глава 11. Пробуждение.
Саянж, который наконец-то выспался благодаря магии Кайла, просыпается с чувством облегчения. Его мысли ясны, и он чувствует себя отдохнувшим. Но для Кайла утро не такое уж доброе. Он, привыкший к ночным приключениям, провёл ночь на полу, и это отразилось на его внешнем виде.
- Утро доброе для того, кто спал хорошо. А для меня...
Кайл, который обычно и так выглядит небезупречно, теперь выглядит так, будто его переехал каретный поезд. Его волосы растрёпаны, одежда помята, а под глазами тёмные круги. Он смотрит на себя в зеркало и не может сдержать усмешку.
- Я выгляжу, как будто меня переехали.
Но ему всё равно. Главное - Саянж в порядке. Если бы Саянж умер его совесть замучала бы. (И контракт)
В этот момент в комнату входят Летиция и Авива. Они видят Кайла, который выглядит так, будто провёл ночь в поле, и не могут сдержать улыбки.
- Кайл, ты выглядишь так, будто провёл ночь в бою.
Авива добавляет
- Или на полу.
Кайл смотрит на них и не может сдержать смеха.
Его мысли полны иронии:
- Интересно, что подумала бы моя сова, увидев меня сейчас. Наверное, решила бы, что я окончательно потерял рассудок.
Тем не менее Саянж наконец выспался.
Саянж, сидя комнате, обнимает Летицию. Его лицо светится улыбкой, а глаза полны нежности. Летиция, маленькая копия своей матери Сетарии, смеётся и что-то рассказывает отцу. Это прекрасная картина, которая напоминает о том, что даже в самые тёмные времена есть место для любви и тепла.
Тихое замечание Авивы.
- Она так похожа на Сетарию.
Он знает, что Летиция - это его надежда на будущее, и он готов сделать всё, чтобы защитить её.
Кайл, стоя в дверях, наблюдает за этой сценой. Он знает, что эта картина не для него. Он решил покинуть эту "замечательную компанию", чтобы не нарушать их идиллию. Его жёлтый глаз, яркий и пронзительный, смотрит на них с расстояния, но он не решается подойти ближе.
Его мысли полны сомнений:
- Это не для меня. Я не часть этой картины.
Коридор дворца вновь мысли о прошлом.
Его мысли полны ностальгии:
- Я бы плохой ученик.
После поражения Кайл был заперт в магической тюрьме, где провёл долгие годы. Он знал, что его магия была слишком опасной, чтобы его отпустили на свободу. Казалось, он будет сидеть в камере до конца времен.
Перед восхождением Саянжа на престол Кайл был освобождён из тюрьмы, но не просто так. Ему предложили рабский контракт - стать "помощником" императорской семьи. Это был договор, против которого он не мог устоять, даже если бы хотел. Его магия была скована условиями контракта, и он стал слугой императорского дома.
Внешне Кайл почти не изменился. Его длинные шатеновые волосы были всегда растрёпаны, а лицо чисто выбрито. Его жёлтый глаз, яркий и пронзительный, всегда привлекал внимание, но второй глаз скрывался за прядью волос, будто Кайл намеренно прятал его от мира.
Конечно этот глаз был напоминанием о том бое, где он проиграл старому императору. Глаз видит, но в радужке появился ещё один цвет - след от контракта, который сковал его магию.
Сетария, была необычной женщиной. Она была не только красива, но и умна, сильна духом. Она была магом, но оценить он её не мог, так как она больше пременяла слова. Она давала Саянжу спокойствие и уверенность. Для неё титул не значил ничего - она ценила людей за их поступки, а не за их статус. В их семье царила полная идиллия, пока она была жива. Саянж часто прислушивался к её советам, и она была его опорой.
Кайл, став помощником императорской семьи, часто выполнял работу под руководством Сетарии. Она была строгой, но справедливой, и её замечания всегда были точными. Она активно участвовала в делах государства, и Кайл, хоть и ворчал, уважал её за это.
- Она держала меня под своей замечательной палкой. Но я знал, что она права.
Произнёс он с горечью, в открытый портрет Сетарии.
