Нас связал грех

«Твой персональный Иисус,

Тот, кто слышит твои молитвы,

Тот, кто заботится о тебе».

Depeche Mode - Personal Jesus

Однажды Анна надевала свадебное платье, белое и чистое, как первый снег в ноябре. Платье и венок из лилий на рыжую голову. Иногда она задумывалась: а не слишком ли претенциозно объявлять своим единственным в жизни мужчиной Христа? Конечно, это действо было всего лишь символичным, и всё же... выходить замуж за Господа? Если Он действительно не против таких вот обрядов, то на сегодняшний день Его можно считать обладателем самого огромного гарема в истории.
- Ну и что это за мысли у тебя в голове? - пробормотала себе под нос девушка, заплетая косу.

Ей всё-таки повезло: в этом монастыре постриг был чисто символическим, так что Анна отделалась парой коротких прядей у виска, которым еще предстояло отрасти. Они вечно торчали из косы и норовили выбиться из-под белоснежного чепца. Интересно, как Колетт удаётся держать свои густые непослушные кудряшки под таким строгим контролем? Ни одна волосинка не падала на её гладкое смуглое лицо.

Аккуратно, отработанным до автоматизма движением надев чепец, Анна покрыла голову велоном. Пока что белым, чёрный она получит на следующем этапе своего монашеского пути. Конечно же, никто этого не увидит. Некому было приходить на церемонию посвящения сирот.

Анна тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Ей повезло, между прочим. Иисус был женихом довольно симпатичным и очень добрым. Не каждая женщина в этом мире может похвастаться такой замечательной второй половинкой. И пусть их роман был чисто платоническим (очень некстати вспомнился вчерашний фильм), всё-таки Иисус - партия превосходная.

***

- Ну и хорошо, что он ушёл так скоро, - фыркнула Колетт, осматривая книжную полку библиотеки.

Дело близилось к вечеру, так что сейчас, после тяжелого трудового дня, монахини были предоставлены сами себе. Разумеется, в рамках определённых правил.

Отец Флинн покинул монастырь ещё ночью. Анна столкнулась с ним в коридоре, когда выходила из кабинета настоятельницы, и вид у него был довольно жалким. Редкие темные волосы были взмылены, кожа раскраснелась, а в глазах виднелась какая-то растерянность.

Он ведь, в общем-то, был неплохим человеком. Выполнял свою работу исправно, пусть и несколько скучно, будто давно уже утратил интерес к своему призванию. Отец Флинн, насколько Анна знала, никогда никому зла не причинял, так что девушку удивило и порядком расстроило то, с каким презрением стали отзываться о нём остальные монахини. Неужели один проступок, который даже никому не навредил, так сильно может изменить отношение к порядочному человеку?

- Откуда столько злости? - вздохнула Анна, ища глазами на стойке свежий номер католического журнала. - Мне его жаль. Даже попрощаться не дали.

Вместо этого утром перед службой всем зачитали письмо от провинившегося, в котором он извинялся за свой ужасный проступок. Многие монахини вздохнули с облегчением: они были смущены и взволнованы, не зная, куда себя деть, если придётся прощаться с отцом Флинном.

- Ну и хорошо, - проворчала Колетт. - Этот слуга Сатаны не имеет права находиться здесь и осквернять нашу обитель своим мерзким присутствием после того, что он натворил.

Анна печально вздохнула и покачала головой.

- А ты не смей жалеть этого грешника!

В этом была вся Колетт. Ни грамма сочувствия к оступившимся и жажда какой-то жестокой ветхозаветной справедливости и расплаты.

- Ты могла бы не быть такой строгой, - мягко ответила Анна. - Господь учил нас прощению, тем более, если грешник раскаивается.

Колетт окинула знакомую укоризненным взглядом:

- Вот пусть Он и прощает своего слугу, который посмел осквернить Его обитель!

С этими словами девушка скрылась за полками с книгой в руках. Анна с сожалением посмотрела ей вслед, нашла, наконец, нужный ей журнал и присоединилась к нескольким монахиням за столом, которые что-то увлечённо обсуждали.

- Теперь мы снова с отцом Павлом, - вздохнула зеленоглазая Хоуп, младшая из сплетниц. - Господи, мне даже не верится. - Она суеверно перекрестилась, заливаясь краской, и остальные девушки смутились тоже.

