Нас связал грех

«Вы знаете, какими можем быть мы, католические девушки.

У всех нас в головах были бредовые идеи.

У всех были мысли, придуманные за нас.

Нам нужно было во что-то верить.Что мы и делали».

Alanis Morissette - Forgiven

- Нет, а по-моему, поступок Авраама был очень уж эгоистичным.

- Сестра Анна... - устало вздохнула сестра Эдит, сорокалетняя монахиня, преподающая богословие. - Вам не кажется, что тон, которым вы говорите об отце множества народов, непозволителен?

Анна нахмурила веснушчатый лоб.

- Но ведь он отдал свою жену египетскому фараону...

- Смирение, сестра Анна, - сквозь сжатые зубы протянула сестра Эдит. - Сарра показала высочайшее смирение и покорность мужу, и вам следовало бы поучиться этим качествам.

Юная монахиня обиженно надула губы.

Вот всегда так. Вечно они талдычат про смирение.

Но просто так она сдаваться не собиралась. Отец часто сетовал на то, что у неё какое-то своенравное прочтение Библии. Царствие ему небесное...

- Что-то я не помню, чтобы Сарра демонстрировала высочайшее смирение, когда выгнала служанку Агарь, которая родила Аврааму его первого сына.

По аудитории прошелся едва заметный, словно шелест, смешок юных монахинь. Губы Анны чуть дёрнулись в улыбке. Где-то на краю сознания строгий голос отца осудил её за гордыню, но... Анне сейчас было не до того.

Сестра Эдит сверлила Анну совсем уж недобрым взглядом, хотя даже в нём читалось это злосчастное смирение. «Ну что поделаешь с этой девчонкой? - страдальчески подумала монахиня. - Могла бы в мир уйти, вот зачем она здесь осталась? Только смуту на других юных дев наводит».

- Господь наказал Аврааму во всём слушаться свою жену, - тоскливо, но с догматичным упорством, которому можно только позавидовать, ответила сестра Эдит.

- Но... - попыталась возразить ей Анна.

- Пять раз прочтёте молитву Богородице, стоя на коленях в трапезной сегодня за обедом, - холодно закончила монахиня.

Сестра Анна сникла. Спорить было бесполезно, тем более, что зазвенел колокол, знаменуя конец урока.

Девушки вернули потрепанные Библии на полки и в молчании направились к выходу. Анна запнулась, почувствовав, как её одёрнули за рукав.

- Ты что-то сегодня совсем разошлась, - шепнула ей монахиня со смуглым лицом и блестящими карими глазами. - Опять твои неудобные вопросы!

Анна закусила губу, уже чувствуя подкатывающий приступ вины.

- Колетт, я... я просто... ну не нравится мне Ветхий Завет, понимаешь?

Колетт удивлённо вздёрнула брови.

- Что значит «не нравится»? Это же Библия!

Дёрнув плечами, Анна отвела глаза.

- Она... слишком жестокая, мне кажется. Почему потомки Адама были такими кровожадными? Стольких людей ведь убили.

- Не кровожадными, а справедливыми, - поправила её Колетт тоном, не терпящим возражений.

Анна нахмурилась и вздохнула.

- Я так не считаю, - глухо пробубнила она.

В ответ Колетт закатила глаза.

- Все эти люди, которых тебе жаль, уже давным-давно мертвы. А ты, - монахиня укоризненно посмотрела на знакомую, - лучше бы сестру Эдит пожалела. Думаешь, ей приятно, когда ты так уроки срываешь?

Анна остановилась, стушевавшись и чувствуя себя совсем уж ничтожной. Может быть, Колетт и права. Никогда у неё не получается держать язык за зубами. Её действительно, ещё со школы, волновали многие противоречивые вопросы, касающиеся толкования библейских текстов, и она надеялась, что уж наставницы в монастыре сумеют дать на них ответ. Но те словно бы не желали увидеть учения Церкви несколько под другим углом. Ну хотя бы чуть-чуть, Анне бы и этого хватило.

- То-то же, - удовлетворённая виноватым молчанием сестры, хмыкнула Колетт. - Пойдём, не то на обед опоздаем, а мне из-за тебя вовсе не хочется лишний раз отбывать наказание, стоя на коленях перед Матушкой. Как бы ещё и ноги не заставили целовать!

Анна, всё так же молча, поплелась вслед за смуглой девушкой по коридору, вливаясь в стройные ряды в черных одеждах.

Когда Колетт успела так измениться? Анна украдкой поглядывала на неё, вспоминая, как они познакомились. Два года назад, когда с семьёй Анны ОʼДаун случилось страшное, она, еще несовершеннолетняя, попала в школу-приют при монастыре. Сам монастырь был построен не так давно, всего лет десять назад. Отучившись, девушки могли покинуть обитель и уйти в мир, но большинство из них оставались в тихих глухих стенах, принимая обеты безбрачия, бедности и послушания, желая посвятить всю свою жизнь только одному - служению Господу. Или, как Анна, просто сбегали от страшного жестокого мира, от которого их защищал монастырь. Колетт же попала сюда после смерти матери, жизнь которой унесла болезнь. Анне тогда было семнадцать. Не то, чтобы они стали подругами, но тогда обе, новенькие и потерянные, всё же немного сблизились. И, если Анна потихоньку отбивалась от рук, зачастив с нарушениями разной степени тяжести, то ревностности, с которой Колетт следовала правилам, можно было только позавидовать.

