Глава 16. Возвращение
«Ху Бугуй стоял у дверей машины, держа сигарету в зубах, и, не шелохнувшись, смотрел ему вслед».
Лицо Ху Бугуя вдруг помрачнело.
— Не валяй дурака, залазь в машину. Я тебя увезу. — С серьезным видом настаивал он.
— Мой друг уже стар, — попробовал терпеливо объяснить Су Цин, — как вижу, их базу вы найдете нескоро, а если и найдете, они могут перебраться куда-то еще, а я...
Ху Бугуй не желал слышать глупую ерунду. Схватив Су Цина за руку, он затащил его обратно в автомобиль. И тогда Су Цину пришлось замолчать — они не просто столкнулись, вдобавок еще и не клеился их разговор. Наклонившись, Су Цин было сделал вид, что сейчас укусит, но как Ху Бугуй отпустил его, воспользовался моментом, и принялся бежать.
Пусть длинноногий Су Цин вышел ростом, его заурядная физическая сила отставала. Не успел Су Цин далеко убежать, Ху Бугуй снова его поймал. Капитану Ху уже просто хотелось вырубить его, чтобы тот не ухитрился выкинуть очередной трюк, но стоило заметить раны у него на шее, он понял, что бить некуда — да и вообще Су Цин сейчас говорил только лишь потому, что его психика покалечена, отчасти нарушена. Браво обхватив Су Цина руками, он подтянул его, как репу, с земли, подхватил за плечи, сунул подмышку и широким шагом направился к машине.
Су Цин был «связан» по рукам и, вырываясь, начал дергать ногами, брыкаться, как выброшенная на берег рыба.* Но Ху Бугуй тренировался не зря — он нес человека весом больше сотни цзиней, как надувную куклу, легко и непринужденно. Совсем не обращая внимания на беспорядочные тычки.
— Да что там это гребаное подразделение «Гуйлин», — исходил от гнева красный, как рак, Су Цин, — кучка придурков, сборище бесполезных, застрявших в выгребной яме черепах, которые не в состоянии и высраться! Сами не можете работать, сделать хоть что-то, так и другим не даете! Слушай сюда, ты, Ху, бросая других на произвол судьбы, ты рано или поздно станешь черепахой, спрятавшейся в панцирь, не считай, что ты...
Не переставая ворчать, он внимательно скользнул по держащей его руке Ху Бугуя с рыком впиваясь клыками, но с болью разжал челюсть — у злодеев шкура крепкая, любой отважный герой сломает зубы.
Ху Бугуй, опустив голову, взглянул на Су Цина: «Этот парнишка что, родился в год собаки? За такое короткое время уже дважды цапнул, не считая одну безуспешную попытку». Сначала замешкавшись, он все же постарался спокойно разъяснить:
— Мы не можем позволить простому гражданскому ввязаться в настолько опасное дело.
Договорив, он усадил Су Цина в машину, и прежде, чем тот со свирепым оскалом вновь бросился вперед, сел следом сам, захлопнув дверь и преградив собачонке Су путь к отступлению.
Су Цина распирало от гнева. Только Ху Бугуй собрался надавить на педаль, как он ухватился за его лежащую на руле руку, внезапно разрывая свой уже порядком потрепанный воротник. Перед глазами Ху Бугуя сверкнула пульсирующая под ключицей на белой коже серая печать. Он отвел взгляд, слушая Су Цина:
— Я простой гражданский? С какого, нахрен, перепуга, я простой гражданский? Легко тебе говорить! Куда я могу бежать вот с этим? Молить твоих людей охранять меня всю жизнь, каждую ночь видя кошмары о том, что происходит в Сером доме? Разве у меня будет жизнь, как прежде?
Последний вопрос отозвался горечью. Глаза Су Цина покраснели — он горел от обиды. С рождения проживший в блеске и шике, он вдруг оказался втянут в настолько грязное дело. И пусть он всегда казался безрассудным и несерьезным: хороший он или плохой — он все же человек.
