Часть 18
***
— И что ты ночью услышал? — Борода смотрел на Кияза, слегка нахмурившись.
Сразу стало ясно: те двое знали о чем-то, чего не ведал Сашка. Напряжение повисло в воздухе.
— Легче сказать, что утром узнал, — Кияз вздохнул. — Женька хоть, видимо, и поспал, но был еще мрачнее прежнего.
— До утра дожил, значить, селезенку ему не отбили, — понимающе кивнул Махро. — И че Серый?
***
Вытащить из Жени правду оказалось сложно, но возможно, хотя говорить он не хотел. Мне пришлось сесть рядом, чувствуя, как его, несмотря на теплую ночь, потряхивает.
— О чем вы с Серым договорились? — негромко уточнил я.
Мне отчетливо казалось, я слышал его голос сквозь сон, но спешить с выводами не хотел. Моя неприязнь к Серому могла сработать. А вот состояние Жени было объективным.
— Ни о чем, — буркнул он, подтянув колени к себе. — Ему ничего не надо за спасение.
— Я слышал ночью.
Лицо Жени переменилось. Глаза стали испуганными, дыхание сбилось. Он судорожно соображал, будто было что-то, чего я знать не должен.
— Ты умный парень. Понимаешь, от твоих решений зависит и моя жизнь.
Женя выдохнул. Видимо, понял: ни одно его решение я не встречу агрессией. Я человек спокойный. Да и мне было важно, чтобы Женю не обижали. Почему?..
— Он голубой, — выдохнул Женя коротко.
— Кто? — недопонял я. — Серый?
— Да. В общем... — Тихий тяжело вздохнул.
Я почувствовал, как волна ярости вспыхнула слепотой. Не помню, как вскочил на ноги, готовый придушить Серого голыми руками. Очнулся, лишь когда Женя почти повис на мне, своими тонкими руками пытаясь удержать мои.
— Все нормально, он ушел. Все хорошо, — взволнованно зашептал Женя.
— Он к тебе лез?!
Не знаю, что на меня нашло. То ли чувство вины за бандитов перед Женей, то ли ответственность перед его отцом. А может, привычка считать Тихого слабым, неспособным постоять за себя. Женя всем весом пытался меня удержать.
— Не сильно, все нормально. Просто мерзко.
— Псих, — зло выплюнул я. — Я говорил, он ненормальный.
— С ним все нормально, — Женя понял, что ляпнул лишнего.
— И ты из этих, что ли?
Женя зажмурился, а я осознал, что в порыве тряхнул его за плечи. Лишнего сказал. Мне было плевать, с кем там хочет встречаться Женя. Я злился на себя, на Серого за то, что Тихий в таком состоянии.
— А ты ревнуешь? — Женя перевел вопрос в шутку, и я выдохнул.
Мы собрались быстро и были готовы идти. План оставался прежним: найти разбитый квадр, расспрашивать. Примерный радиус знали, оставалось дойти.
***
— Экма, — смазано крякнул Махро. — А так по Серому и не скажешь.
Борода вздохнул, подбирая слова. Эту историю он не слышал, но понимал, что говорить надо осторожно. Сашка его перебил.
— А чего ты сейчас сидишь? Серый-то здесь. Вмажешь разочек за всех мужиков.
— Если Женя захочет, сам разберется, — Кияз отмахнулся.
— Это Серый, получается... Раньше... — Борода усмехнулся. — Если б не несчастье.
Кияз глянул на него со странной улыбкой – и смешно, и страшно. Чтобы не раздувать тему, Кияз вздохнул.
— Несчастий нам тогда подсыпали знатно. Ощущение, что некий Сизый идет по пятам, мы покоцаные, Женя никак не решается пустить пулю в человека. В Припяти с таким подходом было чертовски сложно. Но, к слову, угрожать Женька научился только так.
Махро многозначительно вздохнул, в глазах вновь зажегся шельмовской огонек.
— Кияз... Тут, знаешь... Только к тебе вопросы. Вот печешься ты о нем, как... Так и не скажешь, как о ком. О сыне? О друге? Или о дружке?
Борода, отхлебывавший в перерыве пиво, закашлялся, хохоча и забрызгивая соседей. Кого угодно, но Кияза в таких грехах он подозревать не мог.
— Ты дослушай, а потом суди, — назидательно вздохнул проводник. — Больше узнаешь.
— Меньше знаешь — крепче спишь, — хмыкнул Сашка. — Поэтому мы здесь и кукуем.
***
Раскатисто, будто тысячи пушек в ряд дали залп, разлился гром. Девушка осторожно сняла горячую кружку с огня, подавая мужчине, сидевшему рядом.
— И не страшно тебе? — хмыкнул он, с благодарностью принимая чай и грея об алюминий озябшие пальцы.
— Гроза грозой, — беспечно ответила она, ставя свою кружку на пламя. — Спасибо, что ты со мной сейчас.
Он мягко чмокнул дочь в лоб, вороша волосы.
— И ведь как-то управлялась здесь одна, — вздохнул он негромко.