Глава 4. Притворство
«Интересно, чем ты занимаешься сейчас и о чём думаешь? Я сижу в парке и сожалею, что мы были здесь вместе всего лишь один раз. Я знаю, что не отправлю тебе это письмо, и ты никогда его не прочтёшь, но мне так хочется поговорить с тобой, что я почти теряю рассудок.
В самолёте я познакомился с девочкой, такой маленькой, но мудрой не по годам. Она подсказала мне, что если я не могу позвонить тебе, то можно пообщаться вот так, на бумаге. Я очень скучаю по тебе, Кая. Очень!
Помнишь наше первое свидание? После знакомства мы целую неделю не выходили из твоей квартиры, и нам было хорошо вместе. Мы питались едой из доставки, пока не закончились деньги. И когда я пригласил тебя прогуляться, то даже не мог угостить мороженым. Ты, наверное, сочла меня ужасным ворчуном, но я чувствовал себя неловко и только оттого молчал. Потом ты разозлилась и спросила прямо, почему я не говорю с тобой и хожу с недовольной миной, помнишь? И я рассказал тебе, меня совсем не пугало, как я буду выглядеть в твоих глазах. Когда ты узнала о моём беспокойстве из-за денег, то рассмеялась и ответила, что я нравлюсь тебе таким, какой есть, и что хватило бы сорванной ромашки.
Тогда-то я и привёл тебя в Салмон Бэй, до которого мы шли почти целый час. Я сказал, что отойду ненадолго, мол, надо срочно позвонить, а вернулся с ромашкой в руках. Я украл её для тебя. Ты так хохотала надо мной и сказала, что теперь это твой любимый цветок, и взяла обещание, что я подарю его снова на нашу годовщину. А я ответил, что ты самая красивая из всех ромашек, и с тех пор так тебя и называл. Наверное, я воспринял твои слова слишком серьёзно и стал дарить ромашки на каждый праздник, а иногда и просто так. Сначала тебе это нравилось, потому что нравился я сам, а после ты несколько раз намекала, что моя предсказуемость раздражает. Я не понимал этого, а теперь до меня дошло, что предсказуемость — это первая ошибка, из-за которой я тебя потерял. И знаешь, наверное, я и сейчас не слишком изменился. Угадай, какой принт на блокноте, в котором останутся эти строки? Жаль, что я не могу услышать твой голос. Мне даже ворчания твоего не хватает. Я всё ещё люблю тебя, Кая».
Я поставил точку и достал из кармана трезвонивший телефон, который разрывался уже минут пять. Он отвлекал меня и едва не сбил с мысли, но я нарочно не поднимал трубку, думал, что звонит отец...но нет— это был не он. На экране высветился номер человека, звонка которого я ждал и боялся одновременно, как похода к стоматологу: знаешь, что рано или поздно придётся, но оттягиваешь любым способом.
— Слушаю, — сказал я, закинув ногу на ногу и сжимая от нервозности блокнот.
— Привет. Нам с тобой надо поговорить, и лучше, чтобы это произошло до возвращения Каи. Давай встретимся.
— Даже не знаю, — я пытался говорить равнодушно, но от голоса Ашера рану в груди жгло с новой силой. — Много дел накопилось, так что вынужден отказать.
Я положил трубку. Да, повёл себя как ребёнок, чего не делал в отношениях с дядей никогда. Мы решали конфликты словами, он, в отличие от отца, настаивал на том, что обиды надо проговаривать. Но тогда мы ссорились из-за прогулов в школе, выкуренного косяка или разбитой статуэтки, когда они с отцом возвращались из очередной командировки.
Как можно обсуждать то, что девушка, которой я собирался, но так и не сделал предложение, теперь с ним? Будь я на его месте, бежал бы с ней из страны или хотя бы в другой штат, лишь бы никогда не встречаться глазами. Отношения выясняют во время игры, а не после — в нашем же случае мы уже не соперники. Ашер снова перезвонил, но я отправил его контакт в «чёрный список». Не общались последние пять лет, значит, оно и не нужно. Я уже смирился, что его нет в моей жизни, и не придётся проходить через эту боль снова.
Я не знал, куда мне податься. Возвращаться домой не хотелось, но и заведения для потерянных душ я никогда особо не любил. Все друзья остались в далёком прошлом; после того как я лишился отцовских денег, они один за другим отказались от меня. Наверное, это глупо, но я решил позвонить Майку. Мы мало общались, но, просидев в парке почти полтора часа, я вспомнил только о нём. К моему удивлению, он согласился пропустить со мной пару бутылок и даже пригласил к себе. Пока я дошёл до магазинчика, он как раз закончил работу и уже ждал меня снаружи. Было непривычно видеть его в обычной одежде — чёрной толстовке и поношенных джинсах — вместо яркой форменной футболки. Даже фиолетовая копна волос на голове выглядела приглушённо и вполне обычно.
