Метаморфоз: Ренегат

       Эйл и раньше допускал мысль о том, что Андрей от него что-то утаивает, но в тот миг, когда ему позвонил неизвестный номер и сообщил о том, что его добрый друг собирается непонятно зачем сбежать, снова навело на догадку, что телом Андрея хозяйничает кто-то ещё.

Забыв о Джо Вагнере, который из-за паранойи казался повсюду, учёный рванул в центральный парк санатория.

       На закате к нему шли двое мужчин: его Андрей (босиком и без рубашки) и незнакомый юноша с восхитительными зелёными волосами. Тот не собирался задерживаться, он принял от Эйла добродушные слова и не отказался взять денежное вознаграждение. Его зелёные глаза заблестели при виде на карте огромной суммы денег, превосходящей ту сумму, которую он мог бы получить за премию. С довольной улыбкой Грин покинул Центральный парк, уже предвкушая новую покупку дорогих удобрений для своих растений, а ещё сытного ужина под какой-нибудь романтический сериал.

Ноктюрн же гордо смотрел на Эйла со сжатыми кулаками (хотя в душе ой как не хотел прощаться с Алекси Грином).

– Как твоё имя? – холодно спросил Эйл. Будоражащий жилы ветер пронёсся у их лица.

– Ноктюрн, – твёрдо отозвался тот, стоически терпя эту гнетущую атмосферу, исходящую от учёного. Нокт всегда отличался чувствительностью к настроению других, но сейчас он как никогда понимал, что ни его улыбка, ни его душевность не помогут разогреть монументальный лёд в сердце Даниелса. Марафлаецев даже на миг призадумался, откуда такой безразличный взгляд? Почему учёный не ощущает фибрами своей души музыку, влюблённую и добрую музыку, играющую праздничным гулом вокруг Ноктюрна.

       Я уверен, что внутри этого человека много негативных пережитков прошлого, он не даёт вытащить наружу свою злость, свои обиды и горе, всё терпит, всё прощает, не сотрясает воздух своим существованием. Внутри него тишина, ибо его облепила тьма, не пропуская свет. Мне так жаль его. Как же хочется обнять этого несчастного учёного... Я хочу, чтобы он познал счастье.

Ноктюрн уже сделал шаг вперёд, чтобы взять и принять в свои объятия, чтобы этот человек заплакал наконец-то, выговорился, разжёг огонь в своей утонувшей в бездне молчания души, но тот резко дёрнулся назад и сказал:

– Зачем ты хотел сбежать, Ноктюрн? Куда и зачем?

Марафлаевец удивлённо остановился, почувствовав, что ему не удастся раскопать могилу, которую Эйл собственноручно копал для своих чувств. Поэтому Нокт смиренно ответил правдой:

– Я без понятия. Просто убежать и по счастливой случайности найти Айдена. Эйл, помогите мне.

– Это который КилимТиеса? – устало вздохнул учёный, уже ничему не удивляясь.

– Да.

– Ты новости давно смотрел? – Эйл меланхолично пошёл вдоль дороги, а Ноктюрн последовал за ним, уже не собираясь убегать. Он спокойно шёл за ним, заразившись какой-то усталостью, веющей от Даниелса.

– Что с ним случилось? – Нокт говорил тихо, без эмоций, слушая тишину вечера.

– Его убили, если верить новостям.

– А если не верить? – брюнет резко остановился, взяв несильно за плечо учёного.

– А это уже можно будет проверить. У меня есть связи, я разузнаю о твоём Айдене, но взамен ты не навредишь Андрею и не посмеешь больше убежать. Договорились?

Ноктюрн согласился. Он ушёл в свой номер и уснул. Эйл тоже ушёл в свой, но в три часа ночи его разбудил звонок от Исаии:

– Учёный это тот, кто играет в «Слова» со Вселенной. Поиграешь со мной в слова, Эйл? – раздался этот всепоглощающий голос Сайи.

– Поиграю, – послушно отозвался Эйл, потирая переносицу, пытаясь проснуться и понять, когда его жизнь превратилась в этот спектакль. Он не до конца понял, что спросил у него де Хелл, но лишний раз лучше ему сразу ответить.

– Прямо сейчас ты идёшь ко мне.

Эйл выключил трубку, а на этнифон уже пришёл адрес дома Свидригайла.

– Что он задумал...– спросил в пустоту Даниелс, безразлично окидывая взглядом свою комнату, усыпанную сумрачным спокойствием и сонной мглой.

       Эйл попрощался с уютной постелью и ушёл блуждать меж ночных тихих улиц. Чёрное ситцевое пальто развевалось на ветру, а его чёрные волосы вальсом кружили в неспокойной стихии. Он мечтал поскорее вновь вернуться домой, но власть Исаии сильнее всех его желаний.

        Постучавшись в чёрную дверь невзрачного дома, Эйл сотый раз ощутил, что эта ночь будет тяжёлой. Исаия де Хелл будто взял его за руку и понёс в дикую пляску космоса, и с каждым движением всё больше и больше задыхаешься в плену звёздного газа*.

Дверь открылась. Исаия впустил его внутрь, коварно улыбаясь. Тот молча зашёл и первое, что заметил, это пролитое вино на нежно-кремеловой рубашке Сайи. Даниелс затупил взгляд на ней, пока Телохранитель не подал голос:

– Саталия пролила. Не обращай внимания. Мой милый учёный, пожалуйста, чувствуй себя здесь, как дома. Эту ночь ты проведёшь тут, – де Хелл взял его за плечо, отчего у Эйла пошла дрожь по телу, вспоминая свои метафоры плясок и последнего издыхания под руку с этим недочеловеком. Сайа коварно улыбался, ведя по тёмным и скрипучим коридорам учёного. Он старался изощрённо прятать свои порезы во тьме.

Коридор закончился. