Метаморфоз: Ренегат

  Исаия не врал: он действительно собрался устроить грандиозный праздник прямо в санатории. К тому же главным гостем торжества будет Император. Сайа прилетел обратно на корабль к вечеру, оставив свою жену отлёживаться у Свидригайла. Телохранитель поспешил к своему господину, в голове репетируя свою реплику раз за разом. Несмотря на свой утончённый ум и всепоглощающую уверенность, Исаия чувствовал себя нервозным и хрупким рядом с таким величественным Императором, у которого один терпкий взгляд чего стоил. И этот жгучий порез напоминал о нём каждый раз, когда Исаия видел себя в зеркале или чувствовал эту невыносимую боль.

     Кроули он застал за игрой на органе в тёмной безлюдной комнате, где помимо стражников и фонтана ничего и никого не было. Орган был старинный, ещё со времён правления деда Кроули. Он его очень любил. Дед был жестоким правителем, холодным отцом и хорошим учителем для внука. Однако у Кроули присутствовала некая праздность в поведении, это всё пришло от слишком большой уверенности, что этот космос никогда не получит свободу от людей.

Исаия молча пошёл к Императору, ступая к нему медленно и явно оценивая музыку. Кроули метнул к нему быстрый и холодный взгляд, но потом спокойно отвернулся, довольствуясь присутствием гостя.

Как только музыка прекратилась, Сайа уже стоял у его плеча, нагнувшись:

– В музыке Вы так же хороши, как и в резьбе по лицу. Шрам от Вашей руки останется со мной на всю жизнь.

Кроули дёрнул бровью, бледнея от своей подступающей к горлу ненависти.

– Ты пришёл плакаться ко мне о том, что царапинка болит? – Император многозначительно посмотрел снизу вверх на своего слугу, стоящего прямо возле него.

– Зря Вы так. Я ведь пришёл пригласить Вас. У меня для Вас голова Айдена...

– Айдена?! – Кроули тут же встал перед ним, всматриваясь в улыбчивого красного дьявола, стоящего лицом к лицу с ним в чёрном изящном плаще и чёрных перчатках. В таком виде он больше напоминал безжалостного и верного убийцу.

– Да, но мне нужно, чтобы Вы присутствовали на банкете. Я обману его, мой господин. Незадолго до этого я втёрся к нему в доверие, он думает, что поднесу ему на блюдце Вашу голову, но мы-то с Вами знаем, чья голова скоро отлетит...

       Известие о скором празднике в стенах санатория разнеслось очень быстро. Айден и его команда тоже уже знали, чего добивается этим торжеством Исаия. Скоро настанет звёздный вальс, в котором будет кружить Сатурн, поглощающий луч света в сердце каждого гостя.

Мероприятие было посвящено якобы международному празднику – первой всеобщей конституции Империи.

       Сейчас по всему санаторию Плантэис шумели рабочие, перестраивая бальный зал под все возможные формы, которые были бы приятны глазу Императора. Королевские архитектор и дизайнер прекрасно уже знали, как нравится новому правителю совмещать светскую красоту с распущенностью, так что в зале установили шесты для особых номеров танцовщиц, обложили пушистыми диванами, а на другой стороне, где величаво было возведено огромное окно, обустроили всё для бала и концерта.

Айден в этот момент стоял у доски и злобно хохотал, говоря свою речь:

– Как же забавно наблюдать, как эти людишки будут танцевать, пока их Императора будут резать! Аха-ха-ха, я совершу то, что никто не смог! Да, Бенджамин? – КилимТиеса радостно обернулся, но с разочарованием заметил, что вся его команда была действительно готова праздновать. Бенджамин сидел на диванчике рядом с местом для стриптиз-танцев (они находились в вечернем клубе, где почти вся их компания работает. На данный момент утро, так что посетителей нет) и переписывался в этнифоне с руководителем мероприятия, договариваясь с ним о постановке танца, где главным будет сам Бенджамин. Лия танцевала рядом на шесте, репетируя движения, ибо она записалась быть танцовщицей, как и приказал Айден. На этом же чёрном диванчике расположился Макс, выкуривая свои лёгкие в розово-чёрном дыме.

Тут и Джо подоспел, проходя мимо главаря с чёрным рюкзаком Макса, обращаясь к владельцу вещи:

– Твой портфельчик стал легче, ты выбросил какую-то косметику оттуда?

