Астрид

  Да, это было действительно моим благословением. Мне снилось, что я бегаю по полю, что я беззаботно ношусь по просторам, а потом… Потом меня сбивает девушка на мотоцикле и с громким хохотом уноситься прочь. А я сижу посреди поля и пытаюсь что-то сказать или кого-то позвать, но я потеряла голос. Из горла вырывались сухие хрипы, а из глаз лились слезы. Я увидела, что теперь я не на поле, а в больничной койке посреди дороги. Рядом мчат машины, а я по-прежнему задыхаюсь. Затем я вижу фары, которые слепят глаза, а в последний момент  я начинаю лаять, подобно собаке, в затем слышу глухой удар.
     Я резко подрываюсь с кровати и понимаю, что собака действительно лает. Я выдохнула. Голова болела. Каждую ночь мне снится кошмар о том, как меня сбивает машина, но настолько странный сон я вижу впервые. Обычно я просто иду по трассе, а на меня летит автомобиль либо же я возвращаюсь в тот вечер, но в роли водителя машины. Я часто просыпаюсь в поту и с немым ужасом на лице. Мне страшно. Я оглядываюсь. В комнате царит полумрак. Неужели я проспала больше, чем пару часов? Панорамное окно в виде треугольника, завешанное белой тюллю, говорит мне, что уже вечер. За ним закатное солнце прячется за пушистыми верхушками деревьев где-то за городком «Флай». Это мог бы быть спокойный миг, если бы не назойливый собачий лай и ругательства Элизы у меня за дверью и я вспоминаю о ней и о том, что происходило вчера.
     Я нахожу силы, чтобы выглянуть за дверь и вижу, как пушистый Золотой Ретривер лает на мою дверь, а потом и на меня. Элиза пытаться оттащить пса, но тот не слушается.
— Ох, смотри, что ты наделал, Доллар! — ругалась она на пса, а я от удивления разинула рот. — Ты разбудил Астрид! Плохой Доллар!
— Доллар? — Я тихо засмеялась. — Вы назвали собаку Долларом?
— Почему бы и нет? А вообще хорошо, что он тебя разбудил. Скоро придут гости и я хотела тебя предупредить, но Доллар ворвался сюда. Надеюсь, что ты не боишься собак. — Элиза улыбнулась очень сладко, а потом схватила непослушного пса за ошейник и оттянула назад.
    Я не боялась собак, особенно домашних и особенно таких милых, но в то же время пытающихся казаться грозными. Но почему-то, когда я посмотрела на золотистую шерсть Доллара, в глазах потемнело. Наверное, я слишком быстро встала с кровати, потому, что ещё и в голове закружилось, а потом завибрировало в желудке — я не ела ничего с начала дня.
— Нет, я… Пойду… Собираться… — взявшись за дверной косяк, чтобы Элиза не увидела того, что мне плохо, я приветливо улыбнулась, а потом поскорее закрыла дверь.
    Гости… я переживала перед этим праздником. Бросив взглядом на зеркало, стоящее в углу комнаты, я увидела не очень праздничные и к тому же большие на меня джинсы и помятый свитшот. А ещё… Гнездо на моей голове. Я никак не привыкну к тому, что эти длинные волосы нужно укладывать, расчёсывать и долго мыть. Там же, возле зеркала, я небрежно бросила свой чемодан, когда приехала сюда. В нём была одежда из больницы и те наряды, которые зачем-то привёз туда Феликс. Я открыла его и зарылась руками внутрь. Оттуда мне получилось выудить темно-зеленый гольф и штаны более-менее моего размера. В том, что некоторые вещи велики я не могла винить брата, ведь я похудела за время комы на пару размеров. Надев это и быстро причесав волосы, я обратила внимание на панорамное окно, за которым увидела подъезжавшую к дому машину. Она сияла фарами, поскольку уже было темно. Машина заехала во двор и оттуда вышел Феликс, открывая заднюю дверь перед… Я так сильно выдохнула, что оставила след на окне, ведь из машины вышла моя мать. А за ней, открыв параллельную дверь, вылез и отец… Я не видела их около четырёх лет и за это время они постарели, я увидела это даже отсюда, из окна второго этажа.
