Глава 19. Утопия
«К Су Цину пришло спокойствие. Ху Бугую же до спокойствия было далеко».
Перепутал ли Чэнь Линь афродизиак с витаминами, Су Цин не знал. Он будто чем-то отравился — его температура тела подскочила, а поведение стало слишком странным, ненормальным.
В мгновение, когда Чэнь Линь бросился к нему, Су Цин по-настоящему испугался, сразу вспомнив без вины погибшую большую кошку во дворе. Держа за плечо, прижимая мертвой хваткой его тело к столу, Чэнь Линь принялся срывать с него одежду. Су Цин едва не потянул задеревеневшую поясницу. И вдруг ноги оторвали от земли — их грубо развел Чэнь Линь, стягивая с Су Цина брюки.
Су Цин ясно понял. Его хотят изнасиловать. Не убить.
Секс по принуждению? Су Цину не придавал ему значения. Раз уж жизнь — сплошная череда несущихся событий*, то сейчас, в настолько затруднительном положении, не доставало ровно миллиметра, чтобы не стать изнасилованным и убитым.
Как говорится, беда не приходит одна. А трудности закаляют.* Он и сам далеко не порядочный человек — пусть и считал, что все должно происходить по взаимному согласию, но иногда обстоятельства были куда сильнее людей. Равно как позволить паршивому псу тебя укусить — куска плоти все же не лишишься.
Но... даже, если так. Не хотелось, чтобы его искусал кобелина Чэнь.
Потерявшая вид рубашка болталась на нем подобно куску тряпки. Повернув голову, он увидел вазу с цветами на углу стола — цветы увяли, из вазы лишь торчали облысевшие пеньки стеблей, испарилась почти половина воды. Поймав момент, Су Цин ткнул Чэнь Линя локтем по челюсти, отворачивая от себя, и, приподнявшись, потянулся со всех сил назад, за вазой. Прежде чем Чэнь Линь притянул его обратно, Су Цин схватил вазу, и, замахнувшись, ударил его по голове.
С грохотом стекло разбилось, совсем не ранив Чэнь Линя. В его волосах застряли сухие ветки и увядшие цветы, подобно украшениям в волосах дам. Лицо обдало холодной водой.
Ху Бугуй не расслаблялся все двадцать четыре часа в сутки, оставаясь в тылу — пусть, когда Су Цин, часами сидя в одиночестве в комнате, говорил о всякой ерунде, он почти не отвечал, но в нужный момент он никогда не молчал.
— Активируй кольцо, — услышал его голос Су Цин, — переключи его на максимальную мощность. Плевать, куда ударишь, на три секунды он потеряет сознание, и я скажу тебе, что делать дальше!
Тогда... три дня слежки под прикрытием просто пойдут насмарку. Су Цин замер, но Ху Бугуй вдруг повысил голос:
— Чего застыл? Шевелись!
Но как Су Цин коснулся переключателя пальцем, облитый Чэнь Линь вдруг остановился, посмотрел на него нечитаемо, а после медленно... опустил руку.
Су Цин сел на стол. Ежась от резко пробравшего холода в комнате, он прикрылся ободранной в лохмотья рубашкой. Чэнь Линь закрыл ладонями лицо, отступил на два шага назад. И опираясь о стену, съехал по ней вниз. Казалось, его терзали страдания. Су Цин снял с себя осколок от разбитой вазы. Ушибленная об угол поясница посинела, отзываясь болью. Оскалив зубы, он думал, что Чэнь Линь будто плачущий по папочке ребенок, будто малыш, с которым жестоко обошлись.
Чэнь Линь всем телом дрожал. Облитый Су Цином, словно попавший под благодатный после засухи дождь, с мокрым лицом и головой. Промокший до нитки, он то ли плакал, то ли смеялся — на слух вовсе не разобрать.
