Глава 17
(От лица Вани)
Ника находилась в критическом состоянии три дня. Всё это время я не отходил от её палаты ни на шаг, но наблюдал за ней через стекло. Сил не было. Хотелось напиться, забыться, но я не мог оставить её одну.
– Можете проведать жену, врач разрешил. Только без потрясений, – медсестра, мило улыбнувшись и похлопав меня по плечу, пошла к посту, а я уныло посмотрел на пацанов.
– Пустите, пацаны, она же будет меня искать, такую истерику сейчас закатит. Всю больницу на уши поставит! – просил я их.
– Не положено! Шёл бы ты домой, поспал.
– Да что ты заладил «не положено, не положено», пару минут всего.
– Мигель сказал...
– Да мне плевать!
Развернувшись, я вышел из отделения. Вот суки! Ну, ничего, я вам устрою! Я купил два стаканчика кофе, в один подлил снотворное, а в другой – слабительное. И понёс им.
– Вот, держите. Сонные вы какие-то. Не дай бог, уснёте, провороните мне тут ещё убийцу, – протянув им стаканчики, я рассмеялся.
– О, спасибо, – они оба расплылись в улыбке и взяли кофе.
Через полчаса один не отходил от туалета, а второй то и дело садился на корточки и засыпал. А я лежал рядом со своим чудом в кровати.
– Вань, а кто это такие? – спросила Ника, прижавшись ко мне.
– Да так, не обращай внимания, милая, – я поцеловал её в макушку. – Как ты чувствуешь себя? Сердечко не болит?
– Нет, всё хорошо,- она подняла на меня свои глаза. – Милый, я домой хочу... – еле слышно пробубнила она. – Устала... Не люблю больницы.
– Я знаю, любимая, знаю. Потерпи.
Я засыпал на ходу, я даже разговаривал с закрытыми глазами. Усталость давала о себе знать.
После того инцидента, Мигель перевёл Нику в платную палату. Кроме нас двоих в палате никого не было. Окно мы зашторили, а пацаны бы точно не сунулись сюда. Устроившись поудобней и обняв Нику, я заснул, но сквозь сон слышал всё, что она говорила мне.
– Ваня... – она нежно провела рукой по моей щеке.
– Я слушаю... – сонным голосом произнёс я, по-прежнему не открывая глаз.
– Прости меня...
– Прощаю, давай спать...
– Я обязательно тебе всё расскажу, только потерпи ещё чуть-чуть. Хорошо?
– Договорились.
– Спокойный ночи, любимый, – поцеловав меня, она вновь прижалась к моей груди и уснула.
Проснулся от шума воды. Открыв глаза, я увидел, что Ники рядом нет. Меня передёрнуло. Я тут же вскочил и включил в палате свет. Ника была в уборной. Постучавшись, я спросил:
– Милая, с тобой всё нормально? – вопрос был нелепый и глупый. Но мне нужно было удостовериться.
Ответа не последовало, я постучал ещё раз, но вновь молчание. Тогда я дёрнул за ручку. Дверь открылась. Ника склонилась над раковиной, ей было плохо.
– Выйди! – крикнула она, не поднимая головы.
Я закрыл дверь и ждал, пока она выйдет из уборной. С чего это её тошнит? Выйдя из уборной, она тут же подошла к кровати и легла. Подойдя к ней и присев на корточки, я спросил:
– С тобой точно всё нормально? Может, я врача позову? Ты бледная вся. С чего это тебе плохо стало?
– Ваня, всё нормально... Подумаешь, стошнило, я бы на тебя посмотрела, когда ты три дня не ел ничего нормально... Всё пройдет, ложись спать. Прости, что разбудила.
– Ты уверена, что врач не нужен?
– Уверена. Милый, ложись спать.
– Я уже не засну, а вот ты поспи, – я укрыл её одеялом и присел рядом. – Спи родная, спи, – шептал я, гладя её по волосам.
Ника никак не могла уснуть, всё ворочалась, вертелась. Пару раз ей опять стало плохо. Я прекрасно понимал, что сейчас не время и не место задавать такие вопросы, но всё же мне хотелось узнать ответ прямо сейчас.
– Ник, – я сидел на стуле, перекинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Чуть покосился на неё.
– Чего? – Ника повернулась ко мне. И, натянув одеяло к подбородку, смотрела прямо мне в глаза.
