Глава 12. Погоня
«С умиротворенным сердцем Чэнь Линь, держа человека в руках, сидел на крыше здания».
Су Цину казалось, что его сознание похоже на море — обычно там без перерыва в безветрии успокаивались волны, никак не мог подняться ветер. Но стоило чуть шелохнуться, взвывал бескрайний ураган. И огромная черная дыра, скрытая под зеркальной гладью, смутно обнажала путеводную нить.
Разве человек за всю свою жизнь способен вынести такую убивающую печаль?
Иногда Су Цин думал, что тягостные воспоминания, оставшиеся в прошлом, никуда не делись. Просто лишь оттекли по течению времени, потускнела память — все превращалось в старую пожелтевшую фотографию, придавленную запутанным, сложным потоком сознания. Иначе тогда почему же все пережитые чувства, стоило их коснуться, ярко всплывали вновь?
С головы до пят едва уловимо пронизывало током — но он не причинил боли, не ранил, только слегка парализовал. Снова чувствовалась безбрежная пустота, как в тот день, когда он лежал на ледяном приборе. Казалось, что он покинул свое тело и впал в полусонный гипноз. Что-то беспрерывно штурмовало мозг, будто со всей мочи пыталось протиснуться в тело.
Постепенно Су Цин начинал чувствовать ту боль, о которой говорил Чэн Вэйчжи. С широко раскрытыми глазами он даже не различал стороны света, сознание в агонии не определяло, текут ли слезы. Ощущалась только ужасная тяжесть и глубочайшая печаль.
Хотелось зарыдать во весь голос, но тело не подчинялось. Как зеленые почки, в его сердце разрасталась безнадежность, окрашивая все-все воспоминания в бескрайний мрачно-серый.
В ушах звучал приглушенный голос, зовущий его по имени:
«Су Цин, мамин мальчик...»
Перед глазами возникла створка двери. Бледная-бледная. Су Цин нерешительно поднял руку, открывая ее толчком, и вдруг увидел некогда красивую, очаровательную женщину с облысевшей от химиотерапии головой. Она с тоской смотрела на него. Ее шея выглядела такой тонкой, что казалось, надломится, не выдерживая веса головы. Женщина всеми силами пыталась подняться с подушки, но раз за разом терпела неудачу. Все ее тело венчали прозрачные трубки, будто ими привязали ее жизнь — их нельзя убрать, ослабишь, и жизнь вмиг рассыплется.
— Ну-ка, подойди к маме, — махнула ему женщина.
Она обеими руками обняла его за плечи. Обернувшись, Су Цин увидел Су Чэндэ. Он будто бы стал маленьким, вновь вернулся в то нерешительное туманное детство. Шаг за шагом, робко, он дошел до больничной койки.
Су Цин вспомнил — это последняя встреча с его мамой...
Она подняла немощную худую руку, и Су Цин тут же наклонился, крепко за нее хватаясь и поднося к своему лицу. С трудом женщина мягко улыбнулась:
— Хорошенько кушай и расти большим, как твой папа...
Так прозвучал ее предсмертный завет.
Су Цин заплакал. Но звук плача будто шел от других людей, окутывал пространство вокруг и теснился в его голове. Волны горьких рыданий эхом отзывались в космосе его сознания — чем дальше, тем пронизывающе, все звонче и звонче, разгоняясь в голове и теле, как смерч, которому невозможно сопротивляться.
В одно мгновение в душе зазвучал необычный голос:
«Не дай сбить себя с толку...»
Не дать сбить себя с толку... чем?
«Не дай себя сбить с толку чужим голосам, чужим чувствам. Они принадлежат другим. Тебе совсем не нужно проходить через это, иначе сольешься с ними, станешь калекой».
«Хорошенько кушай и расти большим, как твой папа...»
«Ничего, мамы нет, но папа рядом...»
«Убирайся! Убирайся отсюда! Нет у меня такого сына, я не претендую на родство с тобой! Отныне и впредь, блядь, зови отцом кого угодно — людей, псов. У меня, Су Чэндэ, такого сына, как ты — нет!»
«Су Цин, мы расстаемся...»
«Су Цин, не дай себя сбить с толку...»
«Су Цин...»
«Су Цин...»
Су Цин в отчаянии съежился, зажав уши, но этот звук плача не отступал, как сжирающая беспомощность,* в глубине его души раздался крик:
— Да пошел ты на хуй, Чэнь Линь! Пошли к черту синие печати! Вы пройдете восемнадцать ступеней ада*! Сдохните мучительной смертью! Я не хочу... не хочу... умоляю... не хочу...
Когда Чэнь Линь понял, что все пошло наперекосяк, стрелка устройства зашкаливала на критической отметке, бешено раскачиваясь. С распахнутыми, полными пустоты и беспомощности глазами Су Цин стоял на коленях, его всем телом трясло, а пальцами он впивался в грудную клетку — и если бы не плотная ткань одежды, то Чэнь Линь готов был поклясться, что тот бы вынул собственное сердце.
