Астрид

Холод обволакивал мои плечи, пока ветер, обозначающий конец осени, терзал меня и мою комнату. Приехав домой, я закрылась в своей комнате, не впуская даже Доллара, хотя пёс уже дважды скреб дерево двери, взяла с кухни побольше мороженого, горячий плед и включила плейлист грустных песен. Я ела мороженное уже четверть часа, будто и без того было мало холодного воздуха из открытого настежь окна. Я даже не включала свет, полностью погрузившись в мысли и в себя. Думала я об одном. Про тюрьму, про суд, Сэма и его дочь. Казалось бы, что уже надоело мусолить эту тему в голове, как масло на горячей тарелке, но я знала, что это не оставит меня в покое. Ещё думала про сообщника. Наверное, он существует. Кто-то же подложил под колесо что-то острое? Возможно, даже натянули ленту с шипами через всю дорогу, но я не заметила, потому, что обернулась. В итоге получается, что в аварии и я виновата тоже.

   Я взялась за телефон и вспомнила про неизвестный номер, что звонил мне. Сегодня в полицейском участке, когда я услышала те слова вновь, то окончательно узнала моего собеседника. И я перезвонила на тот номер, с какой-то необъяснимой надеждой, что на этот раз мужчина возьмёт трубку. Гудок… Второй… А после третьего надежда начала угасать, но… вдруг я услышала звук ответа и отбросила рывком банку с мороженым, подорвавшись с постели так, словно была ужалена осой. 

— Да? — с хрипотцой отозвался телефон.

   Я запаниковала. И что я скажу? Что мне сказать? «Здравствуйте, рада вас видеть, думаю, что вы сообщник убийцы, не подскажите верна ли эта догадка?» Глупость. Мне стоило заранее подготовить слова.

— Здравствуйте, Люцифер. — теребя край футболки, сказала я.

   Собеседник замолчал. На заднем плане я слышала шум улицы, машин и людей.  Наверное, сейчас внутри мужчины происходит сильная борьба.

— Что тебе нужно, Астрид? — выдыхает мужчина.

    Я сглатываю ком. Если бы я знала, что мне нужно…

— Сэма посадят. — зачем-то говорю я.

— Да? Ну и ладно. Он давно уже покинул наш клуб. Да и клуба уже давно нашего нету. Надеюсь, ты не сдала меня? Меня же посадят тоже, если узнают, что я руководил незаконным клубом гонок на мотоциклах.

    Я мотаю головой, но потом вспоминаю, что мы говорим по телефону.

— Нет, не сдала. Думаю, тебя всё равно будут искать. И, знаешь… — цепляюсь за телефон сильнее. — Не только из-за клуба. Как ты мог? Я ведь ничего плохого тебе не сделала! Как ты мог так поступить?

    В трубке на минуту снова наступает тишина и я слышу гудок нескольких машин и тихую музыку уличного музыканта.

— О чём ты, Астрид? — непонимающе переспрашивает Люцифер.

— Ты помогал Сэму. Я знаю это. Я разочарована в тебе. Я ведь не считала тебя своим врагом и была одной из главных участниц клуба. Ты же даже дал мне прозвище: Пуля. Сейчас я понимаю, что оно обидное, но тогда казалось, что это похвала. Что, совесть проснулась и решил позвонить?

    Я смотрю в окно, за которым уже темно. На улице иногда мимо проходят пешеходы, по дороге ездят машины, всходит холодная луна. Именно в этот момент зажигаются фонари и я вздрагиваю от неожиданности. Во дворе дома на качели сидит Элиза, укутавшись в куртку и в плед. В ее руках какая-то чашка, а рядом лежит книга. Почему эта девушка всегда выглядит так романтично?

— Что? Какой чёрт тебе это наплел? — выдохнул в трубку раздражённо мужчина.

— Я сама догадалась. Откуда тебе тогда известно, что виновен Сэм? — ухо начало болеть из-за низкой температуры в комнате, но я и не думала закрывать окно.

