Часть 13
* * *
Это было немногим позже, как мы покинули Агропром. Тащить Тихого в подземелья я не стал, да и толку в этом было никакого. Моя дружба с военными и Женины связи в Долге помогли нам ненадолго, но уютно побыть там. Об отце он узнал только то, что уже слышал от вояк на насыпи — шли вглубь Зоны, наемники. Единственное, что прибавилось к описанию, так это то, что Котлеров-старший был не один. Путешествовали они квадром, что достаточно распространено в Зоне. Почему-то именно четное количество здесь дарует такое мнимое ощущение безопасности.
В тот момент Женя стал еще более молчаливым. Обычно мы много говорили: я рассказывал ему об устройстве Зоны, о правилах. Он не без скептицизма задавал вопросы. А тут мы шли молча. Идти он стал заметно медленнее, чаще тянулся к фляге, останавливался, быстрее выдыхался. Я подумал, что Тихий просто словил ударную дозу адаптации. Так случалось с новичками. Сначала от клокочущего адреналина ты носишься кругами по Кордону, шмаляя направо и налево, как заправской Рэмбо. А потом не можешь встать с койки, потому что буйство утихло, и объем усталости навалился на тебя вновь.
На одном из долгих привалов у костра, в толпе других сталкеров, я заметил, как Женя закидывается парой таблеток, подозрительно похожих на ибупрофен. В моменте это не показалось странным — обезбол в Зоне отлетает только так, хоть пачками жуй. Но чуйка тревожно кольнула под ребрами. Есть он тоже отказывался, только пил чай и молчал.
— Голова болит, — негромко заметил он, когда я поймал его за ибупрофеном второй раз.
Я в моменте не сдержался, по-отцовски приложив руку к его лбу. Кожа была горячая, влажная, но не лихорадочная. Если у Жени и была температура, то слабая, классические 37,2 для Зоны.
— Тебя не просквозило на полу? — тихо уточнил я.
После небольших раздумий, Котлеров, видимо, не знающий, как уйти от прямого ответа, сжалился.
— Поясницу продуло. Ерунда, пройдет со временем, дня через два, — признался он.
Этот ответ меня успокоил. В целом, ситуация тоже знакомая многим сталкерам, что раскидывали спальники на бетоне или пару раз посидели на холодной земле. Картина складывалась неприятная, но в нее хорошо вписывалась и температура, и вымученность Жени, и его частые отлучки на привалах (а он был брюзгой, ходил в кусты всегда один), и тянущая поясница. Тут я мог только сочувствовать, потому что лекарств от подобных болячек в Зоне не было. Я переживал, правда, чтобы это у него не ныли почки — воспаление или просто опущение, ведь он за этот месяц стал еще меньше. Но меня успокаивало, что будь так — он бы не смог ходить от боли.
Как назло, Зона в дни слабости Тихого решила нам подсолить. Мутанты, которые то ли почувствовали приближение весны, то ли просто в край очумели, лезли к нам с каждого куста. Даже те, что обычно пассивно пропускали мимо себя сталкеров. Возможно, Женя и вправду болел, а животные это чувствовали. Будто он был не сталкером, а куском свежего мяса. Но он методично отстреливал подлетающих собак и тушканов.
Настроение у Жени тоже было не лучшим. Он молча психовал, выражая это суровым и спокойным обстрелом мутантов. С долговским спокойствием снайпера он разряжал свой автомат в лбы мутантов. И даже когда мы случайно столкнулись с кровососом, не пискнул, а молча выпустил в дребезжащее облачко очередь.
— Аномалии выглядят иначе, — спокойно заметил он на мой немой вопрос. В секунду я почувствовал себя зеленым молодняком, а не опытным проводником. Даже у меня под ложечкой сосет от кровососов, а тут так спокойно.
— Тебя научить собирать части мутантов? — предложил я, переборов ступор.
— Их едят или продают? — уточнил Женя, доставая нож.
— Оба варианта.
Он спокойно подошел к телу кровососа, рассматривая его сверху вниз. Огромные когтистые лапы распластались по земле. Запекшаяся кровь на них говорила о том, что кровосос недавно задрал какое-то животное. Такой мутант в легкую мог закошмарить целый отряд, если бы они не были готовы встретить его на болотах.
— Щупальца, — подсказал я.
