ненавидит меня? - тихо спросила она.
Плечи отца поникли.
- Кто? Джулия?
— Джулия, — хмыкнула Шивонн. — сначала она думала, что я просто удачливая сучка с пустой головой и хорошеньким личиком. Я не знала, каково это — умереть всего в шестнадцать лет. А теперь она жалеет, что это не я сгорела в том самолете.
- Шивонн— начал было отец, но замолчал, когда дочь остановила его жестом руки.
Девушка пожала плечами, чувствуя, как горький смех подступает к горлу, но ей каким-то образом удалось его сдержать.
- Она была права. И, может быть, мне стоило поблагодарить ее за то, что она ясно дала мне это понять, понимаешь? Она разбудила меня. Потребовалось несколько дней, чтобы изменить всю мою жизнь, и всего несколько секунд, чтобы окончательно всё испортить.
Теперь же Шивонн не знала, чего ожидать от Хьюго. Она хотела, чтобы он понял, насколько другой стала её жизнь, когда в неё вошёл он, а потом, когда его семья забирали его у неё вновь и вновь, она безвозвратно менялась в худшую сторону. Если бы он и его мать и отец знали об этом и понимали, что это значит для Форсайт, то, может быть... Боже, может быть, они смогли бы разрушить эту стену между ними.
Но он и сам должен был понять, как отстаивать перед родителями свою жизнь. Это должно было быть на первом месте.
Она не обсуждала свою личную жизнь с Бенджи, но после одной из тренировок не так давно он сам заговорил первым, пока она умывала раскрасневшееся лицо.
- Это чувство, Шивонн, сломает тебя, —Бенджи кивнул, и его привычная ухмылка вмиг исчезла. — Оно сломает тебя — это неизбежно. Ты станешь лучше, вот как это работает. Просто прими это сейчас. Лучше научиться наслаждаться этим, чем тратить силы на ненависть. Отпусти это сейчас.
Ей и раньше говорили об этом. Оплаченные отцом психологи и специалисты по восстановительной терапии. О том, что нужно отпустить ситуацию. Но для нее это никогда особо не помогало. Это никогда не помогало избавиться от горечи и презрения, глубоко укоренившихся в ее душе из-за того, что жизнь обошлась с ней не лучшим образом. Нет, она никогда не отпускал ситуацию, но справлялась с ней. Пока не встретила Хьюго. По сути, это было то же самое, верно?
Поначалу Шивонн было странно жить одной в собственном доме по ряду причин. Главной из них было то, что она никогда... не жила одна. Никогда до своих девятнадцати лет она не покидала дом родителей надолго, не считая поездок к бабушке и дедушке или же школьный лагерь. Отдых тоже всегда был семейным, с сестрой и родителями.
Но спустя год после гибели Марии ей нужно было личное пространство. Ей нужно было осознание того, что психотерапевты не контролируют буквально каждую минуту ее бодрствования, даже если она знала, что они всё равно будут контролировать ее, независимо от того, живёт она одна и отдельно от родителей или нет.
Это было три года назад, и вот ей уже... двадцать два, чёрт возьми, и ей иногда всё ещё странно возвращаться в тихий дом после шума и суеты города, офиса, где никто не ждёт ее, чтобы задать миллион вопросов или занять то пространство, которое ей удалось освоить для себя. Она думала, что ей понравится проводить время в одиночестве, но теперь, после появления Хьюго, чаще всего это ее тяготило.
Это оставляло брюнетку наедине с мыслями и воспоминаниями, а это никогда не было хорошо, когда дело касалось Марии. Как будто жизнь уже не научила ее этому, но она постоянно напоминала себе об этом. Какая чертова радость.
Казалось, ее чёртов разум никак не мог забыть те счастливые годы, которые она провела в родительском доме со своей сестрой. Даже с матерью, хотя она совсем не скучала по этой стерве. Тем не менее, временами Форсайт было странно находиться одной.
Однажды девушка совершила ошибку, упомянув об этом Уильяму Форсайту— вскользь, когда тот спросил, как ей нравится ее новое пространство и время, проводимое там. Отец странно посмотрел тогда на нее и сказал:
- Учись любить одиночество, Шивонн.
Уильям Форсайт всегда чертовски ловко подбирал слова, поэтому ему удавались многомиллионные сделки по всему миру. И все же он не всегда мог найти такие слова для собственной дочери.