Смерть Сетарии стала для Саянжа ударом, от которого он до сих пор не может оправиться. Кайл знает, что её смерть была не случайной. Она была вызвана проклятием савы-пряхи, древнего и могущественного существа, которое ненавидело императорскую семью. Совы унесли её книгу, символ её магии и мудрости, оставив пустоту, которую невозможно заполнить.
(Не все совы равны)
- Будь проклята сава-пряха. Она забрала её у нас.
Звучало вполне громко для сов.
Элиан занят, Гудфрид тоже. Всё оставили его в покое только не он сам.
Комната Кайла - это пространство, где внешний минимализм скрывает внутренний хаос. На первый взгляд, она кажется упорядоченной, но при ближайшем рассмотрении становится ясно, что это тщательно продуманный беспорядок. Стены окрашены в нейтральные тона - серый и бежевый, с акцентами глубокого синего и тёмно-зелёного. На стене висит ковёр с изображением дракона - подарок от Сетарии.
На них в дополнение висят карты, схемы и заметки, приколотые булавками, создавая впечатление, что комната живёт своей жизнью. Пол покрыт тёмным деревянным паркетом, но на нём разбросаны книги, пергаменты и магические артефакты, будто Кайл только что закончил важный ритуал и не успел убрать за собой.
В центре комнаты стоит массивный деревянный стол, погребённый под грудой книг, кристаллов и карт. На столе можно увидеть:
- Книги, открытые на случайных страницах, с пометками на полях.
- Кристаллы разных форм и размеров, разбросанные среди бумаг.
- Карты с магическими символами и маршрутами, частично закрытые другими документами.
- Чернильница и перо, едва виднеющиеся под грудой пергаментов.
Стол окружён полками, но они уже не такие аккуратные, как были в самом начале.На них вперемешку лежат флаконы с зельями, магические инструменты, редкие артефакты и книги. На одной из полок стоит небольшая статуэтка совы - символ магической силы, - окружённая беспорядком.
В углу комнаты, где раньше стоял магический алтарь, теперь находится небольшой шкаф. На его поверхности можно увидеть:
- Свечи разных цветов, используемые для заклинаний.
- Камни с выгравированными рунами.
- Чашу с чистой водой для предсказаний и очищения.
Алтарь больше не занимает центральное место, но он всё ещё важен для Кайла, просто теперь скрыт от посторонних глаз.
В другой части комнаты стоит простая, но удобная кровать, покрытая тёмным пледом. Рядом с кроватью - небольшой столик с чайным набором и несколькими книгами для лёгкого чтения. На стене висит картина, изображающая звёздное небо, - напоминание о его прошлом и мечтах.
- Кулон, подаренный ему Сетарией, хранится в маленькой шкатулке на полке, но сейчас лежит среди книг.
- Партрет Саянжа, Летиции и Сетарии, сделанная в счастливые времена, стоит на столе, но частично закрыта бумагами.
Комната освещается мягким, рассеянным светом. На потолке висит люстра с магическими кристаллами, создающими уютную атмосферу. На столе и шкафу стоят свечи, которые Кайл зажигает во время работы или медитации.
Кайл, наконец, решил, что его обязанность - спасти Саянжа от ночных кошмаров - выполнена. Он провёл всю ночь, рядом с ним, проверяя каждую руну и каждый символ. Никаких других угроз пока не наблюдалось, и он позволил себе расслабиться.
По большей части уснул он только под утро.
Его комната, как всегда, была тихой и уютной. На столе стояла кружка с остатками чая, который он только что допил. Аромат мяты и лаванды ещё витал в воздухе, смешиваясь с запахом старых книг. Кайл поставил кружку куда-то вдаль, на тумбочку, даже не глядя, и вздохнул с облегчением.
- Наконец-то, - пробормотал он, устраиваясь на кровати.
Книга, которую он читал, была старой и потрёпанной, с пожелтевшими страницами и потёртой обложкой. Это был роман о приключениях дракона, который искал свою истенную, чтобы быть с ней вместе. Кайл читал его уже в сотый раз, но каждый раз находил что-то новое.