Майк хотел оплатить покупки, но я вызвался сделать это сам, ведь он и так принял меня в гости без всяких вопросов, хотя наверняка чертовски устал после смены. Я думал, что поначалу нам будет неловко поддерживать разговор, но мы почти сразу нашли общий язык: Майк, как и я, интересовался машинами, которые многие списывали в утиль. Такие экземпляры доживали свои деньки до того, как отправиться на металлолом, и находились где-то между старинным, дорогим раритетом и новомодными, безвкусными моделями. Они мало кого интересовали, но я питал к ним тёплые чувства, потому моя «Вольво» семидесятых годов вот уже третий раз за месяц отправилась на ремонт. Отец настаивал, что от неё надо избавляться и ездить на такой — значит позорить фамилию, но для меня моя машина была особенной.
Оказалось, что у Майка есть собственный гараж, в котором он со старшим братом подрабатывал починкой авто. Узнай я об этом раньше, отвёз бы к ним и свою ласточку. К тому же я совсем не против был поковыряться в ней вместе с ними, посмотреть, какова она внутри. Когда я был помладше, то и сам мечтал связать жизнь с мастерской, восстанавливать машины, имеющие иную цену — не денежную. Но с моим отцом о таком занятии даже речи не шло, поэтому предложение Майка пойти вместо квартиры в гараж вызвало во мне детский восторг.
Мы просидели в гараже до поздней ночи. Перепачканные в мазуте и машинном масле, после нескольких выпитых бутылок, мы прилично разоткровенничались. Наша «мужская тусовка» к тому времени вполне себе превратилась в девичник, только вместо растекшейся туши мы размазывали по лицам грязь. Не знаю, сколько раз за этот вечер я повторил имя Каи — она, наверное, устала икать, а Майку, как я думал, надоело меня слушать, даже если внешне он не давал на это ни намека. Он тяжело вздохнул, усевшись рядом со мной на спинку дивана, пропахшего бензином, и сказал:
— Клёвый ты на самом деле чувак, Лео, но если не сложилось-значит не сложилось.
— Великая мысль. —Хмыкнул я и стукнул по донышку его бутылки своей.
— За то искренне. Неужели твой отец настолько плох? Я бы спокойно закрыл глаза деньгами, и выполнял всё, что он попросит. Ну, знаешь, когда у тебя дома есть личный бассейн, а в холодильнике сама собой появляется еда, ты уже не можешь быть несчастным, разве нет? У меня две работы, и только они помогают оплачивать обучение, на которое по итогу не остаётся времени. Я не жалуюсь, не подумай, просто всегда было интересно, что в голове у мажоров.
— Так спроси об этом мажоров, потому что это точно не ко мне. У меня не было времени привыкнуть к его богатствам. До пятнадцати лет я жил с мамой, Ричард судился с ней, чтобы избежать алиментов, представляешь? Тогда его бизнес ещё не был настолько большим, но он явно не бедствовал, а маме всё равно не помогал.
—Да, звучит дерьмово, конечно. А как ты снова оказался с ним?
— Рак. —Сказал я и прикусил губу, надеясь, что вопросов о маме больше не будет.
— Прости. —Ответил Майк намного тише и залпом осушил прикончил бутылку.—Тебе надо уехать, отключить телефон, только так прошлое и правда останется в прошлом.
— Было бы всё так просто. Отец ни за что не отпустит меня.
— Так уйди из компании. Если деньги для тебя не аргумент, значит иных у твоего отца просто не остаётся. Или ты можешь взять его документы, нанять грамотного юриста-ищейку и он, быть может, нароет на него такое досье, что отец тебя не просто отпустит, но и купит квартиру, а потом будет обеспечивать до конца твоих дней.
— Он чист. Всеми бумагами занимаюсь я лично. Да, возможно, что-то и упустил, но только в том случае, если это что-то совсем незначительное.
— Так уж всеми? — Он окинул меня взглядом с прищуром. —Честный человек богат только до определённого уровня, всё, что выше него, зарабатывается лишь хитростью и тайнами, спрятанными под семью печатями.
Я, конечно, злился на Ричарда, но намёки Майка, смутили даже меня. Да, до некоторых дел отец меня не допускал. Он говорил, что я слишком неопытный и потяну только самые малые обороты, "злаки" он оставлял для людей, которым доверял гораздо больше. И его позиция казалась вполне логичной, хотя по сей день я не допустил ещё ни одного прокола. Почему же сейчас меня это насторожило?
