Часть 1
Долго шёл по тропинке Забав, уже и утро окончилось, и день прошёл, стало вечереть. Показалась звезда первая, а с нею оборвалась тропа – вывела на дорогу старую, через лес неведомо куда ведущую. Посмотрел княжич налево, направо, прошёлся немного в обе стороны, поискал путь свой тайный, но ничего не нашёл, и пригорюнился.
Но делать нечего, нужно продолжать – закрыл глаза, крутанулся трижды, да и сделал шаг, и двинулся туда, куда случай указал.
Брёл да брёл – звёзд на небе прибавилось, слышит – будто стук копыт ему вдогонку летит. Оглянулся – никого не видать, но ускорился, поспешил вперёд. Немного прошёл – ещё громче стук. Обернулся – мчит к нему конь огромный, а на нём – всадник дюжий. Только взглянул Забав, как душа в пятки ушла. Хотел свернуть с дороги, скрыться в лесу, но встали вдоль дороги деревья стеной непреодолимой. И уже настигает его конь ночи черней, уже скалится на него к седлу притороченная пёсья голова.
– Вот и сыскал я тебя, княжич, – говорит Полкан-воевода, а сам ухмыляется, глаза раскосые щурит, на Забава взоры алчные бросает, а сам рукою в рукавице латной поглаживает кнут, за пояс заткнутый. – Рад ли видеть меня?
Молчит княжич, взор в землю устремил.
– Послал меня отец твой, светлый князь. Велел сыскать, силой, если придётся, взять, ко двору вернуть, – говорит Полкан, а сам наклоняется, руки тянет, подхватывает Забава, на коня своего огромного перед собой усаживает.
И вот уже едут они вдвоём, продолжают путь. Чувствует княжич на шее своей дыхание чужое, ежится, чувствует руки чужие, что его за пояс обхватывают, и хочет отстраниться, да некуда. Робко Забав молвит:
– Отпусти меня, Полкан...
– Куда же ты собрался от меня, княжич, ведь только встретились?
– Надобно мне сыскать вещь одну, мною утерянную.
– Только повели, – горячо шепчет в ухо Забаву Полкан. – Всё для тебя сделаю, всё сыщу, только доставлю тебя сперва в чертоги отцовские...
Извивается княжич, от чужого дыхание отворачивается:
– Сам я должен это дело окончить. Отпусти...
Услыхал Полкан, что пренебрегают им, рассвирепел, глаза серые засверкали хищно, зазвенела стал холодная в голосе:
– Нет, княжич. Хочешь, не хочешь, а будет по-моему!
Опустил Забав веки, обмяк – для вида смирился с чужой волей, но от желания своего не отступился. Так и ехали они, пока совсем не стемнело. Тут свернул с дороги Полкан, увёл коня на полянку, для ночлега пригодную, спешился сам, и княжича на землю спустил.
– Заночуем здесь, а утром – в путь. Не убежишь?
Помотал головой Забав, обещая слушаться, и присел под деревцем, а скоро и Полкан рядом объявился – привязал скакуна своего верного, и сразу к Забаву.
– Холодны ночи лесные, не замёрзнешь ли один, княжич?
Взглянул мельком на Полкана Забав, да потупил очи. Воевода же, видя, что ему уступают, хотел было прижаться, да едва открылся для объятия, получил удар коварный туда, где хранится самое ценное, и сразу же повалился наземь. Княжич вскочил, метнулся к коню, отвязал, запрыгнул на спину, пришпорил... А не едет конь – лишь хозяину одному повинуется. И уже подымается Полкан, глаза кровью налиты.
Смахнул с коня княжич, бросился на дорогу, метнулся в сторону, другую, тут – мелькнула перед глазами тропинка заветная! Сделал шаг по ней, и уже сомкнулись за спиной деревья, и не видно Полкана, и не слышно.
Спасся Забав, улизнул от пленителя.
***
Между тем, в далёком Вечор-городе, не сидит светлый князь со своими боярами в палатах золотых, не сидит с дворянами в чертогах бархатных, а сидит один, как бобыль, в светлице высокой, да горюет по сыну потерянному, сокрушается:
– Не уберёг голубка своего! – а от слёз уже и борода намокла.
Вздыхает князь, а вокруг него лишь один верный советник суетится, боярин ближний и надёжный дворецкий. Говорит ему Миромир Славомирович:
– Веселинушка, глянь в оконце — не видать ли Полкаши с княжичем?
Подбегает Веселин к оконцу, отворяет, в даль вглядывается, и вновь к государю спешит:
– Не видать, князь-батюшка...
Тяжко вздыхает князь, и от того вздоха кровью обливается сердце Веселина. Он берёт кувшин пузатый, наполняет мёдом сладким чашу драгоценную, и её государю подносит:
– Что же ты, отец наш, себя так изводишь, а тем и бояр своих, нас, недостойных, мучишь? О себе не печёшься, так о державе подумай! На кого нас, несчастных, хочешь покинуть? Откушай, батюшка, не терзай.
Но тяжко князю, ни мёд, ни кушанья ему не нужны. Отмахивается он от мёда, снова просит в оконце глянуть...
