Глава 2
Чёрный автомобиль остановился у главного входа. Водитель, пожилой мужчина, молча вышел и открыл дверь. Я выскользнула из машины, прижимая к себе рюкзак.
И нет — водителя у меня нет.
Это был всего лишь жест вежливости. Разовый. Тётка сказала прямо:
— Не обольщайся. Мы не семья. Просто... чтобы ты не потерялась в первый день. В следующий раз — на автобусе. Или как хочешь. Это твоя жизнь теперь.
Она даже не вышла попрощаться. Сидела в салоне, не отрывая взгляда от телефона. Голос звучал сухо, как хруст бумаги. Никакой заботы. Никакой теплоты.
"Это твоя жизнь теперь." Эти слова звучали в голове, пока я смотрела на огромные ворота академии. Да, моя. Чужая, холодная, но всё же моя.
Я кивнула водителю.
— Спасибо.
— Удачи, — мягко сказал он, будто чувствуя, что больше мне её никто не пожелает.
Машина уехала, оставив за собой тонкий след выхлопа. Я стояла одна — чужая тень на фоне чужой роскоши. Тяжёлый вдох. Рюкзак — крепче к груди. Шаг вперёд.
Никто меня не ждал.
Воспоминания. Месяц назад.
— Послушай, Ами, — сказала тётка, не отрываясь от ноутбука. — Мне сейчас... сложно. Я не собиралась этим заниматься. Но раз уж так вышло — я оформлю документы, и ты поступишь в академию. С твоей успеваемостью тебе дадут стипендию. Ты будешь жить в моей квартире, недалеко отсюда. А дальше... справляйся сама.
Она жила в большом доме с белыми стенами, где всё было слишком ровно, слишком чисто. Пахло дорогими духами и разочарованием. Это был не дом. Это была остановка.
— Я тебя кормлю, даю крышу, — добавила она. — Но мне нечего тебе дать... по-настоящему. Я не твоя семья. Мы почти не знаем друг друга. Так что, пожалуйста, не строй иллюзий. Деньги на расходы я дам, но... не звони без необходимости. Я не собираюсь с тобой возиться.
Я только кивнула. Без эмоций. Без надежды.
Вечерами в её доме царила тишина. Ни разговоров. Ни совместных ужинов. Тётка приходила поздно, громко говорила по телефону, иногда даже не спрашивая, дома ли я.
Иногда, глядя на её аккуратно собранные волосы и идеально ровную спину, я ловила себя на мысли: эта женщина не ждала меня. Она просто не смогла отказаться. И теперь каждый наш день был похож на принудительное сожительство.
Через неделю я переехала в её квартиру.
Настоящее
Двор Элитной Академии Верис был огромен. Стоя у входа, я чувствовала себя песчинкой на белом мраморе. Комплекс из стекла и графитового камня тянулся вверх, как музей. Зеркальные стены отражали солнце, декоративный водопад журчал у ворот. Слишком выверено. Слишком чуждо. Слишком идеально.
Я шагнула за кованые ворота, крепче сжимая рюкзак.
Академия больше походила на бизнес-центр с претензией на искусство. Престиж. Деньги. Грани. Тут было всё — кроме жизни.
Здесь учились дети политиков, бизнесменов и знаменитостей. Они улыбались не глазами — фамилиями.
Академия — символ успеха. Пропуск в будущее.
Только не для меня.
Ведь я ходячий труп.
Я шла по вымощенной камнем дорожке, чувствуя, как осенний ветер пробирается под тонкую ткань пиджака. Солнце светило ярко, но не грело — словно и оно соблюдало холодную эстетику этого места.
Студенты расходились по лужайкам. Они были красивы — безупречны, как картинки из глянца. Идеальные причёски, идеальная осанка, лёгкость в каждом движении.
И я почувствовала это сразу. Взгляды.
Оценочные. Скользящие по одежде, по лицу, по моим рыжим волосам.
— Она вообще отсюда? — пробормотала девочка с алыми губами и айфоном в руках.
— Это видимо стипендиатка, — отозвалась вторая.