— Парень сам сказал мне это однажды. После тех гонок он получил свои деньги и на время растворился. Я думал, что  больше никогда не увижу его, но в один день, когда некоторые пацаны собрались почтить твою честь выпивкой, пришёл этот кент. Выглядел он так, будто уже не первый год сидит на игле, так ещё и в глазах слезы стояли. Он попросил меня с ним поговорить и выдал эту информацию. Я думал, что прибью его на месте, но отпустил. Дурак. Надо было сразу вести этого червя в полицию. Вообще-то мы с некоторыми пацанами один раз приезжали к тебе в больницу, но нам разрешили только со стороны посмотреть. — рассказал мужчина.

— Почему я должна тебе поверить? — раздражённо выплюнула я, запуская руку в волосы и оттягивая их на затылке.

— А зачем мне твоя смерть? Зачем мне твой проигрыш надо был? Я ведь тогда на тебя поставил. Если бы ты выиграла, то я получил бы деньги.

— Деньги… — вздохнула я разочаровано. — Погоди, тогда кто-то поставил на Сэма? И этому кому-то мой проигрыш был…

— Да, возможно. — согласился мужчина.

— И ты не знаешь кто? — моё сердце быстро колотилось, я осела на пол , едва чувствуя ноги. — Люцифер?

— Нет, Астрид. Я не знаю. Извини.

    Я должна сказать об этом полиции или хотя бы Феликсу, для начала. От того, что кроме Сэма есть ещё один виновный человек, меня затрясло. Странное ощущение, будто я перешла кому-то дорогу и теперь должна разгребать всё. Мы с Люцифером перебросились ещё парой фраз о его жизни, о том, где он и чем теперь занимается. Этот парень уже слез с родительской шеи и решил уехать подальше, в Дублин, начав новую жизнь, лишённую нарушения законов. Этому я удивилась. Номер же, вроде, не иностранный. Хотя парень объяснил, что сейчас он дома, проведывает родителей. От разговора со старым знакомым на душе стало немного теплее, льдинка, попавшая в душу, словно персонажу сказки о Снежной Королеве, начала оттаивать.

— Ладно, Люцифер. Спасибо за то, что рассказал. Удачи тебе. Рада, что ты закончил нелегальные дела с гонками. — попрощалась я, нажимая на отбой.

    Я глянула на пачку с мороженным и закрыла ее. Мне советовали во время восстановления приложиться к здоровой еде, а я здесь сижу и заедаю стресс. Не правильно. Открыв комнату, я медленно вошла в гостиную, где Феликс на диване, закинув ноги на столик рядом, работал на ноутбуке. Парень не обратил на меня внимания, сосредоточенно что-то высматривая в экране, а я пока прошла к холодильнику и оставила там мороженное.

— Я думала, что вы с Элизой уедете на медовый месяц. — присаживаясь рядом и подгибая под себя ноги сказала я.

— К сожалению. — помотал он головой. — Хотя родители настаивали, но я должен продолжить работать пока. У нас кучу заказов и я не успеваю всё выполнять и проверять. Быть главным архитектором не так уж и… легко. Но, знаешь, Магнусу ведь не легче. Он вообще директор. Всё, что сейчас проверяю я ему нужно перепроверить, а ещё перепроверить все проверки ответственных за место стройки, за закупку стройматериалов, за бригаду, за финансы и за всё остальное. Наверное, этот парень вовсе пашет, не поднимая головы из-за документов. Зато их семейка в последнее время очень популярна.

— С чего бы это? — скривив лицо, потому, что разговор зашёл про мистера обиженного, и скрестив руки на груди, неуважительно бросила я.

— А с того, что «Bird Building» взялась за реконструкцию дворца истории в городе. Это важное строение, поэтому журналисты рыщут, можно ли доверять Магнусу и его компании. За последний месяц было опубликовано около пяти статей в разных газетах и журналах, а однажды по телевизору показывали какое-то шоу про него. — пожал плечами брат.

— Вот тебе и директор компании. Сам, наверное, популярностью пользуется. — прыснула я. — Зазнайка.

— Ты права, популярность ему на руку.

— А вот ты вообще не такой! Ты, мой родной Феликс, — молчаливый трудяга, который не набивает на себя цену всякими скандалами, а сам знает чего стоит. А ещё ты социальный, добрый и заботливый. — мечтательно сказала я.

   Феликс покосился на меня так, словно я вдруг освоила хинди и говорила с ним на нём. 

