Глава 11. Чэнь Линь
«Ну что за времена мошенников наступили?»
Наконец, Су Цин увидел всех носителей синей печати. Их было шестеро: пять мужчин и одна женщина — та самая тигрица Цзян Лань. Из пятерых мужчин он встречал только троих — двуличного* Чэнь Линя, Ши Хуэйчжана с квадратным, как кость для маджонга, лицом, и того «криминальщину», кто его похитил — по слухам звали его Ли Гу, к его сяохуэй причислялся Чэн Вэйчжи.
С оставшимися двумя он никогда не сталкивался: один, длинноволосый, выглядел мрачновато. Как рассказывал профессор Чэн, его имя — Ло Сяофэн. Он, как и Ши Хуэйчжан, обладатель четвертого типа печати, использующий сяохуэй третьего типа. О недостатках последнего известно не было: невысокий ростом — около метра пятидесяти-шестидесяти — неуверенный и тощий, как обезьяна, он прихвостнем стоял в куче синих печатей. Рядом со здоровенным Ши Хуэйчжаном он точно напоминал Тимона под боком у Пумбы из «Короля льва». Это и был упомянутый Чэнь Линем Гуй Сун.
Чэн Вэйчжи поднял глаза: с многозначительной улыбкой Чэнь Линь пристально следил за Су Цином. Незаметно подтянув ближе, Чэн Вэйчжи спрятал того за собой. Он уверенно вытянулся по струнке, и непоколебимо, бесстрашно посмотрел на реакционера Чэнь Линя в ответ.
Каждый носитель синей печати мог забрать только одного сяохуэй. Вооруженная охрана согнала в Главный зал обладателей серой печати — беспокойно и тревожно они в панике толпились меж стен. Синие, высокомерно глядя сверху вниз, испытующе вглядывались в их лица, будто требовательно, кропотливо выискивали скотину на убой.
Впервые с самого рождения Су Цин узрел величие пищевой цепи — утомительно долго один вид захватывал другой. И нет шанса противостоять. Жестокий и извечный закон джунглей пронизывал от начала до конца, оставляя на каждой душе выжженное клеймо.
Чэнь Линь безо всякой интриги выбрал Су Цина. Несчастного Тянь Фэна отобрал Ло Сяофэн. Он, казалось Су Цину, безнадежный и едва держащийся на ногах, вот-вот мог упасть в обморок. Но, к счастью, не упал — в этот момент Ло Сяофэн свирепо и пристально глянул на него. Под давлением грозного, брезгливого взгляда Тянь Фэн, набравшись сил, подошел и встал перед ним.
Цзян Лань тоже отобрала одного из своих носителей четвертого типа — у него все еще цвел на лбу синяк, оставленный от удара Су Цином сковородой. Он напоминал дьявола во плоти, но только услышав, как Цзян Лань его позвала, вдруг от страха растерялся. Вмиг огромный тигр превратился в маленького белесого ягненка. С окостеневшим телом он, будто молодая невестка, вынужденная заняться проституцией, вытаращив глаза, шаг за шагом поплелся в сторону Цзян Лань.
Взгляд Су Цина от напряжения сновал туда-сюда, в мыслях отдавались шутки — от волнения ладони вспотели, ноги тряслись, а он только и мог, что руками в карманах брюк щипать себя за бедра — пытаясь переключить внимание и постараться не обмочиться.
Зато к счастью, в этот раз не выбрали Чэн Вэйчжи. Когда уводили сяохуэй, Су Цин видел, как он отчаянно старался протолкнуться из толпы, вытягивая шею. Одними губами он что-то хотел передать.
Положив руку на плечо Су Цину, Чэнь Линь подтолкнул его вперед. Су Цин, попытался обернуться — он видел, как покраснело лицо Чэн Вэйчжи. А потом тот скрылся в толпе. Чэн Вэйчжи говорил: «Не дай сбить себя с толку», — догадался он.
Миновало больше месяца. Су Цин впервые покинул Серый дом. Погода испортилась, опустился туман, а у солнца будто оставалось одно деление заряда: оно изредка выглядывало из-за черных туч, словно пытаясь отсрочить свою погибель. Вот-вот норовил пойти дождь. Тихий ветер подул сквозь заросли темного, густого леса. Перед ними, как флагштоки, стояли в ряд люди в синей форме — Су Цин заметил, что на манжетах их одежды вышито знакомое слово, «Утопия».
Опустив руку с плеча Су Цина, Чэнь Линь достал из кармана подобие ручки, надавливая на ее «колпачок». Су Цин почувствовал, как на шее будто сомкнулось кольцо проволоки, и, не удержавшись, схватился рукой — до кончиков пальцев донесся треск разряда электричества.
Через секунду разряд рассеялся — Су Цин потер ладонью шею, пощупал, но вовсе ничего не ощутил.
— Это на случай, если ты потеряешься, — Чэнь Линь спрятал «ручку» в карман, —
чтобы я смог тебя найти.