Ху Бугуй мгновение помолчал.
— Я виноват перед тобой, — тихо извинился он.
Глотая горькие слезы, Су Цин холодно усмехнулся, отталкивая протянутую руку:
— Все, что ты можешь сказать, это «я виноват». Да это любой скажет. Отвали. Выпусти меня.
Ху Бугуй оставался сидеть — неподвижный, как камень: не говорил, не сопротивлялся и тем более не собирался соглашаться.
— Он прав, — когда их разговор зашел в тупик, из молчавшего полвека коммуникатора послышался голос Лу Цинбая. Ху Бугуй резко распахнул глаза, задрал голову — вероятно, от разрыва в пространстве проекция устройства наблюдения сбилась, связь попросту перехватилась Лу Цинбаем, и он предстал пред лицом Су Цина как благовоспитанный негодяй, зверь в человеческой личине.
Сцепив пальцы в замок, он положил на них подбородок, надменно глядя на Су Цина и Ху Бугуя с высоты экрана над их головами:
— Он прав. Цикл энергии у серых печатей не полностью замкнут. Став орудием во время «охоты» синих печатей, они иногда могут получать куда более серьезные психические травмы, чем жертвы. И чаще всего это необратимо. Пусть ты его сейчас вытащишь оттуда, в этой жизни ему уже не отделаться от факта, что он носитель серой печати.
Рассвирепев, Ху Бугуй до побелевших костяшек сжал руку на руле.
— Сейчас все показатели его психического здоровья в пределах человеческой нормы. — Лу Цинбай продолжал подливать масла в огонь. — Но это не является фактором того, что он в полном порядке. Нам прекрасно известно, что психические травмы не всегда проявляются на раз два. Может, она глубоко скрыта, или его реакция слишком замедленная, тогда признаки психического расстройства обнаружатся спустя время, и он в конечном счете придет к тому же, что и люди, потерявшие рассудок на месте.
— Да, редко, но такие случаи я встречал, — подтвердил свои слова доктор Лу.
В глазах Су Цина облаченный в белый медицинский халат Лу Цинбай вдруг обернулся чем-то темным, как волк в овечьей шкуре.
— Лу Цинбай, — процедил через зубы Ху Бугуй, — что ты несешь?
Лу Цинбай его ни капли не боялся — тот никак не мог перелезть через экран — и лаконично объяснил:
— Я говорю, что, забрав его оттуда, не факт, что ты его обязательно спасешь. Если он просится сам, лучше будет его отпустить.
— Невозможно! — отрезал Ху Бугуй.
Попытавшийся деликатно убедить Лу Цинбай тут же изменился в лице, куда быстрее, чем актер сычуаньской оперы, и, обратившись в самого настоящего демона, прервал Ху Бугуя, ударив рукой по столу.
— Нельзя — это только потому что ты так сказал? — вытаращенными глазами, пылая злостью закричал он. — Слушай, товарищ Ху, кто из нас врач — ты или, может, все-таки я? Ни черта не понимая, позволяешь себе тут рот раскрывать! Думаешь, что душевную травму можно вылечить, наклеив на лоб пару пластырей, и тогда дело с концом? Да даже домашний скот синих печатей знает, что такое закон равновесия противоположных эмоций, да ты ...
— Горилла! — дополнил Сюй Жучун.
— Горилла!
Ху Бугуй нахмурился. Он всегда держал слово в вопросах, где вердикт оставался за ним, если он чего-то не понимал, то всегда прислушивался к мнению других. Лу Цинбай же с виду мог взыскать долги, избить, но далеко не убедить в чем-то других.
— По-твоему, позволить ему вернуться в Серый дом как раз наоборот поможет ему восстановиться ментально? — прозвучало обвинение.