— Почему это вдруг на тебя напал приступ любви ко мне? Почему это я вдруг перестал быть «бестолковым раздолбаем»? У Элизы, конечно, тоже иногда бывают такие периоды, но не знал, что это касается всего женского пола. — он игриво поднял бровь.

— Есть с кем сравнивать…

— Это ты о ком? — забив на работу, улыбнулся он краешком губ.

— Да так… Ни о ком. — сказала я тихо. — Может, на работе тебе нужна помощь? Мне тут скучно, так, что я бы хотела помочь тебе. Тем более, ты сказал, что у тебя много работы. — я кивнула на ноутбук с открытым файлом документа.

— Серьезно? Ты больна, Астрид.— заумным тоном, протягивая мое имя сказал Феликс. Мне вдруг захотелось ударить его по шее.

— Говоришь так, будто я больна на голову. У меня есть небольшое образование, пусть и не совсем профессиональное. Родители заставили меня ходить в класс с экономическим наклоном, помнишь? Там мы проходили основу университетского курса. Может, это как-то тебе поможет? — спросила я с надеждой. Довольно сидеть на шее. Пора начинать работать.

— Хм. Если хочешь, то я спрошу у Магнуса, есть ли свободные вакансии в отделе экономики?

— Нет! — резко отрезала я, схватив брата за плечо и распахнув глаза пошире.

    Если я буду работать на него, то быстро сойду с ума. Хотя если я прошу найти мне работу на фирме «Bird Building Company», то точно не найду такой вакансии, чтобы она была не связана с Магнусом. Компания то его. Почему так несправедлив мир?

— Ладно… — ошарашенно нахмурился Феликс. — Как скажешь, но… ауч… отпусти плечо, пожалуйста.

    Я разжала пальцы, заметив, что слишком сильно впилась ногтями в руку брата.

— Нет. Все хорошо. Спроси. Мне правда нужна работа, ведь я хочу переехать и начать жить самостоятельно. — уверенно подняв подбородок, сообщила я.

   Феликс прыснул.

— Ни-че-го себе заявочка. Чем я тебе уже надоел? Это из-за лука в супе, я прав?

   Мы оба синхронно затряслись от смеха о того, какую чушь он только, что сморозил.

— Не издевайся. Просто сделай это. — приобняв брата за плечи, я почувствовала знакомое тепло, как в детстве.

— Есть, сэр.— расплылся он в улыбке и сжал мои ребра до хруста.

*

    Этот миг напомнил мне наше детство. Наши игры. Наше время без забот. Нашу детскую, сестринско-братскую любовь друг к другу. Когда я была мелкой, то ненавидела Феликса. Конечно ненавидела, ведь мой большой брат портил мне все игрушки, дёргал за волосы и делал разные пакости, лишь бы меня подставить, лишь бы сделать больно. Ругали ли его родители? Очень редко. Разве, что если Феликс что-то творил на разных светских приемах, то потом получал по заднице. Это было мне на руку и я могла долго смеялась с него, злорадствовала и всячески этим подкалывала. А он обижался и днями не говорил со мной, пока придумывал что бы ему ещё мне испортить. Вместе мы тоже играли, но реже. У нас было тайное место — между густыми кустами и высоким забором нашего дома. Там места было ровно столько, сколько нужно двум детям, чтобы спрятаться и рассказывать друг другу тайны пару часов. Туда мы тащили всякий хлам, который не позволялось приносить домой. А однажды притащили туда и кота, даже не взирая на то, что дома у нас было три гончих собаки, аквариум на всю стену с двумя десятками разных рыб, а отец купил для нас две лошади на ипподроме. Нам просто нужно было о ком-то позаботиться и первое время нам это удавалось: мы таскали с кухни разные вкусности вроде рыбы, паштета, хлеба, молока, но кроме этого носили ему карамельки, ананасы, сыр и орехи. Думаю, за это он не был нам до конца благодарен. Ещё я повязала ему на шею ленточку, а Феликс соорудил из ящика и своей подушки для него ложе. Хорошо, что эта история не закончилась смертью. К счастью, этого кота просто нашёл садовник и вышвырнул за забор.