К сожалению, сегодня был один из таких одиноких дней, когда компанию Шивонн составляли только чёртовы мысли. Из ее злости беспокойства никогда не выходило ничего хорошего, и она была не единственной, кто это замечал. Ее босс в офисе пытался занять ее работой в такие моменты, чтобы она всегда была чем-то занята и не могла надолго погружаться в воспоминания. Но Рождество лишало Шивонн сейчас такой возможности.
У нее не получилось завести друзей в офисе, среди них она было белой вороной, маленькой непо своего отца, Уильяма Форсайта, хотя не раз доказывала собственную ценность умом и трудолюбием.
Людей, которые в ней нуждались, можно было бы перечислить по пальцам руки. И все они сейчас были заняты своими семьями. Шивонн, с другой стороны, была одна.
Она попыталась пройтись по коридорам своего дома — это ничего не дало, кроме гулкого в тишине эха от шагов. Это лишь напомнило ей, что, несмотря на то, что она пыталась заполнить пространство атрибутами счастливой жизни, нарядила елку, красиво разложила подарки и расставила свечи, на которые Хью так нравилось смотреть, дом все еще был пуст, если не считать ее жалкую задницу.
Это оставляло ей слишком много времени на размышления. Опять же, это было проблемой.
Шивонн хотела бы пойти в зал, чтобы бить до изнеможения грушу, измотать себя спаррингом с Бенджи до дрожи во всем теле, так, чтобы потом едва приползти домой, принять душ и упасть в одинокую кровать без единой мысли в голове.
Но это причинило бы боль Хью, который снова начал бы думать, что однажды Форсайт может выбрать не его, а Бенджи.
Шивонн предпочла знакомый уют веранды, на которой она могла расслабиться. Она закуталась в плед и аккуратно прикрыла дверь гостиной за спиной. Что-то еще вертелось у нее на уме. Оно не уходило. Какая-то мысль в дальнем уголке сознания все время ускользала от нее.
Блондинка поздравила с рождеством Бенджи, который уже с самого утра тренировал в зале, вежливо отклонив его предложение о спарринге сегодня, но пообещала ему выпить вместе в ближайшее время.
Она также позвонила отцу, убедившись, что у них с матерью все в порядке. В глубине души Шивонн надеялась, что отец предложит пообедать в одном из своих любимых ресторанов, но он не позвал, а быть самой инициатором встречи не хотелось.
Шивонн позвонила было Рите, но та находилась в гостях у родителей Майкла, поэтому их беседа была короткой. Исчерпав все возможности выйти из дома ради встречи, Шивонн сдалась и затеяла уборку холодильника. Она включила музыку, чтобы тишина не угнетала ее еще больше, но все равно в голове звучали только собственные мысли.
Звонок в дверь раздался, когда она уже выкинула все, что осталось от праздничного заказа из ресторана.
Хью стоял на пороге, встревоженный и виноватый взгляд, и темные от недосыпа круги под великолепными янтарными глазами. Такой родной и такой далекий, такой близкий и все же такой недосягаемый.
Форсайт чуть отстранилась, пропуская парня, но он медлил, топчась у входа.
- Точно хочешь впускать меня? – он напряженно вглядывался в ее лицо, ища признаки чего-то, неведомого ей сейчас.
Она пожала плечами, а сама уже чувствовала, как согревается ее кровь внутри только от одного его присутствия рядом.
- Сильно злишься на меня? – шатен вошел внутрь, но не торопился проходить, замерев в холле. – Не хочешь пообедать где-нибудь в центре?
Шивонн покачала головой и медленно выдохнула, глядя на себя в зеркало. — Нет, не сейчас.
- Хорошо, тогда, когда ты захочешь.
Она бросила на него взгляд.
— Это значит, что ты собираешься задержаться здесь подольше? Что ты планируешь просто каждый раз вот так уходить и возвращаться в жизнь каждого из нас, как будто ничего не случилось?
— Что-то случается, но да, я всё равно возвращаюсь, Ши. Ты впустишь меня или продолжишь отталкивать?
Лоуренс видел, как у неё перехватило дыхание, когда она сглотнула. Он был готов поспорить, что если бы он прижался губами к её шее, где можно было почувствовать пульс, то этот пульс сейчас бы зашкаливал. Он безумно любил эту девушку.
- Я не хочу отталкивать тебя, - полушепотом призналась она.
Тогда не делай этого.
Хьюго не сказал этого вслух.
