ШКАФ
Восток, как много в этом слове, а на деле места так мало, что даже на вывеске «Восток», горит лишь «Ток». В этой мини-чайной копошатся Хинкон и Мали, они перетаскивают из подсобки столы. Бармен уже неделю и целый день запомнить состав чаинок, тайно надеясь, что нынешним персонажам плевать, что в этой параше такого намешано. «Ты слишком серьёзен», – сказал Мали, прислонившись к «барной» стойке, он разминал запястье. «А как...» – Бармен уже в который раз задел рогами бумажный фонарик – «Иначе?»
– Смотри, куда нас твоя серьёзность привела – Мали окинул взглядом крохотную чайную.
– А точно ли моя серьёзность? – Бармен почесал козлиную бородку, от которой уже почти ничего не осталось.
– Не умничай. Чай наливай, деньги бери, потом отдавай.
– Но я же Бармен...
– И что, вешаться теперь? Не всё же время тебе искусством заниматься. Жизнь сложна.
Руки Хинкона тащатся за ним по пятам, он постоянно бегает из стороны в сторону, и они часто задевают столы, поэтому было принято, что официантом ему не быть. Вот снова этот вихрь несётся к Бармену, сдвигая попутно вазу с засохшей веткой: «Пойди в шкаф и принеси плакаты».
– А ты сам не можешь? Мне ещё десять зелёных выучить надо.
– Нет...Мне там очень плохо.
– Что, монстры из кофточек выглядывают?
– Да.
– Я вообще-то шутил.
– Ну, сделай ты, хватит капризничать!
– Это кто ещё капризничает. Ладно, схожу, распиши мне пока состав. И что за плакаты?
– Да мультяшные всякие.
Бармен подошёл к шкафу. Обычный пыльный, старый шкаф, вроде из чёрного дерева. Если это не грязь, конечно. «Ну, я пошёл,» – непринуждённо сказал рогатый, Хинкон нервно потирал свои огромные руки и ,молясь на божьем языке, кивнул.
Скрип, похожий на жалобный стон, открыл Бармену мир тёмный и пыльный. Внезапно он понял, что шкаф несколько больше, чем казалось, он похож на старый склад с гигантскими коробками и полками. С потолка свисала лампочка на довольно длинном проводе. И как тут искать при таком освещении? Когда Бармен задел рогом лампочку, она ему подмигнула, мол, вот, действуй. Тогда он взялся за провод рукой и пошёл с ним, как с фонариком к первой попавшейся полке. На ней лежали поломанные болванчики с жуткими улыбками, полка подписана как «Враги», ниже «Друзья», но они не улыбались. Вдруг он услышал всхлип. Показалось. Хотя нет, это не глюк, «Кто здесь?» – строго спросил Бармен, но в ответ лишь ещё один всхлип. Осторожно, стараясь не сбить склянки с перцем рогатой головой, он пробирался к звуку. Звук свернулся калачиком на полу и жалобно всхлипывал. Бармен сел перед этим звуком: «Всё хорошо?» Звук поднял голову – это была девушка с фарфоровым лицом. Выражение было мягким и неподвижным, с азиатским разрезом глаз, из них лились слёзы, но улыбка не дрожала. «Что с вами?» – уже взволнованно спросил Бармен, звук ответила, не шевеля губами: «Мне страшно и холодно».
– Давай я выведу тебя? – Бармен коснулся руки звука.
– Нет, за мной придут. – Она резко выпрямилась.
– Ничего, я скажу им, где ты.
– Нет, мне сказали ждать.
– Кого?
– Тебя.
– Ну, вот, я здесь.
– А теперь нужно дождаться её.
Бармен не понял ровно ничего, но его ромбовидный взгляд привлекли плакаты, которыми укрывалась девушка. «О, это как раз то, что я ищу» – сказал рогатый и осторожно забрал стопку восточных плакатов у девушки. Его пугал, что звук перестала плакать и теперь смотрит на него своими не двигающимися глазами цвета розового порося. «Сколько тебе лет?» – зачем-то спросил Бармен, «Двадцать два» – зачем-то ответила девушка. «Звук!» – раздалось где-то в недрах шкафа, голос показался знакомым. Бармен посветил лампочкой куда-то вперёд.
К ним приближалась тонкая, женская фигура, когда она подошла ближе, Бармен смог разглядеть её свалявшиеся светлые пряди. «Самара» – лампочка выжгла это слово на его мохнатом лбу, он прошипел от боли. «Звук, вот ты где! Я же просила не отходить так далеко» – Самара обняла девушку, поднимая её и ставя на босые ноги. Теперь очередь Бармен не двигаться и смотреть в одну точку.
– А ты... – хрипло начал рогатый.
– Я что? – непринуждённо спросила Самара.
– Ты лезбиянка?
– Что?
– Ну...перефразирую. Ты любишь женщин?
– Вообще, я всех люблю.
Бармен понял глупость вопроса, покраснел где-то под шерстью и стыдливо опустил глаза. Самара тут же звонко рассмеялась: «Нет, что ты. Это моя дочь – Звук». Бармен, улыбнувшись, поднялся: «Что?» Он сделал шаг назад, но задел коробку и упал прямиком на зад. Самара засмеялась так громко, что у него зазвенело в ушах, и рога затряслись. «А у меня» – снова подал он голос – «Тоже...дочь есть».
– Здорово, сколько ей? – спросила Самара.
– Десять... – задумчиво ответил Бармен.
– Такая маленькая...
– То есть, шестнадцать, да. Ей шестнадцать.
– А, сложный возраст?
– Ну, да, пить и курить пока нельзя, а на панель выставить можно.
Бармен засмеялся, но Самара непонимающе скосила брови. Бармен задрожал ещё сильнее: «Нет...Нет! Ты не так поняла, это шутка, просто...» Он тяжело вздохнул, взял плакаты и несколько специй, а затем направился к выходу, бормоча под нос: «Вот козёл».
Бармен вылетел из шкафа как фурия, пыль элегантно обрамляла его рога. На бегу он швырнул в Хинкона вещи, не обращая внимания на его ругань, и сел за свою стойку. Курящий Мали подошёл к нему и спросил: «Чего скис как наш Молочный Улун?»
– Да я просто поражаюсь себе – выплюнул Бармен.
– А я тебе говорил, это со временем приходит.
– И почему Хинкон не может залезть в собственный шкаф?
– Ему там становится херово.
– Тогда почему ты не можешь? Чтобы тебя напугать, ещё постараться надо.
– Так...умник, а вот ты можешь залезть в мысли к своим подчинённым?
– Нет, конечно.
– Ну, вот и не надо тогда таких тупых вопросов тут.
Бармен тоже подкурил, дым стремительно понёсся вверх, истерически пытаясь найти вытяжку. Даже он не хочет оставаться в этой чайной азиатской дыре.
– Да это просто надо было такие тупости выдавать...
– А это просто ты ещё не просветлённый.
– А это вот как?
– А это вот просто.
– Всё-то у тебя просто.
– Ну...Вот видишь белку в колесе на стене?
– Ну, вижу. Белка бегает, колесо крутится.
– А просветлённый – это когда колесо крутится, а белки нет.
Мали затушил сигарету о стойку и ушёл. А колесо крутилось. А белка медленно-медленно исчезала.