Глава 14. Воля к жизни
«Если он абсолютно изувечен психически, тебе нет смысла таскаться...»
Пройдя чуть больше пяти шагов, Су Цин ослаб. Силы покидали его — их не хватало даже на вдох. Стоило сделать глоток воздуха, тот комом застревал в глотке. Захочешь выйти прочь, и ошейник тебя остановит.
От нехватки кислорода конечности стыли, не слушались. На ватных ногах он упал, свернувшись, будто вернувшийся в утробу матери младенец.*
Пробиваясь через карниз крыши, на лицо падал солнечный свет — мягкий, теплый и немного колючий. Су Цин с трудом поднял голову, отчаянно выпрямляясь, намертво вцепился пальцами в грунт и, как скалолаз, прополз на шажок вперед.
Он тащил подбородок по земле, не обращая внимания, содрал ли кожу в кровь — в том месте жгло, но не болело. В эту секунду в сравнении со стимуляцией ошейника Су Цин вовсе не замечал крошечную боль от ударов и царапин.
Его пальцы впились в поверхность, и руки, что тяжело было назвать нежными, слишком быстро стерлись в кровь, до мяса содрались ногти, выступили вены. Су Цин извиваясь, как жирный червяк, прерывисто и часто дыша, прополз два шага и пал ниц, передохнуть. Привыкнув к новой волне боли, он опять направился вперед.
Су Цин считал себя эталоном упрямого, упертого барана. Когда-то он утопал в роскоши, катаясь, как сыр в масле. Деньги избаловали его, лишая облика человека — он даже не выносил горечь подъемов на учебу по утрам. Но сейчас, на грани отчаяния он мог стерпеть даже схожую с казнью «тысячи надрезов» боль. И продолжал двигаться дальше.
Поначалу его мозг мог еще немного функционировать, но мало-помалу, понемногу вся сила уходила на противостояние боли. И только слова Чэн Вэйчжи неоднократно повторялись в голове:
«Проведи для себя черту и смотри на нее время от времени, говоря себе, что ты никогда ее не пересечешь. Так ты всегда будешь знать, какой ты человек. И никогда в этой жизни не собьешься...»
Су Цин чувствовал, как проведенная черта непрерывно тянулась за ним, оставаясь позади — он сделал шаг, она подтянулась ближе, не позволяя обернуться.
Вырвавшись из дома, в тот самый момент, он вдруг подумал — пусть он как-никак был человеком, да хоть собакой — он не мог позволить какому-то невидимому ошейнику его удержать.
Удушение сковывало тело, из горла вырывался хрип, лицо поблекло до мертвенно-белого — казалось, что в воздухе возникла цепь, грубо перехватывающая шею.
Он думал, что вот-вот умрет.
Но отчего-то вовсе не боялся. Может, от того, что все это время, весь белый день он слишком много думал о том, что скоро погибнет, и умирая, выдыхаясь, вскоре привык. А, может, от гнева, что находится в руках других людей, от того хрупкого самоуважения, ведущего следом «черту», толкающую его двигаться вперед.
Даже если следующий шажок станет смертельным, он грезил сбежать.
Медленно-медленно, оставляя за собой след перемешанной с грязью крови, Су Цин полз. Его зрение притуплялось, в глазах мутнело, он переставал видеть даже собственные руки. Су Цину казалось, что он отполз уже очень, очень далеко. Ему никогда в жизни не приходилось преодолевать такой тяжкий маршрут. Из последних сил он обернулся, чтобы увидеть, как далеко ушел, и обрадовался — «дали» уже не разглядеть. Он гордился своей невероятностью.
А потом в его глазах потемнело, тело в спазме содрогнулось. Сознание улетучилось.
В неясной дымке он услышал, как машина ударила по тормозам. Из нее вышел человек. Его плечи вдруг обхватили теплыми ладонями, подняли с земли. Су Цин не видел, кто подошел — инстинктивно почувствовал страх, бессознательно начав вырываться, выбиваясь из сил, сопротивляться. Его плотно обхватили по рукам и ногам, и яростная боль нахлынула сильнее. Во рту поднялась кровь, и вдруг он провалился в забытье.