    А потом Феликс уехал в специальную гимназию, ведь ему уже исполнилось десять. А пятилетняя я, услышав, что брат будет там следующие восемь лет, закатила дома истерику. Восемь лет… тогда мне казалось, что это целая вечность. Тогда этого время было больше, чем я вижу свет. В доме стало пусто, скучно и одиноко. Иногда мама начала посвящать мне свои вечера, читая какие-то истории в детской книжке и обучая подбирать красивые наряды для многочисленных кукол в игровой комнате. А ведь у меня даже был для них замок с тремя этажами и разные прибамбасы, только стоило мне пожелать. Мне наняли учителя по музыке, танцам, английскому, французскому и китайскому языку, чтобы хоть как-то занять время одинокой пятилетки. Хотя Феликс иногда и приезжал, но наши отношения были не так близки, как прежде. Мы отдалились. Брат говорил про какие-то уроки, оценки, статус и умения. Иногда на каникулы с ним приезжали гимназийские друзья, к которым я стала брата ревновать. Года шли, мы всё меньше общались. Я оставалась заточенной в доме, а брат был далёким. К восьми у меня было уже намного больше учителей, которые обучали меня математике, химии, правилам выживания, экономики, менеджменту. Наверное, я была самым деловым ребенком, но не понимала этого. Хотелось играть, бегать по саду и общаться, но вместо этого я до ночи училась, едва добиралась до кровати, чтобы уснуть, проснуться и снова схватиться за знания. Наверное, именно поэтому позже у меня сдали нервы и я сбежала. В тот год Феликс первый раз привёз домой его девушку. Да, она была красивой, но глупой. И очень меня бесила. Бесила так, что одной ночью я выбросила ее одежду за окно и весь следующий день наслаждалась ее истерикой. Хорошо, что про мой поступок никто не узнал. Правда, та девушка больше не стала знаться с моим братом, но это было мне на руку. Она была ему не нужна, не была достойна его.

    Когда я пошла в гимназию, то узнала как круто иметь старшего брата. Меня знал там каждый преподаватель и старшеклассник и иногда это было полезно. Например, мне иногда натягивали баллы, ибо «твой брат такой милый мальчик» или приглашали на классные тусовки, где была даже выпивка! Там нам с братом просто пришлось снова подружиться, но в этот раз наши отношения были совсем другими. Он будто бы взял меня под свою опеку, а я иногда заботилась о нём. Например, могла выгородить его перед воспитателем, когда брата не было всю ночь. Я просто говорила, что он успокаивал меня, потому, что я получила плохую оценку. Не знаю как так получилось, но это работало следующие три года. Когда мне было тринадцать, один из дружков моего брата решил пристать ко мне. Не знаю чем я его привлекала. То-ли тем, что у меня были слишком женственные формы, как для тринадцатилетней, то-ли тем, что я проводила с ними слишком много времени и вела себя с ними более раскрепощённо. Ничем плохим это не кончилось, ведь Феликс схватил его за шею прежде, чем тот успел меня поцеловать. Но сам брат обычно менял девушек, как перчатки. Я вообще удивлена, как он сейчас успел жениться. Если он сделает больно Элизе, то тогда за шею схвачу его я.

    Затем брат снова меня покинул, уехал учиться. Точнее, он хотел вступить в какой-то крутой университет типа Гарварда, но в итоге завалил экзамен. Отец злился на него. Ему было стыдно, что  его сын его подвёл. Хотя он просто должен был поддержать Феликса, а не встречать утром и провожать ночью скандалами. Он называл его бездарным. Называл брата бездельником. Дармоедом. Тогда, наверное, был самый плохой период жизни у Феликса, ведь когда я приезжала на каникулы, то он был подавлен, почти не выходил из комнаты, мало ел, из-за чего потерял все те мышцы, которые приобрёл ранее в спортивном зале в подвале гимназии. Его заставляли много заниматься с учителями, чтобы не только не забыть старый, но ещё и выучить новый материал, что поможет поступить уже в наш, местный университет. Хорошо, что к концу учебного года Феликс снова сдал экзамен и смог поступить, даже без помощи отцовских денег. А взамен не услышал даже похвалы.

