Глава 22. Тянь Фэн
«Хоть этот Ху и сплошное невезение, но по правде же человек он неплохой».
Пока подразделение «Гуйлин» в непогоду трудилось на выездном задании, Су Цин второй день возвращался к прежней жизни.
Он заснул перед самым рассветом, но сон его не длился долго. Чэн Вэйчжи в силу возраста наоборот: спал мало и, чуть утро, уже поднялся. Раньше Су Цина не будили даже раскаты грома, но сейчас его слишком легко вырывало из сна — он в панике распахивал глаза от малейшего шороха и звука.
Они прибыли в столовую ко времени завтрака. Су Цин только сейчас заметил, что в зале прибавилось немало новых лиц, замелькал ребенок пяти-шести лет.
— Какой же грех! — вздохнул Чэн Вэйчжи.
Су Цин не ответил. Голова немного кружилась, а нежелание говорить не исчезало с самой ночи — он думал, что виной плохому сну низкое давление. Миновав охранников следом за Чэн Вэйчжи, тот прошел в столовую в ожидании завтрака.
Стоило зайти внутрь, Су Цин почувствовал обращенные к себе недружелюбные, полные открытой неприязни взгляды — уловить их не составило труда. Он нахмурился, оглядевшись вокруг: кучка носителей печатей четвертого типа не досчитывалась одного. Того, что стоял в углу и пристально с ненавистью смотрел на Су Цина.
Рассеянность еще не проснувшегося Су Цина вмиг сменилась вспышкой гнева, в душе он думал: «Мы все застряли здесь, не зная, что нас ждет к вечеру, каждый из нас изо всех сил пытается выжить. Нет, чтобы собраться и вместе обдумать, что делать дальше — нет же, они, сволочи, решили к черту перевернуть все вверх дном. Да, твою мать, здесь так много людей со свернутой психикой, вы думаете, что вы какие-то особенные? Почему бы вам не спустить пар, оторвавшись на синих печатях, какого черта вы лезете к слабеньким серым?»
Он посмотрел на них с каменным лицом и тихо обратился к профессору Чэну:
— Они беспокоили вас, пока меня не было?
Чэн Вэйчжи ни словом не обмолвился.
— Ладно. Понял.
Су Цин опустил взгляд, протягивая руку в карман пальто — на шее все еще красовалась повязка, растрепанные волосы прикрыли глаза. Теперь он совсем не тот аккуратно разодетый молодой человек, каким сюда прибыл.
Ощутив свирепость в голосе Су Цина, Чэн Вэйчжи наскоро схватил его, прошептав:
— Не делай глупостей, — старательно подтолкнув юношу к обеденному столу, Чэн Вэйчжи всучил ему в руки столовые приборы. Но внимание Су Цина все еще оставалось прикованным к тем печатям четвертого типа. Старый профессор нахмурил брови.
— Су Цин... Су Цин!
— А? — Поглощенный своими мыслями тот повернулся только на второй раз.
— Что ты собираешься сделать? — тихо спросил Чэн Вэйчжи, перекладывая палочками ему в пиалу еду.
Су Цин опустил голову, разжевывая лист салата, и по привычке прикусил палочки, невнятно говоря:
— Ничего не собираюсь...
— Не держи меня за дурака! — тут же ответил Чэн Вэйчжи. — Я уже далеко не маленький мальчик. У меня студенты твоего возраста, а то я не понимаю, о чем ты думаешь! Ты...
— Учитель Чэн, — Су Цин со всей серьезностью посмотрел вверх, — как вы думаете, убить здесь кого-нибудь — преступление?
Опешив, Чэн Вэйчжи, вытаращил глаза и молча посмотрел в ответ.
— Су Цин! — из динамика коммуникатора раздался голос Лу Цинбая. Су Цину только тогда пришло в голову, что за ним присматривают люди из структур. Он тихо-тихо засмеялся, и от этой усмешки у Чэн Вэйчжи прошелся мороз по коже — в улыбке парня будто крылось мрачное, гнетущее хладнокровие.