***
Сокрушается светлый князь, а Забав, тем временем, всё бредёт и бредёт тайной тропинкой. Долго ли, коротко ли, а дошёл до конца. Видит, перед ним поляна лысая – ни травинки на ней, но стоит избушка, да не простая, а на курьих ножках.
Длинны куриные ноги, высоко зиждется избушка, не достать до двери. Ходил вокруг Забав, ходил, но не нашёл ни лестницы, ни верёвки. Неведомо, как попасть внутрь. Решил, наконец, окликнуть хозяйку, авось услышит.
Крикнул раз, крикнул два, на третий – отворяется окошко, и доносится до него голос крепкий:
– Кто пожаловал?
Откликается Забав, обнадёженный:
– От Водяного я, к сестрице его знающей, за подмогой в деле нелёгком.
Затворилось окошко без ответа, присела избушка, поджав под себя ножки куриные, и открылась дверь скрипучая:
Шагнул Забав внутрь отважно, а в избушке – темно, только пламя в печи багровое, от него – отблески рыжие на стены ложатся. Тут встречает его хозяйка: телом крепкая и спиной широкая, простоволосая, в одной только длинной рубахе без перевязи. На печи она в котле чугунном варит душную кашу, а вокруг неё, по кадкам, горшкам, лоханкам, жбанам, скрыням и ендовам разложены всевозможные травы, грибы и иное, на что и глядеть не захочется.
Посмотрела старая ведьма на Забава, и говорит:
– Что же, садись, коли пришёл, отужинай с нами, – и княжичу на стол указывает, а за столом тем уже сидит кто-то.
Пригляделся Забав, а это – волк огромный, серый, глазищами жёлтыми смотрит. Присел княжич на краешек лавки осторожно, тут и хозяйка подошла, на одну ногу прихрамывая, и на стол ставит горшок с кашей, и сама за стол садится.
Вот едят они жаркое варево, с одной ложки деревянной, её от одного к другому передавая: от ведьмы к волку, от волка к Забаву, и тишина за столом, и во всей избе, только дрова в печке потрескивают.
Едят и едят, и от каждой ложки сил у Забава прибавляется, и усталость отступает, а хозяйка лишь посматривает, да посмеивается. Так и сидели молча, пока не доели всё. А волк и горшок вылизал, только язык алый мелькал.
Откинулась на стену сытая хозяйка, нос длинный, в каше измазанный, утирает:
– Что же, княжич, пришёл ты узнать о колечке своём?
Хотел Забав ответить, да не успел – отмахнулась старая ведьма:
– Уже и не у Лешего оно, не ищи его, негодного.
– Где же? – вскричал Забав.
Потемнело лицо старухи, сошлись брови густые:
– Увидал то колечко Змей Горыныч, да и отнял у Лешего, и теперь сам им владеет.
Опечалился княжич – где ему тягаться с таким врагом? И прадеды и деды, и отец и братья его со Змеем бились, и никто не одолел, все отступили. А были у них и добрые кони, и оружие надёжное, а у него – ни того, ни другого. Но и отступать – не по нему. Вернёт он колечко заветное, или пропадёт!
Взглянула на гостя хозяйка, словно мысли его прочитала:
– Знаю, не отступишь. Нет у меня ни меча для тебя, ни коня, но в твоей беде тебя не оставлю, помогу. Бери Волка, он тебя довезёт.
Только сказала ведьма, как икнул Волк, глянул на хозяйку глазами, словно блюдца круглыми, да и осел на скамье. Опешил и княжич. А ведьма и не моргнула даже:
– А там – по миру пройдёшь – и меч для тебя сыщется. Тогда ступай к горам далёким, железным, что за лесами дикими, там логово Змея, там судьба твоя, а другого не ведаю. В добрый путь.
И вот уже мчит сквозь чащу лесную княжич верхом на Волке. Забав за гриву серую крепко держится, а скакун его клыкастый несёт быстрее ветра. Уже и лес позади остался, и мелькают поля, и реки, и озёра. Края вокруг простираются необъятные, позади – дорога тёмная. Но сколь ни темна дорога, темнее тень, встающая позади.
Погоня!
Молит княжич Волка:
– Мчи!
Тяжко дышит Волк, лапищами могучими земли едва касается, но как ни торопится, настигает их преследователь. Кричит Полкан, свист ветра перекрывая:
– Что же ты, княжич, бежишь от меня?
Не отвечает ему Забав, только вперёд смотрит. А Волк под ним рычит, скалит клыки белые, и пугается лошадь чёрная под воеводой, отстаёт на миг, но того хватает – перелетает серый через мост над рекой. И моргнуть никто не успел, как рухнул мост, да не сам по себе, а от пламени, на него с небес обрушившегося. И остались Полкан и Забав рекой разделённые, каждый на своём берегу, а над ними, в небесах, раскинул могучие крыла Змей, и в трёх пастях его ещё не угасли искры пламени.
Вот чудовище горное спускается, кружит над Полканом, пламенем вокруг узоры чертит, а воевода силится коня усмирить. А с другого берега смотрит на них Забав, видом Горыныча и силой его поражённый:
– Вот он, Змей, злодей мой. Эх, ни меча нет, ни стрелы... – вздыхает княжич, бросая взгляд последний на тот берег. Ничего уже не увидел – всё закрыл дым чёрный от пламени, и помчал прочь.