    Следующие четыре года ничего не происходило, кроме однообразной учебы в гимназии, где я уже потеряла прежний авторитет, зато остальные дочери таких же богатых отцов за время авторитет только нарастили. Не знаю плохо это или хорошо, но не я одна тратила тысячи из банковского счёта папочки на дорогие шмотки, тату, и ювелирку. Хотя были и такие дамы, которые переплюнули всех и к совершеннолетию уже побывали на нескольких пластических операциях. Зато я обеими ногами влезла в дискотечную жизнь. Часто сбегала из гимназии, дабы посетить новый бар и попробовать новый вид алкоголя и я совершенно не горжусь тем периодом жизни.

    Когда я вернулась домой, то поняла, что дальше жить здесь не смогу. Отец даже не собирался учить меня! Он постоянно повторял, что женщинам учёба не нужна, а я почему-то не перечила ему, хотя стоило. Зато он собирался отдать меня замуж по хорошей цене. Ну… А потом мы сбежали.

*

   Мы с братом много чего пережили вместе и между нами была иногда связь немного сильнее, чем полагалось брату с сестрой. Мне даже когда-то казалось, что я влюблена в него, но потом я поняла, что это сестринская любовь.

    В гостиную вошла Элиза. Её руки тряслись, кожа побледнела, ноги подгибались и шатались. Мы с Феликсом синхронно отпрянул друг от друга и взволнованно покосились на девушку. Она поднесла руку к губам и плотно зажала рот. И восторг, и отчаяние, и страх, и паника, и замешательство читались на прекрасном лице блондинки. Брат сорвался с места и побежал к жене, помогая ей стоять на месте.

— Что с тобой, солнце? — взволнованно спросил он.

   Я приподнялась на месте, мешкаясь. Элиза тем временем обвисла на руках у Феликса и я серьезно стала переживать за девушку.

— Я…— дрожащими губами начала Элиза. — Я…

— Что такое? — снова спросил брат.

   Элиза залезла в карман джинсов и достала оттуда продлинноватую белую штуку. Ко мне уже пришло понимание происходящего, но я отказывалась в это верить. Мой взгляд блуждал по Феликсу. Он опустил взгляд на руку Элизы, но, видимо, Ничего не смог понять, поэтому вопросительно выгнул бровь. Девушка сглотнула тяжёлый ком в горле. Я лишь ждала от неё этих слов, хотя и без них всё было ясно.

— Феликс… Прежде, чем я скажу, ты должен пообещать мне, что любишь меня… — выдавила она виноватым тоном, обвивая его шею, как в драматическом сериале.

— Конечно люблю, солнце. — сорвалось с эго губ так нежно, что на миг меня кольнула прежняя ревность.

   Элиза подняла на него большие глаза, полны надежды и решимости. Пусть уже скажет, пусть не мучает ни меня ни своего мужа.

— Я беременна, Феликс… — едва прошептали уста девушки.

   Я откинулась на спинку дивана от шока, хотя и ожидала этих слов. Феликс замер и побледнел так же, приобретая цвет кожи Элизы. Наверное, у меня был такой же вид, а то и более удивленный. Я ждала действий Феликса. Что он сделает? Не обидит ли девушку? Но брат простоял, замерев, минуту, пока Элиза краснела и переминались с ноги на ногу. Возможно, она была на грани обморока, пока ждала его реакции, ведь я и представить себе не могу как это страшно. Но ровно минутой позже он схватил ее за талию и с громким хохотом поднял ввысь. На глазах у девушки стояли слёзы, но я не могла понять от счастья, или от горечи. А Феликс тем временем кружил жену вокруг так легко, словно она ничего не весила. В этот момент я осознала, что… Феликс станет отцом. Элиза — матерью. У них будет ребёнок, а я буду его тётей. А это значит, что началась взрослая жизнь. Нет, для нас она началась ещё давно. Наверное, даже до совершеннолетия или, по крайней мере, мы так считали. Но ребёнок — маленький, крохотный человечек, с большими глазами, маленьким, но так яро любящим сердцем, стучащим в ритм с твоим — это что-то совершенно новое, неизведанное, непонятное… Такое обычно вызывает страх, словно наобум идёшь в комнату с выключенным светом, и наверное поэтому Элиза даже не усмехнулась, сохраняя мраморное выражение лица. Наверное, я бы поступила точно так же, узнай о беременности. Но уверена, что в ближайшие годы мне это не грозит.