— Капитан Ху вчера доложил мне о том, что с тобой происходит, — голос Лу Цинбая звучал несколько строго. — Ты разве не замечаешь, что с твоим психическим состоянием что-то не так?
— Дитя, что с тобой? — спросил Чэн Вэйчжи.
Ухмылка исчезла с лица Су Цина, и он отхлебнул из чашки кашу:
— Все со мной замечательно!
— Ни капельки не замечательно! — резко перебил его Лу Цинбай. — Ты что, не замечаешь симптомы маниакально-депрессивного психоза? Они сильно отличаются от симптомов обычной депрессии. Проще говоря, состояние больного при стрессе колеблется из крайности в крайность — от вспыльчивой раздражительности до подавленности и удрученности. И даже не возражай! С момента возвращения у тебя каждый день бессонница, а еще ты несколько раз умудрился вступить в открытый конфликт с носителем синей печати. Подумай хорошо, разве сейчас твое состояние не отличается от того, что было раньше?
Сжимая палочки, Су Цин замер.
— Успокойся и возьми себя в руки. Ты сам говорил, что вернулся сюда лишь для того, чтобы спасти людей. Если твое психическое состояние неустойчиво, кого ты тогда сможешь спасти? В периоды острой маниакальной стадии, при обострении ты даже близких можешь не признать и будешь находиться в том же состоянии, что и печати четвертого типа, которые в твоих глазах ничего не стоят. Позволишь все довести до такого состояния, и во что превратится твой потенциал?
— Что... — не сдержал эмоций Су Цин, — что я тогда должен делать?
— Вдохни сейчас поглубже. Ни о чем не думай.
Су Цин послушался. И внезапно по его телу словно прошла волна тока — некрепко схваченные палочки упали на стол. Тело, в одно мгновение перестав слушаться, качнулось, силы будто испарились, и Су Цина повело в сторону. Перепугавшийся Чэн Вэйчжи подхватил его, спрашивая, что произошло. К счастью, в Сером доме хватало всякого — так вот и ненормальных тут вовсе было не в недостатке. Ученые в белых халатах, никак не отреагировали, лишь мельком бросили взгляд и вернулись к своим обязанностям.
Со стороны кто-то протянул руку, подхватывая и вслед за Чэн Вэйчжи помогая Су Цину подняться. Он глянул в сторону — на помощь, оказалось, пришел Тянь Фэн.
Тело Су Цина будто онемело на десять секунд, а после все ощущения и чувства медленно-медленно вернулись. Махнув Чэн Вэйчжи, он шатко встал.
— Я использовал блокатор, который тебе одолжил капитан Ху, — продолжил Лу Цинбай, — и через него отрегулировал уровень твоих гормонов. Чувствуешь, как сознание чуточку прояснилось?
Одной рукой Су Цин, дрожа, схватился за стол, опираясь, другую же опустил на плечо Тянь Фэна, крепко прижимаясь лбом. Он тяжело дышал, но чувствовал, как мало-помалу силы в мышцах восстанавливались.
— Полегчало? — неторопливо поинтересовался Лу Цинбай.
Су Цин, шатаясь, затряс головой, прямо как окаченный тазом ледяной воды пьяница. Он с удивлением понял — в мыслях и правда почему-то вдруг мелькнуло желание прикончить ту кучку четвертого типа.
Вот только сейчас он впервые узнал, что проблемы с настроением могут решаться настолько жестко — все остальные посидели на кушетке, поболтали, приняли таблеток, отоспались, и им тут же стало лучше. Почему же в его случае пришлось вмешиваться другим?
Су Цин пришел к выводу — этот врач точно не считающийся с людскими жизнями шарлатан.
— Пусть метод и резкий, — деловито заявил Лу Цинбай, — зато быстрый и эффективный, кхм... хотя и еще не прошел клинических испытаний.
Руки Су Цина вдруг обмякли, и он вновь чуть не упал плашмя.
— Запомни, — тот прочистил горло, продолжая уже серьезнее, — все твои симптомы проявились только из-за влияния внешних эмоций, полученных во время Пиршества. Не пытайся разобраться в них. Ты сам отказался отправиться в безопасное место и пройти курс лечения, сам взвалил на себя долг, вот и иди до конца. Пусть лицом ты вышел смазливеньким и симпатичным, тебе все равно следует быть осторожнее с людьми.
Как и сказал Лу Цинбай, Су Цин сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, поднимая голову и как ни в чем не бывало улыбаясь Чэн Вэйчжи:
— Все хорошо, только проснулся утром, так сразу плохо стало от пониженного давления и низкого уровня сахара в крови, вяло себя чувствую. Как поднялся, плохо было, голова кружилась. Сейчас получше.
Чэн Вэйчжи вздохнул. В эту же секунду Тянь Фэн похлопал Су Цина плечу, и только тогда тому пришло в голову спросить о его самочувствии:
— Ну как ты? Все нормально?
На лице Тянь Фэна засияла улыбка болезненнее любых слез. Су Цин знал, что его слова сейчас просто вскользь брошенная ерунда. И вдруг он увидел ребенка на шее Тянь Фэна — того самого шестилетнего малыша из новоприбывших, со смешным каре, остриженным «под горшок». Он задрал голову и смотрел на Су Цина огромными, черными, блестящими глазами.
Су Цин наклонился, натягивая, как ему казалось, достаточно «добросердечную» улыбку:
— Эй, малыш, как тебя зовут?
Тянь Фэн подтолкнул мальчика к Су Цину. Ребенок со страхом глянул на него, но увидев, как тот одобряюще кивнул, звонко выдал:
— Меня зовут Ту Туту!
— А? — переспросил Су Цин. — «Тук-тук-тук»?
Чем вообще думали его родители? Они вообще рожали ребенка или заводили пулемет?
Мальчишка смотрел на Су Цина, поджав губы. Они молча глядели друг на друга с полминуты, и вдруг ребенок бросился в надрывный плач, жалуясь Тянь Фэну:
— У-а-а, этот дядя плохой, — прохныкал он, — он меня обозвал!
Голос малявки вовсе и не дрогнул — безутешный вопль резал по ушам и заглушал крики снующих по залу сумасшедших. Су Цин безучастно скривил губы, протирая уши, и мучительно подумал: «Ну, твою ж...!»
Взяв со стола кусочек сахара, Чэн Вэйчжи с добротой опустился перед лицом малыша Ту Туту:
— Не плачь, не плачь! Ну-ка посмотри, что тебе дедушка принес, гляди-ка!
Малыш прекратил реветь, красными глазенками уставился на Чэн Вэйчжи, а после шустро схватил сладость.
— Он такой же, как я. Третий тип, — прошептал Су Цину Тянь Фэн.
Тот ошарашенно обомлел.
— А его... родители?
— Их поймали втроем, всей семьей. Его родители не серые печати, они уже... — Тянь Фэн запнулся, повернулся и увидел, как Ту Туту с открытым ртом ждал, пока его накормит Чэн Вэйчжи, — С-су Цин, могу я... попросить тебя об одном одолжении?
Где бы ни находился Тянь Фэн, у которого храбрости не набиралось и с рисовое зернышко, каждому могло бы показаться, что он дрожит от страха. Даже сейчас, разговаривая, он мог испуганно вскочить, стоило кому-то случайно с грохотом уронить посуду. Су Цин видел в нем опадающую на ветру листву. С долей жалости он спросил:
— О каком? Если мне по силам, то без проблем.
— Он еще маленький, места много не займет. Обычно он очень послушный, никого не беспокоит. Можешь забрать этой ночью его к себе и ненадолго присмотреть за ним?
Су Цин застыл:
— Но разве с ним не ты нянчишься?
— Ночью мне снятся кошмары, — с горечью улыбнулся Тянь Фэн, — как только глубоко за полночь вижу страшный сон, я начинаю кричать, он не высыпается, я... раньше я слышал, что если дети не высыпаются по ночам, то они потом не вырастут высокими...
Су Цин заколебался — он же совсем ребенок, разве у него получится позаботиться о мальчике?
Но Тянь Фэн тихо его умолял:
— Прошу, будь добр, помоги! Кто-то должен присмотреть за мальчиком, иначе как же ему выжить в таком месте? Мне больше некого просить. З-здесь... не наберется и десятка здравомыслящих, а еще этот четвертый тип, а еще...
Тянь Фэн видел, что Су Цин все еще молчал и, наклонился к нему, опускаясь на колени, тихо-тихо прошептав:
— Умоляю тебя, в-возьми его...
Как только Тянь Фэн собрался припасть на колени, Су Цин вмиг его крепко схватил:
— Хватит, дружище! Говорю же, хватит! Мы вместе оказались здесь, это же тоже можно назвать судьбой... пусть даже и несчастной, но... Я подменю тебя! Побуду с ним рядом несколько дней вместо его папы и мамы, а потом мы сможем выбраться отсюда!
— Наступит ли этот день? — смахнул слезу Тянь Фэн.
— Наступит, обязательно наступит! — Су Цин, вздохнув, похлопал его по спине — он сам только-только после лечения Лу Цинбая, и уже смог взять на себя роль настоящего, близкого друга. Воистину одаренный человек!
— Правда такое может быть? Не вздумай меня обманывать! — Тянь Фэн сморщил крошечный нос, сощурил небольшие глаза и вытер лицо рукавом, перемешивая слезы и сопли. — Ты меня не одурачишь!
— Зачем же мне тебя обманывать, — рассмеялся Су Цин, — мне же за это никто не платит!
В тот день Тянь Фэн прощался с ними в столовой весь умытый в слезах. Су Цин забрал своего маленького «пасынка»* Ту Туту в собственную комнату, и тот сразу поладил с Чэн Вэйчжи. А совершивший огромную ошибку Су Цин теперь мог только раскаиваться всю оставшуюся жизнь — малыш весь день лишь косо закатывал в его сторону глаза.
Расстелив вечером чертенку постель, Су Цин, протянув руку, чуть щелкнул его по лбу:
— Крепко засыпай, неблагодарный волчонок!
Остриженный «под горшок» кроха, глядя на него глазами, полными надежд, вдруг спросил:
— Дядя Раздражала, а когда мои папа и мама придут за мной?
Су Цин, не шелохнувшись, замер — он не знал, что стоило сказать в ответ. Подумав, он только мог бросить:
— Я тоже не знаю, потому что никогда их не видел. Давай ты завтра спросишь дядю Тянь? Кто знает, может, через два дня они и придут.
Ту Туту кивнул, слегка зевнув:
— Если пораньше, то хорошо! Мне тут не нравится.
Су Цин улыбнулся, гладя его по голове. «Мне тоже тут не нравится...» — про себя сказал он.
В половину третьего Су Цин снова проснулся. В этот раз он не вставал — только, перевернувшись лицом вверх, глядел на слабо освещенный потолок. Он думал о словах Лу Цинбая, о словах Чэн Вэйчжи. А потом снова сомкнул глаза. В голове звучал голос читающего прошлой ночью сказки Ху Бугуя. Он пробовал утихомирить свои чувства, успокоиться, убаюкать себя и заснуть.
«Все это не мои мысли и не мои чувства. Нельзя им поддаваться. Нельзя терять контроль».
Постепенно в ушах раздавался звук. Су Цин понял — на этот раз звучали не его мысли: Ху Бугуй, как услышал, что тот проснулся, вернулся к своему великому делу рассказчика сказок и читал «Тысячу и одну ночь».
Су Цин повернулся, подумав, что этот Ху хоть и сплошное невезение, но по правде же человек он неплохой.
***
На следующий день малыш Ту Туту уже никак не смог задать свой важный, серьезный вопрос дяде Тянь — этой темной, мрачной ночью Тянь Фэн разорвал простыню, перевязал ее, как веревку, и повесился на водопроводной трубе.
От страха он уже не мог дальше жить.
Примечания:
1) «Пасынок» — кит. 拖油瓶 tuō yóu píng досл. «притащенная бутылка масла», так образно говорят о жене с ребенком от первого брака или о самом таком ребенке.