Шивонн сейчас было позволено проявлять свои чувства, даже если бы они задели чувства Хью.
Он облажался, оставив ее одну в Рождество и не придя вчера, хотя она этого ждала. Но он всегда будет возвращаться к ней, чего бы это ни стоило, до тех пор, пока она будет ждать и принимать его.
— Ты в порядке? — спросил он. — Ты хочешь вернуться в дом вместе или...?
Он не смог произнести вслух, хочет ли она все же, чтобы он сейчас ушел.
Форсайт вытерла влажные щёки тыльной стороной ладони, а затем ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркале. Она даже не поняла, когда начала плакать.
- Ты выглядишь великолепно, - пробормотал он.
Это не было ложью. Плачущая или смеющаяся... естественная или прекрасно накрашенная его Колючка, она всегда была для него идеальной.
Он не упустил из виду, как её губы приподнялись в ироничной ухмылке.
— Я не спрашивала.
— Тебе не нужно было этого делать. Кроме того, если я тебе не скажу, то кто скажет, детка?
Она высунула язык, чтобы облизать нижнюю губу.
— Хью...
— Я всё время об этом думаю, понимаешь? Это сводит меня с ума. Я не могу разорваться или выбрать. Они давят на меня сейчас особенно сильно.
— Никто не говорит мне, что я великолепна, когда тебя нет рядом, — тихо сказала она, снова поднимая взгляд и встречаясь с ним глазами. — Это всегда только ты.
Хорошо. Ему это слишком сильно нравилось.
— Значит, сегодня я не устану повторять это для тебя, — пробормотал он, подходя ближе.
Шивонн обняла его за плечи и опустила голову на грудь парня. Он придвинулся вплотную к ней, мягко взял ее лицо в ладони и поцеловал в уголок рта. Он почувствовал, как она снова улыбается, а затем она повернула голову в сторону ровно настолько, чтобы поймать его губы своими в медленном, обжигающем поцелуе. Её губы двигались по его губам, и он чувствовал, как нарастает желание.
Как монстр в клетке, бьющийся о прутья. Черт. Он любил эту девушку всем сердцем. Любил ее до безумия. Любил ее больше всех на свете.
Хью было всё равно, что об этом говорят другие - его отец и мачеха- они не могли понять, что он чувствовал к Шивонн.
Слишком скоро Форсайт оторвалась от поцелуя, но её пальцы поднялись и скользнули по его подбородку.
- Что? – недоуменно спросил он.
- Я просто...
- Да, детка?
— Может, я просто хочу быть рядом с тобой, но мне не нравится, когда здесь болит, — призналась она, прижав ладонь к сердцу.
- Я сожалею об этом.
- Не стоит. Я все еще хочу быть рядом. Но мне все тяжелее быть без тебя.
— Тогда потерпи еще немного, — Хью потянулся, чтобы заправить прядь её смоляных волос за ухо. —Никаких ожиданий —очень скоро мы всё уладим, и расставаться больше не придется. Есть только ты и я прямо сейчас. Всё, что ты захочешь, детка.
Форсайт грустно рассмеялась.
- Я почти уверена, что знаю, чем сейчас всё закончится.
- Я не вижу проблемы, - ухмыльнулся Хью, облизнув губы.
Она покачала головой, пряча усмешку во взгляде.
— Давай вернёмся в гостиную. Не хочу тратить впустую отведенное нам с тобой время.
- Хорошо, что ты поняла это.
Как он и сказал ...Все, что она хотела.
• • •
Они даже не добрались до этого гребаного дивана в гостиной.
Хьюго не знал, в чём дело: может быть, она хотела почувствовать что-то, кроме опустошенности, которая постоянно её преследовала, пока его не было рядом, или, может быть, она желала прямо сейчас почувствовать его внутри себя. Он не знал, но ему было всё равно.
Как он мог думать о причине, когда едва присел на банкетку в холле снять обувь, а Шивонн уже забралась к нему на колени? Как ему было не наплевать, когда она целовала его так, словно собиралась слизать цвет с его губ и высосать весь воздух из его лёгких?
Хью даже это не волновало. Он отдал бы ей всю свою жизнь.
Его руки скользнули под её футболку, чтобы задрать её выше. Ему не терпелось запустить руки под эти чёрные трусики и почувствовать скользкую киску, которую, как он знал, они прикрывали. В её теле было что-то шелковистое — как будто он был грубым, а она — мягкой. Он собирался чертовски испортить её, и ей всегда это нравилось.
