Когда гаснут огни
Саша
Дом был тихим.
Слишком тихим.
Когда Саша вошла, как всегда, в прихожей горел ночник с тёплым оранжевым светом - заботливая иллюзия, будто в доме её ждали. Но на вешалке не было пальто, на кухне - запаха еды. Только безупречный порядок, пустота, и... тишина.
- Я дома, - произнесла она в пустоту. По инерции.
Сняв куртку, поставила рюкзак у стены. Зашла в кухню. На столе - аккуратная записка:
"Не забудь поесть. Твоя мама. PS: На плите - брокколи. Без соли."
Саша скривилась.
Снова брокколи.
Снова записка.
Снова "твоя мама", как будто её мать была скорее соседкой, чем женщиной, что её родила.
Она наложила себе немного, без особого аппетита, и села к столу.
С окна видно, как на улице загораются фонари. Город живёт, движется, гудит. А здесь - словно вакуум. Ни голосов. Ни ругани. Ни заботы.
Телефон завибрировал. Саша взяла его, надеясь на что-то человеческое.
Сообщение от отца:
"Извини, снова совещание. Не забудь проверить английский. Люблю тебя."
Она медленно положила телефон на стол.
"Люблю тебя".
Три слова, которыми они прикрывали отсутствие.
Саша вздохнула, закрыла глаза. На мгновение ей захотелось просто сесть в электричку и уехать в никуда. Туда, где никто не говорит, как ей повезло. Туда, где никто не считает, что она должна быть благодарной за каждую мелочь. Туда, где она могла бы... просто быть.
Но она не жаловалась. Никогда.
Боль - это ресурс.
Если её копить правильно, однажды можно стать непобедимой.
Макс
В его доме тоже было тихо.
Но иначе.
Тишина здесь была дорогой. Гулкой. Золотой.
Огромный холл с чёрно-белым мрамором. Потолок с лепниной. В воздухе - запах кофе и кожаной мебели. Всё как в рекламном буклете: идеально, роскошно, пусто.
- Максим? - донёсся голос из кабинета.
- Я дома, - отозвался он устало, бросив рюкзак на кресло в прихожей.
Из глубины дома вышел мужчина лет сорока с копной светлых волос и дорогими часами на запястье. Его движения были чёткими, уверенными - как у человека, привыкшего отдавать приказы.
- Как день? - спросил он, снимая очки.
- Обычно.
- Что с лицом? Устал?
- Немного.
Отец кивнул.
- Может, съездим на выходных в Швейцарию? Я освободил график.
- Не хочу.
- Ты всегда хочешь.
- Сейчас - нет.
Пауза. Отец внимательно посмотрел на сына, но ничего не сказал. Он знал: в такие моменты лучше не давить.
Макс начал подниматься по лестнице.
- Макс.
- Что?
- Если что-то не так... ты можешь сказать.
Макс усмехнулся через плечо.
- Всё отлично, пап. У меня есть всё, помнишь?
Он поднялся на второй этаж, хлопнул дверью своей комнаты и замер.
Только здесь - в этой комнате с панорамным окном, гитарой в углу, разбросанными кроссовками и открытой книгой на кровати - он мог быть не "тем самым Максом".
Он швырнул телефон на подушку, уткнулся лицом в ладони.
Пульс стучал в висках. Перед глазами всплывало лицо этой новенькой.
Эти её глаза.
Этот чёртов голос.
Она выворачивала его изнутри.
Как будто видела - насквозь.
Он не привык к этому.
Он не хотел привыкать.
Саша
Позже вечером, лёжа на кровати с ноутбуком на коленях, Саша нехотя приняла входящий вызов в Zoom.
"Мама".
Камера включилась, и на экране появилось идеальное лицо женщины лет сорока пяти, с точёными скулами, безупречным макияжем и ярким светом студийной лампы за спиной.
- Сашенька! Как ты, моя радость?
- Нормально, - отозвалась Саша, откидывая волосы назад. - Первый день в школе.
- Ну и как? Всё прошло хорошо? Никто не приставал?
Кроме одного хама в костюме из глянцевого гнева, - подумала Саша, но вслух сказала:
- Всё в порядке. Учителя приятные. Класс... живой.
- Ты же не забываешь, зачем ты туда пошла? - Мама склонила голову набок, улыбаясь губами, а не глазами. - Ты должна быть лучшей. Это важно.
- Знаю. - Саша кивнула. - Я и не собиралась расслабляться.
Мать взглянула вбок, будто проверяя сообщения.
- Ты не ела брокколи. Видела, что кастрюля почти полная.
- Может, потому что это брокколи.
- Саша, - строго сказала мама. - Ты в ответе за своё тело. И за свои результаты. Лень и жалость к себе - роскошь, которую мы не можем себе позволить. Понимаешь?
Саша посмотрела прямо в камеру.
- А заботу о ребёнке мы можем?
Мать замерла на мгновение. В её глазах мелькнуло что-то... похожее на раздражение, или на усталость.
- Мы с папой работаем ради твоего будущего. Ты это знаешь.
- А я живу ради вашего отсутствия? - голос у Саши остался спокойным, но пальцы сжались в кулак.
- Не драматизируй, - вздохнула мать. - Завтра у меня прямая с инвесторами, но мы поговорим. Ладно? Я тебя люблю.
И отключилась.
Экран потемнел.
Саша медленно закрыла ноутбук и прижала его к груди.
У неё был голос. Яркий, острый, твёрдый.
Но иногда, по ночам, ей хотелось, чтобы кто-то услышал её молчание.
Макс
Он сидел в темноте, у окна. Гитару даже не пытался тронуть. Всё, что звучало в голове - это тихий женский смех, выветрившийся из памяти, как запах духов, но всё ещё живущий где-то в подкорке.
Флешбек навалился без предупреждения.
Тёплая весна. Восемь лет назад.
Максу девять. Он сидит на кухне, рисует на салфетке. Мама смеётся, ставит на стол чай. В доме пахнет ванилью и жасмином - её духи. Она целует его в макушку, говорит:
- Ты такой упрямый, как я в твоём возрасте. Но добрый, Макси. У тебя хорошее сердце.
Он улыбается. Она смотрит куда-то в окно, вечно задумчивая.
В тот день они долго гуляли в парке. Она купила ему мороженое, а потом они сидели на лавке и молчали.
А вечером он нашёл её записку.
"Прости. Я не могу больше быть собой рядом с вами. Я не готова к этой жизни. Прости меня, Макси."
Никаких слёз.
Никаких объяснений.
Отец тогда просто подошёл и сказал:
- Она ушла. Навсегда.
И заперся в кабинете на два дня.
Макс тогда ничего не понял. Но с тех пор он научился не спрашивать.
Научился не верить словам.
Особенно тем, которые звучат слишком ласково.
Он посмотрел на своё отражение в окне - размытое, тёмное, уставшее.
"Ты добрый, Макси".
Смешно.
Теперь он - грубый, острый, колючий.
Но глубоко внутри, где никто не достанет, этот мальчик с рисунком на салфетке ещё дышал.
Слабо. Но дышал.