— Ох, тебе не передать, как я рад! — вскрикнул Феликс, прижимая фигуру своей девушки так же, как и меня, до хруста костей.

— П-правда? — сдавленно удивилась девушка. — Тогда, н-наверное, отпусти меня, пока н-не сломал…

   Опомнившись, брат поставил Элизу на пол и тут же стал на колени. Так, словно собирался сделать предложение. Так, словно она его королева. Так, словно он приносит богине дары. Брат припал к животу девушки, хотя тот пока ещё был плоским. Но он всё равно огладил его ладонью с таким довольным выражением лица, словно нету ничего в этой жизни лучше и роднее. К моим глазам подступили слёзы и мне показалось, что это именно тот случай, когда я могу проявить свою слабость. Поэтому я уткнулась лицом между ладонями, тихо сотрясаясь.

— А ты рада? — услышала я голос Феликса.

— Наверное… У меня шок. Я не знаю, что мне делать…

— Что тебе делать? У меня есть одна чудесная идея. Сейчас мы выпьем какао у камина, согреемся и вместе это обсудим. А завтра… поедем в больницу, на обследования. Хорошо?

    Ответа Элизы я не услышала, только шорох шагов и протяжный всхлып.

— Не плачь! — приказал девушке муж. — Что случилось?

— Мне нужно будет бросить вести тренировки в фитнес-центре как минимум на год… Я буду только сидеть дома, вязать носки и печь пироги. А потом эти пироги съедать и жиреть! Я стану большой и некрасивой и ты перестанешь меня любить… — последовал второй всхлып, но более сдавленный, будто Феликс накрыл девушку грудью.

   Я не хотела, чтобы они видели мои слёзы, поэтому предпочла съехать на пол и скрыться под диваном.

— Эй! Не унывай. Наверное, у тебя начали играть гормоны беременности. Во-первых это только на год. Во-вторых ты можешь пойти на йогу для беременных и вполне можешь гулять на улице сколько хочешь. А не хочешь гулять по нашей деревне, то я буду возить тебя в город. В-третьих ты никогда не станешь некрасивой, даже если немного поправишься. И с чего ты вообще взяла, что я перестану тебя любить? Я буду любить тебя всегда. Слышишь? Всегда, какой бы ты не была! Всегда, сколько бы тебе не было!

   Я слушала его слова и мочила рукава кофты солёной водой. Почему я вдруг так расклеилась? Может, это было слишком сильным толчком для того, чтобы выпустить слёзы, накопившееся во мне за всё время. А, может, это всё из-за нежности? А ведь у этого малыша будет чудесная, самая лучшая в мире семья. А как насчёт дочери Сэма? Чем я могу ей помочь? Что я могу сделать? Бедный ребёнок не имеет больше никого из родных, кроме отца. Да и тот скоро будет разглядывать небо в клетку. Разве я могу взять на себя такую обязанность и ответственность, удочерив девочку? Хватит мне на это духу? Да я же, вроде, сама ещё недавно была мелкой.

   Тихие шаги ног в носках приблизились к дивану, где я, накрыв голову руками и прильнула к коленям, пряталась. Мне на спину тут же опустилась тёплая рука.

— Эй, в чём дело? — испуганно пропищал голос Элизы. — Тебе плохо? Феликс, ей плохо, звони врачу.

— Нет. Мне не плохо. — подняв голову, сказала я, пытаясь вытереть позорные слёзы.

— Почему ты сидишь на полу? — помогая мне встать, спросил брат.

— Я… Очень рада, что у вас будет ребёнок. Простите, что испортила такой момент своими эмоциями. Я, наверное, пойду…

   Феликс несильно схватил меня за локоть, когда я начала стремиться к выходу и придержал, пристально вглядываясь в влажные глаза.

— Почему ты плакала? — нахмурился брат, а я помотала головой.

— Ты грустишь из-за ребенка, да? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Я же сказала, что я рада… Очень рада. Я ведь стану тётей, а в этом ничего грустного нету. Почему мне плакать? У меня другая причина, но… вас обоих она не касается.

— Как это — не касается? — удивлённым тоном спросил Феликс, ещё крепче сжав мой локоть, ведь я попыталась освободиться. — А сейчас ты скажешь, что нам и так хватает проблем и твои проблемы нас отяготят? Нет уж, Астрид. Мы — твои родные люди. А это значит, что твои дела касаются и нас. Выкладывай уже, что случилось?