- Я так хочу тебя, - прошептала она ему в губы.
- Ты поймала меня, детка.
Больше, чем она когда-либо могла себе представить.
У него не было возможности почувствовать её шелковистую плоть под своими пальцами, потому что она схватила его первой. Её дрожащие руки возились с пуговицами и молнией на его джинсах, пока не расстегнули их. Он приподнялся ровно настолько, чтобы она могла стянуть с него джинсы. И когда только её горячие ладони уже успели обхватить его член?
— Да, чёрт, именно так, — прохрипел он сквозь стиснутые зубы, наблюдая, как её руки быстро и жёстко гладят его. Она точно знала, как ему нравится, — она не останавливалась ни на секунду. От этого он возбудился ещё сильнее. — Ты думала об этом вчера ночью, Ши? Ты думала о том, как твои руки обхватят мой член, когда ты ласкала себя? Ты кончала для меня, детка?
- Каждую гребаную ночь без тебя.
Другого ответа на это он и не ждал.
Поцелуй брюнетки снова нашёл его губы, пока её руки продолжали ласкать его член. Его яйца уже были напряжены — он не мог долго продержаться с ней. Он просто хотел кончить, чтобы снова наклонить её и трахнуть.
— Возьми меня в свою киску, — пробормотал он, касаясь её губ. — Мне нужно быть в тебе, когда я кончу, Колючка.
-Ты хочешь, чтобы я достала презерватив...
У него не было их в кармане джинсов. Ему просто было все равно.
- Ты в порядке? - спросил он.
Это все, что ему нужно было знать.
- Да, я в порядке, - пробормотала она.
- Тогда просто позволь мне трахнуть тебя, Колючка.
Он сдвинул её трусики в сторону, и она прижала головку его набухшего члена к своей киске. Она задержалась там на мгновение, тяжело дыша. Её губы были розовее обычного, щёки раскраснелись.
- Сейчас, - твердо произнес он.
И тогда она опустилась на него. Быстро и грубо. Было что-то особенное в том, как он растягивал её для первого толчка — в том, как её киска сжималась вокруг него, а её соки покрывали его член.
- Обожаю это, - пробормотал он. - А теперь оседлай меня.
Она не раздумывала ни секунды.
Его руки крепко обхватили её ягодицы, когда она снова впилась в его губы. Он уже чувствовал, как она дрожит, — она всегда была так отзывчива к нему. Она всегда была на грани оргазма, и ему достаточно было сказать правильные слова или сделать нужный жест, чтобы она погрузилась в блаженство.
Ему нравилось, как она в такие моменты выглядела. Немного отчаявшаяся и немного нуждающаяся.
- Готова? - спросил он.
Шивонн быстро кивнула — резкое движение, сопровождавшееся тем, что она прикусила губу. Этого зрелища было достаточно, чтобы ему захотелось кончить так глубоко, как только он сможет, в её киску, но он не был настолько эгоистичным. Ее ход первый. Всегда она первая.
Он заставил её кончить, потянув пальцами ее сосок. Она кончила ещё сильнее, когда он потянул и за второй и одновременно прикусил её за горло прямо над пульсом. Но именно звук его имени, сорвавшийся с её губ, лишил его последнего самообладания. Хьюго кончил достаточно сильно, чтобы это забрало из его головы все мысли. Но это было нормально. Он был с ней.
• • •
Шивонн поняла, что Хью проснулся, потому что почувствовала на себе его взгляд. Она ничего не сказала, даже когда он пошевелился под пледом, перевернувшись на спину, на которой осталось несколько царапин из-за полученного ею всего пару часов назад удовольствия. Добравшись в итоге до дивана, шатен задремал под мерный шум работающего телевизора.
А Форсайт тихонько встала и перебралась в кресло. Она не хотела будить парня только потому, что не могла уснуть, — похоже, ему нужен был отдых. Расслаблялся ли он когда-нибудь, находясь вдали от нее? Она не знала.
Поправив одеяло на плечах, брюнетка глубже опустилась в кресло и стала наблюдать за Хью. Сидя перед большим экраном в гостиной, она, по крайней мере, обрела покой, наблюдая за спящим парнем, а не погружаясь в свои мысли и эмоции. Она всё ещё пыталась разобраться в этом беспорядке.
- Что ты там делаешь, а? – хрипловатый от сна голос заставил ее чуть вздрогнуть.