Он сменил положение, лёжа на спине и держа книгу над головой. Свет магического фонаря, висящего над кроватью, мягко освещал страницы.
- Ещё одну главу, - сказал он себе, но уже через несколько минут его глаза начали слипаться.
Кайл почувствовал, как голова тяжелеет, и, едва коснувшись подушки, отключился. Книга выскользнула из его рук и упала на грудь, но он даже не заметил этого. Его дыхание стало ровным, а лицо, последние время напряжённое, наконец расслабилось.
Щебетание птиц, тёплое солнце.
Тем временем, как обычно для двора, в коридорах царила своя атмосфера. Стражи, застывшие у дверей, как статуи, следили за каждым движением. Слуги, снующие туда-сюда с подносами и посланиями, добавляли суеты.
Двор - это одно большое ухо. Сплетни о том, как Император охладел к Астерии, распространялись быстрее, чем пожар.
- Слышали? Он даже не зашёл к ней на прошлой неделе, - шептала одна из служанок, поправляя свечи в канделябре.
- А я видела, как она плакала в саду, - добавила другая, прикрывая рот рукой.
Слухи и домыслы множились. Кто-то видел в этом знак, что место Императрицы свободно, а кто-то - что Кассиан Вейл, Лорд-канцлер Империи, начал терять хватку?
- Он слишком стар для таких игр, - говорили в кулуарах.
Но кто знает? Нам эти слова не интересны. Мы увидим истину.
В коридорах дворца висели портреты семьи. Те, где была Сетария, всегда притягивали взгляды. Её улыбка, её глаза, полные тепла и мудрости, казалось, смотрели на каждого, кто проходил мимо.
- Она была настоящей Императрицей, - шептали слуги, глядя на портрет.
Рядом висел портрет Летиции - маленькой копии Сетарии. Её детское лицо, такое же решительное и красивое, напоминало всем, что будущее империи ещё не потеряно.
- Она станет великой, - говорили старые советники, глядя на портрет.
Но сейчас эти портреты были больше, чем просто изображения. Они были напоминанием о том, что было, и о том, что может быть.
Зал трапезы был просторным и величественным, с высокими сводчатыми потолками, украшенными резными деревянными панелями и позолоченными орнаментами. Длинный стол из темного полированного дерева занимал центральное место, накрытый белоснежной скатертью с вышитыми серебряными узорами. На столе стояли изысканные блюда: сочные жареные фазаны, ароматные супы, свежий хлеб, фрукты и сладости, которые блестели под светом хрустальных люстр. Воздух был наполнен запахами специй и свежеприготовленной еды.
Летиция сидела за столом с грацией, которая могла бы обмануть любого, кто не знал её истинной натуры. Её движения были изящны, словно она была рождена для дворцовых обедов. Она аккуратно подносила вилку ко рту, её губы слегка приоткрывались, чтобы принять кусочек пищи, а затем закрывались с едва заметной улыбкой. Но за этой внешней утонченностью скрывался ненасытный аппетит. Она ела быстро, почти незаметно для окружающих, но тарелки пустели с поразительной скоростью. Её глаза, казалось, светились от удовольствия, когда она пробовала каждое новое блюдо, словно это был её первый настоящий обед за долгое время.
Хотя прошло много времени с "того" бала.
Саянж, сидящий напротив, наблюдал за ней с легким замешательством. Он не мог понять, как она умудряется сохранять видимость изысканности, поглощая еду с такой скоростью. Его собственный аппетит был скромным, и он часто отвлекался, глядя на неё. Слуги, стоящие вдоль стен, обменивались краткими взглядами, но их лица оставались бесстрастными. Воспитатель Летиции, старый и мудрый мужчина с седыми волосами, сидел в стороне, его взгляд был устремлен вдаль, словно он предпочитал не замечать происходящего.
Летиция, казалось, была полностью погружена в процесс еды. Она не замечала ни взглядов, ни молчаливого осуждения. Её мысли, возможно, всё ещё были там, где еда была скудной, а каждый кусочек - на вес золота. Она ела так, будто боялась, что всё это исчезнет в любой момент. Её маленькие руки двигались быстро, но с удивительной точностью, и ни одна крошка не падала на скатерть.
