Глава 18. Посаженная на цепь женщина за забором
«Бессовестный сам, он в досаде и гневе вдруг понял, что такое есть "совесть"».
Трижды оглядываясь на каждый шаг, Су Цин шел вслед за Чэнь Линем. Впервые за все это время его одолело сильнейшее желание остаться в сумасшедшем Сером доме. Су Цин не уродился покладистым — если злился, то он добивался всего, чего бы ни пожелал. Но сейчас ему, обремененному давящей на плечи заботой, пришлось научиться контролировать гнев.
Но каждый раз молча сносить все обиды и подавлять вспышки злости отнюдь не выход: он понимал, что у Чэнь Линя среди остальных синих печатей что-то шло не так. Поэтому лучшим вариантом было вернуться в Серый дом — по крайней мере там он стал маленьким тираном, объединившим союз против четвертого типа. Простыми способами он боролся со злом.
А нареченный Чэнем... мысли читает, ошейник подключает. Кто знает, сколько козырей он еще таит в рукаве?* Иногда и наука становится грандиозным мошенничеством.
Кроме попытавшейся о чем-то сказать Цзян Лань, Ши Хуэйчжан и два человека, во главе которых он был — все они точили на Чэнь Линя зуб. И абсолютно ясно, что Ши Хуэйчжан убил свою сяохуэй, чтобы выместить гнев.
Су Цин удивился: неужели они с Ши Хуэйчжаном настолько никчемны, что втроем не смогли одолеть Чэнь Линя? Если между ними недопонимание, почему нельзя было просто по существу поговорить?
Задумавшись, он пальцем коснулся фальшивой серьги. Спустя мгновение из нее раздался голос Ху Бугуя:
— Не знаю, о чем этот носитель синей печати думает, но будь осторожен. Не выводи его из себя. Его состояние нестабильно.
Су Цин застыл. Он поднял голову на Чэнь Линя — тот шел размашисто, быстро. И немного, ковыляя, шатался.
Чэн Вэйчжи рассказывал, что пусть даже несмотря на новую внедренную модель энергетической системы, тело и психика обладателей синих печатей крепче, чем у серых, и они не могли, запутавшись, так же легко подвергнуться чужим эмоциям, как своим. Но даже они не защищались от влияния полностью.
Энергетическая система синих печатей была более совершенной, но метаболизм в ней все еще проседал: тогда синим печатям для очищения требовалось вмешательство со стороны. Су Цин вдруг вспомнил и о том, что говорил сам Чэнь Линь:
«Если долго не проводить чистку, наш организм тут же приходит в очень нестабильное состояние. Прямо как у носителя серой печати, который с непривычки на первой миссии мучается от спутанного сознания. Тогда темнеет след печати, наливаются кровью глаза, и... становится трудно контролировать себя».
След печати потемнел. Глаза покраснели. Разве не это сейчас происходило с Чэнь Линем? Су Цина пробила дрожь, внутри все перевернулось, пропитывая каждый орган желчью из вывернутого кверху дном желчного.
Он шел следом за Чэнь Линем, как в рот воды набрав.
Чэнь Линь провел его через лес, дорожка вывела к «жилому комплексу загородных вилл» — если смотреть снаружи, они не отличались примечательным пейзажем, там просто разбросано высились маленькие дома с двориками при них. Су Цин присмотрелся. Окрашенные крыши домов пестрили четырьмя цветами: красным, синим, зеленым и желтым. Первый дом, что они прошли, был с зеленой. Су Цин специально пригляделся: у двери висела табличка с прописанным на ней иероглифом «Ши». И все стало ясно. Этот частный сектор — место, где живут синие печати.
Условия сильно разнились с сумасшедшим Серым домом. Как небо и земля, как президентский люкс и общая лежанка в голубином шалаше. Как американский империализм против Гаити.
Су Цин крутил шеей, пытаясь высмотреть двор: внутри стояла большая собачья будка. Неужели там и правда сидела большая злая собака?
Но в эту же секунду, может быть, услышав шорох, из будки выбрался... человек.
Су Цин округлил глаза, замерев на одном месте и позабыв пройти вперед.
Оттуда выбралась женщина, Су Цин узнал в ней серую печать — на теле сиял след полумесяца, а она... ходила без одежды.