– Да-а-а... продал какой-то красивой девушке по объявлению. Спасибо, Джо, обожаю, когда дипломат ходит с рюкзаком, обвешанный значками с ахегао.

– Что не сделаешь ради того, чтобы ты творил искусство на лицах людей, – голос Джо звучал хоть и жёстко и властно, но Макс ему улыбался от этого ещё задорнее.

      Лия в этот момент выполняла на шесте изящно-интимные движения, стараясь всеми силами привлечь внимание Вагнера. Даже Макс отвлёкся от залипания в потолок и стал провокационно присвистывать Лие, чтобы Джо обратил внимание. Удалось. Обратил. Лия поймала на себе взгляд фиолетовых глаз, которые, казалось, вспыхнули огоньком. Это был не мимолётный жест, а настоящее разглядывание девушки с ног до головы... Лие это безумно понравилось. Что только стоит его внимание! Дрожь предательски бежала по телу, ощущая, как Джо будто трогает её взглядом, начиная с ног и поднимаясь всё выше и выше...Пока не достиг глаз. Мир Лии остановился на миг, когда они встретились взорами, и на лице Джо появилась азартная и пугающая улыбка, словно говорящая: «Рискнёшь ли подойти ко мне?». Лия не боялась. Нет. Страх перед Джо ей казался немыслимым, а его внимание сладкий плод удовольствия. Она решилась сделать первый шаг к нему, не забывая танцевать. Она плавно спустилась к нему, крадясь, словно ночная кошка. Сердце забилось ещё безумнее, когда Джо вдруг протянул ей руку. Лия не сдержала улыбки, идя к нему увереннее и протягивая руку в ответ. Вагнер тут же притянул её к себе. Её шикарные длинные кудрявые волосы с обожженными кончиками фиолетово-персикового цвета от краски повисли в его сторону, отчего он ощутил всеми лёгкими дурманящий запах фиалок вперемешку с инопланетными растениями. Джо не сказал ни слова, но Лия послушно выполняла всё, с несвойственной застенчивостью наблюдая, как он трогает её локоны и вкушает их аромат. Но на этом мужчина не остановился: приблизил её к себе, отчего объёмная упругая грудь в одном кожаном лифчике сначала вульгарно повисла прямо у его лица, а затем была дерзко прижата к его широкой и сильной груди. Вагнер взял бокал терпкого алкоголя со столика, рассмотрев Лию, наслаждаясь её смущением и одновременно с этим храбростью, он тут же придвинул колено девушки ближе, отчего она сидела на нём и была полностью под его контролем. Макс и остальные не мешали, но с особым интересом наблюдали, хотя Тафт немного нервничал, зная, что Джо помешан на сексуальных играх, в которых главная цель Вагнера – полностью подчинить и, если на то пошло, унизить, растоптать достоинство жертвы.

       Лия заметно начала терять самообладание, ибо вся инициатива и резкость Джо пугала и извращала воспалённую фантазию. А Джо продолжал свою игру, неожиданно для Лии взяв её руку и положив на её собственную грудь. Он сжал её через руку девушки, а та с приоткрытым ртом одновременно испытывала сильнейший стыд и возбуждение. Вагнер поймал вновь её взгляд, она не отводила его, ибо боялась разочаровать или всё испортить. Вагнер этим, конечно, пользовался, вылив содержимое бокала на её сжатую грудь и выпив горький напиток, чуть целуя бюст.

       Его безумный опошленный жест компания восприняла бурно, чокаясь бокалами и присвистывая. Макс слегка расслабился, улыбаясь при виде этой сладкой парочки, но всё же он мало пока радовался, зная своего лучшего друга... Ибо Лия всем телом показывала свою заинтересованность и желание привлечь к себе Джо, отчего он воспринял её желание как вызов. Он любит принимать вызовы и побеждать. Только в чём заключается в этот раз победа? Это и волновало Макса. Джо – это сгусток извращённого азарта, главной целью которого является любого своего храброго оппонента победить в любом вызове, сделав всё максимально пошло, чтобы питаться смущением и страхом. Он любит либо пугать, либо развращать... А бывает, одно другому не мешает.

       Как и сейчас Лия была полностью обескуражена и разоружена от его наглых и притягательных действий. Девушка поняла, что поддаваться его играм нельзя, потому дала ему лёгкую шуточную пощёчину, как бы говоря: «Ну, Джо, ну ты капец...», однако он вдруг тут же схватил её за руку и посмотрел пугающим свинцовым взглядом исподлобья, словно отвечая ей на пощечину убийственной угрозой... И тут же целует нежно-нежно её руку, словно ничего и не было. Она испуганно смотрела, как он спокойно отпустил её руку и с ласково-мрачным тоном проговорил:

– Присядь, выпей с нами, Лия. Наверное, ты устала.

