Глава 12
Судного дня не пришлось ждать томительно долго. Молодой курьер, полный жизненной энергии доставил повестку лично мне в руки, под роспись.
В повестке говорилось, что в понедельник, ровно в десять утра я должен буду явиться в здание суда.
Как известно, понедельник – день тяжёлый. А если в этот день ещё и суд состоиться! То день становится тяжелее вдвойне.
Спал я последнее время бесспокойно, мучали кошмары по ночам. В сновидениях мне являлся покойный дядя, разукрашенный и одетый как индеец. Он указывал на меня пальцем и спрашивал:
– Это ты расстроил мои незабудки?! Знаешь, что теперь будет?!
После этого дядя доставал огромную трубку мира и приступал к раскуриванию, выдувая кольца из табачного дыма.
Из одного такого кольца неожиданно выскакивал Матиас Дидие. Воинственно размахивая томагавком, он начинал гнаться за мной с воплями: ’’Мосьё Веснущкин! Подпиши бумаги! Хуже будет!!! ’’
От ужаса у меня стыла кровь в жилах и сердце уходило в пятки. Я убегал как загнанный заяц до тех пор, пока не проснусь.
В ночь перед судом мне и вовсе не удалось сомкнуть глаз. Промучавшись в постели, я принял решение подняться задолго до звонка установленного мной будильника.
Тщательно выбритый, причёсанный и наряженный в серый, классический костюм, я покинул свой дом, отправившись в суд с надеждой на благосклонность судьбы в отношении своей участи.
Заседание началось ровно в десять утра. Мне определили место на скамье подсудимых, как и полагается начинающим преступникам.
Неподалёку расположился мой адвокат, которого я видел впервые в жизни. Он что-то сказал и сделал рукой успокаивающий жест. Я хоть и не владел иностранными языками в совершенстве, но с помощью этого жеста понял, что у адвоката всё под контролем и мне нужно только сохранять спокойствие.
На другом конце зала, напротив меня, разместился прокурор. Лицо его мне сразу не понравилось, особенно длинный нос, который он по всей видимости привык совать в чужие дела с целью обвинения и разоблачения.
В уголке, за столом, скромно как мышка сидела секретарша. На столе перед ней в расскрытом виде стоял ноутбук. С первого взгляда становилось понятно, что это очень исполнительная женщина. А вот харизмы и изюминки в ней совсем не чувствовалось. Пожалуй с такой совместно жить будет просто скучно.
Я переключил своё внимание на собравшихся слушателей и зрителей в зале. Их было не особо много. Наверное моё дело не сильно всколыхнуло общественность и не получило широкий резонанс.
В основном из присутствующих находились преимущественно люди старшего поколения. Особенно забавно смотрелась старушка, красовавшаяся в шляпе с крупной, красной розой по центру. Бабуся из допотопного редикюля достала веер и теперь обмахивалась им как благородная, средневековая дама.
Что бабуля забыла в суде? Может быть телесериалы ей надоели, захотелось окунуться в истории из жизни?
Матиаса нигде не было видно. А вот Пётр Алексеевич пришёл поддержать, за что я в душе его поблагодарил.
Наконец секретарша что-то произнесла по люксембурски и все присутствующие в зале поднялись со своих мест.
Я тоже привстал.
В этот момент вошла судья с папочкой в руках. Зрелая женщина с сухим выражением лица, рыбьими глазами и строго зачёсанными волосами назад, не предвещала ничего хорошего.
Кого-то мне эта судья напоминала... Она прошла как королева к трону и водрузилась на судейское место, раскрыв перед собой принесённую папочку.
О чём судья принялась говорить, я вообще ничего не понял. Поэтому со скучающим видом стал рассматривать ровно и гладко покрашенную стойку вокруг себя.
Но Пётр Алексеевич попросил у судьи сказать слово и с её великодушного позволения, выразил желание стать моим персональным переводчиком.
Судья не возражала и мой люксембурский товарищ перебрался поближе ко мне, сообщив, что для всех женщина огласила коротко суть разбираемого дела, которому присвоен номер тристо двадцать пять.
С головы, до ног я проникся важностью события, цифра буквально врезалась в мою память.
Далее по всем правилам должен был выступать прокурор с обвинительной речью. Этот пренеприятнейший тип не заставил себя долго уговаривать. Театрально заламывая руки, он поветсвовал какой ужас перенесли незабудки, когда косилка почти вплотную с ними уничтожала всё произростающее на земле.
Прокурор говорил настолько убедительно и проникновенно, что слушатели в зале взволновались, полные порицанем и осуждением в мой адрес. А сам я впервые ощутил себя просто скотиной.
Чтобы подавить общественное негодование, судья принялась стучать молоточком по столу, призывая тем самым к полной тишине.
Краем глаза я заметил, как бабушка в шляпке достала на этот раз большой, украшенный кружевами, носовой платок и принялась промокать им поочерёдно глаза.
– Имеются-ли свидетели столь злостного деяния? – спросила судья, после восстановления спокойствия.
– Имеется один очень важный свидетель, Ваша Честь, – ответил прокурор, – Он проявил свой гражданский долг, не остался безучастным и сообщил о случившемся в полицию. Господин Матиас Дидие является свидетелем в данном деле. С вашего позволения мы можем пригласить его в зал заседания, так как данный господин ожидает за дверью.
– Пригласите мосьё Дидие, – благосклонно кивнула судья головой.
– Пригласите господина Дидие в зал заседания! – более громко и торжественно попросил прокурор.
Какой-то человек, возможно практикант, открыл входную дверь и произнёс полное имя Матиаса.
Затем на пороге появилась полная фигура со скорбным выражением лица.