Су Цин злобно глянул на него: «Ну, разумеется, этот сученыш нацепил на меня собачий поводок. Собачий поводок с функцией GPS».
Чэнь Линь лишь рассмеялся — похоже, он пребывал в хорошем настроении — и после протянул руку, хлопая тыльной стороной ладони по щекам Су Цина. Остальные носители синих печатей ушли далеко вперед.
— Чэнь Линь, — обернувшись, их окликнула Цзян Лань, — если у тебя начался гон, разберись с этим по возвращении вечером! Поторопись!
Не приняв ее слова во внимание, Чэнь Линь потянул Су Цина:
— Если по возвращении ты не станешь таким же, как... «они», — едва слышно прошептал он у самого уха, — то сможешь съехать из Серого дома.
Су Цин непонимающе нахмурил брови.
Спустя пять минут они вышли к широкой площадке. Их ожидало несколько вертолетов. А сяохуэй в абсолютном неведении, с завязанными глазами и ушами поднимали на борт.
Дурные мысли одолели Су Цина: выученный на детективных романах, он беззвучно высчитывал маршрут, всем сердцем пытаясь понять, в какую сторону — влево или вправо — движется вертолет. Но голова закружилась, и, не продержавшись даже двух минут расчетов, он окончательно потерялся в пространстве.
Он не знал, насколько далеко их увезли. Но вдруг его спустили на землю, поддержали под руку и, доведя к машине, пересадили в салон. К тому моменту Су Цин уже не пытался считать: пропало даже понятие времени, а в голове лишь крутилась строчка из песни:
«Долго, так долго...»*
Когда с глаз сняли повязку, синих и серых печатей рядом не оказалось. Перед ним остался только Чэнь Линь и твердый, как скала, затылок водителя в синей форме.
Бросив на него взгляд, Чэнь Линь, открыв дверь машины, вышел. Он обернулся — все так же неподвижно, как гиря, Су Цин, не шевелясь, сжался на сидении автомобиля. Недолго думая, Чэнь Линь повернулся и, открывая дверцу с другой стороны, подхватил Су Цина на руки, вытаскивая из салона.
— Что такое? — пряча глаза за темными очками, он холодно улыбнулся. — Разве в прошлый раз ты не пытался доблестно прикончить меня ножом для фруктов? Почему сейчас такой испуганный?
Опустив голову, Су Цин увернулся от его взгляда и ничего не сказал. Его сердце стучало быстрее и быстрее: «Я выбрался!» — говорил он сам себе. — «Я выбрался! Здесь ходят люди, полиция, можно позвать на помощь, можно сбежать. Разве подвернется случай лучше...»
Пока он терялся в мыслях, его шею вдруг пронзила боль, кожа головы будто вспыхнула, и следом почувствовалось, словно «собачий ошейник» проник глубже под шкуру, проходя через мясо и плоть прямиком к нервной системе — Су Цин резко схватился руками, пальцы до боли ударило электрическим током. Ухватиться было не за что. Ногтями он впился в свое же тело, будто бы стараясь удушить себя.
— На что ты надеешься? — без единой эмоции Чэнь Линь оттянул его руки. —
Су Цин, перестань бродить в мечтах. С того самого момента, как в тебе активировался второй тип синей печати, организация нацепила тебе на шею магнитное кольцо. Только я могу его контролировать, включать или выключать.
Су Цин согнулся. Слова не давались — оставалось лишь жалобно хвататься за рукав Чэнь Линя.
Вздохнув, Чэнь Линь легонько положил руку ему на голову, кончиками пальцев перебирая мягкие волосы. Пройдя по черному гвоздику в ухе, он приподнял лицо Су Цина за подбородок.
Взгляд Су Цина был затуманен, из-за стимуляции током безостановочно лились слезы. Оглядев, Чэнь Линь отключил ошейник. Давление с шеи Су Цина ушло, он глубоко вдохнул полной грудью — но даже с открытым было ртом не мог издать и звука.
Су Цин вытер запястьем кровь с шеи, смахнул покатившиеся слезы. Он совсем не опозорился — в ясном сознании Су Цин считал себя уверенным человеком. Разве, когда испытываешь боль, не заплачешь? «Даже сученыш Чэнь Линь заплачет», — твердо утешался он.
— Я слышу твой голос, — указав на сердце, прошептал Чэнь Линь, — вот тут. Не нужно пытаться сбежать. Напрасно.
«Ты просто выпендриваешься», — последовав за ним, подумал Су Цин.
Учитель Чэн уже доказал, что это «искусство читать мысли» Чэнь Линя неосуществимо.
Его «искусство читать мысли» — это просто «возможность восприятия мозговой активности другого человека». Однако мозг человека состоит из миллиардов нейронов, в нем проходят сотни тысяч непохожих одна на другую химических реакций, одновременно генерируя тонны информации. Если бы у Чэнь Линя была способность залезть в чужую голову, то объемы размышлений свели бы его с ума.
