Часть 11
Знакомство с сержантом Левинцевым сыграло с нами отчасти злую шутку. После нервной ночи и еще более неприятного утра встретить вечер на импровизированной базе Долга казалось мне чем-то из разряда абсурда. Я плелся рядом с Женей молча, слушая, как тот односложно и коротко отвечает сержанту. Видимо, квадр Долга вышел на типовую зачистку, поэтому командир группы так свободно развернул их по направлению к складам. Меры Долга мне никогда не нравились, и идти, каждый раз внутренне вздрагивая под частые автоматные очереди, утомляло. Хоть их идеология и отличалась от моего представления о порядке в Зоне, они умудрялись выживать. Если бы Зона была человеком, то Долг был бы той самой аллергией, сильной и не проходящей, на которую хозяин давно махнул рукой.
Расспросы Левинцева оказались куда более интересными. Так я узнал, что Александр Котлеров вел спокойную жизнь среди мирного населения, катаясь на войну, как на работу. Он был в военной группе, по сути, контрактным наймом. Такие хоть и под запретом, но без них ничего не делается. Я видел подобных и здесь, но их сжирали либо Долг, либо военные.
На базе нас накормили и дали отдохнуть. Меня оставили в покое, пока Женя, сжав фотографию отца, бродил по базе, разговаривая с долговцами и обмениваясь контактами. Левинцев в какой-то момент сел рядом со мной, поделившись обедом.
— Ты ведь Кияз, да? — негромко вздохнул он. — Свободный и проводник.
Я повернулся, согласно кивая. В такие моменты я обычно получаю заказы и задачи, которые пассивно тянутся небольшими свертками в моем рюкзаке. Левинцев был немногим старше меня, лет на пять, и выглядел, возможно, куда лучше. Его лицо было гладко выбрито, а глаза светились спокойной уверенностью, которая бывает только у тех, кто прошел через ад и остался жив.
— Ты Котлерова мелкого под свое крыло взял? — улыбнулся он.
— Если он захочет вступить в Долг, если ты об этом, я не буду его останавливать. У каждого своя судьба в Зоне.
Я приврал. Я не помнил к тому моменту, сколько сталкеров я провел от места к месту, скольких вытащил и воспитал, но не с многими из них я так быстро находил общий язык и чувствовал себя спокойно. Женя был... удобным спутником, кажется. А может, за эти двое суток мы слишком много отхватили от Зоны приключений, что так спелись. Возможно, за опытом, я устал учить молодняк стрелять, смотреть под ноги, действовать, и сейчас, пока Котлеров справлялся со своим бытом сам, мне было хорошо и спокойно.
— Да я не об этом, — Левинцев потянулся к чашке, отпивая дымящийся напиток. — Он, конечно, сын своего отца. Кот боевой... Не хочу говорить, что был. Мозговитый. Но то, что он все сам, все сам его и губило.
Я с удивлением повернулся к сержанту, ожидая истории. Именно так, обычно, в Зоне рассказывают что-то очень нравоучительное и важное. А узнать что-то о Жене, о его семье, было важно. Так я мог бы понять, где искать человека, понять его мысли и мотивы.
— Вы много где вместе работали? — я всмотрелся в гладко выбритое лицо Левинцева.
— Мы обе чеченские в одной связке прошли, — сержант улыбнулся, тепло и даже отчасти неуместно для воспоминаний о войне. — Убивать — дело не хитрое, а война... Сашка всегда к войне относился спокойно. Как хирург: надо, значит, надо. Можно где-то по-тихому, он поведет по-тихому. Мирных никогда не трогал, даже как-то в нос дал нашему, когда тот в школу гранату закинул, мол, дети там могут быть.
— Он одиночкой был, что ли?
То, что Котлеров старший был со своими железными принципами, я видел по его сыну. Кто бы что ни говорил, пацаны у таких отцов всегда копия. Женя еще ни разу не выстрелил в человека. Это меня напрягало. Не то что я был счастлив от перестрелок, но чем дальше мы двигались к центру Зоны, тем необходимее было в них включаться.
— Почему, нет, — Левинцев покачал головой. — Он командный. Последние портки снимет, сам с голой жопой пойдет, но других вытащит. Это у Кота было не отнять. Но про себя... Мы были в разведке несколько дней. Без связи, как положено. Кот сутки идет, вторые. Синюшный весь, на ногу припадает. Таблетки закидывает и молчит.
— Знаю я таких, — я покачал головой. — Пулевое?
— Да если бы. У него берцы летние были, а он на доску с гвоздями наступил. Мы когда сели на привал, обувь сушить, потому что через речку шли, он ото всех отвернулся и сидит, ковыряется. Благо у нас медик в связке был, он запах почувствовал знакомый. А Кот отнекивается.
Я тяжело вздохнул. Видели и таких. Да я и сам был такой, но я всегда ходил одиночкой. Сам влип — сам справляйся. Ни на кого не надейся, да сам не плошай. В Зоне такое отношение жизнь спасает только так.
— Запаршивило, получается, — вздохнул я.
— Да там чуть не некроз пошел. Мы его обкололи и промыли нормально. А так, согнулся бы и никому не сказал. И Женька, небось, такой же. Все сам, все сам, — Левинцев посмотрел на меня в упор. — Ты ешь, сталкер. Найдете вы Кота или нет, Женька теперь на твоем попечении, да и на моем.
Я кивнул. Тихий именно такой, видимо, на то и Тихий. Все сам, все сам. Тогда мне на мгновение подумалось, что если бы он знал о Зоне чуть больше, если бы имел запас времени, то и проводник бы ему был ни к чему. Пока его самостоятельность играла нам на руку, но что будет дальше...
— Отдохните, а завтра двинетесь дальше, — Левинцев встал, оставляя мне обед. — А мы тут поспрашиваем и, если что, напишем пару строк.