    На глазах снова появились слёзы и я побежала вниз, им навстречу. Я была почти уверена, что не сделаю этого, когда мы увидимся, но в итоге я сорвалась. В который раз после комы я показываю слабость и в который раз хочу сама себя за это убить. Я слабая. Слабая и соскучившаяся по родителям, как ребёнок. Только увидев своего отца, вошедшего первым, я резко замерла. А нужна ли им я? Вдруг они обижаются на меня до сих пор? Вдруг они злятся за побег и за то, что попала в аварию?
    Я попыталась прочитать это в глазах отца. Сначала его серые радужки были холодными, а зрачки прокалывали насквозь. Затем к серости прибавились краски недоумения, удивления, за этим даже на какой-то момент злости, но в итоге… Глаза его обрели невозвратный цвет нежности. Ну конечно, как же я могла подумать иначе? Мама моя только вздохнула в удивлении, закрыла лицо руками и плечи ее затряслись. Возможно, отец тоже заплакал бы, если бы не был мужчиной и если бы не был таким гордым, жестоким и если бы не был самим собой. Я испытывала его своим взглядом, а он меня. Я была больше похожа на него, чем Феликс. И не только внешне, но ещё и внутренне. Феликс наблюдал за нашей пыткой по стороны и, наверное, думал, кто же в итоге проиграет.
— Здравствуй, дочь. — сдался в итоге отец, грубым, но нежным голосом.
— Привет… — тихо, полушепотом сказала я и в глазах снова потемнело и пришлось взяться за стену. Мама зарыдала пуще прежнего.
— Долго же мы с тобой не говорили… — тихим баритоном сообщил он, будто я не знала этого. — Я думал, что в следующий раз это случиться, когда ты приведёшь в мой дом внуков.
— Как видишь, мне уже двадцать три, а я до сих пор без детей. Так ещё и без дома и работы. Старая дева? — я выгнула бровь. Я помню с какими словами уходила из дома в свои девятнадцать. Со словами о том, что никогда не выйду замуж. Тем более потому, что этого хочет отец. Он уже тогда начинал знакомить меня с перспективными парнями. Точнее с теми слюнявчиками, которые выросли, сидя на шее у богатых родителей и что-то из себя возомнили. Было ясно, что это просто было ему выгодно для связей. Но я не хочу быть способом добыть связи. Я хочу быть личностью.
— Ох… Четыре года прошло, Астрид. Я давно изменил своё мнение о тебе, дочка. И я всегда тебя любил, чтобы ты знала и переживал, когда ты попала в аварию. Я не буду требовать от тебя признания или прощения, но уважение я заслужил. Даже просто из-за того, что все эти три года оплачивал твои счета из больницы. — дерзко, самоуверенно, но с любовью и нежно сказал отец.
— Ты считаешь, что я неблагодарная? — неожиданно вспылила я. — Конечно, изменил своё мнение.
— Хватит! Вы оба! — внезапно закричала мама, трясущимися руками закрывая лицо и глаза. — Самовлюблённые упрямцы. Что отец, что его дочь, стоите друг друга. Вы не виделись четыре года. Четыре года, Адам, ты не видел свою дочь. Она только, что очнулась от комы… — мама повернулась к отцу и запричитала, а затем повернулась ко мне. На ее ушах сияли диаманты. — А ты? Сбежала из дома ничего не сказав. На кого ты похожа? Посмотри на себя! Из той сильной девочки ты превратилась в уличного оборванца. Что за одежда на тебе?
— Мам, хватит. Я ношу то, что мне удобно и выглядеть буду так, как хочу! — повысила я голос.
    На маминых глазах забрюзжали слёзы, она надула губу. Я посмотрела на новые морщины на мамином лице. Она пыталась исправить их ботоксом и разными процедурами, но возраст брал своё. Мама — нежная, высокая и элегантная женщина. Довести ее до слёз — проще просто, но не всегда понятно симулирует она их или нет. Она очень искусный манипулятор, а отец всегда на это ведётся. Не понимаю как он ещё не раскусил ее, ведь знает маму на десяток лет больше, чем знаю я. Ох, мужчины. Ими всегда легче манипулировать, если ты знаешь на какие точки давить. 
— Ладно, извини. Я была не права. Я соскучилась по тебе и очень рада, что ты с нами. — мама приобняла меня, легко смазливая слезинки с глаз, густо накрашенных, наверное, водонепроницаемой тушью. — И вообще-то мы принесли подарок. Что же мы стоим у порога? Пройдёмте внутрь. Адам, подари своей дочери то, что мы выбирали вчера весь день.