Поэтому профессор Чэн заключил, что система энергетического кристалла синей печати развила и оптимизировала своего рода сенсорные нервы, позволяющие ему считывать настроение людей вокруг.
Су Цин ковырял шею, со всей ненавистью и гневом уткнувшись в спину Чэнь Линя. «Некоторые собаки из-за хорошего нюха могут учуять запах своего хозяина. Хочешь сказать, что нюх у тебя собачий? И что же тут такого необыкновенного?»
Не оборачиваясь, Чэнь Линь шел вперед. Сам по себе. Человек в синей форме остался в машине — за ними нет необходимости следовать. Держась на расстоянии, Су Цин осторожно брел позади. Чэнь Линь способен чувствовать всю бурю эмоций в его душе — не жалея себя, красивый юноша пытался подавить собственное беспокойство и страх, показывая отвращение, вражду, злобу и даже презрение. А он это знал.
Отрываясь от Чэнь Линя, Су Цин глазел на толпы людей, на здания и машины. В его душе цвела «теплая ностальгия» и «счастье».
«Он скучает по этому месту, по жизни... по красочной жизни», — думал Чэнь Линь, держа руку в кармане своего безупречного пальто и вертя крошечный пульт управления. Растерявшись, он опомнился: «Но это мир людей. Вовсе не его уголок».
Мимо проходили люди, а он чувствовал себя чужим. Ему казалось, эмоции притупляются. Только в миг, когда он активировал поглощение кристалла, в душу проникала любовь и ненависть других. И он вспоминал себя в те годы.
Он будто забыл, что еще несколько лет назад был одним из самых обычных людей.
Заведя Су Цина в крупный центральный универмаг, внутри которого шло какое-то мероприятие, Чэнь Линь прямиком прошел в зону для персонала, будто это точно задний двор его дома. Злостно замечтавшись, Су Цин предвкушал, как охрана выставит его за порог.
Но этого не произошло. С уст охранника сорвалось уважительное «Глава Чэнь». Даже не сняв темные очки, Чэнь Линь мимоходом кивнул и горделиво проскользнул в лифт, ожидая Су Цина. Прямо как местный владелец.
От изумления Су Цин, сбиваясь с ног, разинул рот: «Твою мать, он действительно может ослепить людей своим благочестием, прикрывая беспредел. Будда сейчас точно прикрыл макушку и взвыл о безысходности.* Ну что за времена мошенников?»
Как лунатик, он проследовал за Чэнь Линем в лифт. Они держали путь на крышу. Чэнь Линь молча шагал вперед — коридорами, спустя несколько поворотов они вышли к диспетчерской. Достав ключ и отворив дверцу, Чэнь Линь миновал сквозной проход и остановился.
Пройдя следом, Су Цин, вытянув шею, посмотрел вниз — все участники остались у них под ногами.
Чэнь Линь раскрыл свой портфель, и оттуда показалась куча приборов. Вынув ватный тампон, он обработал внутреннюю поверхность руки у себя и Су Цина, а затем, вытащив соединенную с непонятным устройством иглу, вонзил ее в вену Су Цина, зафиксировав пластырем.
Когда игла вошла внутрь, Су Цин съежился. Чэнь Линь посмотрел на него — ледяной взгляд болью отозвался в шее, и Су Цин послушно расслабился, чувствуя себя застывшим, будто замороженная свиная ножка.
Чэнь Линь опустил голову, и прикрепил к себе трубку, вдруг пояснив:
— Не волнуйся, так можно предотвратить твою перегрузку.
Су Цин с недоумением посмотрел на него, но Чэнь Линь только лишь тихо засмеялся в ответ, и больше не вдавался в объяснения вновь.
Надавив на красную кнопку, он закрыл глаза. Потеряв дар речи, Су Цин в панике глядел по сторонам. Медленно, его тело обволокло невыразимое чувство.
Примечания:
1) «Двуличный» — кит. 笑面虎 xiào miàn hǔ, досл. «тигр с улыбающимся лицом». Похоже на «волк в овечьей шкуре».
2) «Долго, так долго...» — кит. 好久好久hǎo jiǔ hǎo jiǔ, предположительно строка из одноименной песни 《好久好久》 в исполнении певицы Лю Жоин (刘若英) и певца Гуан Ляна (光良), вышла в 1998г.
3) «Будда прикрыл голову и завопил о безысходности» — в оригинале как таковой. «головы» там не было, Прист использовала слово 满头包 mǎn tóu bāo. Так называют шишки на голове Будды Шакьямуни, которые похожи на короткие кудряшки. Но по одной из версий это могут быть не шишки, а выступы черепа, называющиеся «ушниша», которые свидетельствуют о достижении 32-ой фазы высшего уровня буддийской практики. Скажем, высшая стада просветления. Для простоты восприятия можно сравнить ушнишу с буддистской версией нимба.