- Да уж, - другая монахиня, полненькая и обычно весёлая Саманта, с сожалением отодвинула Библию. - Вот напасть! Я не могу прочитать ни единого стиха, уже пятый раз начинаю - и всё попусту. Одно хорошо - по крайней мере, отец Павел - человек, чистый от греха.

- А вскоре у нас будет новый... - третья перешла на загадочный шёпот, заправляя под чепец выбившуюся светлую прядь. Она дождалась, пока монахини заинтересованно наклонились к ней, и лишь тогда продолжила вполголоса: - Я слышала, он молод.

- Что, правда? - восторженно воскликнула Хоуп и тут же зажала рот ладонью.

Девушки затихли, опасливо озираясь. Анна заинтересованно подняла голову, даже не успев раскрыть журнала, и невольно потянулась к сплетницам, чтобы расслышать подробности.

Новый священник? Ну почему воображение сразу нарисовало того самого «священника» из фильма? Молодой, крепкий, с короткими тёмными волосами и выразительным орлиным носом.

- Думаете, как... как тот, на видео? - с порозовевшими щеками тихо спросила девушка.

- Анна! - монахини даже подпрыгнули, их лица мгновенно стали пунцовыми до самых ушей. Ещё полминуты все трое стыдливо прятали глаза и крестились.

Ага. Значит, не её одну задело это непристойное видео, не без нотки облегчения и даже некоторого злорадства подумала Анна.

- Что ты такое говоришь!

- Хотя, конечно, хорошо бы он был симпатичным, - нерешительно подала голос Хоуп, так и не поднимая глаз.

На неё тут же зашикали подруги, впрочем, не слишком активно.

- Господь нас точно накажет, - безнадежно протянула Саманта, закрывая круглое лицо Библией.

- Я слышала, у него кристально чистая репутация, - с некоторой строгостью добавила третья сплетница. - Что это человек высоких стандартов и жёсткого нрава.

- Наверное, так будет даже лучше, - вздохнула Анна. - То есть... я хотела сказать: мы же всё-таки давали обеты, правда? Так что... если он даже молодой и... и симпатичный... ох...

Девушка сама залилась краской и ущипнула себя за запястье.

- Мы что-то совсем не то обсуждаем. Если это действительно человек с идеальной репутацией, мы не должны ему её портить.

Саманта немного успокоилась.

- Что верно, то верно.

- Всё равно хорошо, что он молодой. Ведь он лучше сможет нас понять. Знаю, это неправильно, - чуть стушевалась Хоуп, - но мне всегда казалось, что Матушка, сестра Эдит и отец Флинн смотрят на жизнь... иначе, чем мы. Иногда они кажутся такими далекими. То есть... Колетт, конечно, их понимает, но мне иногда это дается с большим трудом.

Не согласиться с этим было трудно. Особенно Анне, которой вечно влетало за её неудобные вопросы. Что ж, может, новый священник сумеет на них ответить, если и правда окажется ближе к молодёжи.

И всё-таки... пусть лучше он будет другим. Совсем не таким, каким она его навоображала. От греха подальше.

Перекрестившись, Анна поспешила вернуть журнал на полку, чтобы поменять его на Житие Марии Египетской, святой, которая в юности погрязла в блуде, из-за чего не смогла переступить порог храма Гроба Господня. Надо было как-то остудить свой пыл, привести мысли в порядок.

Ей и так тяжело давалось смирение, не хватало еще, чтобы к этому прибавились проблемы с целомудрием.

***

Отец Павел из ближайшего городка был уже далеко не молод и согласился временно занять место священника при монастыре, несмотря на свой почтенный возраст и проблемы со здоровьем. Анне этот милый и добрый старик с прекрасным чувством юмора очень нравился. Правда, он был глуховат на одно ухо, из-за чего исповедаться ему было неловко. Отец Павел редко переспрашивал, из-за чего создавалось ощущение, что он только частично понимал, что ему говорили.

Зато сам священник был большой охотник рассказать захватывающие (насколько это возможно для религиозного образа жизни) байки о своей молодости. На месте нынешнего монастыря раньше был другой, где и служил отец Павел. Обитель была в таком плачевном состоянии, что церковь решила: проще снести и построить новый, чем устраивать капитальный ремонт. И всё бы ничего, но старый священник часто путал старый монастырь с новым, из-за чего даже иногда опаздывал на службы, теряясь в современных коридорах.

Многие молодые монахини, из тех, кто еще не усмирил в себе девичьи страсти, шептались в уголках, всё гадая: каким он будет - новый священник? Анна старалась не поддаваться общему постыдному безумию, но получалось из рук вон плохо.