- И не забывай, что сегодня после обеда мы смотрим фильм у отца Флинна, - строго шепнула Анне Колетт и ускорила шаг, чтобы не опоздать в трапезную.

Монахиня со вздохом кивнула. А ведь забыла.

***

- Что-то его долго нет.

Юные монахини уже минут двадцать сидели в небольшой комнате, где из мебели были только стулья и столик с телевизором и DVD-плеером. А отца Флинна всё не было.

- Может, он заболел?

- Или какие-то срочные дела?

- Телевизор-то уже работает.

- Может, включим? Отец Флинн обещал показать фильм про Франциска Азисского.

- Нельзя без разрешения!

- Ну Коле-е-етт. Мы так можем всё время, отведённое на фильм, прождать, в итоге не успеем досмотреть.

Колетт задумчиво нахмурилась. «Включай, включай же уже», - упрашивали её монахини. Никому не хотелось просто так проторчать тут целый час, отведённый на образовательный фильм, без дела. Влетит ведь потом от старших сестёр. Да и перед Господом как-то неудобно.

Смуглый пальчик потянулся к кнопке с маленьким треугольником. Со вздохом Колетт нажала на пуск.

Первые секунд тридцать никто из девушек не мог понять, что происходит. Святым Франциском на записи и не пахло. Вместо этого на экране показались молодой симпатичный священник и монахиня, причем последняя была практически без одежды, связанная, с кляпом во рту. Это... можно было бы счесть за какое-нибудь средневековое наказание, если бы не... священник, который бодро насаживал охающую монахиню на член, при этом задорно шлёпая её по раскрасневшейся ягодице.

- Господи, какой ужас! - воскликнула сестра Клара, стремительно бледнея.

- Разврат! Выключите этот разврат!

- Господи, прости нас!..

Несколько девушек зажмурились и отвернулись, одна даже зажала уши, чтобы не слышать похотливых стонов, другие принялись неистово креститься, стыдливо опуская глаза.

Анна в ступоре уставилась на экран телевизора, не в силах оторвать взгляд. Она ни разу в жизни не смотрела порно и уж тем более не знала, что оно может быть таким... тематическим. Неужели отец Флинн это смотрит? И во время просмотра он...

Экран потух, Колетт остановила запись.

- Это... это возмутительно! - девушка задыхалась от праведного гнева. - Содомит! Слуга Сатаны в нашей святой обители!

- Колетт, позови Матушку! - взмолились ошеломлённые и страшно смущённые монахини. - Надо ей всё рассказать!

Анна не особо вникала в их возгласы. Нервно закусив губу, она ёрзала на стуле, пряча заливающееся краской лицо за вспотевшей ладошкой. Вся беда была в том, что Анна, будучи воспитанной в строгой религиозной семье, всё-таки... девственницей уже не была. И слишком хорошо она знала это жгущее щекотливое чувство, разгорающееся меж её стыдливо сжатых ног.

Возбуждение.

Интересно, кто-нибудь ещё это почувствовал? Анна украдкой огляделась, но не нашла ничего подозрительного. Это немного пугало. Господи, неужели её могут будоражить такие странные и жестокие вещи? Это ужасно! Это аморально! Это...

- Мерзко, - подала голос сидящая справа от Анны девушка. - Как они могут вытворять такое в одеждах монахини и священника?

Анна тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.

- Да... - пробормотала она, чтобы как-то поддержать разговор. - Это... очень богохульно и... очень грязно и... мерзко.

... Или нет?

***

Вечером после ужина Анна решила зайти к Матушке, чтобы исповедаться. На душе было неспокойно после утреннего спора с сестрой Эдит, а уж про тот жуткий развратный фильм отца Флинна, который её так странно взолновал, и говорить нечего.

Дверь в кабинет настоятельницы была чуть приоткрыта, так что монахиня, стоя в пустом коридоре, могла помимо воли расслышать обрывки телефонного разговора.

-...как можно быстрее, пожалуйста. Вы же сами понимаете, девушки шокированы. Да я и, признаться, тоже. Да... Буду благодарна. Да... желательно с чистой репутацией, нам не нужно повторения подобного скандала.

Интересно! Матушка просит прислать нового священника?

Так!

Анна удручённо вздохнула и ущипнула себя за запястье, оставляя на бледной коже красный след. Нехорошо вот так стоять под дверью и подслушивать чужие разговоры. Количество её грехов за прошедший день просто зашкаливало, так и из монастыря вылететь можно.

Когда голос в кабинете стих, монахиня постучалась.

- Войдите, - устало ответила настоятельница.