— Выглядит болезненно, как призрак, — фыркнула первая.
— Может, сбежала из приюта?
Смех. Не громкий, но с ядом.
Я сделала вид, что не слышу, но пальцы непроизвольно сжали ремешок рюкзака.
Зайдя в здание, я увидела мужчину за большим столом — охранника.
— Новенькая? — без улыбки, но не враждебно.
Я кивнула.
— Меня предупреждали. Проведу тебя к куратору. Следуй за мной.
Я шла по парадному холлу, где хрустальные люстры отбрасывали на пол золотые блики. Чувствовала себя грязным пятном на ковре.
— Тебе сюда, — сказал он, указывая на массивную дверь. — Постучи и заходи. И... держи дистанцию. Здесь учатся... непростые дети. Стипендиатов не любят. Будь осторожнее.
Кураторский кабинет находился в административном крыле — массивные двери, старинные часы, лакированный паркет. Музей, а не рабочее место.
Я постучала.
— Входите, — мягкий, но уверенный голос.
За большим столом сидела женщина лет сорока. Высокая, с тёмными волосами, собранными в пучок. Строгий серый костюм, металлические очки, взгляд, который видит больше, чем ты хочешь показать.
— Ами Холлоуэй, верно? — она отложила планшет и жестом указала на стул. — Проходи.
— Да... это я, — тихо сказала я.
— Селина Арвейн. Твой куратор. На ближайшие четыре года — твой проводник и, возможно, единственный человек, с кем ты сможешь говорить честно. У нас так заведено: куратор — не судья и не родитель. Просто тот, кто рядом.
Если бы она знала, что я не доживу до того момента, как закончу Академию..
Я кивнула.
— «Верис» — не место, где тебя будут встречать улыбками. Особенно таких, как ты. Ты из второго списка — тех, кто сюда попадает по заслугам. И это вызывает... разную реакцию.
Она подошла к окну, раздвинула шторы. Внутренний двор, фонтан, идеально подстриженные изгороди.
— Здесь нет звонков. Пары по девяносто минут, перерывы по двадцать. Расписание придёт тебе на планшет. И запомни: академия — не место, где тебя будут обнимать. Здесь нужно выживать. Не кулаками — умом.
Её голос стал чуть тише:
— И держись подальше от некоторых фамилий. Особенно от Дюмаре.
Я кивнула.
— Он сын главы Попечительского совета, — продолжила Селина. — Маленький царь. Любит ломать тех, кто «не в системе». Играет. Особенно с теми, кто не может ответить.
Я крепче сжала рюкзак.
— Что делать, если... они начнут?
— То, ради чего ты сюда пришла, — сказала она, глядя прямо в глаза. — Учиться. Жить. И помнить: здесь главное — выдержка. Остальное пройдёт.
В её голосе мелькнула едва заметная личная нота, будто она говорила это не только мне, но и себе.
— Ами, — Селина слегка смягчила тон, — я должна знать всё, что касается твоего здоровья. Я слышала о твоём заболевании... но ты не хочешь говорить, верно?
Я отвела взгляд.
— Я... не люблю об этом говорить.
— Понимаю, — её голос стал мягче. — Но академия требует полной отдачи. Мне нужно знать, чтобы помочь тебе.
Я стиснула пальцы.
— Это прогрессирующее заболевание, — мой голос звучал глухо. — Иногда... боль. Быстрая усталость. Но я справлюсь.
Селина кивнула, внимательно всматриваясь в меня.
— Ты уверена, что справишься с нагрузкой?
— Справлюсь.
Она задумчиво посмотрела, потом едва заметно улыбнулась.
— Тогда договоримся так: если будет плохо — сразу говори. Ясно?
— Да.
— Хорошо. А теперь иди. Через тридцать минут у тебя высшая математика. Остальное начнётся завтра. Ты учишься на факультете лингвистики и культурных исследований.
Я поднялась.
— Спасибо.
Она кивнула.
Я вышла из кабинета. В груди всё сжалось. Но где-то глубоко внутри впервые за долгое время появилось крошечное, едва заметное тепло.