Иногда она думала: может, рассказать о порочных страстях, которые одолевали её душу, Матушке или отцу Павлу? Однако было слишком страшно прибавить к своему списку грехов еще и грязные фантазии. И к тому же... Ну, в конце концов, не она же одна им предаётся! Анна была уверена, что новость о молоденьком священнике вкупе с тем видео раззадорили многих монахинь. Оставалось только гадать, во что это может вылиться. Гадать и ждать.

***

У него был легкий, едва уловимый французский акцент, видимо, отец Франциск был родом откуда-то с юга. Скорее всего, из Квебека.

Анна одернула себя. Ну вот, она снова отвлеклась от мессы. Это была первая служба, которую отец Франциск проводил на своем новом месте назначения. Девушки перед входом в церковь шептались, что он приехал на рассвете и уже был готов приступить к работе. Те, кто успели мельком на него глянуть, утверждали, что Господь решил проверить силу их обета целомудрия. Что ж, они не преувеличивали.

Юная невеста христова осмелилась только пару раз робко взглянуть на нового священника их монастыря в начале службы, и, признаться, он оказался совсем не таким, каким она его представляла. Во-первых, Франциску было на вид где-то немного за тридцать, совсем не такой, как те молоденькие священники, едва окончившие семинарию, со знаменитых ватиканских календарей. Во-вторых, волосы. Нет, не темные, а светло-русые аккуратно уложенные волосы, и нос, кажется, не с горбинкой, а прямой. А еще он был очень длинным и худым и вообще выглядел каким-то уставшим. Может, утомился с дороги?

И всё же, несмотря на хорошо заметную усталость, была во Франциске какая-то горделивая стать, которая притягивала к себе любопытные голубые глаза. Анна ущипнула себя за запястье и смиренно опустила взгляд на колени - негоже отвлекаться от молитв, так открыто глазея на нового священника.

А голос... не слушать голос Франциска она не могла. Строгий, уверенный, он разносился под сводами храма, унося за собой в радужную высь, к разноцветным витражам, сквозь которые пробивался, искрясь и переливаясь, дневной свет. Анна не слишком вслушивалась в слова, она просто наслаждалась звучанием. Родителям бы это, конечно же, не понравилось - в последнее время она стала часто отвлекаться, уходить в себя. А все из-за того фильма.

Кстати, именно ему отец Франциск решил посвятить свою первую проповедь в монастыре, и только в этот момент Анна все-таки смогла сосредоточиться на его словах. Франциск говорил о том, как важно противостоять искушению плоти, как важно хранить свою душу в чистоте, не запятнав пороком и развратом. Анна заметила мелькнувшую улыбку на губах некоторых сестер и вспомнила их недавние разговоры. Наверняка они сочли слова о целомудрии из уст молодого симпатичного священника насмешкой.

С другой стороны, если отвлечься от дурных греховных мыслей, можно было заметить в речах мужчины что-то... завораживающее. Казалось, Франциск искренне верил, во что говорил, и это уже разительно отличало его от отца Флинна - на его мессах Анна едва не засыпала от скуки. Новый священник же всем своим видом, голосом, словом придавал службе ту самую таинственно-возвышенную атмосферу, которая вызывала у маленькой Анны трепет всякий раз, когда родители водили ее в церковь. Впервые за долгое время юная монахиня почувствовала экстаз: ее тело дрожало, растворяясь в строгом возвышенном голосе Франциска, веки подрагивали, а к бледным щекам подступил румянец, который был особенно заметен на фоне мраморно-белого чепца.

Месса подходила к завершению. Краем глаза Анна видела, как причастился отец Франциск, съев свою облатку, и теперь подходил к каждой желающей монахине с чашей в руках.

От внезапно нахлынувшего волнения разболелся живот. Анне едва удавалось ровно стоять на коленях, терпеливо ожидая своей очереди. Овеянный терпким запахом ладана, священник приблизился к бледной дрожащей девушке и осторожно достал из чаши хрупкий кружочек белого теста.

Она сама их пекла вчера вечером.

- Тело христово да сохранит мою душу для жизни вечной.

- Amen, - кротко ответила Анна и приоткрыла рот.

Наверное, по чистой случайности ее горячий язык коснулся мужских пальцев. Холодных, словно у мраморной статуи.

Тогда Анна не выдержала и подняла глаза на священника. И поняла, что пропала.