Су Цин дернулся назад, увидев висящую за спиной деревянную флейту или бамбуковую флейту, и в одно движение снял ее, выставляя поперек себя вперед, будто готовясь защищаться от собаки.
Но Чэнь Линь даже не окинул его взглядом. Шатаясь, он поднялся, открыл дверь и удрученно вышел.
Су Цин так и остался с протянутой поперек деревяшкой.
— Прости, я не должен был соглашаться... — вздохнув, прошептал Ху Бугуй.
«В такой ситуации «прости» ничего не стоит», — думал Су Цин. Он раз за разом пугался, но сейчас, даже с обмякшими, ослабленными руками и ногами, он чувствовал, как внутри него поднимается против страха иммунитет, закипает желание поставить все на кон. «Если меня разорвут пополам, то меня разорвут, мать вашу, пополам! Да, я боюсь того, что ты творишь. Да даже если ты спустя восемнадцать лет станешь добропорядочным человеком, но сейчас закопаешь меня под деревом, я обращусь озлобленным призраком и изо дня в день, каждый вечер буду обивать пороги ваших домов от заката и до рассвета».
Но он глубоко вздохнул. Преисполненный глупой храбростью спрыгнул со стола, и толкнув приоткрытую дверь, вышел из комнаты. Остановившись у лестницы, Су Цин посмотрел вниз.
Чэнь Линь сидел в гостиной со шприцем в руках. Услышав движение, он обернулся — его глаза и веки покраснели. Казалось, он вот-вот заплачет.
Опустив голову, Чэнь Линь тихо вонзил в мышцы иглу. Су Цин видел, как он дернулся от спазма, слышал, как рвано пару раз вдохнул. А после шприц выскользнул из рук Чэнь Линя, и он медленно опустил голову, осев на диван.
Едва слышимо Су Цин бросил лишь фразу, словно спрашивая у самого себя:
— О, Леди Гага, он что, на наркоте....
Вдруг голос, раздающийся из сережки, поменялся. Су Цин слышал его еще в тот день — это был «подпольный доктор» Лу Цинбай.
— Это не наркотики, это «чистка». — Сменил Ху Бугуя он.
Су Цин, опешив, услышал, как Лу Цинбай сделал глоток воды и медленно заговорил:
— Капитан Ху поспешил на место происшествия, поэтому за тобой теперь ненадолго приглядываю я.
Успокоившись к этому времени, Чэнь Линь перевернулся, укладываясь на диван спиной, и посмотрел в потолок. С глаз сошла краснота, он выглядел гораздо спокойнее. Пусть Лу Цинбай сказал, что это не наркотики, но для Су Цина своим бледным, нездоровым цветом лица, застывшими стеклянными глазами он походил на заядлого любителя опиума.
— Принципы чистки весьма просты, — объяснял Лу Цинбай, — не думай, что носители синих печатей настолько невероятны. Они такие же, как вы. Они тоже поддаются влиянию избыточных эмоций. При длительном расстройстве внутренней секреции начинает проявляться климактерическая симптоматика. «Чистка» — особый препарат, помогающий подавить все гормоны, связанные с его эмоциями. Скажем, успокоить через внешнее вмешательство.
«Разве это не похоже на транквилизаторы? Какое-то не слишком продуманное изобретение».
— Оно помогает более-менее ослабить душевную травму и очистить энергетический кристалл от оставшихся нетрансформированных эмоций. Но это всего лишь лечение следствий, а не причины. Чем дальше, тем легче им будет потерять контроль, а промежутки приема лекарства будут становиться все короче.
Чэнь Линь вдруг медленно, не спеша перевел окаменевший взгляд на Су Цина, сталкиваясь с его, сверху глядящим в ответ.
Он бессильно засмеялся, спрашивая с хрипотцой:
— Посмотри на меня. Я жалок?
Су Цин лишь холодно усмехнулся.
Чэнь Линь сел, тихо откашлялся, помахав Су Цину:
— Спускайся.