Император, сидящий во главе стола, время от времени бросал на неё взгляд, но его лицо оставалось непроницаемым. Никто не мог сказать, что он думал. Возможно, он видел в её поведении что-то, что напоминало ему о её прошлом, или, может быть, он просто считал это странной причудой. Но одно было ясно: никто не осмелился бы нарушить тишину и указать на её манеры. В этом дворце жизнь каждого висела на волоске, и грубость, даже в виде замечания, могла стоить слишком дорого.
А Летиция продолжала есть, её глаза блестели, а губы слегка улыбались, она считала себя самой счастливой.
Зал трапезы, наполненный тревожной тишиной, будто замер в ожидании грозы. Лицо Авивы, сияло как солнце, пробивающееся сквозь тучи. Её темные кудри обрамляли щеки, розовые от лёгкого ветерка, а глаза - два озера безмятежности - ловили каждый жест Летиции, радость была настолько заразительной, что даже самые напряженные взгляды смягчались, когда она поворачивалась к ним. Но лишь Саянж мог понять, как эта лицо сверкавшае радостным спокойствием и как казалось беззаботностью маскировала куда более глубокое понимание происходящего.
Он сидел, откинувшись на спинку кресла, пальцы сцеплены в замок на груди. Его лицо, обычно холодное как зимний рассвет, сейчас выдавало редкое успокоение. Если бы кто-то осмелился заглянуть в его душу, то увидел бы там нечто вроде тихого огня - ровного, контролируемого, но живого. Кайл, после того случая, когда тени прошлого едва не поглотили Саянжа целиком, он помог ему собрать осколки разума воедино. (Он говорит про свои кошмары) Глаза императора, некогда холодно голубые, теперь напоминали потускневшее серебро - словно их вымыли дожди безумия. Но сила... да, сила вернулась. И это было главное.
Взгляд Саянжа скользнул к воспитателю - тому самому седому старцу, чья дряхлая фигура казалась пародией на былую мощь. Кожа, покрытая пятнами времени, дрожала на его руках, когда он подносил ко рту бокал вина. «Отец в свои семьдесят был подобен дубу, а этот... этот высохший пень», - подумал Саянж, сжимая челюсть. Когда-то он доверил ему самое ценное - воспитание Летиции. Теперь же каждое слово старца, каждый вздох, наполненный сладковатым запахом старости, вызывали в нем ярость. Неужели он действительно был так слеп?
Слуги, замечая, как взгляд императора останавливается на воспитателе, замирали, словно мыши под взглядом совы. Их пальцы сжимали подносы, дыхание становилось поверхностным. Они знали: этот старик - ходячий символ ошибки Саянжа. И если император решит исправить её... В зале не хватало лишь щелчка пальцев, чтобы паника прорвалась наружу.
Но Летиция ничего не замечала. Она, погруженная в мир, сладкого чуда, лишь изредка бросала взгляд на Авиву, улыбаясь в ответ. Её отец, казалось, для неё оставался неприступной горой - вечной, незыблемой. Если бы она увидела тень вины в его глазах, или ощутила ту ненависть на самого себя, что клокотала под маской спокойствия... Возможно, её крик разбил бы хрусталь люстр. Разбилось бы и её сердце, окончательно " Он вновь стал холодным". Звучало бы из её уст. Но пока она ела, облизывая пальцы после кусочка медового пирога, катастрофа откладывалась.
Саянж оторвал взгляд от воспитателя, переведя его на дочь. «Новый наставник, - решил он, - молодой, с железной волей. Тот, кто не станет учить её этикету, забыв, что за этими стенами - война». А пока... Пока он будет терпеть этого старца. Ради неё. Ради того, чтобы её смех, не погас.
Но где-то в глубине, в том месте, куда не доходил даже свет от люстр, угрызения совести шептали:
- Ты доверил цветок змее.
И он не мог с этим спорить.