    Мама легко и ловко сбросила пальто и прошлась каблуками по полу, громко ими стуча. Она прошла в стреловую, где Элиза сейчас накрывала стол и я услышала, как они радостно здороваются, прежде чем перевести глаза на отца.
— Да, я тоже вспылил, дочка. Вот, держи. Надеюсь, это что-то крутое, потому, что я вчера таскался весь день по магазинам. Откроешь потом. — папа вручил мне маленький фирменный пакетик парфюмерного и даже на секунду улыбнулся.
    Мы прошли в гостиную и только хотели садиться за стол, как в дверной звонок позвонил кто-то ещё. Сначала я удивилась, ведь вся семья в сборе. Возможно, это были родители Элизы, но они тут вряд-ли нужны. Не свадьба же. А потом я поняла, кто это может быть и пакетик, который я держала в руках, выпал из моих рук. К счастью, на стол, а не на пол. Я замерла, наблюдая за тем, как Элиза открывает гостям двери, а затем отвернулась и зажмурилась.
— Здравствуй. — поздоровался чей-то мужской голос с Элизой.
— Приветики, моя родная. — сказал идентичный голос.
    Я сделала глубокий выдох и обернулась. На пороге стояли двое одинаковых до последнего атома парня. Они братья. Они одинаковые. Близнецы!
— Проходите сюда. Сейчас мы вас предоставим. — из-за стола крикнул им Феликс. — Родители, это Аксель и Магнус, мои партнёры по бизнесу. А это мои родители, Адам и Маргарет.
   В столовой появились братья. Один из них коротко кивнул каждому из родителей, а второй почему-то подлетел к им и крепко пожал руку отцу, поцеловав пальцы моей матери. Я разинула пасть от удивления.
— А это… Моя дорогая сестра Астрид. — представил меня Феликс и все взгляды встретились ко мне. — Она недавно вышла из комы и поэтому мы сегодня собрались.
    Тот парень, что вёл себя более сдержано, даже не удостоился кивнуть мне головой и только уставился на меня убийственным взглядом пронзительных, темно-синих глаз. А второй на миг замер, но потом тоже легко подлетел ко мне и хотел схватить мою ладонь, чтобы поцеловать, но я не позволила. Повисла напряжённая тишина, вызванная молчанием.
— Я Аксель. Чтобы вы не путали. Хотя нас спутать сложно, ведь я красивее, чем Магнус — нарушил ее этот же парень.
     Его брат не стал ничего возражать, но зачем-то продолжил на меня пристально смотреть. Я почувствовала себя неуютно и замерзала на месте.
— Присаживайтесь. — пригласил всех Феликс, дабы избежать молчания и дальше. Хорошо, что оба брата сели на другую часть стола от меня. Я бы не выдержала их компании близко. Кто-то из них, подозреваю, что Магнус, пострадал из-за меня.
— Итак. Кому маринованной утки? — предложила Элиза. Я есть не очень хотела, но взяла какого-то салата с креветками со стола и принялась размазывать его по тарелке, глядя то на узор скатерти, то на каемку тарелки.
— Феликс, сын, ты сказал, что они твои партнёры по бизнесу, верно? Но почему ты не рассказывал об этом ранее? Каким образом они партнёры? — спросил отец, пристально глядя на моего брата. Конечно, сейчас начнется допрос, как это обычно бывает в нашей семье за общим столом.
— Ну… не совсем партнёры... — хотел отаетить Феликс, не отрывая глаз от аппетитного куска утки на тарелке, но аппетит  перебит
— Это верно. Я директор компании «Bird Building», а мой брат мой заместитель. — сказал Магнус непринуждённо. Не смотря на то, что он казался скучным и хмурым, но на какую-то долю секунды вызвал у меня восторг.
—Вы такие юные. Откуда у вас компания? Досталась в наследство? — разрезая печеночный пирог, пристально прищурил отец глаза. — Сколько вам? По двадцать пять, разве нет? Два года назад закончили университет, а уже имеете такую большую компанию. Откуда? Свою сеть ресторанов я развивал с четырнадцати лет. Начал, конечно, работая в забегаловке, которую выкупил, когда получил деньги после смерти дяди.