Шивонн улыбнулась и оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на лежащего на диване Хьюго. Он был очень хорош, отдыхая под уютным пледом, с сонными, чуть припухшими глазами, растрепанными волосами и сексуальной улыбкой.
Он перевернулся на живот и уже протягивал к ней руку. Как будто хотел затащить ее обратно к себе под плед. Ей бы это слишком сильно понравилось.
Вместо того чтобы встать, взять его за руку и вернуться к нему на диван, брюнетка протянула руку и взяла его за руку. Она не сдвинулась с места, и он не потянул её за руку, чтобы помочь встать.
Нет, он просто нежно погладил её по руке. Этого было достаточно, чтобы по её телу снова пробежала дрожь. Ей нравилось его прикосновение. Она обнаружила, что даже спустя так мало времени всё ещё жаждет его.
Вероятно, он тоже это знал.
Форсайт посмотрела на него в ответ и скользнула взглядом по следам от ее ногтей на его коже. Символы и воспоминания о ней и о них вместе, которыми она пометила его тело.
Для нее это было своего рода безумием. Ей это нравилось. Она любила его.
- Хью?
- Ммм, детка? – эта мягкая фраза отозвалась где-то внизу ее живота, заливая теплом.
- Ты же знаешь, что я люблю тебя, верно?
Она почувствовала, как его пальцы крепче сжали её руку, но он ничего не сказал в ответ на её вопрос. Не то чтобы она его винила. Она этого не говорила. По крайней мере, не так, как только что. Она сказала это как бы между делом — как будто это не имело значения. И в этом-то все и дело.
Её любовь к нему была самым важным. Это было единственное, что постоянно удерживало её от отчаяния, но в то же время помогало ей двигаться дальше. Эта чёртова любовь — какой бы безумной она ни была — поддерживала в ней жизнь. Она не хотела взваливать это знание на его плечи. Она не хотела, чтобы он знал о борьбе, которая была такой мрачной для неё все эти годы до него, но она таковой была.
Достаточно, что сама она знала это.
- Хей, - пробормотал он, словно что-то тоже почувствовав.
Наконец, он потянул ее за руку.
Шивонн снова посмотрела на него.
Он все еще мягко улыбался ей.
— Знаешь, несмотря ни на что, мы всё равно просто Хью и Ши, детка.
Она моргнула от неожиданности и точности его слов.
- Неужели это так? – иронично произнесла она. – Не дочь магната Уильяма Форсайта и сын сенатора Лоуренса? А просто мы?
Хьюго рассмеялся.
— Может, совсем немного. Но да, почему бы и нет?
- Но неужели это действительно так просто?
- Это может быть, если ты захочешь, чтобы так и было.
Она так и хотела бы. Боже, она этого жаждала. Шивонн просто не думала, что все так просто.
Для нее давно уже не было ничего простого.
— Я просто... — брюнетка вздохнула и покачала головой. — Как перестать злиться, Хью? Понимаешь, о чём я? Мне кажется, что это чувство было со мной так долго — всегда, — и я боюсь, что теперь не знаю, как жить без него.
Хьюго облизнул губы и чуть усмехнулся.
- Знаешь, я тоже стал таким. Воспитан злыми, детка. Чертовски злыми. Среди них сам становишься таким. И это подпитывает тебя, а ты подпитываешь этим себя, если ты понимаешь, о чём я. Это заряжает тебя и помогает двигаться дальше, когда ничто другое уже не помогает. Я зол на отца, на мачеху, на все мое окружение, но я вынужден притворяться. Они волки в овечьей шкуре, и чтобы выжить среди них, мне тоже приходится быть волком, Ши.
Он не ошибся.
Вот что порождало в Форсайт злобу. Вечное вынужденное притворство и невозможность быть самой собой в кругу себе подобных, невозможность принимать решения самостоятельно, не завися ни от кого. Лицемерие, помноженное на большие деньги и связи.
- Но ты можешь скрывать все это, твои манеры и выдержка на высоте.
Хью пожал одним голым плечом и сказал:
- Я не говорю, что сейчас злости нет, — я говорю, что она уже не так постоянна для меня. Это то, что я достаю и использую, когда мне это нужно, и когда мне нужно быть другой версией себя. Вот чему меня научил гнев; он заставил меня делать лучше и быть лучше. Я злился на людей в своей жизни, которые ничего для меня не делали, поэтому я разозлился настолько, что сделал это для себя сам. Я был так зол на жизнь за то, что она меня подставила, лишила быть возможности рядом с мамой, быть любимым сыном, расти в любви, и взвалила на меня все то дерьмо, которое изначально не предназначалось мне, что я разозлился и использовал это, чтобы продолжать двигаться вперёд. Вот для чего ты это используешь.