***
Проезжая жилой район, Ху Бугуй сразу почувствовал, что ему не по себе — с виду обычный, пусть немного обветшалый, квартал. С одной стороны, на стене, криво выведено мелом «Остановка на перекрестке запрещена», рядом с осыпающимся углом висели политические «Восемь тезисов о славе и позоре».* Нормальнее некуда. Но окутывающая могильная тишина будто вырвала место из целого мира — не виднелась даже тень человека. Даже повсюду снующих по городу бродячих кошек и собак не видать.
Ху Бугуй остановился посреди перекрестка и достал индикатор энергии, но тут же услышал внутри него треск — созданное господином Сюем некачественное устройство так и сломалась.
Ху Бугуй тихо выругался на никчемного обманщика Сюй Жучуна. Устройство передачи связи пошло помехами прямо перед его носом — должно быть, Фан Сю с остальными уже схлестнулись с синими печатями. Без шанса хоть что-то предпринять, он уставился на перекресток и, зажав педаль газа, въехал на него.
Стоило ему проехать дальше, ничего не происходило, но как Ху Бугуй завернул в поворот, в машине раздался резкий сигнал тревоги. Колеса до искр протерлись по асфальту, экраны приборов сумасшедше засбоили, самый точный измеритель энергии лежал на пассажирском сидении и сам — никто совсем не трогал его — начал выплевывать пружины, забившись в безумных конвульсиях.
За рулем машины, светящейся, как от иллюминации, Ху Бугуй без остановки уклонялся от скачущих запчастей. Достав из-под пассажирского кресла пулемет, он закинул его на плечо и нажал зеленую кнопку — полицейская сирена снова пискнула октавой выше, и машина вновь распалась.
Устрашающая, грозная военная махина обернулась крошечным экскурсионным автобусом.
Так Ху Бугуй, свирепо управляя малюсеньким минивэном, и нашел едва живого Су Цина.
Еще чуть больше месяца назад тот, как заядлый любитель наслажденных разгулов, бесцельно и самозабвенно давал себе волю в баре. Отталкивал мимикой, тоном голоса. А сейчас, за все это время, исхудал — щеки Су Цина слегка впали, он осунулся. Вся одежда была изорвана в лохмотья, пальцы рук будто пережали бамбуковыми тисками.* Целиком измазанный, испачканный кровью. То, кем он стал, пугало.
Ху Бугуй в спешке наклонился, чтобы поднять его, скинул свою куртку, оборачивая в нее Су Цина — и в этот момент тот открыл глаза. Его взгляд рассредоточено метался, что Ху Бугуй не понимал, видит ли он его — зрачки темнели чернотой обсидиана. Су Цин внимательно присмотрелся. На его лице выступил гнев — он не знал, за кого его принимал Ху Бугуй, и начал яростно вырываться.
Не зная, где его раны, Ху Бугуй в суматохе обхватил руки и ноги Су Цина, а у того не было выхода — глухо завыв, тот вцепился зубами в его предплечье. Ху Бугуй не придал этому значения — все-таки ткань одежды прочная, ее прокусить Су Цин не мог. Переносчика бешенства он тоже не напоминал. И, позволив кусаться, Ху Бугуй шагнул с ним на руках.
Он не знал и то, что Су Цина ограничивает жилище, и не задумываясь отправился прочь от дома. Но только-только желающий со свирепым видом прикончить его, неслабо схватившийся зубами Су Цин вдруг внезапно обмяк в объятиях, задрожал и невольно откашлялся кровью, вмиг запачкав одежду Ху Бугуя.
Перепугавшись, Ху Бугуй не решался идти дальше — бережно, с особой осторожностью он приподнял Су Цина за затылок, легонько похлопывая. Никакой реакции не последовало. Ху Бугуй решил больше не тревожить его и осторожно опустил Су Цина, укладывая на земле. Но опустившись, Су Цин тут же начал извиваться змеей.
Нахмурившись, Ху Бугуй помчался обратно к своей крошечной машине, и достав устройство коммуникации, заблокировал каналы остальных, подключаясь в прямое соединение с доктором Лу Цинбаем.
***
Как и спланировал Чэнь Линь, Фан Сю с остальными атаковали заброшенный завод на окраине города.
«Охота» других синих печатей не была такой же открытой, как у Чэнь Линя — преследуемые «Гуйлином» с самого начала, они бездумно оказались на видном месте. Осторожность не их конек.
Один из них, Ло Сяофэн — хоть его волосы и выглядели так сально, что муха, севшая на них, могла бы сделать шпагат — пусть и казался невзрачным, но отличался смелостью в своем особом умении: он, вводя в заблуждение, сбивал с толку людей. Ло Сяофэн прихлопывал «дичь», как настоящий маньяк. На ветхой, давнишней фабрике несколько дрожащих, похищенных людей сбились в кучку.