    Отец мой был высоким, широкоплечим мужчиной. Он не пытался скрыть свой возраст, ведь возраст только делал его солиднее. Седина украшала волосы, морщины делали его более серьёзным. Одежда всегда была безупречная, ровно выглаженная, чистая, пахнущая, а вышеупомянутые волосы ровно подстрижены, чёткими линиями заканчивались на висках. Да, семья для него важный фактор, но ещё важнее — связи, бизнес, деньги и статус. Тем не менее он никогда не пожертвует ничем из этого ради другого.
— Досталась по наследству от родителей. Это не загадка. Они умерли три года назад. В прочем, наверное, вы уже это знаете? — взгляд тёмно-синих метнулся от меня к моему отцу.
— О, глубоко сочувствую. — слишком лицемерно сказал мой отец, но мне не было смешно. Это было жестоко. — О смерти ваших родителей писали в газетах, я помню. Кажется, у вас осталась бабушка, которую вы отправили в дом престарелых.
    Магнус сжал зубы, из-за чего скулы резко выделились на его лице. Вообще пока я сидела за столом, то рассматривала этих двоих. Идентичные тёмные волосы, темно-синие глаза, больше похожи на чёрные, нос с небольшой горбинкой и широкий подбородок. Два красавца, не иначе, сидели передо мной. Да, парни были похожи, но всё же разные — если у Магнуса глаза опасно стреляли в стороны, то Аксель озорно оглядывался вокруг, подмигивая то Элизе, то мне, то моей матери. Если губы Магнуса были плотно сомкнуты, то губы Акселя постоянно растягивались от широкой белоснежной улыбки. Я залюбовалась ими двумя так, что не заметила, когда невольно начала скидывать салат с тарелки на стол. Но я не могла не заметить кое-что ещё — Магнус пришёл к нам в деловом костюме и белой рубашке, но Аксель же напялил свитшот и широкие джинсы. Увидишь их на улице — не поверишь, что они два брата. Скорее подумаешь, что это отец вывел сына на прогулку.
     — Ох, а почему же вы сейчас ужинаете с нами, на этом семейном мероприятии, связанным с выздоровлением моей дочери? — провоцировал братьев мой отец.
   Феликс громко прокашлялся.
— Папа… — сделал он тихое замечание, но получил только упрекающий взгляд отца.
     — Если вы до сих пор не знаете, в чём я очень сомневаюсь, то…  — начал раздраженным голосом Магнус, но был перебит братом.
— Мы празднуем и моё выздоровление тоже! Поздновато немного, но я даже рад, ведь это повод познакомиться с такой красоткой, как Астрид. Жаль только, что она до сих пор не восстановила свою речь, я бы с ней познакомился. — радостно, словно не понимая провокации папы, сообщил парень.
    Я вдруг перевела на него взгляд. Значит, не с Феликсом мы столкнулись. С Акселем. И, похоже, что парень совершенно не переживает на этот счёт. Он ведёт себя очень радостно и, более того, беззаботно, хотя я была бы готова уже прибить саму себя. Магнус, наверное, злиться на меня из-за брата и это справедливо. Либо же он и есть таким хмурым, что я тоже понимаю.
   — Я… Я могу говорить. — сказала я ошарашенно.
— Ой, извини, дорогая. Просто ты молчала, вот я и подумал… — виновато пробубнил Магнус, потирая шею.
— Ага, значит, ты и есть тот… Парень, которого сбила моя дочь? — процедил отец. Он резко бросил вилку на стол, а это, поверьте, был дурной знак.
   Феликс, Элиза, Я — всё перестали есть, дышать и даже думать.
—  Ну, не совсем. Была авария. Формально, мы сбили друг друга. — Аксель подхихикнул, что мой отец мог бы считать дурным тоном и это точно разъярит его. Я вжала голову в плечи.
— Ох, и почему же вы, мои дорогие, не подали на нас в суд до сих пор? А? — папа сжал кулаки и выставил их на стол, чтобы показать это всем.
    Проявление ярости заметил и Магнус и приподнял бровь.
— Не думайте, что мы не сделали этого потому, что вас боимся. — пронизывающим до мурашек голосом сказал Феликс. Я заметила, что они двое словно слова сердца и разума. Не трудно догадаться кто есть кто. Магнус — разум. Аксель — сердце.