– Ты, правда, ничего не помнишь? – подняв брови вверх, спросил я.
У меня возникли большие сомнения насчёт потери её памяти именно на том моменте, где я столкнул её. Но, если она помнит, то почему тогда молчит? Неужели простила? Ника, конечно, дура, но не настолько же... Возможно, она и не помнила ничего, но как тогда объяснить её состояние припадка той ночью? Не просто так же она меня боится.
– Ты о чём? – она сделала удивлённые глаза.
– Я о том, что произошло три года назад. Ты точно ничего не помнишь?
Ника занервничала, это было видно. Она начала теребить одеяло, глаза её бегали. Я следил за каждым её движением, пытаясь поймать её на чём-то.
– Я тебе уже тысячу раз говорила, что ничего не помню! Перестань, пожалуйста, я прошу тебя. Мне очень тяжело, я не хочу вспоминать об этом, – произнесла она тихо, отвернувшись в другую сторону.
– Это был я... – произнёс я твердо, но руки тряслись. Я нервничал и ждал её реакции.
Ника медленно повернулась. Её глаза были большими, в них был страх, губы её дрожали.
– Если бы это был я... – продолжил разговор я, всё также пристально глядя на неё. – Чтобы ты сделала, если бы это был я?
Она облегчённо вздохнула, на лице появилась еле заметная улыбка.
– Ваня, давай не будем об этом, – она прикусила губу. – Ты не мог... Ты же меня любишь... Ты бы не смог так...
– Ты бы простила? – я её перебил.
– Знаешь, Вань, такое простить может простить только полная дура, ну, или человек, который любит тебя всем сердцем и будет закрывать глаза на каждый твой косяк. Я бы... – она замолчала. – Мне тяжело ответить, я не знаю, как бы я поступила.
Вновь отвернувшись от меня, она сделала вид, что спит.
Решив поговорить на эту тему в другой раз, я лёг рядом с ней и крепко обнял её. Так мы пролежали часа два, потом я ушёл.
Вернувшись вечером, я увидел «охранников», курящих на первом этаже.
– Не понял, а вы что тут делаете? Почему не на месте?
Пацаны переглянулись:– Так это... – замямлил длинный. – К ней там брат пришёл. Сказал, что приехал сразу как узнал, и попросил оставить их одних.
– Какого чёрта! – взревел я. Какой ещё брат? Нет у неё ни брата, ни сестры! Придурки, блять!
Я кинулся в отделение. Вбежав в палату, я увидел пацана, который склонился над ней и пытался ей что-то вколоть. Ника же спала без задних ног и ничего не замечала.
Я скрутил ему руки за спину и вывел из палаты. Бежать ему было некуда, возле палаты уже стояли пацаны. Прижав его к стене, я схватил его за горло и приставил шприц к его шее.
– Ты кто такой? – орал я, чуть ли не на всё отделение.
Больные тут же высунули свои любопытные носы, только одна Ника спала. Увидев эту картину, медсёстры тут же побежали к Нике в палату, выйдя оттуда, они заверили меня, что её жизни ничего не угрожает, а она просто крепко спит. Пацан молчал, устремив на меня свой злобный взгляд.
– Молчать будешь, сука? Я опробую это на тебе! – я на миллиметр приблизил иглу к его шее. – Это смертельно? – пнув его ногой в живот, спросил я, а затем снова поднял его и прижал к стене.
– Для неё, да, – прошипел парень.
Я смотрел на него и никак не мог вспомнить, где же я его видел. Лицо его мне было очень знакомо. Я поднял рукав его рубашки вверх и увидел на его руке наколку. Дракон... такая татушка была у Лёхи. Но за что он хотел её убить, ведь она ему ничего не сделала, а я-то уж тем более...
– Какого хера ты тут делаешь, Лёха? – я чуть ослабил хватку. Что тебе от неё нужно?
Он молчал. Не выдержав, я нанёс ему пару ударов по рёбрам и, развернув его лицом к стене, шлёпнул его морду пару раз об стену. Через пару минут на стене появились пятна крови.
– Не молчи, Лёх! Говори, а иначе сдохнешь прямо тут, и врачи тебе, сука, не помогут! Зачем ты это сделал? Первого раза тебе было мало? – я проехался кулаком по его лицу.