Все были с Джо согласны, прикрикивая Лии, чтобы наконец-то присоединилась ко всей компании.

     Она поспешно слезла с Джо, нервно кусая губы, и присела рядом, заправляя за ухо локон вьющихся волос. Макс ей улыбался, сигналя: «У вас продвижения!», но вдруг всю эту радость разбила всего одна фраза Джо:

– Мне вчера позвонил Эйл. Накричал на меня. Потом понял, что ошибся номером. Я сам не до конца осознал, как вдруг заволновался за него. Кто его обидел? Мне казалось, что этот богатый учёный обласкан отцом и Императором, живёт без страданий и неудобств, один я превознёс в его жизнь краски, но... теперь я начинаю думать иначе.

– М-да, хреновы кажись у этого учёного дела. Я слышал, он будет на этом самом празднике. У него много поклонниц среди моих клиенток, так что они мне рассказали, что сам Эйл Даниелс приглашён от имени Телохранителя Императора... Может, у них шуры-муры? – прохрипел Макс, пытаясь вытащить этот резкий диалог куда-нибудь в другое русло, ибо Лия заметно помрачнела. Вот только же он уделял внимание только ей! А сейчас вновь прозвучало имя Эйла. Вагнер всё время о нём только думает?!

– Невозможно. Он слишком зажат, чтобы иметь отношения с тем, у кого есть жена, – в низком голосе Джо послышалась нотка раздражения и злости. Ему явно эта тема неравнодушна.

Тафт флегматично хмыкнул, ловя на себе грустный взгляд Лии. Её счастье резко провалилось на дно, когда Джо так с волнением стал говорить вновь об этом Эйле. Вагнер же вздохнул и больше не подавал признаков присутствия, уткнувшись в этнифон. 

     Андрей.

    За последний месяц его жизнь перевернулась, взорвался его остров спокойствия и обыденности, разлетелся по всей галактике его солдатский нрав, теперь всё сломано, теперь есть только две дороги.

     Одна дорога вела в новый тихий остров, в его мечты, детские и наивные. Он не назвал бы теперь эти желания чем-то больше детской прихоти, потому что они были о Земле. Побывать там хоть раз, отслужив добрую службу кровожадной Империи. Не думать о том, что родины там его теперь нет. Просто жить прошлым, забыть о том, что узнал от Эйла и доживать свои деньки, пока всё-таки не настигнет метаморфоз.

     Была вторая дорога. На ней песок обжигал ступни, ветер там был злой, зато Андрей уверен, что на этой дороге путь к правде и справедливости. В ходе долгих размышлений Красс осознал, что является для него родиной. Весь мир. Не только какая-то там планета Земля и никакая другая, а именно весь мир. Вся Вселенная.

И теперь с такими понятиями о родине ему ничего не остаётся, кроме как взять в руки революционный флаг и защитить Вселенную от алчности людей.

Так всё же, какой путь выбрать?

      Эти мысли вдруг оборвались. Ноктюрн взял и поднял голову, отчего Андрею пришлось взглянуть туда, куда велел его сосед по телу. На электронную вывеску – голограмму в стене, где отображались все новости санатория. Андрей вдруг понял, что всё это время телом управлял не он.

Это Ноктюрн шёл всё это время в главный зал, где в разделе «Новости» светился ярко набор в танцоры на то самое мероприятие, о котором все говорят в санатории без умолка.

       Странное ощущение одолевало Андрея с самого утра, но теперь он осознал, что в моменты, когда мысли уносятся в глубь раздумий и переживаний, ты невольно становишься бесформенным существом, пока твоё тело во власти другого.

Ноктюрн встал у голограммной вывески и пробормотал, чтобы Андрей тоже слышал:

– Я бы хотел попробовать танцевать. Когда тело чувствует музыку души, я счастлив как никогда.

– Я не умею танцевать, – парировал ему Андрей, кое-как разжав губы собственного тела.

– Я тоже, но хочется.

У голограммной вывески стояла девушка и явно недоумевала, почему этот странный мужчина разговаривает сам с собой.

– А как же поиски твоего брата?

– Эйл сказал, что разузнает о нём. Сейчас мы бессильны.