Анна быстро прошмыгнула внутрь. Матушка сидела на деревянном стуле с высокой прямой спинкой, облокотившись на массивный заваленный бумагами стол. За её спиной в камине мирно потрескивал огонь, наполняя кабинет уютными рыжеватыми бликами. При входе Анна случайно задела бедром стойку со статуэткой Христа. Та покачнулась, но была вовремя подхвачена дрожащими от волнения руками.

- Простите, Матушка! - испуганно выпалила Анна и спешно опустилась на колени.

- Господь с вами, дитя, - со вздохом ответила настоятельница.

Несмотря на свой почтенный возраст, она была женщиной энергичной. Ниже Анны, чуть полноватой, с очками в толстой оправе на широком носу, которые постоянно норовили съехать вниз.

- Вас что-то тревожит, сестра Анна? - мягко спросила настоятельница.

Девушка кивнула.

- Мне кажется... меня одолевает гордыня. Сегодня на занятии я снова... задавала неудобные вопросы сестре Эдит. В такие моменты я чувствую какое-то воодушевление. Словно... словно мне нравится ощущать себя умнее других.

Матушка вздохнула и посмотрела на юную монахиню с легкой укоризной.

- Глубокие познания - не порок, дитя. Но вы правы, в подобной ситуации легко можно возгордиться. Никто из нас не может быть выше или ниже, все мы - лишь рабы Божьи. Вспомните, что стало с его любимым сыном, когда тот возгордился.

Анна поджала губы. Да, она помнила этот отрывок про Люцифера.

- «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему».

- «Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней», - закончила настоятельница. - Что ж, вы действительно хорошо знаете библейский канон. Надеюсь, это знание поможет вам отринуть свою гордыню и с лёгким сердцем принять смирение.

- Матушка... - Анна осмелилась поднять глаза и посмотреть на женщину, оставляя голову опущенной. - В последнее время мне часто говорят о смирении. Я не уверена, что... как бы сказать... что справлюсь.

Настоятельница кашлянула и строго посмотрела на монахиню.

- Сестра Анна, я вам напомню, что вы давали обеты, смирения в том числе.

- Я знаю, знаю, - потухшим голосом пробормотала Анна.

Скрипнул стул. Матушка поднялась и приблизилась к девушке, положив тёплую ладонь ей на голову.

- Время ещё есть, дитя, вы принесли только свой первый обет. Если вам тяжело, если вы не находите в себе сил для монастырской жизни, всё еще можно уйти в мир.

От одной только мысли оставить это место Анна вздрогнула и побледнела, смяв пальцами чёрную ткань своего облачения.

- Я не могу, - тихо, с отчаянием в голосе ответила девушка. - Только здесь я чувствую себя спокойно.

Безопасно, если быть точнее.

Настоятельница покачала головой, поправив очки.

- Я знаю о вашей... непростой ситуации с семьёй. Мне очень жаль. И всё же здесь, в монастыре, мы приносим свою жизнь в жертву, чтобы славить Господа. Каждый свой день мы проживаем в любви к нашему Отцу, а страх и смятение - не лучшие этому помощники. Молитесь о том, чтобы Господь избавил ваше сердце от тяжкой ноши и наполнил его любовью и смирением. Так будет лучше для вас.

Анна молча кивнула, не решаясь поднять глаза. Тогда она ещё не знала, что смирение будет, пожалуй, наименьшей из её проблем.

***

Несколько часов езды в машине ещё отдавались епископу неприятным ворчанием в желудке и затекшей спиной. Задумчиво осматривая скромное убранство внутренних помещений церкви, он старался как можно незаметнее качнуть шеей, чтобы убрать, наконец, это неприятное чувство.

Долго ему ждать своего подопечного не пришлось. Не прошло и нескольких минут, как высокий священник показался в дверях, вытирая чистым полотенцем ещё влажные руки.

- Ваше... - священник потянулся было поцеловать наставнику руку, но тот жестом показал, что это лишнее.

- Как поживаешь?

- Оттава прекрасный город, всё идет хорошо, - сдержанно ответил мужчина.

С сомнением покачав головой, епископ направился к пустовавшей лавке, увлекая за собой и священника. Сел, сожалея о своем возрасте и боли в коленях. Не удержался от улыбки, поймав на себе внимательный и напряженный взгляд своего подопечного.

- Да-да... я как раз об этом хотел с тобой поговорить. Тебя решили перевести... и изначально речь шла о Квебеке, - даже в церковном полумраке было хорошо заметно, как побледнел и напрягся священник, но епископ поспешил положить ладонь ему на плечо. - К счастью, они прислушались к моему мнению, и тебя отправят в Альберту, служить при монастыре.

Подопечный выдохнул с большим облегчением. Затем, как будто вспомнив о приличиях, спрятал все мысли и чувства за выражением вежливой сдержанности.

- Это прекрасные новости, спасибо.

- И я остановлюсь в Оттаве на несколько дней.

- Новость ещё лучше, Ваше Превосходительство.

Епископ покачал головой. Что ж, нужно было рассказать всё, без утайки, и со вздохом он продолжил:

- Единственное, касательно монастыря...

- Да?

- Он женский.

Трудно было удержаться от того, чтобы хоть немного полюбоваться ошеломленностью ученика этой новостью.