Если бы они, как Чэнь Линь, оказались в просторном общественном месте, не выборочно питаясь энергией снующих повсюду людей — жертвы бы пострадали слабее. Те, у кого брали энергию Чэнь Линь и Су Цин, отдали им немного радости и грусти, оставаясь в балансе. Проблем возникнуть просто не могло.
Побочный эффект бы, конечно же, их настиг — они бы почувствовали его, вернувшись домой. Но пережив пару дней головокружения, сниженного иммунитета и тошноты, они бы восстановились. А после недуг бы сняло как рукой.
Как жаль столпившуюся группку загнанных — схваченные носителями синих печатей и до капли опустошение они могли прямиком отправляться в крематорий, где их бы сочли за мертвецов.
Чэнь Линь не всегда обладал «серой печатью», поэтому на каждое Пиршество не попадал. Да и не очень часто он принимал участие в этой «совместной пирушке» на мотив застолья за общим котлом хого. Но их точки сборов он знал — из-за Цзян Лань.
Цзян Лань отличалась бунтарской, даже немного асоциальной натурой. Никто не радовал ее глаз. И только с Чэнь Линем, белой вороной в их кругу черных,* она могла перекинуться парой слов.
Дважды незаметно «перейдя» из рук в руки, компания Ши Хуэйчжана оказалась сданной подразделению «Гуйлин».
Когда группа Фан Сю прибыла на место, они пришли в замешательство — индикаторы энергии едва не вышли из строя. В погоне за Чэнь Линем они потеряли след, но зато наткнулись на Пиршество других синих — обе стороны застигли друг друга врасплох, началась суматоха, завязалась беспорядочная и жестокая схватка.
Глядя в экран в штаб-квартире, Сюй Жучун даже вмиг забыл о своей основной работе. От зрелища закипала кровь — он жалел, что не мог оказаться на той стороне и разок вмазать лично. Доктор Лу Цинбай стоял позади, держа блокнот в руках, он время от времени что-то писал со странным выражением лица.
Как раз в это время Ху Бугуй принудительно переключил канал связи:
— Доктор Лу? Лу Цинбай на месте?
Лу Цинбай прищурился и поднял голову, видя, как Ху Бугуй пытался настроить свою камеру на Су Цина:
— Быстро осмотри его. Я боюсь его трогать. Только что попытался, и он откашлялся кровью.
Лу Цинбай и Сюй Жучун придвинулись к экрану, слушая о произошедшем со слов Ху Бугуя.
— Это что, носитель серой печати второго типа? — спросил Лу Цинбай.
— Его зовут Су Цин, — от этого «прозвища» Ху Бугую стало некомфортно, и он ту же поправил доктора. Глядя на свернувшегося колечком, бледного, как смерть, едва дышащего Су Цина, Ху Бугуй ощущал, как чувство вины в его груди вдруг разрастется сильнее — будь он чуть осторожнее, чуть бдительнее в тот день, если бы только остался его проводить...
— Дай мне проверить его психическое состояние... — проигнорировал просьбу Лу Цинбай. — Второй тип — тип печали. Встречается довольно редко. Их ментальное и физическое состояние более хрупкое. Без системы распределения энергии синей печати, они очень легко могут заработать эмоциональный срыв во время перевозбуждения из-за избытка чужих эмоций. Тот носитель синей печати вытащил его к Пиршеству. Если он абсолютно изувечен психически, тебе нет смысла таскаться...
— Что я могу сделать? — Перебил Ху Бугуй.
— Твой резервный коммуникатор, — начал давать инструкции Лу Цинбай, — да, вот эти наручные часы, самая верхняя кнопка. Вытаскивай ее. Это игла для проб. Ослабь его ворот и найди его серую печать... да чего ты стесняешься, смелее, просто разорви его воротник! Да-да... да не нужно иглу вводить! Просто приложи к кожному покрову, этого будет достаточно.
Сюй Жучун быстро помог Лу Цинбаю подключить оборудование, игла из устройства Ху Бугуя тут же передала считанные данные ему.