Женя задумчиво перевернул тело, вглядываясь в морду. Без страха потянул за одно из щупалец, срезая от того, что, вероятно, когда-то было человеком. Он попытался всковырнуть один из шипов ножом и удивленно обнаружил, что он мягкий. Я его не останавливал, поскольку делал он все верно.
— Это точно не было человеком? — осведомился он.
— Нет, кровососы — точно мутанты. Были ли они первоначально, до первого Выброса, людьми — это хороший вопрос.
Котлеров промолчал, хотя я явственно понял, что пробовать кровососа он не будет — это точно. Я, к слову, тоже брезговал есть мутантов. Пока была тушенка и консервы — к чему были такие странные меры? Хотя я знал много сталкеров-гурманов, что были не прочь погрызть какую-то часть, воздав дань языческому поверью: съешь плоть врага своего и получи его силу.
— Кровосос — он как вампир, да? — Женя срезал все пучком, и я поспешил дать ему тряпку.
— Не только кровь, но и ликвор, желудочный сок, — я вздохнул, глядя на потухшие глаза твари. — Он полностью человека иссушает. Под ноль. Если вцепится — хуже любой пиявки.
— Тебя так кусали? — Тихий сложил хабар и поспешил спрятать поглубже, чтобы отбить запах крови.
— Нет, но лапой доставалось. И не раз. Глушил еще пару раз, — я невольно почесал затылок, задевая ногтями уже затянувшиеся шрамы. — Если он вцепится — то считай точно труп. Кровососов не зря называют королями Зоны.
Женя задумался, глядя на обезображенное тело кровососа, и тяжело вздохнул. Его он не впечатлял. Возможно, если бы он знал такие подробности до встречи, то был бы менее хладнокровным.
— Не совсем невидимый, но нападает сбоку и со спины, — он наклонил голову. — Нет, снорки пока для меня самые мерзкие.
Прыгучие твари вынуждали Женю менять излюбленный им автомат на дробовик, потому что иначе летящего в тебя снорка было не сбить, что тоже неплохо гадило ему настроение.
Ночевали мы тогда со всеми у костра в полуразрушенном здании, но к утру компания разошлась. Женя, на удивление, избежал разговоров и расспросов. Быстро и мало ел, и большую часть времени лежал, разглядывая потолок, пока не отключился. Кажется, сквозящая спина выводила его из строя сильнее. Я стал переживать за него, не скрывает ли он чего. Да и ребята у костра, хоть и позволили нам спать эту ночь, с подозрением поглядывали на дремлющего Котлерова. Я невольно вспоминал рассказ Левинцева, но усталость взяла свое, и я быстро заснул.
Под утро Тихого я не обнаружил. Вещи его, как всегда аккуратно сложенные, лежали у распахнутого спальника. Возможно, он просто вышел, как то бывало, подышать или по делам. Но волнение закралось в глотку. Я вскочил, оглядел его вещи и нервно вздрогнул. Спальник был в небольших разводах уже заметно потемневшей крови. Под ложечкой засосало. Да неужели кто-то из ребят у костра ткнул ножом? Чего вещи не взяли?
Я не успел распаниковаться, как Женя вернулся назад. Вид у него был утомленный. Рукава на куртке были завернуты, будто он пытался что-то стирать или мыть. Он нес свернутую одежду в руках, судя по всему, одни из своих штанов, и кусок мыла. От него резко пахло перекисью, но в целом, никаких больше странностей я не заметил. Тихий проигнорировал меня или сонно не заметил, рассматривая то ли свои руки, то ли одежду. И, немного подумав, кинул штаны в костер.
— Ты чего? — тихо спросил я. Тихий вздрогнул, будто разбуженный вопросом, и испуганно выпучился на меня. Неизменная бандана на его лице была заменена на новую. — Чем тебе штаны не угодили?
— Кровь носом пошла. Я попытался отмыть, да толку, — он тяжело вздохнул. — Чего зверье дразнить?
— Если в Зоне осталась одежда, на которой нет крови или грязи, то только в рюкзаках новичков, — я пожал плечами. — Зверью, в основном, до лампочки.
— Я заметил.
Я не стал разубеждать Женю, да и к тому же дня через три к нему вернулась его былая бодрость и активность. Я не стал обращать внимания на это и акцентировать. У каждого организм по-своему на радиацию реагирует. Тем более, на нем все еще висел Бенгальский огонь. А то, что Тихий раз в пару недель становился молчаливым и менее выносливым, меня мало беспокоило.