Я хотел закрыть эту тему. Даже если бы он оказался прав, мы слишком мало знакомы и обсуждать с чужим человеком семейные дела для меня- моветон.
Впрочем, уже очень скоро Майк перестал быть для меня чужим. Он позволил остаться у него на время, и спустя неделю, что мы провели в гараже, старичок Бернард вернулся за своей древней, но теперь уже вполне живой машиной. Кажется, мы перебрали её вдоль и поперёк, заменив большую часть деталей, но я не заметил потраченного времени — ничего прежде не увлекало меня так же сильно. По уши в мазуте, уставший и голодный, я чувствовал себя гораздо счастливее, чем сидя в офисе с кондиционером за одним из отчётов.
Бернард, кажется, пустил слезу, но мы сделали вид, что не заметили. Старенький «Форд» был для него не просто машиной, а чем-то гораздо большим. Выкуривая с Майком уже третью сигарету, он рассказал, как впервые отправился на нём в отпуск со своей женой, как забирал её из роддома, как отвозил дочь в первый класс, а потом снова на нём же встречал из роддома дочь с внуком — один, без жены. На последних словах, он уже не скрывал горечи в голосе и даже всплакнул. Его жены нет уже десять лет, а «Форд» есть, и с нашей помощью он снова на ходу.
Я и сам едва сдержался, кажется именного этого я ждал всю жизнь, я хотел заниматься чем-то, что дарило бы людям такие же эмоции. Никаких масок, дорогого шампанского и толстых дядь в костюмах, улыбка которых растёт, при виде человека с бо́льшим кошельком. Да, здесь водилось в разы меньше денег, но было другое: жизнь, искренность, человечность. А в гараже Майка я нашёл куда больше уюта и тепла, чем в стерильном доме отца.
— И чего раскис? –Майк хлопнул меня по плечу. — В моей работе мало романтики, но иногда бывают и такие кадры. Хотел бы я хоть денёк пожить твоей жизнью, мне чертовски идёт галстук!
— А что, если я предложу тебе работу? Есть у меня одна мысль, как ты можешь быть полезным в нашей компании. У нас есть несколько убыточных филиалов, на которых точно не помешают лишние руки и целых две головы, махнём вместе?
В его глазах всего на мгновение появился блеск, я увидел в них глубокую надежду и благодарность, пока Майк не отвернулся. Он взъерошил волосы, перепачканной в машинном масле, рукой, ей же указал на своё владение- гараж.
— Здесь вся моя жизнь. Мне никогда не выбраться отсюда, и я, пожалуй, с этим смирился. Мой братец дважды уезжал отбывать наказание, и двое племянников оставались на мне и сестре. Я более чем уверен, что третий раз не за горами, ведь семья для меня превыше всего. Ты родился со счастливым билетом в руках, а мне в этой лотерее выпал разводной ключ — такова жизнь, дружище. Ты главное, счастья не теряй.
Счастье...
Если бы я только знал, о чём говорил Майк. Я уже лишился того, что считал счастьем, а что в остатке? Отцовский дом, в котором я чувствую себя чужим? Бестолковые разговоры с людьми, которые улыбаются друг другу, брызжа ядом? Если это зовётся «счастьем», то мне такого не надо. Майк завидовал моей жизни, а я бы променял её, не глядя, на что-то простое, но искреннее. Хотя кому я вру... Я променял бы всё, что у меня есть, на неё, на Каю. Даже свой «Вольво». Ну почему я был таким идиотом?!
Мы оглянулись, когда услышали шорох гальки на подъезде к гаражу. Это было странно: Майк говорил, что ближайшая запись только на завтра. Но я удивлялся до тех пор, пока не увидел белую морду отцовского «Рама». Майк присвистнул, когда тоже заметил его, ведь подобные машины в этом районе не водились. Я пошёл навстречу, мне не терпелось узнать, что он здесь забыл и, главное, как он меня нашёл. Отец открыл пассажирскую дверь, но я не собирался садиться в машину и захлопнул её, дожидаясь, когда он опустит окно. Отец ухмыльнулся самой гадкой улыбкой из своего арсенала, и я заранее понял, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет.
—Здравствуй, сын. Моё время не резиновое, хватит с нас твоих детских выходок, садись в машину.
Я окинул себя взглядом: костюм, который одолжил мне Майк, был настолько грязным, что настоящий цвет не разглядеть. Да, я хотел повести себя как ребенок, который влезает на постель в обуви, растирает по дивану месиво из гуаши и пакостит любым возможным способом. Может, отношения с отцом не клеились, потому что всё это я делал только для мамы. Она стирала с мебели результаты моих шедевров, она подшивала порванные брюки, на которые отец не давал денег, да он с радостью разжёг бы ими камин, лишь бы не облегчать жизнь моей матери. Я прыгнул на бежевые кожаные сиденья и провел пальцами по начищенному до блеска корпусу двери, оставляя тёмные жирные пятна. Ричард оценил мой "подарок", я увидел это по его напряжённым желвакам. Давай, отец, только дай мне повод разорвать наши отношения! Дай мне повод!