Ху Бугуй с противоположного конца связи встревоженно нервничал, а Лу Цинбай с этого походил на нелегального торговца поддельными лекарствами — не спеша налил себя горячий чай, присаживаясь, как старик, и подперев подбородок рукой, посмотрел, охнув от удивления:
— Сяо-Сюй, — подозвал он Сюй Жучуна, — быстренько иди сюда, взгляни на него!
Держа термос за дно, тот приблизился, внимательно присматриваясь:
— Показатель энергии очень странный... Как-то слишком необычно. Это не просто энергетический кристалл, да? Капитан Ху, не трогай его, но осмотри, если ли что-нибудь на его теле?
— Что например?
— Проведи иглой с его ног до головы, как я тебе скажу остановиться, сразу останавливайся, — раздавая команды, Лу Цинбай отставил чай в сторону и потер руки. — Удивительно! У него хромают только показатели энергии, различные показатели психики в пределах нормы, но слегка возбуждены. Как у второго типа синей печати может быть настолько легкое... А? Лао-Ху, стоп! Стой, стой!
Игла как раз остановилась у шеи Су Цина. Лу Цинбай подтолкнул Сюй Жучуна:
— Метнись, просканируй, есть ли что-то на его шее.
Не заставляя ждать ни секунды, Сюй Жучун уже сделал все сам:
— Что-то магнитное, возможно ограничивающее зону его нахождения... Капитан Ху, я тут понял, почему вся техника вышла из строя, стоило тебе там оказаться.
Ху Бугуй коснулся рукой шеи Су Цина, ощупывая ее, и тут же получил разряд тока. Одернув руку, он нахмурился:
— Сюй Жучун, не трепись, а выкладывай, как отключить это устройство!
— Эт... — Сюй Жучун колебался.
— Не надо ничего делать, — вмешался Лу Цинбай, — я сделаю все сам... Капитан Ху, вытяни иглу... еще чуть-чуть. Согни теперь. Вон там можно подсоединиться, видишь? Да, вот так! Надень ему на шею.
Лу Цинбай принялся разминать плечи и закатывать рукава.
— Д... доктор Лу, — вздрогнул Сюй Жучун, — ты... ты чего делать собрался?
Одной ногой Лу Цинбай встал на стул, подтягивая несколько приборов и устройств со стола, зажав в зубах провод, он невнятно сказал:
— Ничего страшного, я уже видел такие магнитные ошейники раньше. От магнитного поля он сломается, и все. Спокойно, удаленно у меня тоже получится это сделать.
— Доктор... вы... держите себя в руках! Там же человек, — от удивления Сюй Жучун вытаращил глаза и раскрыл рот.
— Все будет в порядке. Он молодой парнишка в расцвете сил, ничего с ним не будет, если помучить немножко. Я его не убью.
Стоило это услышать Ху Бугую, его руки затряслись. Он думал только о том, что этот шарлатан явно напрашивался на неприятности.
Устройство на шее Су Цина затрещало. Ху Бугуй и Сюй Жучун со страхом наблюдали, как через иглу проходит тонкая струйка дыма. Дыхание Су Цина не слышалось. Ху Бугуй от неожиданности обомлел. Нерешительно поднеся руку ближе, он пытался почувствовать, дышит ли Су Цин.
В этот момент, вдохнув, тот резко закашлялся.
Примечания:
1) «Свернувшись, как младенец, будто вернувшись в утробу матери» — в оригинале 整个人蜷成一团，正式升级"团长", досл. «скрючиваясь в клубок (团 tuán), и становясь командиром (团长 tuán zhǎng)». Здесь идет игра слов с иероглифом 团, в русском передать дословно невозможно, поэтому пришлось выбрать для адаптации вариант сравнения, привычный для нас – свернуться, как младенец.
2) «Восемь тезисов о славе и позоре» (кит. 八荣八耻 bā róng bā chǐ) — свод моральных норм социалистического общества, сформулированный в 2006 году Председателем КНР Ху Цзиньтао.
3) Сжатие бамбуковыми тисками десяти пальцев (кит. 拶刑 zǎn xíng)– это древний способ пыток в Китае. Пальцы ставили между в тиски, представляющие собой скрепленные друг с другом реечкой бамбуковые палки. Пальцы помещали между ними и тянули за рейки, зажимая пальцы. Такой способ наказания в основном был направлен на женщин.
4) «Как белая ворона» — кит. 淤泥里独树一帜的水莲花 yū ní lǐ dú shù yī zhì de shuǐ lián huā досл. «гордо стоящий особняком среди грязи белый лотос».