— Побег и лечение тебе сейчас дадутся тяжело, — обратился к Су Цину Лу Цинбай, взмахнув рукой, — воспоминания о друге могут усугубить в тебе чувство вины. Это будет трудно вынести, особенно тебе, как обладателю серой печати второго типа. Возвращение же вышибет клин клином, если не приведет к более лучшему результату. Если ты решил вернуться, чтобы спасти людей, хорошо обдумай: ты можешь и не спасти никого, еще и застрять там. Мертвецов не вернуть. Ты можешь верить во что угодно,* но воскресить твоя вера не сможет никак.
Все мужество Су Цина расселялось после гневного крика на Ху Бугуя. Услышав это, он обомлел и рассеянно поднял глаза на Лу Цинбая.
Лу Цинбай оставался безмолвен, смерив его пронзительным взглядом. Спустя время Су Цин нерешительно, мешкая, кивнул. Желудок свело, от страха затрясло — каждая клеточка его тела кричала: «Если кивнешь, то свалишься замертво».
— Я... я все же вернусь, — сказал он севшим голосом.
Ху Бугуй глянул на него и молча открыл дверцу, выпуская. Он протянул руку под водительское сидение, ковыряясь под ним, и достал маленькую коробочку:
— Тогда я помогу тебе, чем смогу.
Он открыл ящичек, вынимая шприц, и одними глазами спросил разрешения Су Цина. Тот, колеблясь, замешкался, но молча засучил рукава, протягивая руку.
— Это новый блокатор, — Ху Бугуй объяснял, вводя инъекцию. — Последняя, но еще не прошедшая испытания, разработка. Ты не бойся, у нее нет побочек, только вот трудно сказать, сработает ли.
— Во время поглощения эмоций он в какой-то мере заблокирует влияние на тебя чужих эмоций, — спешно затараторил Сюй Жучун, нахваливая свой же труд.*— Мое творение, о качестве можешь не волноваться.
Су Цин оглянулся на несчастную машинку, и его сердце не только не успокоилось. Наоборот — застучало сильнее.
Достав серебряный гвоздик, Ху Бугуй мягко убрал волосы Су Цина, поднося его к сережке. Послышался писк, и в следующее мгновение серебристая розочка обратилась в такую же, как и у Су Цина — в черную.
— А это коммуникатор. — Ху Бугуй чуть приблизился, неумело помогая сменить украшение. — Можешь быть со мной на связи все двадцать четыре часа. В него встроено устройство отслеживания местоположения, так мы сможем определить, где находится база синих печатей.
И этот жест показался дурманящим, интимным. Су Цина вспомнил обстоятельства их первой встречи — атмосфера вдруг стала томной, неоднозначной, дыхание неестественно перехватило, и он опустил взгляд.
— Я не могу дать тебе какое-нибудь слишком заметное оружие, — надев на Су Цина сережку, Ху Бугуй сразу же отошел, — ты не проходил никакой подготовки, его легко вычислят, и ты окажешься в опасности. Могу дать только это. Ты правша?
Спросив, он достал из кейса кольцо. Су Цин округлил глаза, думая: «Твою направо, что не так с ними? Почему все их оружие выглядит так? Ну, допустим, я и правша, но разве кольцо нельзя напялить куда угодно?»
Его лицо выглядело, как зависший экран. Подобно мумии, Су Цин протянул Ху Бугую онемевшую лапу, давая ему надеть кольцо на средний палец правой руки. Оказавшись на пальце, украшение вмиг исчезло. Су Цин удивленно пощупал палец. Кольцо оставалось на месте, просто стало невидимым.
— Здесь есть включатель, — Ху Бугуй поднял его кисть. — Можешь управлять им большим пальцем.
Он на что-то нажал и от пальца Су Цина протянулась полоса электрического разряда. Ху Бугуй успел ловко увернулся, и удар пришелся в стену напротив. Су Цин вздрогнул от испуга.
— Можно использовать для самообороны.
Су Цин, сглотнув, вытаращился на след от разряда молнии на стене. «Оно ж тянет на превышение самообороны!» — проскользнуло у него в голове.
Напоследок, Ху Бугуй указал пальцем на его шею:
— Твой магнитный ошейник уже отключен. Если ты правда собираешься вернуться... будь осторожен, не дай поймать себя.