– Первый... это не я, – захлёбывавшись в собственной крови, выдавил он.
– А кто, Лёш? Кто? У неё нет врагов!
– Ты ошибаешься... – он улыбнулся, за что и получил ещё один удар по челюсти.
– Сука, сейчас доулыбаешься! Все зубы нахуй выбью, мразь!
– Это Лерка всё придумала! Это она хотела, чтобы Ника умерла! Она её всю жизнь ненавидит! А сейчас, когда Ника вновь появилась, и начала пересекаться со Смирновым, Лера просто с катушек слетела!
– А ты-то тут каким боком?
– Я не могу без неё... Я Лерку с самого детства любил. Я ради неё готов на всё... Даже на убийство... Тем более, Нике жить-то немного осталось...
– Что? – я посмотрел на него ошарашенными глазами.
– Лерка сказала, что та всё равно умрёт, с её сердцем долго не живут.
– Это с твоими мозгами люди долго не живут, ушлёпок! Пошёл нахуй отсюда, я лично накатаю на твою шалаву заяву! Сука, сядет надолго!
Позвонив тут же Мигелю и рассказав ему все, я со спокойной душой забрал Нику из больницы. Из-за проблем с сердцем Ника пропустила экзамены и очень переживала по этому поводу. Я же решил уже всё за неё. Я был против того, чтобы она училась дальше. В первую очередь, меня жутко бесило, что она в колледже будет пересекаться со Смирновым.
– Я всё сказал! Ты не будешь учиться в этом колледже!
– Но, Ваня! Почему? Я хочу учиться!
– Зачем тебе учиться? У тебя есть я, зарабатываю я нормально! Тебе не хватает, разве?
– Маркелов! Причём тут это? – она швырнула посуду в раковину. – Ты знаешь, что по общаге ходит слух, что я содержанка! Лично мне неприятно! И вообще, мама так хотела, чтобы я закончила мед!
– Общага, мама. Ник, а тебе, не всё ли равно, что думают другие! И я на сто процентов уверен, что в мед ты поступать не собиралась, это не твоё!
– Моё... не моё... Какая разница? Я не хочу сидеть дома и пинать балду, я хочу учиться! Я – не ты, учиться мне нравится, мне не хочется быть неучем! Ты же даже девяти классов не закончил! Идиот!
– Вот только давай сейчас без этого. И что?
– А ничего! – она обиженно взглянул на меня.
– Ты не будешь учиться! Я всё сказал! Завтра заберёшь документы! – прикрикнув на неё, я швырнул вилку и вышел из-за стола.
На следующий день мы вместе поехали забирать документы. Ника подулась на меня ещё пару дней, но потом отошла, и всё у нас наладилось. Я уходил на работу, она занималась домашними делами, перемывая и перестирывая всё по-новому. Вечером, после ужина, мы смотрели очередной мультик до десяти, болтали, и ближе к одиннадцати мы ложились спать. Несмотря на то, что Ника питалась хорошо, я бы даже сказал, что она ела на убой, поедая всё, что было в холодильнике, её все равно выворачивало наизнанку. Пару раз я заставал её в полуобморочном состоянии, но она каждый раз убеждала меня в том, что мало бывает на улице.
– Ну, что сегодня смотрим? – спросил я, прижимая её к себе, когда она сидела у меня на коленях и выбирала очередной мультик.
– Ваня, я не знаю... – она мило улыбнулась, положила голову на моё плечо. – Мы с тобой уже всё пересмотрели, да и я что-то устала сегодня... Я пойду, лягу пораньше, хорошо?
– Что-то не так? – спросил я взволновано.
– Да нет, всё нормально. Просто немного устала. Не переживай ты так.
– Ну, раз устала, то иди, конечно, любимая, отдохни. Я тут поработаю немного и приду.
– Только не засиживайся, а то не высыпаешься.
– Я приду через полчаса, – открыв ноутбук, я просмотрел отчёт.
На часах было девать, когда Никин телефон завибрировал на журнальном столике. Взяв телефон, я увидел на дисплее московский номер без имени. Телефон настойчиво продолжал звонить. Странно. Кто мог звонить ей так поздно, да ещё и из Москвы? Абонент на том конце провода продолжал слушать длинные гудки, ожидая пока ему ответят. Ещё секунды назад я был абсолютно уверен, что нажму на «красную кнопку» на дисплее мобильного телефона, но сейчас меня распирало дикое любопытство. С нервозной злостью я резким рывком взял трубку.