Казалось их можно ощутить, вот один ложит свои руки на его плечи, притерается ближе и ближе к лицу, его зловонное дыхание " Отец бы тебя казнил зная что за ублюдком ты стал" - голос брата. другой обнимает душа шапча " Сетария бы сбежала прочь от тебя нынешнего". - Ганс его голос звучит сорвано "Монстр!" - Кречит женский голос практически в кричит ухо. Их больше они ближе, и вот они рвут его на ласкутки, сжерают плоть.
Мысли Саянжа, словно птицы в клетке, метались от одного претендента к другому, но ни один не казался достойным. Кайл - верный, безалаберный, честный. Но он - маг, а не воспитатель. Да и привык держать книгу. Да и магия... Нет, магия была слишком непредсказуемой, чтобы доверить ему ребёнка. Саянж вздохнул, чувствуя, как тяжесть ответственности давит на плечи. Он ловил себя на мысли, что даже Кайл, с его прямолинейностью и грубоватыми манерами, выглядел бы более надёжным отцом, чем он сам.
«Император, мудрый человек», - эти слова теперь звучали как насмешка. Где была его мудрость, когда он доверил Летицию этому дряхлому старцу? Где была его проницательность, когда он сам, словно слепой, шёл навстречу опасности, не слушая советов Гудфрида? Он вспомнил, как лез в бой, как получал ранения, как будто пытался доказать что-то себе или другим. Элиан был прав: это было безумием.
Но всё это меркло перед лицом Летиции, её улыбкой, которая могла осветить даже самые тёмные уголки его души. Ради этой улыбки он готов был на всё - даже сбросить корону и встать на эшафот. Он был готов отдать всё, лишь бы она оставалась такой же светлой, такой же беззаботной.
Она его солнце рядом с которым тени немели.
Завтрак подошёл к концу. Для слуг и воспитателя это означало, что они всё ещё живы. Для Саянжа - что пора действовать. Он отдал тихий приказ начать поиски нового воспитателя, человека, который сможет дать Летиции то, чего он сам не смог. Государственные дела ждать не будут, но и это не могло отвлечь его от главной задачи.
Летиция, словно тень, последовала за отцом. Её маленькие ножки едва поспевали за его широкими шагами, но она не отставала. После всего, что произошло, она боялась потерять его. Боялась, что он снова исчезнет, как тогда, когда её мир рухнул. За ней, едва успевая, шла Авива, с лёгкой улыбкой на лице. Она, казалось, была единственной, кто не чувствовал напряжения, витающего в воздухе, Скорее не подавала вида.
А сзади, словно призрак, плелся воспитатель. Его лицо было бледным, а мысли уже давно ушли в сторону завещания. Он знал, что впал в немилость, но не мог понять, за что. Его принцип - «Дети должны быть видны, но не слышны» - казался ему единственно правильным. Ведь так было всегда. Ведь так учили его самого.
Но времена изменились. И Саянж, хоть и с опозданием, понял это. Литиция заслуживала большего, (прозрение идиота) быть просто «видными». Они заслуживали любви, заботы и права быть услышанными.
Все же слушать советников надо не забывая, свою глову.
Когда они вышли из зала, Саянж остановился, обернулся и посмотрел на дочь. Её глаза, полные доверия, встретились с его. Он опустился на одно колено, чтобы быть с ней на одном уровне.
- Летиция, - произнёс он мягко, - ты знаешь, что я всегда буду рядом?
Она кивнула, но в её взгляде всё ещё читалась неуверенность.
- И ты можешь говорить со мной обо всём. Обо всём, что тебя волнует.
Её лицо озарилось улыбкой, и в этот момент Саянж понял, что это - его главная победа. Воспитатель, стоящий в стороне, сжал губы, но промолчал.
Авива, наблюдая за этой сценой, казалось была благодарна всем богам.
- Ну что, пойдём? - спросила она, протягивая руку Литиции.
И они пошли дальше, оставляя за спиной тени прошлого и шагая навстречу новому дню.
Пока кто-то шагал навстречу "новому дню" Канцлер Вейл готовил свой ход, впрочем не только он ходит.