Чэнь Линь замер — раньше с его серыми печатями такого не происходило, носители второго типа вели себя, как тип печали, но никак не так же бурно, как типы гнева или радости. Обычный человек мог сойти с ума. Лишь малая часть жестоко, насильно вредила себе.
Разорвав контакт с Су Цином, Чэнь Линь схватил его за руки, крепко прижимая к себе.
Неосознанно, сопротивляясь, Су Цин поднялся на ноги — когда люди впадают в безумие, они куда сильнее, чем в обычном состоянии — он чуть было не отбросил Чэнь Линя. В его голове пробежала абсурдная мысль — неужели та кучка идиотов из компании ошиблась с типом его печати? Этот мальчишка точно второго типа?
Выхода не оставалось: пришлось вынуть переключатель его ошейника и легонько подтолкнуть Су Цина — тот шатко упал ему в объятия. Едва придя в себя он, наконец, притих.
Не понимающе и не зная, он куда-то смотрел, его длинные, густые ресницы намокли от слез — в его лице читалась нежная, хрупкая красота. Сердце Чэнь Линя вдруг смягчилось, он сел на крышу, держа в объятиях Су Цина, и осторожно похлопал ему по спине.
Голова Су Цина медленно склонилась, будто он ослаб. Неразборчиво он проговорил всего одно слово:
— Прости.
Чэнь Линю показалось, что он не расслышал, опустившись ухом ближе, он раз за разом прислушался к красивому, похожему на произведение искусства юноше, не зная, кому предназначаются извинения. Он вздохнул. На его лице проступила редкая ласка и нежность.
— Ничего страшного, все хорошо, все закончилось... — словно убаюкивая младенца, повторял он.
Голос Су Цина постепенно утихал, Чэнь Линь чувствовал, как тот свернулся калачиком в его руках, вот-вот собираясь заснуть. Но вдруг Су Цин пришел в себя, заворочался и старательно поднял голову.
Чэнь Линь думал, что он пытался что-то выразить, и пальцем приподняв его подбородок, спросил:
— Что такое?
Су Цин четко протараторил:
— А не соснуть бы тебе, Чэнь Линь...*
И кивнув, окончательно потерял сознание.
Чэнь Линь застыл, но в его сердце не было и капли гнева, наоборот же — проступала радость. Он подумал, что этот мальчишка и впрямь силен духом, и, не удержавшись, беззвучно засмеялся. Постоянно сведенные брови распрямились — подумать только, какое пикантное предложение!
С умиротворенным сердцем Чэнь Линь сидел на крыше здания. Перед глазами простиралась ширь, а в его руках лежал Су Цин. Принесенный издалека слабый ветерок слегка колыхал волосы на висках, повсюду врассыпную лежало оборудование. От радости он так легко обманулся, продешевив с взаимностью чувств.
Именно этот кадр вдруг поймал некий человек.
***
В подразделении Гуйлин царило оживление. Молодой парень в глупых широких очках обернулся с взволнованным лицом:
— Капитан Ху, место определено. С вероятностью восемьдесят процентов человек внутри — разыскиваемый тобой прежде пропавший.
Все это время Ху Бугуй опирался о дверной проем, его взгляд оторвался от Су Цина на экране.
— Высылай адрес. — Развернувшись, он направился к улице. — Всем приготовиться к наступлению!
Вслед за ним поднялись двое мужчин и женщина, трое из отряда выездной группы подразделения: Фан Сю, Цинь Ло и Ляо Чэньюань.
От шока парень в очках подпрыгнул со стула:
— Капитан Ху, — догнал он в несколько шагов Ху Бугуя, — не надо так смело рваться, дай мне договорить! Поглощение энергии на этом Пиршестве слабее, чем в прошлые разы. Проекционное устройство слежки, обнаружило еще одного человека, подозреваю, что...
Обернувшись, Ху Бугуй бросил на него острый взгляд. Хрупкое сердце бедного товарища в очках забилось от страха, левая нога запнулась о правую, и он шлепнулся, будто кувыркнувшись с лошади.
— Лао-Сюй, что ты там подозреваешь? — Ткнул ему по голове Фан Сю.
Подняв слетевшие очки, ничком упавший с серьезностью сказал:
— Подозреваю, что это ловушка.
Фан Сю поднял руку, погладив его по голове, и вздохнул:
— Должно быть, придумать это с твоим уровнем интеллекта было сложно. Такое стоит отметить... А! Ху Бугуй, подождите!
Прихватив своих героев, Ху Бугуй бесстрашно мчался, чтобы прыгнуть в ловушку.