– Слушаю! – враждебным тоном начал я разговор, абсолютно не представляя, кто и с какой целью мог звонить Нике так поздно.
– Добрый день, не могли бы вы позвать Ник... – голос в трубке стих. Наверное, пытался выговорить её имя. – Никандру к телефону? – продолжил абонент после минутного молчания. Твёрдая вежливость мужского голоса была для меня самой крайней наглостью.
– Что? Кого тебе? Повтори! – я был готов послать абонента куда подальше, но всё же ждал объяснений. Сначала от незнакомца, а потом уже от Ники. Я яростно боролся со всеми своими глупыми мыслями в голове.
– А кем вы приходитесь Никандре? – спросил мужчина спокойно. Наглость уёбка уже лилась через край.
– Я? Собственно, а кто ты такой? Ника – моя жена, тебе к сведенью! – блять, сколько же мата лилось внутри меня, но я держался, как только мог.
– Меня зовут Артём Эллерт, я являюсь представителем института нейрохирургии в Германии. Не так давно к нам обратилась ваша жена.
Я опешил, до конца ещё не совсем понимая, о чём он говорит.
– Подробнее! – попросил я, пытаясь разобраться во всём.
– Клиника Мюнхена готова принять вашу супругу на оперативное лечение. Есть только пара нюансов. Врачи не могут гарантировать успешность операции. Есть риск летального исхода, и он очень велик.
– Насколько? – перебил я, так называемого, представителя.
– Вероятность летального исхода равна восьмидесяти процентам. Вас примут только при условии, если: вы сами возьмёте на себя ответственность за исход операции, подпишите документы, – я будто слушал инструкцию «сухой» алгоритм по пунктам. Что он несёт!?
– Я не понимаю, о чём речь, – остановил я речь германского «посла». В трубке повисло молчание.
– Я удивлён, что вы не в курсе действий вашей супруги. Думаю, что вам стоит спросить всё у неё. Передайте, пожалуйста, чтобы она в ближайшее время перезвонила по этому номеру. Всего доброго, – гудки, гудки, короткие гудки.
А как я был удивлён! Моему возмущению просто не было предела! Я был зол на неё за то, что она вновь всё решила за меня. Быстрыми шагами я направился в спальню. Я понимал, что ещё секунда, и я просто сорвусь на ней, хотя это будет даже заслуженно.
– Ничего мне сказать не хочешь? – я вошёл в комнату, Ника лежала в кровати и читала книгу. Увидев меня, она сделала удивлённые глаза. Я бешено начал
шарить по всем ящикам в спальне, пытаясь найти документы или хоть что-то связанное с этим.
– Я тебя не понимаю, ты о чём? – Ника вскочила с кровати и смотрела на меня ошарашенными глазами. – Что ты делаешь, Ваня?
– Сколько это будет продолжаться? – я, с яростью в глазах, взглянул на неё и продолжил свой поиск. – Ну, и где? Куда ты их спрятала? – я просматривал каждую бумажку.
– Ты хоть скажи, что ты ищешь? Что случилось? Ты можешь объяснить всё спокойно, а не орать? – Ника чуть повысила голос.
– Что я ищу?! – я подлетел к ней. Меня всего трясло от злости. – Объяснять всё сейчас мне будешь ты! Какого хера, Ника?! Объясни, нафиг тебе это нужно?! – В самом дальнем ящике, под телевизором, я нашёл толстую папку с документами переведёнными на немецкий язык. – Что это? – я заорал, махая папкой прямо у неё перед носом. – А? Что молчишь? – Ника смотрела на меня испуганно.
– Я давно хотела тебе рассказать. Это клиника в Германии, они вытаскивают там даже самых безнадёжных, – глаза её светились. – Понимаешь, Ваня?
– Нет! Не понимаю! – нервно бегая по комнате туда-сюда, кричал я. Голова совсем ничего не соображала. Я лишь точно знал, что этой операции не будет никогда! Пусть она сейчас плачет, кричит, бьётся в истерике, но этой операции не будет!