Ху Бугуй больше не знал, что еще стоит сказать. Су Цин взглянул на него и, развернувшись, ушел. Все его тело было перепачканным в грязи, ворот разорван, на рукавах запеклась кровь, растрепанные волосы, казалось, чуть отросли, подкашивалась нога. Прямо спасающийся бегством бродяга.
Ху Бугуй стоял у дверей машины, держа сигарету в зубах, и, не шелохнувшись, смотрел ему вслед.
Су Цин чуть прошел вперед, обернулся на Ху Бугуя и услышал его слова:
— Решение очень рискованное. Обдумай все сто раз и... будь осторожен.
Голос будто раздался прямо в ушах, Су Цин коснулся гвоздика — звук шел из устройства связи. На секунду остановившись, он развернулся и без оглядки ушел прочь.
— Будто ножом по сердцу, — прокомментировал Лу Цинбай.
— Развела навек судьба! — добавил Сюй Жучун.
— Всем сердцем к нему прикипел!*
— Разминулись, как в море корабли!* — Сюй Жучун продолжал эстафету.
Как Су Цин свернул за угол и исчез из виду, Ху Бугуй сел в машину и отвернул экран, лишь бы не видеть этих болванов.
Су Цин вернулся в маленький домик, где его в заточении оставил Чэнь Линь. Нерешительно потоптавшись у входа, он не раздумывая прошел внутрь. Стоило прилечь на софу, Су Цин провалился в глубокий сон. К его пробуждению небо уже стемнело, в комнате не горел свет. Разодранные раны на его теле были обработаны. Су Цин заторможено поднялся и посмотрел вверх — Чэнь Линь стоял у окна, глядя на улицу. Лишь его одинокий, полный меланхолии силуэт.
Услышав шорох, он неторопливо оглянулся. Су Цин почувствовал резкий запах крови. Он только сейчас заметил — Чэнь Линю прострелили плечо, его рана кровоточила, а лицо побелело. Очки сломались по одной стороне, участилось дыхание. Но Су Цину он все так же чуть улыбался:
— Ты проснулся?
Примечания:
1) Больше сотни цзиней — это больше пятидесяти килограмм, китайский цзинь примерно равен половине килограмма.
2) «Ты можешь верить во что угодно» — в оригинале там довольно интересная фраза из интернет-сленга вперемешку с игрой слов «信春哥信夏哥都不能让你原地复活» дословно «Верь Чунь-гэ, верь Ся-гэ, это тебя не оживит». Кто такой братец Чунь? 春哥 chūn gē — прозвище певицы Крис Ли, 李宇春lǐ yǔ chūn, Ли Юйчунь. Крис Ли в свое время взорвала топы Китая, и все горячие обсуждения в интернете были о ней. Она стала идеалом человека и медийной личности. И на этой волне зародилась «вера» в нее. В китайском интернете в 2010х гг было модно говорить: «В наше время можно не верить в Иисуса или Будду, достаточно верить в Чунь-гэ». Кстати существуют куча вариаций этих мотивирующих фраз, например, типа «Верь в Чунь-гэ, сдашь ЕГЭ» (не принимайте за чистую монету, в Китае гаокао вместо ЕГЭ :D).
Кто тогда Ся-гэ? Никто, это игра слов. В «Чунь-гэ» «чунь» 春 — это весна, а вот «ся» 夏 — это в китайском лето. Тигра слов сродни « — Поедешь со мной в Америку? — Да хоть в Африку!»
3) «Нахваливая свой же труд» — кит. 王婆卖瓜自卖自夸 wáng pó mài guā, zì mài zì kuā досл. «тетушка Ван продает дыню, сама продает да сама нахваливает», китайская пословица.
4) «Разминулись, как корабли» — кит. 伯劳飞燕 bó láo fēi yàn, досл. «cорокопуты и порхающие ласточки», так говорят о расстающихся близких людях.