Парень в очках с тревогой расселся на полу. Подбежав, Сюэ Сяолу принялась заклеивать его ободранные на коже ранки пластырями.
— Мастер Сюй, даже если ты для Фан Сю лишь «любовное утешение», не нужно же так несправедливо обходиться с самим собой!
— Слушай, ты не думаешь, что эта компания выездных думает мышцами? — выдал с обидой очкарик Сюй. — Бесчинствующие,* буйные грубияны! Грубияны!
— Да-да-да, гуру Сюй Жучун, мы ботаники, а ботаники должны спасать мир! А с чего мы должны перед ними прогибаться?
Сюй Жучун вздохнул, подумал и немедля подлетел, утыкаясь в экран компьютера:
— Это никуда не годится! Я должен максимально быстро разыскать способ расширить диапазон обзора проекции!
— Великий мастер Сюй, — приблизилась Сюэ Сяолу, глядя на экран, — я слышала, что технологию проекционного устройства слежки одобрили сверху. Мы же можем вот сейчас ее использовать? Она довольно инновационная.
Казалось, Сюй Жучун хотел всем телом пролезть в экран.
— Э... Это моя запатентованная идея...
Рассмеявшись, Сюэ Сяолу тоже решила погладить Сюй Жучуна по голове, словно желая коснуться небожителя. Последний разок взглянув на затылок божественного господина, она молча подхватила аптечку и ушла.
***
Держа в руках бессознательного Су Цина, Чэнь Линь застыл, бездумно глядя вдаль. Он сосредоточил пригляделся, на лице выступила улыбка, и он задумался.
План Пиршества выдвинул Ши Хуэйчжан, шестерых из них распределили по трем местам. Необходимость послать Чэнь Линя в настолько открытое место даже не требовала обсуждений. Чэнь Линь поднял Су Цина, окинув взглядом бесполезную груду приборов и неожиданно вышел вперед.
Органы чувств и ощущения Чэнь Линя были развиты во множество крат сильнее, чем у простых людей. Его фигура мелькала быстро, скользя, словно тень. Спустя мгновение он стоял на самом краю крыши. С высоты строения он взглянул вниз, замечая мчащуюся мимо полицейскую машину.
И человека за рулем.
— Шакал... я могу преподнести тебе большой подарок, как тебе такое? — После этой фразы он спрыгнул с крыши здания с Су Цином в руках. Стоило ему ступить на стену здания, подошва его обуви изменилась, крепко цепляясь за камни, как геккон.
***
Ху Бугуй надел наушник, глядя на Сюй Жучуна через маленький дисплей. Несколько людей видели, как Чэнь Линь исчез вникуда.
Держа руку на руле, Ху Бугуй наклонился:
— Мне нужно, чтобы ты выследил того человека, — передал он Сюй Жучуну.
— Не получится, капитан Ху! Диапазон новой разработки...
— Я не собираюсь слушать всякую чушь. Что от тебя сейчас требуется?
С другого конца линии ответа не последовало, послышался лишь стук пальцев по клавиатуре. Спустя пять минут изображение с Чэнь Линем вновь появилось на экране. Сигнал неустойчиво сбоил.
— Капитан Ху, прошу прощения, технология несовершенная и может продержаться около пяти минут...
Не успел он договорить, как члены отряда тут же напряглись. Ху Бугуй вдавил педаль газа, вещи в салоне подлетели. На грани аварии, от резкого поворота машина подпрыгнула.
Примечания:
1) «Как сжирающая беспомощность» — кит. 跗骨之蛆 fū gǔ zhī qū - досл. «букашки в костях», используется для обозначения крайней степени беспомощности.
2) Восемнадцать ступеней ада — это по буддизму.
3) «А не соснуть бы тебе, Чэнь Линь...» — в оригинале здесь использовалась разговорная фраза «操你大爷» или «Еб твоего дядю», очень популярная в китайском интернете. А вот далее, на моменте мыслей Чэнь Линя «Какое пикантное предложение» в китайском было «别人在觊觎他的大爷» или «Кто-то возжелал его дядю!». В первой версии перевода был именно такой вариант. Как вы можете понять, эти фразы совмещены по смыслу, но их дословный перевод, увы, не передавал полноты эмоций и ситуации. Поэтому в процессе редактирования пришлось немножко подумать, как игру слов от Прист можно переиначить для русскоязычного текста, отразив и «билет в пешее эротическое», и шутку, и возможность принять ее за «пикантный флирт». Помянем Чэнь Линя.
4) «Бесчинствующие, буйные грубияны! Грубияны!» — кит. 猪突狗进 zhū tú gǒu jìn — это одна из фраз, часто встречающихся у Прист и непонятная даже китайцам :D Общий ее смысл «буйствовать, разбегаться в страхе и нападать, сеять хаос». Я выбрала более подходящий для гуйлиновцев вариант.