Глава 11
Не было раньше в роду Веснушкиных злостных нарушителей закона. По всем параметрам получалось, что я первый. Этакий первооткрыватель преступности. Значит судьбы ещё не родившихся детей и внучат уже предрешены. Тоже пойдут в будущем по наклонной, по стопам непутёвого отца и деда.
В голове моей вырисовывалась чёрная кошка и в душе сидела такая же чёрная – пречёрная. Иногда царапала меня изнутри и мучила.
Незабудки на поляне продолжали цвести как ни в чём не бывало. Никакой травмированности я у них не наблюдал. Хотя, как знать! Может быть, если бы я был учёным ботаником, то заметил их расстройство невооружённым взглядом. Но о том, что я их не скосил вместе с травой и не скрыл следы своего злодеяния, я нисколько не сожалел: пускай растут себе на здоровье, цветы ни в чём не виноваты, если законы этой страны мне не были известны.
Но на душе всё-же скребло. В таком безрадостном состоянии меня посетили люксембурские друзья: Пётр Алексеевич и Матиас Дидие.
Последний светился от счастья как медный таз. Причины его радости мне стали известны в ходе разговора.
– Мосьё Веснющкин, мойен!
– Мойен, мойен! Здравствуйте, – последнее приветствие было обращено к Петру Алексеевичу.
– Здравствуйте! – ответил он, – Как ваши дела?
– Паршиво мои дела, – честно признался я, – На днях траву скосил. Так меня в полицейский участок забрали. Спрашивали знаю-ли я Матиаса. Говорят судить будут. Странные какие-то законы здесь; всё с ног на голову переворачивается. Я в доме как не хозяин получатся!
Пётр Алексеевич с беспокойством посмотрел на Матиаса. В голове его видимо мелькнула какая-то догадка и то, что подумалось, явно было ему не по душе.
Переводчик пересказал Матиасу о моих злоключениях, но тот не изобразил и видимости сочувствия. По деловому он достал сигару, отрезал кончик и раскурив как полагается, обвёл оценивающим взглядом стены, мебель и потолок комнаты. Для полноты картины, ему не хватало лишь бокала с бренди в свободной руке.
То, что сказал Дидие, ошарашило Петра Алексеевича. Короткое время мужчина оказался в замешательстве, не зная как перевести и преподнести его предложение для меня.
– Прежде чем я скажу вам, что сказал господин Дидие, хочу чтоб вы знали, что я здесь совершенно не при чём, – заговорил Пётр Алексеевич издалека, – Не думайте, что я с ним заодно...
– А что случилось? – я почему-то даже не удивился услышанному, как-будто знал зараннее что будет дальше.
– Видите-ли, Фёдор Макарович, это Матиас написал на вас заявление в полицию. Теперь он хочет совершить с вами сделку. Если вы подпишите все бумаги, всё чем владеете на господина Дидие, то он заберёт своё заявление. Дело не дойдёт до суда и вы спокойно вернётесь в Россию.
– Эх, куда замахнулся!
Предложение Матиаса не столько рассердило меня, сколько открыло глаза на возможность существования человеческой хитрости, изворотливости и подлости. Но я должен был отреагировать и ответ мой последовал незамедлительно:
– Скажи этому паршивцу, чтоб духа его здесь не было! Не видать ему моих владений, как своих ушей! Мы, Веснушкины привыкли отвечать за содеянное. А этот паразит пусть за сто вёрст обходит мой дом с нынешнего дня!
В сопровождении своих слов, я схватил увесистую статуэтку и замахнулся ею над испугавшимся господином с сигарой. Он согнулся как нашкодивший мальчишка и бросился к выходу. Видели-бы вы как этот здоровяк бежал! Только пятки сверкали!
Петру Алексеевичу даже переводить ничего не пришлось для господина Дидие, всё и так было ясно без слов.
Переводчик только с сочувствием посмотрел на меня и произнёс:
– Я честное слово! Ничего не знал о его коварных замыслах.
– Верю. Вот ещё бы знать, что будет мне за психологическую травму.
– Это как решит суд, – сказал Пётр Алексеевич и похлопав меня по плечу, добавил, – Держитесь, Фёдор Макарович. Вы смелый и мужественный человек. Не падайте духом!
Я посмотрел на статуэтку, которую продолжал сжимать в руках. Суровое лицо индейца, застывшего в воинственной позе казалось тоже смотрело на меня, но не по простому, а требовательно, мол: ’’Будь стойким! Не робей, бледнолицый брат. ’’
Из какого сплава он был отлит не знаю, но граммов семьсот по весу в нём наберётся. Таким орудием можно голову проломить, не даром Матиас бежал как последний трус.
Я поставил статуэтку на место.
Позднее Пётр Алексеевич рассказал мне об ещё одной попытке Матиаса усложнить мою жизнь.
Когда переводчик вышел из дома, господин Дидие ожидал его неподалёку. Он хотел, чтобы мужчина стал свидетелем нападения с моей стороны на Матиаса. Но Пётр Алексеевич наотрез отказался свидетельствовать против меня и потребовал не вмешивать его во всякого рода тёмные дела.