– Ладно, пошли танцевать, – сдался Красс и взял этнифон из кармана, включил камеру и навёл на небольшой шифр, указанный на вывеске. Тут же отправилась заявка на участие в танц-мероприятии.

Девушка с ужасом смотрела вслед парню, пританцовывающего ногами, а руками бьющий себя по ляжке, чтобы, кажется, прекратил танцевать. Тело незнакомца словно распирало от двух душ внутри, желающих сделать разные действия, но получалась лишь какая-то бессмысленная борьба за главенство.

      Ноктюрн на следующий день получил уведомление на этнифон, что его заявка принята и он может прийти на первые уроки танцев сегодня в 10:00.

Парень тут же сорвался с постели, оделся и уже игривым ветром нёсся по винтовой лестнице в соседнее крыло санатория, где проводятся различные кружки. Андрей лишь подал свой голос, когда они оба широким шагом проходили главный сад санатория, через который открывается вид на огромное безразмерное здание, где каждый может найти занятие по душе.

– Отстой. Так рано идти шевелить булками, спасибо, что хоть не аэробикой заняться заставил.

Андрей был явно раздражен идеей Ноктюрна, ведь из-за неё он потерял возможность встретиться утром с Эйлом и прогуляться с ним до самых болей в коленях.

– Не за что! Я бы и не подумал тебя звать на аэробику... Или подумал, что это такое вообще? – Нокт весело ему отвечал, не замечая сарказма, которого, впрочем, не существовало в его народе.

– Забей. Почему танцы? Ты мне явно недоговариваешь. Я хочу знать, какого Нептуна моё тело, которое, однако, уже не совсем моё, тащит меня в эту залупу в десять утра?!

– А ты явно злой. Тебе бы покушать алфириусов*. Ладно, расскажу тебе, пока мы идём, почему я выбрал танцы.

      В ту ночь небольшая планета Марафлай, сплошь усеянная непроходимыми лесами, отчего в терновниках засела могильная мгла, эхо и многолетняя сырость, заискрилась в своих безумно страшных и острых очертаниях молния. Она яростно мчалась от самой земли и быстро вонзалась в тёмное поблекшее небо своими вспышками.

Прошло пару секунд. Прогремел гром.

Он прозвучал, казалось, громче всех остальных, что когда-либо звучали во всём мире. И, может, это было всё бредовой искажённой действительностью, но для родившегося на свет Ноктюрна этот гром свидетельствовал о его первом звуке. О его появлении на свет.

Марафлаевцы не могут размножаться так, как велела эволюция. Чтобы родился ребёнок, два родителя умирают. Один отдаёт свою плоть, накопленный опыт, знания, второй – свою жизненную энергию, а вместе они сливают в одно целое свою вселенскую мощь. Образуется вспышка света, когда оба родителя крепко обнимают друг друга и выпускают наружу рассеянное свечение приближающегося рождения нового жителя Марафлай.

Словно зигота, образовавшаяся от двух гамет, яркое и нежное, не бьющее в глаза круглое образование быстро-быстро зарождалось в человекоподобную форму.

А тела родителей растворялись в этом свете.

Ребёнок услышал своё имя - нежный шёпот матери: «Ноктюрн, мы верим в твоё предназначение. Ты справишься, крылья всегда с тобой».

И в зарослях под деревом возле дикого поля спал он. Его тело набиралось сил. Его душа полнилась радостью, жизнью и любовью ко всему живому и мёртвому.

Марафлаевцы появляются на свет уже сильными подросшими детьми с мощной здоровой иммунной системой. Услышав раскаты грома, Ноктюрн отважился встать на мокрый мох, густой дорожкой обсыпающий всю лесную мглу бирюзовой палитрой. А дальше простиралось поле диких марафлаевских цветков и необычных узорчатых папоротников, сияющих от света космических мотыльков, любящих лосниться на вайях этих прелестных растений.

Мальчик расправил чёрно-серебряные крылья, которые за его спиной гордо высились царской мощью. Они норовили взмахнуть своим тяжёлым опереньем, встрепенуться и гордо взлететь, как взлетает молния из земли в самую гущу облаков. Ноктюрн рванул по ночному полю, разводя руки по сторонам и горланя во всю грудную клетку крик радости и любви. Он счастлив.

Очутившись посреди тонких колосьев высокой травы, мальчик нашёл в себе силы оторваться от влажной земли, испачкавшей его детские бледные ступни. Крылья взмахнули одним мощным рывком, ноги оторвались от почвы, тысяча капель полетела во все стороны от мокрых крыльев.