– Это мой шанс! Шанс стать обычной, нормальной. Я не хочу всю жизнь хромать! Я хочу быть как все! Прыгать, бегать! Я вновь хочу заниматься любим делом – я хочу танцевать. Это моя мечта с детства, а благодаря тебе... – она замолчала и, закусив губу, отвернулась.
– Что? – резким рывком я подошёл и повернул её к себе. Встретившись с ней взглядом, я увидел её слезы. – Что ты сейчас сказала? – настойчивее спросил я, сжимая кисть её руки всё сильней.
– Что, что! Если я её не сделаю, потому что ты, как я вижу, против, хотя никак не могу понять почему. Если я из-за тебя не сделаю, я не буду заниматься любимым делом, и всё это благодаря тебе, – это была наглая ложь, которую я очень легко распознал. Она за всё это время ни разу не посмотрела на меня, отводила глаза. Имела ввиду она совсем другое, но, почему-то, мне соврала.
– Хочешь знать, почему я против? – обхватил голову рукам и сел на кровать.
– Очень хочу... – опустившись рядом со мной на колени, она смотрела на меня глазами, полными слёз. Я знал, что своим «нет» делаю ей больно. Но и меня тоже можно было понять. Благодаря этой операции, я могу потерять её навсегда. Почему она никак не поймёт, что нравится мне такой, какая она есть. И я безумно люблю её, несмотря ни на что! Меня очень мучал этот вопрос. – Ваня, это мой последний шанс пойми... – и тут я взорвался.
– Шанс? О каком шансе ты сейчас говоришь? Этот «посол» сказал, что вероятность летального исхода восемьдесят процентов! Восемьдесят! Понимаешь? Не пять... Не десять... И даже не двадцать... А восемьдесят! – я вскочил с кровати и, подойдя к окну, закурил. – Эти несчастные двадцать
процентов тебя не спасут! Ник, ну, как ты не поймёшь, это очень рискованно! К тому же ты... Она может тебе не помочь, а, наоборот, навредить. Эллерт сказал, что случаи выздоровления очень малы, в отличие от случаев, в которых людям становилось ещё хуже! Ты хочешь опять сесть в кресло?
– Нет... – тихо произнесла Ника. Но.... Так я жить тоже не хочу... Я хочу попробовать... – голос её дрогнул. По-моему, она сама до конца не понимала всю серьёзность своих слов. – И не кури в доме! Сколько раз можно уже повторять, меня и так мутит. – В комнате повисло молчание. Я, не обращая внимания на её просьбу, продолжил курить и лишь слегка приоткрыл окно.
– Ты знала, какова вероятность того, что ты можешь умереть? – повернувшись к ней, я стоял, опираясь на подоконник и скрестив руки на груди, ждал ответа. Ника молчала, продолжая отводить от меня взгляд, и уже чуть ли не до крови кусать свои губы, которые и без того уже были разодраны. Нервничает, значит, всё знала. – Знала? – спросил я, повысив голос, и ожидал от неё точного ответа.
– Вань, без этой операции я.... Да, блин! Неужели ты не понимаешь, что я ради тебя стараюсь? – она вскочила с кровати и уже смотрела на меня со злостью.
– Ради меня? – я был шокирован её ответом. Ну да, надо же и меня сейчас сюда приплести, конечно!
– Сейчас ты со мной, но это сейчас! А что будет потом? Ты когда-нибудь задумывался о будущем? Да, блин, что я спрашиваю то? Ты никогда ни о чём не задумываешься! Пройдёт ещё год, максимум два, и всё это тебе надоест! Эти бесконечные больницы, визиты к врачам, лекарства, капельницы! Всё это уже тебя достало! Признай, я ведь права? – она смотрела на меня глазами, полными слёз и боли. Мой же взгляд ничем не отличался.
– Нет, – ответил я спокойно, равнодушно посмотрев на неё.
–- Прекрати! Хватит врать! Меня это всё уже достало! Я полностью завишу от тебя! Сука, меня это так бесит! – она первый раз в жизни сматерилась при мне. Нервно запустив руку в свои волосы, она направилась в другой конец комнаты.
– Ещё раз сматеришься – по губам получишь!
– Да ты достал уже меня воспитывать! То не делай, это не делай! Хватит! Я твоя жена, а не дочь! У меня есть своя голова на плечах! И я буду сама решать, что мне делать или нет!
– Судя по твоим глупым мыслям, головы-то у тебя как раз и нет!