Подняв голову, женщина, встретившись взглядом с Су Цином и, как сумасшедшая, бросилась к нему, широко хлопая ртом. Она не проронила и звука, но Су Цин мог все прочитать по одним губам — та молила о спасении. Пройти дальше она не могла, подобно собачьей, ее шею сковали цепью ошейника, которого хватало, лишь чтобы выбраться из будки к поилке и миске с едой.
На эмоциях Су Цин шагнул вперед, протягивая руку к металлическим воротам, едва его палец коснулся металла, непонятно когда остановившийся Чэнь Линь вдруг тихо-тихо сказал:
— Здесь действует система распознавания отпечатков пальцев, никто кроме хозяина пройти внутрь не может. Хочешь попробовать на вкус силу тока?
Одернув протянутый палец, Су Цин сжал руки в кулаки, стиснув зубы. Будто так он мог закрыть рот на замок.
Наклонившись, Чэнь Линь бросил равнодушный взгляд на привязанную к цепи женщину:
— Думаешь, что сможешь тягаться с Ши Хуэчжаном? — Усмехнулся он.
Су Цин никогда не прозывал себя хорошим человеком. Он всего лишь хулиган, считавший признание «хорошим человеком» — ругательством. Правильные люди всего лишь наивные дураки.
Еще когда он жил в роскоши и богатстве, ему доводилось слышать историю про сына друга отца, которого он встречал лишь пару раз — такого же расточителя. Им доводилось вместе развлекаться — Су Цин думал, что у них точно получилось бы найти общий язык. Но однажды этот подонок выбрался с друзьями выпить, пьяный устроил гонки по городу и насмерть сбил человека — ребенка приезжих на заработки крестьян.
Что случилось дальше? Совсем ничего. Его отец имел деньги и связи — один телефонный звонок, и дело решили. А той паре рабочих взамен ребенка всучили огромную сумму денег. Они молча пережили с болью обиду и бесследно исчезли.
Когда инцидент благополучно остался в прошлом, его семья пригласила на банкет — чтобы успокоить сына, чтобы он позабыл пережитый страх.
— Пустяки! Не волнуйтесь попусту, — разглагольствовал за столом тот сопляк, — для таких людей, как мы, это всего лишь мелочь. Разве мелочь чего-то стоит? Все проблемы, что можно уладить деньгами, не стоят нашего внимания.
Тогда Су Цин принадлежал высшему обществу — счастливчик с рождения, он находился на вершине пищевой цепи. Он думал, что в этом мире нет никакой высшей справедливости, общепризнанных норм. А кто полагал, что существует — явно не в себе.
Но сейчас он жаждал справедливости, как никогда. Он никогда не жил в настолько тесном, болезненном, уродливом мире. Никогда не был настолько слаб, настолько зол, настолько... беспомощен.
Вдруг Су Цину вспомнилась совсем неподходящая к его характеру фраза: «Этот мир несправедлив, а справедливость существует только в гневе и безысходности слабых людей и в честности сильных». Бессовестный сам, он в досаде и гневе вдруг понял, что такое есть «совесть».
И Су Цин понял, зачем его Чэнь Линь привел сюда. Он ведь точно такой же, как та женщина: в Сером доме он лишь «инструмент», а во владениях синей печати — «питомец».
Во рту стоял вкус железа — прикусил по неосторожности губу. Когда Су Цин пришел в себя, его кулак уже метил прямо в лицо Чэнь Линю, но тот его с легкостью перехватил за запястье.
Су Цин невольно коснулся невидимого кольца на среднем пальце — оно могло ударить разрядом, а эти проклятые вредители с синими печатями только и заслуживали, чтобы за все их грехи их разразил гром.
— Нет! — в динамике раздался голос Ху Бугуя. — Су Цин, не рискуй! Ты не умеешь управлять с электрическим кольцом. Шанс, что твой удар будет смертельным слишком мал. Не провоцируй его!
— Ты хочешь ударить меня, — чуть наклонил голову Чэнь Линь; его очки чуть соскользнули, открывая налитые кровью глаза, — ты только и мечтаешь, как бы я поскорее сдох мучительной смертью. Я же вижу все твои мысли.
Чэнь Линь сжал руку Су Цина сильнее, большой палец ослаб, тянуться до среднего пальца стало невмоготу. До боли толкнув о стену спиной, Су Цина прижали.
Свирепо взглянув на него, Чэнь Линь рассмеялся. Становясь громче и громче, его смех вдруг зазвучал пронзительно резко, истошно. Мягко схватив пальцами подбородок Су Цина, Чэнь Линь неожиданно отпустил его. Смех прекратился.