- Никогда не думала об этом с такой точки зрения, - удивленно произнесла Шивонн.
- Мы не думаем об этом активно — мы просто делаем это.
Шивонн задумчиво кивнула:
- Да, возможно.
— Может быть, и так, детка, — шатен склонил голову набок и подмигнул. — Но только для нас... чего ты хочешь?
Разве он не знал?
- Тебя, полностью и всецело, всегда рядом, а не на расстоянии.
Лоуренс вновь лениво улыбнулся.
— Хорошо, потому что я тоже этого хочу. Я не знаю, как любить кого-то ещё, кроме тебя. По крайней мере, не так, как я люблю тебя.
Да, она знала, каково это.
— А что, если тебе придётся делать выбор между мной и семьей?
Хью помрачнел, улыбка сошла с его лица в доли секунды, он нахмурился, словно так уже и было.
- Мы что-нибудь придумаем.
Он сказал это так, словно это было очевидно.
И Шивонн вдруг внезапно поймала ту исчезающую от нее все время мысль, крутившуюся в уголке сознания. Теперь ее фамилия – угроза для семьи Лоуренс, красная тряпка, еще больше привлекающая внимание к жизни сенатора. Все просто. Верно. Реджина Лоуренс уже объявила об этом пасынку, иначе он бы не стушевался так сейчас после слов Шивонн.
У нее сжалось сердце при мысли, что их могут разлучить. Что их и так нечастые свидания только по выходным станут невозможны.
Но разве был бы Хью так безмятежен сейчас, если бы их любви что-то угрожало?
У неё не было выбора, кроме как поверить ему. Видит Бог, она хотела верить ему больше всего на свете. Они заслуживали того, чтобы у них было все время мира. Что бы ни было между ними, расстояние и время не убили бы это — их любовь. Им нужно было это исправить.
Хьюго снова потянул её за руку, и на этот раз Шивонн встала с кресла. Она упала на диван рядом с ним, мгновенно оказавшись в кольце его рук, и его губы обрушились на её. Его поцелуй был жёстким, требовательным. Она совсем не возражала.
Ей просто повезло, что ни один из них не надел одежду после того, как они сняли её накануне. Ему не потребовалось много времени, чтобы посадить Шивонн верхом на себя, обхватив её за бёдра и подтянув выше.
- Хочешь сказать мне что-то важное, Хью? – чуть дразня его, произнесла брюнетка, стараясь запомнить каждую черточку его лица.
— Да, Колючка, позволь мне трахнуть твою киску снова. Покажи мне, как тебе это нравится, Ши.
Она была так близка к оргазму, когда раздался звонок. Она была не из тех, кто может игнорировать подобные звуки даже во время секса. Наоборот, это сразу же вернуло её в настоящее.
- Ты в порядке? – голос тренера в трубке только приблизил ее к пику оргазма. – Выпьем вечером?
Была ли она в порядке? Шивонн не знала.
- Я не уверена, - чуть задыхаясь, произнесла она.
Хью слегка улыбнулся, но не сбавил темпа. Его забавляли попытки Шивонн сдерживаться и при этом вести непринужденную беседу.
— Веди себя тихо, - шепнул он, кружа большим пальцем по ее клитору, но не приближаясь к заветной точке. – И тогда ты все получишь.
Шатен пожал плечами, когда она сердито посмотрела на него.
— Разве не этого хотят все женщины? – вновь прошептал он, понимая, с кем пытается болтать Форсайт.
- Не останавливайся.
Она произнесла это беззвучно, продолжая слушать Бенджи о месте и времени встречи.
— Тогда веди себя тихо во время беседы, детка. Потом ты можешь быть громкой, дерзкой и распутной со мной. Мне это в тебе нравится.
Шивонн ударила его по плечу тыльной стороной ладони, затем схватилась за его плечи и притянула к себе для ещё одного страстного поцелуя. Она не попрощалась с Бенжди, когда он назвал ей адрес бара, а ограничилась коротким «угу, пока» — лучше было этого не делать, если она хотела получить свой оргазм. Это был еще не конец их игры.