– Ой, молчал бы лучше, неуч! – она усмехнулась. – Закончи хотя бы школу сначала, а потом учи меня жизни!
– Всю жизнь мне будешь напоминать об этом?
– Знаешь, что? Я всю жизнь слушалась тебя, а сейчас мне абсолютно наплевать, согласен ли ты на эту операцию или нет! Хочешь ты этого или нет, но я её сделаю! – быстрым шагом добравшись до меня, она вырвала у меня из рук папку с документами!
– Я запрещаю тебе! – схватив её за кисть, я одним рывком притянул её к себе и смотрел в её холодные глаза.
– Мне плевать, веришь, нет!
– Плевать? На меня? На чувства? Ты хоть представляешь, что будет со мной, если я тебя потеряю? – я еле сдерживался, чтобы не залепить ей пощёчину за эти её «мне плевать, веришь, нет». – До тебя ещё не дошло, насколько ты мне дорога? – прошипел я сквозь зубы.
– Вот давай только без этих соплей, хорошо? – она ухмыльнулась. Я был поражён таким поведением своей маленькой девочки. Её будто подменили, и передо мной сейчас, как и три года назад в каком-нибудь очередном клубе, стояла бездушная сука, без каких либо чувств, с одной ухмылкой на лице. – Даже если я умру, ты не расстроишься, потому что я для тебя – обуза! Ты тут же побежишь в клуб и, набухавшись, попрёшься к своей Ане потрахаться!
Услышав последние слова, я, долго не думая, влепил пощёчину.
– Что ты мелешь, дура? – взревел я. Похоже, она уже совсем в неадекватном состоянии была, а весь её мозг думал об одном: об этой гребаной операции.
Посмотрев на меня, она вновь улыбнулась, что привело меня в бешенство.
– А что, правда глаза колит? – улыбка с её лица не сходила.
– Ещё одно слово, и за первой пощёчиной полетит вторая! Ника, не выводи меня из себя! – меня начала мучить совесть за то, что я ударил её, но она уж слишком разошлась. – Операции не будет, и точка! Я всё сказал! – слегка оттолкнув её от себя, я вышел из комнаты и спустился на первый этаж, решил продолжить свою работу.
Ника спустилась за мной.
– Ты не смеешь мне что-то запрещать! – в слезах прокричала она. – Это шанс! Мой шанс! Ты никогда не поймёшь меня! Никогда! – опустившись на колени, она сидела, закрыв лицо руками, и скулила как маленький щенок.
– Прекрати истерику и иди спать, – я был спокоен, и решения своего менять не собирался. – Если ты думаешь, что своей истерикой ты чего-то добьёшься, то ты ошибаешься.
– Тебе денег жалко, – вдруг выпалила она.
– Нет, родная, денег мне не жалко. Мне для тебя ничего не жалко, запомни это раз и навсегда.
– А что тогда! – Ника билась в истерике, на которую смотреть я просто не мог. Но я хотел, чтобы она выплакала всю боль сейчас. – Уходи! Уходи сейчас! Ты всё равно потом уйдёшь к ней! Она красивая, здоровая, не хромает! Уходи! – слёзы, сопли, вой. Полный комплект, Ника рыдала, как только умела.
– Что за бред? Я никогда не брошу тебя! Дура ты, Ника, я же люблю тебя, – встав с дивана, я подошёл к ней и, взяв её на руки, понёс на диван. Она кусалась, брыкалась, кричала. Глаза её были красными от слёз. Задыхавшись в собственных слезах и соплях, она продолжала кричать что-то невнятное.
– Рот закрой, – улыбнувшись, игривым голосом произнёс я. Прижимая её руки плотно к дивану так, что дрыгать она могла лишь ногами. – Шоколадку
дам, только не кричи, – я вновь улыбнулся, вытирая слёзы с её опухшего лица.
– Пошёл ты! – пробурчала она невнятно
– Хватит плакать, а то сиськи не вырастут и тогда я точно уйду к какой-нибудь тёлочке с большими сиськами.
– Руки свои убери, придурок! Ты не вправе решать за меня! Это моя жизнь! И я буду решать, что мне с ней делать! Понял?
Эти слова были последней каплей. Сама того не понимая, она дала мне понять, что я ей не нужен!