   Наконец справившись с хваткой Феликса, я думала зашипеть на него о том, чтобы соблюдал дистанцию согласно правилу о личном пространстве, но просто сдалась, ведь не видела смысла в этом.

— Когда я пошла на допрос Инсента, то он мне кое-что рассказал… — слабым голос начала я, пожав плечами. — Рассказал про свою дочь, которую мы оставляем без него, без отца. Кажется, это девочка. Да, точно, ее зовут Ева и ей девять. У этой девочки нету других родных и я теперь очень… переживаю за нее. Она ведь попадет в детдом, словно ненужное… животное… Она будет наказана за грехи своего папы, а это очень несправедливо.

    Феликс моргнул на меня раз пять, приоткрыв рот. Я даже стала чувствую себя неуютно.

— Ты серьезно? — ошеломлённо переспросил парень, схватившись за лоб.

— Да, это очень… душещипательная ситуация. Я не чувствую себя виноватой, но девочку мне правда жаль. — затараторила я.

— Нет, ты серьезно стала его слушать? Он же просто давил на жалость, Астрид. Очнись, дорогая. — взяв мои плечи, Феликс заставлял смотреть его в глаза.

— Я не вижу смысла во лжи. Но если та девочка существует, в чём я не сомневаюсь, то…

— То первое что она сделает, встретив тебя — попытаться задушить. — закончил за меня брат.

— Феля! Как тебе не стыдно такое говорить? — вспыхнула тут же Элиза. — Это маленький ребенок! Дети не способны на такие плохие дела!

— Вот так значит? Обе… против меня? Этот ребенок не заслуживает такого переживания с вашей стороны, поверьте. — вздохнул Феликс.

— Что ты говоришь? Зато заслуживает быть брошенной? — я сложила руки на груди.

— А что ты предлагаешь? — вспылил парень.

— Мы должны ей помочь. — твердо заявила Элиза.

— Чем мы можем ей помочь? Она попадёт в детдом и там о ней позаботятся. Это не наше дело и не наша головная боль. Да, мне тоже очень жаль мелкую, но такая жизнь. Мы ничего не сможем с этим сделать, кроме как посочувствовать.

— Посочувствовать? — сжала кулаки Элиза, ставшая на мою сторону.

— Послушай, я не хочу скандалов в первый же день после свадьбы, Лиззи. Я понимаю твоё состояние. Это всё из-за беременности. Ты нервничаешь и поэтому несёшь такую чушь. — Феликс взял в руки лицо девушки, поглаживая ее щёки.

— Простите, это я вас поссорила. Я же говорила, что это не ваше дело. Не стоило мне… — пожав плечами, я снова попыталась уйти.

— Ты правильно сделала, что рассказала. — пробурчал Элиза мне вслед, и я ухмыльнулась.

   Я вернулась на кухню и взяла банку с мороженым, намереваясь его доесть за раздумьями. На этот раз окно в комнате я оставила закрытым, уставилась на вечерний город за широким окном, устроившись на мягком ковре возле кровати и дыша горячим дыханием на окно, рисовала на нём разбитые сердечки. Элиза с Феликсом остались внизу, говорили о чём-то очень тихо. Возможно, они обсуждали эту же тему, о брошенной девочке, а может, обсуждали завтрак на завтрашнее утро. Дверь я оставила слегка приоткрытой, потому, что мне показалось, что так я более гармонична с обстановкой дома. А обстановка не подразумевала плотно закрытые на замок двери. Из-за этого очень скоро я услышала мягкие шаги и лёгкое дыхание собаки. Доллар толкнул дверь и оглядел комнату. Как только он увидел меня, как начал вилять хвостом и сделал любвеобильную морду. Я позвала пса к себе жестом. Доллар медленно подошёл ко мне, гордо вздымая голову с золотистой шерстью, словно у льва. Это вызвало у меня улыбку и я не смогла сдержаться, чтобы не погладить его. Когда я легко потрепала мягкую шёрстку, пёс устроила возле меня и возложил голову мне на колени. Мы с этим псом точно нашли гармонию друг с другом хотя бы до того времени, как я не увижу дно банки из под мороженного.