Планета ликовала вместе с Ноктюрном, порождая новые и новые раскаты молниеносных выстрелов. Они не задевали летающего мальчика, нет, они вместе с ним танцевали.

Природа издавала звуки из всех щелей беспросветного леса, дождь не смел перекрывать собой все звучания, что исходили отовсюду для прекрасного танца новорожденного марафлаевца.

       – Короче танцы высвобождают твою внутреннюю энергию, и через неё ты общаешься со своей планетой? – спросил Андрей, уже устав замечать на себе взгляды прохожих. Тогда он надел на ухо наушник для общения по этнифону и наконец-то взгляды все испарились.

– Да! Я безумно люблю движения, моё тело трепещет, когда я выпускаю через танцы свою вселенскую мощь.

– Ладно, понял. Не хочу препятствовать твоей сущности, но можно уточнить, почему ты называешь Айдена своим братом, но сам говоришь, что родился в одиночестве в лесу под гром?

– Я нашёл его. Да, родственно мы не братья, ибо марафлаевцы не могут создавать близнецов, но нас связала судьба. Оу, мы уже подошли к зданию. Расскажу тебе в другой раз, Ант...ррррэй, – кое-как выговорил его имя Нокт и вошёл в прилично огромное здание, поверху которого летали воздушные машины, перевозящие клиентов на разные этажи.

– Андрей я, Нептун тебя побрал, Ноктюрн. Ан-дре-й.

      В просторной комнате с панорамными окнами их встречала целая толпа людей, записавшихся к Бенджамину на танцы. На тонком ковровом полу некоторые изящные стройные девушки разминались, другие наблюдали, третьи слушали Бенджамина, увлеченно рассказывающего о постановке танца.

Ноктюрн скромно подошёл к третьей группе людей. Макс, который сегодня отдыхал и прятался от любой работы у Бенджамина, спал на подоконнике. Он мельком оглядывал всю комнату и её обитателей, а затем снова надолго закрывал глаза. Но сейчас он с интересом уставился на ещё одну копию Андрея. Тафт даже понятия не имел, что эта копия является той самой, которую он когда-то заставил испытать ужас западни.

Андрей же молча стоял и слушал руководителя.

Вскоре Бенджамин провозгласил:

– Уважаемые участники, прошу продемонстрировать мне ваши способности, умения чувствовать ритм и слышать музыку всеми фибрами души.

       Многие из участников выбывали, Бенджамин был ужасно педантичен к выбору труппы для выступления. Когда пришла очередь Андрея выйти на деревянное покрытие, где помимо танца надо ещё умудриться не упасть, он лихорадочно дошёл до середины «сцены», нервно сглотнул комок в горле и всё, что вспомнил, это солдатские приседания. Ноктюрн тут же взял ситуацию под свой контроль, наконец-то получив тело в своё распоряжение. Он тут же оттолкнулся от земли и в воздухе будто замер. Все замерли в ответ. Казалось бы, брейк-данс уже никого не удивит, но Ноктюрн не просто изогнулся в воздухе, чтобы сделать сальто, он будто застыл на мгновение, словно вытянул свои крылья, размял их и взлетел. Всё это в мимолётных секундах. Он элегантно, но в то же время дерзко изобразил колесо в полёте и быстро приземлился, даже не поскользнувшись.

Под быстрый ритм музыки Нокт без отдышки продолжил идеально двигать телом в порывах своих наваждений, он быстро менял позицию ног, рук и головы. В своём необычном энергичном естестве он виртуозно исполнял движения. Зал потонул в аплодисментах.

Бенджамин с радостью принял паренька в команду и назначил на завтрашнее утро встречу.

Марс закружился в танце под руку с марафлаевцем. Их пути сошлись в единый круговорот событий. Планетарий с яростным скрежетом танцевал в огне Марса, пока Исаия угрюмо пил вино и строил свои планы по уничтожению этого «скрежета». Он тормозит, он влечёт за собой остановку планетария. Но что такое скрежет в его понимании?.. Наверное, любовь, чувства, усталость, эгоизм... Злоба должна переполнять Андрея Красса, чтобы совершить намеченный план.

Алфириус* - мёртвый вид инопланетных растений, существовавших на планете Марафлай до её уничтожения. Жители Марафлай часто изготавливали из неё пищу, так как он вызывает своей энергией положительные эмоции, благоприятно влияющие на рассудок и стабильность.