— Ты поступил некрасиво, подставил меня перед коллегами. Я злился, даже был вне себя от твоего поведения. Но понимаю, что тебе непросто. Поехали домой, сынок. — Он похлопал меня по плечу.
Я не знал, что ответить и точно не ожидал услышать от Ричарда подобные слова. Он...поддержал меня? Нет, здесь явно что-то не так!
—Как ты узнал, где я?
—Свои источники. Это неважно. Я боялся, что найду тебя где-нибудь в канаве, сейчас от тебя можно ожидать чего угодно. Хорошо, что с тобой всё в порядке.
Между нами повисла тишина. Тяжёлая, леденящая тишина. Я пытался понять, что происходит, почему он вдруг решил поговорить со мной? Это совсем не похоже на него — проявление заботы и внимания.
— Хорошо. Мне нужно переодеться, подожди здесь.
Майк не задавал вопросов, кивнул и подал одежду. Когда я уже собирался уходить, он окликнул меня и рукопожатием передал наличные.
— Что это?
— Это плата за твою работу. Только не говори, что не возьмёшь их, я чужих денег себе ни за что не присвою. Если они тебе не нужны, отдай их приюту или куда вы, богатеи, несёте деньги на добрые дела. — Майк дружелюбно улыбнулся, и мне захотелось улыбнуться в ответ.
Когда он отвернулся, я спрятал деньги в помятом рабочем костюме. Майк ведь не дурак, не выкинет их в самом деле? Надеюсь.
Мы с отцом не обмолвились ни словом, пока добирались до дома. Не говорили и за ужином, когда Миранда накрыла на стол. Я по привычке собрал посуду, чтобы отнести её в мойку. Кая часто ругалась, когда находила у компьютера крошки, и со временем я научился убирать за собой. Отец удержал мою руку с тарелкой:
— Поставь. Миранда уберёт. Я плачу ей за это.
— Ерунда, мне не трудно.
Ричард усадил меня обратно на стул.
— Понимаешь, Лео, каждый должен заниматься делом, положенным ему по статусу. Неужели, пожив у своего дружка, ты так и не уловил этого? Завтра вечером состоится встреча крайней важности. Отец Эммы устраивает праздник по случаю юбилея, и если всё пройдёт хорошо, мы станем основными спонсорами, а точнее, партнёрами их нового шоу.
— Не понимаю.
— А что тут непонятного? Ах да, я забыл, что ты в последнее время то и дело витаешь в облаках. На их канале выходит новое шоу «Нечистое дело». Клининговая компания, выезжающая на самые непростые объекты, готова взять нашу лучшую линейку. Представляешь, какой объём рекламы нас ждёт? «Химия Мэнсонов» отмывает всё что угодно. Наше название будет в кадре, и его увидит огромная аудитория.
— А причём здесь я?
— Эмма с тебя глаз не сводит. Когда ты сбежал, девочка аж побледнела, она так переживала за тебя! Удели ей внимание, приударь, думаю, что они не останутся в долгу.
Из моей груди вырвался нервный смешок. Теперь-то всё ясно. Вот зачем я ему нужен.
—Разменная монета, значит? Я думал такое происходит только с девочками. Похлопай глазками, покрути задом. Ты реально решил продать меня?
— Лео, не драматизируй. Ты же умный парень, должен понимать, что в бизнесе иногда приходится идти на компромиссы.
Я поморщился, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения.
— Компромиссы? Да ты просто хочешь использовать меня! Я не собираюсь участвовать в этом фарсе.
Ричард поднял руки, словно сдаваясь.
— Ладно, ладно, успокойся! Я просто хочу, чтобы ты подумал об этом. Ты же знаешь, что это может быть выгодно для нас обоих. А Эмма... она действительно очень увлечена тобой. Может быть — это твой шанс?
— Мой шанс на что? Я не собираюсь становиться чьей-то пешкой! И уж точно не буду использовать Эмму ради выгоды — твоей выгоды.
Ричард вздохнул, его лицо стало серьёзным.
— Пойми, что в этом мире всё не так просто. Иногда приходится идти на неприятные вещи, чтобы добиться успеха. Но я не заставляю тебя. Просто подумай об этом, хорошо?
Я поднялся со стула и дрожащими руками всё таки вымыл тарелку.
Хорошо, папочка. Игра, значит игра. Ты получишь, чего хотел, но вряд ли тебе это понравится