— Ну, мне кажется, что мы оба уже понесли своё наказание. А с полицией мы всё уладили и они не против. — жуя утку и махая вилкой, объяснил Аксель.
— Под «понесли наказание» вы, конечно же, имеете в виду вашу травму позвоночника и кому моей дочери. Верно? — раздражённо заключил отец, словно вынес приговор. — Да как вы смеете?!
— Папа! — крикнул на него Феликс, встав с места. — Хватит устраивать цирк! Мы собрались здесь совершенно не для допроса, а чтобы поддержать Астрид. Ты не думал, что никому не будет приятно слушать твои слова? Три года прошло, не сомневайся, мы всё уяснили.
      Отец перевёл взгляд на сына и я видела, как в нём борются гордость и любовь к детям. Видимо, второе победило потому, что он вдруг расслабил жилу на лбу, которая выступала у него каждый раз я когда тот злился, и лицо стало терять красноту от злобы. Зато мама вдруг театрально всхлыпнула и закрыла лицо ладонями. Мы продолжили есть, но теперь в молчании, разве, что мама завывала иногда, а отец гладил ее по спине, пытаясь утешить. Мой аппетит окончательно пропал, но я понимала, что должна сегодня съесть хоть ещё что-нибудь. Кажется, Элиза говорила про маффины?
— Сколько тебе лет, Астрид? — спросил вдруг Аксель.
— Двадцать три. — Не кроясь ответила я.
— Ого, достаточно юна, но уже пережила столько всего. Ты же, вроде, гонками увлекаешься? — поинтересовался парень далее и под его болтовню начались и другие разговоры. Элиза пыталась говорить с моей мамой, объясняя, что ничего страшного не произошло, а Феликс, кажется, высказывался отцу.
— Увлекалась. Верно. — кивнула я. — Не думаю, что когда-нибудь сяду за руль мотоцикла более.
— А я думал, что не сяду за руль машины, но я так не думаю. Слишком люблю дороги и не хочу возиться с водителем. — поделился Аксель.
— Ты просто слишком упрямый, чтобы слушаться врачей. — буркнул Магнус. — Попадёшь в аварию снова и я тебя вытаскивать не буду.
— Ты очень заботливый, братец. — хихикнул парень.
    В ответ Магнус пробурчал что-то нечленораздельное, а я хихикнула и тут же встретилась с злобными темно-синими глазами. Он выглядел так, будто готов был меня убить. Неужели правда ненавидит меня?
— Мы привезли тебе подарок. Вот. — Аксель протянул мне через стол большой пакет.
    Я была удивлена с того, что они совершенно не знают меня, но решили купить подарок. Пакет ничего о себе не говорил, потому, что был обычного, чёрного цвета с золотистыми ручками. И мне вдруг стало интересно что в нём. Мне не хотелось распаковывать подарок с духами, ведь все эти слащаво-горьковатые запахи казались мне одинаковыми, тем более, что нюх не до конца вернулся ко мне. Но вот чёрный пакетик влек к себе больше. Он сразу привернул к себе внимание всех, кто находился за столом. Из всех, я посмотрела первым на отца — его глаза метались от подарка к радостному Акселю. Но вот Элиза уже выглядывала из-за моего плеча, чтобы первой увидеть что там. Я посмотрела на Акселя из-под ресниц, словно спрашивая разрешения на то, чтобы открыть это перед всеми. После короткого, но интенсивного (как и все движения этого парня) кивка, я в спешке распахнула пакет и вытащила… Холст. Моё сердце вздрогнуло.
    Из холста на меня смотрела Я сама. Точнее, прежняя Я, до комы. Это была картина, написана по моей фотографии в Инстаграме, снятой на хорошую камеру телефона брата, когда мы выехали в поле лаванды на малышке. Лицо было повернуто к солнцу и лицо благодатно устилали каждый его сантиметр. Тонкие, розоватые губы немного приоткрыты, в отличии от глаз. Глаза же были закрыты и тени от ресниц падали на щеки. Он нарисовал даже маленькие веснушки, совершенно незаметные на лице. Каштановые локоны небрежно падали на плечи, а позади — кусты лаванды. Нежная кожа прежней Меня редко контрастировала с ярким фоном. Я провела рукой по рисовке моего лица. Похоже, что это были масляные краски. Очень хорошо было видно каждый мазок —какой-то небрежный, какой-то тщательно выведенный.