– Твоя, ты права, – я отпустил её. – Я в твоей жизни так, прохожий, раз ты решаешь такие вопросы без меня. А я думал мы семья... Я думал, что ты любишь меня.... А тебе наплевать на то, что чувствую я! Хорошо, я понял тебя... – схватив ключи от машины с барной стойки, я направился к выходу.
– Ты куда? – она тут же вскочила и раскрыла свои глаза.
– Я ухожу! Я же не значу для тебя ничего, тебе на всё наплевать, кроме своей операции. Ну, так вперёд! Знаешь, Ник, я никогда не думал, что ты вот так возьмёшь и плюнешь мне в душу! Ты хоть знаешь, сколько я страдал все эти три года? Сколько переживал за тебя? Не знаешь. А вот сейчас этой операцией ты выкинешь все мои деньги на ветер! Да фиг с ними, с деньгами, ты просто перечеркнёшь сейчас всё к чертям и вернёшься опять к тому же, с чего и начала.... А, может, я вообще тебя больше никогда не увижу! Ты права, мне лучше уйти сейчас, чем потом хоронить тебя и тратить деньги не на шоколадки для тебя, а на гроб с венками.
Она раскрыла рот от удивления.
– Ты... Ты... – она начала заикаться. – Всё это я делаю для тебя! А ты уходишь? – завизжала она, что есть силы. – Ты трус! Ты ничем не лучше Смирнова, тот хоть поддержал меня, когда я сказала ему про операцию!
– Так вот оно что! – я рассмеялся. – Андрюшке своему любимому ты рассказала, а мужу – нет! Нет, Ник, ну что тут сказать! Ты просто молодец, – я развёл руками и расплылся в улыбке, но в душе я ненавидел её за это. Как она могла? Она мне что, не доверяет? Стояла бы передо мной сейчас Аня, я бы точно ей уебал.
– Он хоть понял меня, а ты... Ты, походу, боишься, что, когда я стану здоровой, то уйду к Андрею? – она криво улыбнулась.
– Да вали ты к кому хочешь и куда хочешь! Делай, что хочешь! Делай свою операцию, только вот я не уверен, что, если ты вновь сядешь в кресло, он будет с тобой. Он нищий! А тебе постоянно нужно лечиться, тебе нужны лекарства, дорогие лекарства! А этот лопух и так весь в долгах, а тут ты ещё сядешь на его шею, да он сбежит как тогда!
– Вот и сделаю! И буду жить с ним счастливо, а ты... – она пошатнулась.
– А я пока развод оформлю, – с насмешкой произнёс, а самому было очень не смешно. – С тобой всё нормально? – я тут же подлетел к ней, и она рухнула в обморок. Ещё пара секунд, и шарахнулась бы головой об бетон.
На руках я занёс её в дом и, аккуратно положив на диван, как ненормальный начал бегать в поисках нашатыря, но она сама пришла в сознание.
– Ты беременна? – тут же выпалил я. Других объяснений её частым обморокам и рвоте просто не было. Да и к тому же, она стала не переносить запаха сигарет, хотя раньше ей было всё равно. Неужели всё-таки получилось! В душе я ликовал и тут же забыл про её глупые мысли об операции. Ведь, если она беременна, то об операции и речи быть не может!
– Ты издеваешься, да? – она посмотрела на меня осуждающе и, встав с дивана, пошла в спальню.
Вернулась она через пару минут с той толстой папкой. Вытащив из неё все бумаги, она посмотрела на меня своими печальными, заплаканными глазами. И, подойдя к камину, бросила бумаги в огонь.
Я опустил глаза, не зная, что сказать, я просто подошёл к ней и попытался обнять её.
– Не трогай меня! – закричала она, из глаз брызнули слёзы. – Ты этого хотел? Этого добивался? Вот, смотри! Рад?! – она начала задыхаться от слёз, а я и правда не знал, что сказать. – Ты уйдёшь! Уйдёшь, когда всё это окончательно тебя достанет, а у меня такого шанса тогда уже не будет! Да я лучше бы умерла там, на операционном столе, а не от того, что ты когда-то уйдёшь! – она подняла на меня руку и, видимо, хотела залепить пощёчину, но, расплакавшись ещё сильнее, убежала наверх.
– Поплачь, поплачь, – я знал её очень хорошо, долго обижаться она не станет. И через пару дней всё придёт в норму.