Су Цин, замешкавшись, колебался. Нерешительность бросилась Чэнь Линю в глаза, и он слабо засмеялся:
— Что такое? Боишься меня?
И, клюнув на зазывания, Су Цин без лишних слов спустился. Чэнь Линь смотрел в окно. На его лицо падала тень, словно прибавляя к его возрасту еще несколько лет. Он указывал на по праву названные особняками дома:
— Вот видишь, мы ничем не отличается от сяохуэй. Все мы заперты в клетках.
— Разница большая. Мы — все еще остаемся людьми.
Су Цин знал, что он не должен был этого говорить, но по неосторожности жесткое, грубое слово слетело с языка.
Чэнь Линь обернулся к нему. Но Су Цин, не колеблясь, продолжал уверенно смотреть ему в глаза. Будто ему было абсолютно все равно.
Может быть, влияла инъекция, но Чэнь Линь не злился, оставался спокойным. Снова обернувшись, он неожиданно спросил:
— Знаешь ли ты, что такое проект «Утопия»?
Су Цин оцепенел, широко раскрыв глаза. Смутное чувство, что Чэнь Линь делится скрытой, внутренней информацией, заставило потянуться и прокрутить серьгу.
— Я слушаю, слушаю, — раздался голос Лу Цинбая, — не перебивай его, дай ему все рассказать.
Встав, Чэнь Линь открыл окно в гостиной. С улицы доносились прерывистые приступы жалобной мольбы, тихого плача. Он чуть сомкнул губы и шепотом начал:
— Я ровным счетом ничего не знаю, о том, кто у них за спиной. Они, обладая мощной научно-исследовательской базой и даже военной силой, провозгласили себя «проектом "Утопия"». Все мы поначалу... были простыми людьми, подписавшими с ними контракт.
— Все точно так! Синие печати не появились в телах сами по себе, их искусственно создали люди! — воодушевился Лу Цинбай.
— Основной цели проекта я не знаю, — продолжал Чэнь Линь, — но, пользуясь догадками, предполагаю, что гонятся они за «энергией».
— «Энергией»? — нахмурился Су Цин.
Чэнь Линь не продолжил говорить, только поднял голову, расстегивая две верхние пуговицы на рубашке и снова оголяя вернувшийся к яркому цвету полумесяц синей печати:
— Знаешь, эта метка каждый раз заставляет меня чувствовать заклейменной знаком качества свиньей.
Су Цин скрестил руки на груди, с неприязнью всем телом, жестом показывая — ты заслужил.
Чэнь Линь криво усмехнулся и продолжил вновь:
— У каждого здесь свои любимцы. Ши Хуэйчжан держит девушек, Цзян Лань держит домашних питомцев. А мне нравится, когда компанию может составить парочка сяохуэй. Людям, которых я привожу сюда, больше не предстоит питаться энергией через эмоции, как обычным серым печатям. В общем, их жизни перестает грозить смертельная опасность... но даже так... я не знаю почему, но все, кого я привожу, по самым разным причинам поддаются меланхолии, впадают в депрессию...
Су Цин понимал, почему его привели сюда — он оказался чересчур резвым носителем второго типа, совсем не похожим на кого-то, кто может впасть в депрессию... но как раз поэтому он не понимал, почему он именно второго типа.
— Но, кажется, тебе больше по душе вернуться в ту психбольницу, — Чэнь Линь повернулся к нему, — и поскольку я тебе сейчас все подробно рассказал, ты можешь выбрать: остаться здесь или вернуться туда.
Су Цин округлил глаза. Он утром молился всем от богини милосердия Гуаньинь до Иисуса, и вот, наконец, какой-то из святых услышал его молитвы! Он будто выиграл пять миллионов в лотерее.
— Не думай, что я оказываю милосердие. Самое главное, что ты сейчас мой единственный сяохуэй, а если ты останешься здесь, и пройдет совсем немного времени, прежде чем у меня закончится энергия, тогда они... я... не могу сейчас умереть. Я все еще не свободен.