— Не переживай, я тоже думаю, что в один прекрасный день моя жизнь добром не кончится.
Бряцание цепи отдавалось эхом в ушах, в воздухе витал беспричинный, липкий страх. Смелости оглянуться на женщину не хватало. Опустив голову, Су Цин молча шел рядом с Чэнь Линем, слегка потирая синяк на запястье. В ясных глазах мелькнула лютая ненависть.
Крыша дома, в котором жил Чэнь Линь, была окрашена в красный. Он отворил дверь, подталкивая Су Цина внутрь. Су Цин запнулся, остановился, и осмотрел двор:
Дом был большой, с немаленьким двориком вокруг, но казалось, что долгое время за ними никто не следил, вокруг все поросло густой травой, в воздухе повисла мертвая тишина заброшенных руин. И высилось дерево, под которым что-то лежало. Подойдя, Су Цин увидел — труп кошки, немного загноившийся, но все еще узнаваемый. Разделенное пополам тело животного словно разорвали насильно.
Разорвали...
Су Цин рефлекторно обернулся на Чэнь Линя, но тот лишь опустил голову, скрывая каждую эмоцию на своем лице. Открыв дверь, он пригласил Су Цина:
— Проходи.
Су Цин, не двигаясь, указал на труп зверя:
— Это ты сделал?
Чэнь Линь засмеялся, но его смех звучал неестественно, странно. У Су Цина участилось дыхание, по спине потек холодный пот. Даже дышал он дрожа.
— Су Цин, остынь! — прозвучал голос Ху Бугуя.
Су Цин зажмурился, вспоминая оставшегося в Сером доме Чэн Вэйчжи, вспоминая разбивающий сердце на кусочки плач Тянь Фэна, ту женщину на цепи во дворе Ши Хуэйчжана.
«Я должен успокоиться», — повторял он у себя в голове фразу.
«Нужно успокоиться».
Он шагнул вперед, ноги обмякли. Едва падая на колени, он, скрепя зубам, унялся. Прошел в дом, отходя от Чэнь Линя.
Двери захлопнулись за его спиной. Он прошел в пустеющий дом.
— Можешь остаться в комнате на втором этаже, — после этих слов Чэнь Линь больше не трогал его и без всяких слов ушел.
Постояв в гостиной, Су Цин понял, что Чэнь Линь и правда не собирался возвращаться. Он со спокойствием вздохнул, смахнул капли пота, и, скрючившись, пополз на второй этаж. Он сейчас слишком измотан.
Пройдя в комнату, куда отправил его Чэнь Линь, Су Цин сразу понял, что здесь уже жили раньше — на деревянном столе виднелись следы от ногтей. Он старался не думать о пугающем вопросе, куда мог деться ранее живущий здесь. Не находя себе места, он зашел. Проведя вечер в раздумьях, он так и не услышал, как Чэнь Линь пришел. Заполненный молоком от «Саньлу» кишечник вновь взмолился о еде. Поднявшись, Су Цин открыл холодильник, внутри лежал кусок пиццы. На этот раз срока годности не увидеть — решив себя не терзать, Су Цин разом закинул ее в рот и проглотил.
На сытый желудок он принялся сновать по комнате — небольшая, но с собственной ванной и книжной полкой. Внутри даже стоял платяной шкаф. Су Цин достал оттуда какую-то одежду и приложил к себе — подходила, но выглядела чуть мешковатой. Наверное, осталась от прошлого хозяина.
Перевернув в поисках все вокруг, Су Цин вымотался и, направившись в душ, обмылся, смывая с тела кровь и грязь, переоделся в чистое. В плечах вещи были широки, рукава чуть свисали. Развернувшись, Су Цин взял с книжной полки книгу и принялся коротать время.
В полночь Чэнь Линь так и не вернулся. Су Цин уснул.
На второй день вновь никто не пришел, на третий день... вечером, когда Су Цин засыпал, в его комнату без предупреждения ворвался Чэнь Линь.
Его по-прежнему налитые кровью глаза стали мутными, темно-красными. Схватив Су Цина за шею, он впечатал его в стол. Прежде чем Су Цин понял хоть что-то, его голову подняли, а рубашку разорвали.
Примечания:
1) «Сколько еще козырей он таит в рукавах» — кит. 十八般兵器还剩几个没亮相 shí bā bān bīng qì hái shèng jǐ ge méi liàng xiàng, досл. «сколько из восемнадцати видов оружия еще не показано».