— Это… Прекрасно… — констатировала я, резко выдохнув. Я никогда не считала себя первой красавицей, но, глядя на этот портрет, я, кажется, влюбилась.
— Это ты нарисовал? — ахнула Элиза позади меня.
    Аксель засиял, словно новый доллар. Ещё бы. Если бы я так рисовала, то тоже гордилась бы. Парень гордо кивнул. Зато его брат, Магнус, тихо, но возмущённо прыснул. Я перевела на него испепеляющий взгляд. Испортил весь момент, засранец! Он рассматривал свои наручные часы, наверное, отсчитывая секунды до того, как можно будет нас покинуть. Пусть едет. Никто его тут не держит.
    Я передала портрет по кругу, чтобы все могли его хорошо рассмотреть. Мама восхищённо пустила слезу (наверное, счастья), а отец нахмурился и пару раз посмотрел на меня, сверяя рисунок с оригиналом. Сейчас я выглядела несколько иначе. Под скулами пролегали небольшие впадинки, а вокруг глаз — пятна, да и волосы не выглядели так роскошно. Почему я не ценила всей той свежей красоты раньше?
    — Ничего себе. Я думал, вы занимаетесь бизнесом. — скривился от зависти отец.
— Занимаюсь. Рисование — моё хобби. — объяснился Аксель, выпнув грудь.
— Достойное хобби… — сказал, словно позволил парню заниматься этим, мой отец.
   Магнус снова прыснул, но промолчал. Лучше бы сказал что-то, ведь эти непроизвольные звуки звучат ещё более неуважительно. А скоро он может нарваться на настоящий гнев отца.
     Когда портрет снова вернулся ко мне, то разговоры оживились. Я красно поблагодарила Акселя за такой чудесный подарок. Красота Меня на холсте даже затмила меня настоящую, живую, сейчас. Возможно, Аксель слишком приукрасил меня, добавил какой-то нежности и лёгкости, хотя я точно помнила, что не казалась сама себе такой женственной, стоя в чёрной кожаной куртке и в широких джинсах на лавандовое поле. Как будто репях кинули в букет. На этой же картине всё казалось гармоничным. Я взялась за допрос Акселя. Я спрашивала о его хобби, о том, насколько давно он им заниматься и как достиг такого мастерства. Парень ответил, что у него был личный учитель, но последние годы он рисует и учиться сам. Это впечатляюще. Затем я спросила почему он выбрал именно это фото для портрета.
    — На всех остальных в твоём Инстаграме ты была на каких-то мероприятиях, в платьях и с косметикой либо на фотосессии с семьёй, где ваши лица тщательно обрабатывались фильтрами. А это фото было последним в ленте и показалось мне самым натуральным. Оно не скрывали твоих изъянов, тем самым преграждая путь к открытию настоящей красоты, нет, на нём всё идеально. — флиртующим тоном объяснил Аксель, наматывая свою темную прядь коротких, вьющихся и тёмных волос на палец. — Извини за то, что смущаю. Я привык говорить то, что чувствую и думаю. Нету смысла скрывать, что я действительно считаю тебя симпатичной.
— Аксель, хватит. — остановил его Магнус резко, но полушепотом. — Следи за словами, за них нужно отвечать, братец.
    К счастью, нас никто не услышал, но я недовольно покосилась на Магнуса, а он сделал так же. Наша неприязнь, кажется, была взаимной. Странный парень. Именно поэтому я думаю, что даже дружеских отношений мы выдавить из себя не сможем.
    Затем Элиза подала к столу десерты. Она заверила всем байховый чай (отец и Магнус попросили кофе) и принесла шоколадные маффины, посыпанные сахарной пудрой. Я съела штуки три или четыре, потому, что они были чертовски вкусные и нежные, словно брауни. Элиза раскраснелась, когда даже мой отец похвалил маффины, а он, знаете, очень редко что-то хвалит.
    После чая гости стали разъезжаться домой, поэтому после того, как дом опустел я ещё помогла Элизе помыть посуду, а потом пошла спать. На ступеньках уже мирно спал злобный Доллар, но я попыталась обойти его хитрую морду аккуратно и когда добралась до мягкой кровати, то просто упала лицом вниз и мгновенно уснула. Кажется, я проспала три года, но почему же я чувствую себя такой уставшей, будто все эти три года пахала?