Вовсе не слушая концовку его чистосердечной речи, Су Цин решительно и бесповоротно отрезал:
— Я возвращаюсь!
Чэнь Линь смерил его глубоким взглядом, кивнул, показывая, что все понял, наклонился и прикрыл глаза. В тот же вечер Су Цин, окрыленный собственным желанием, радостно помчался обратно в психушку, возвращаясь в круги душевнобольных. Его секретная миссия не продлилась и нескольких дней, а на пути уже повстречалось столько трудностей. Велик вопрос морали! Украдкой Су Цин прозвал себя Су Цзэчэном, по-шпионски.*
К Су Цину пришло спокойствие. Ху Бугую же до спокойствия было далеко.
С тех пор, как все вернулись с Пиршества, успешно завершив операцию по предотвращению временного разрыва, команда «Гуйлин» поняла, что на сердце их капитана Ху неспокойно. Обычно он всегда говорил мало и тихо, почти не вступая ни с кем в разговор. Он был примером ответственного человека принципа «меньше слов — больше дела», обладал высшей ответственностью и, если брал на себя обязательство, никогда от него не уходил. Поэтому он молча взял на себя всю ответственность за этот серьезный инцидент с Су Цином.
Все те три дня и две ночи, что Су Цин оставался в чужом доме, он ни на шаг не выходил из офиса, поселившись там на этот срок — видел, что с уснувшим Су Цином все в порядке, и сам дремал, укладываясь на столе, но только слышал шорох через устройство связи, вмиг же просыпался.
Оставшаяся в его офисе дописывать рабочий отчет Сюэ Сяолу тут и увидела, как внезапно подскочивший капитан Ху вдруг опрокинул чашку чая. Он пристально уставился в изображение с экрана системы наномониторинга, впиваясь ногтями в кожу — беспокоился он куда больше, чем тот, за кем он наблюдал.
Только услышав рев сигнала тревоги, он, как загнанный зверь, обошел помещение несколькими кругами, позвал Сюэ Сяолу за Лу Цинбаем на «временную подмену», безмолвно широкими шагами уходя прочь.
Поначалу они поставили цель обнаружить расположение базы синих печатей и, не привлекая внимания, бесшумно ее оцепить отрядом особого назначения. Удар со спины, снаряжение, план нападения — все уже было спланировано. Отследив местонахождение, Сюй Жучун определил семь подозрительных точек. Но Ху Бугуй больше ждать не хотел — не обращая внимания на предостережения Сюй Жучуна, он отдал приказ, самолично ведя людей на обыск — намеченный план полетел ко дну, насилием решилось сдержать насилие.
И тогда миссия, до безобразия глупо названная Сюй Жучуном операция «Инфузория» началась.
Примечания:
1) «Беда не приходит одна» — кит. 虱子多了不痒 shī zi duō le bù yǎng, досл. «вшей так много, что уже и не чешется», идиома. Так говорят о ситуациях, когда наваливается далеко не одна проблем, но смысла переживать о них нет, потому как расправиться с этим быстро не выйдет, будет проще пустить все на самотек. Иногда так можно сказать наоборот о «пофигистах».
2) «Трудности закаляют» — кит. 伤疤多了皮实 shāngbā duō le píshi, досл. «больше шрамов – толще кожа».
3) «Су Цзэчэн» — отсылка Юй Цзэчэна (余则成yú zé chéng), главного героя новеллы 《潜伏》qián fú, «Засада» (2006 г.) и одноименной дорамы (2008 г.) по ней. По сюжету главный герой, Юй Цзэчэн, шпионил на коммунистическую партию Китая во время гражданской войны. Юй Цзэчэн является собирательным образом многих реальных деятелей КПК, а с приходом популярности к произведениям его имя закрепилось в роли фразеологизма в значении «шпион».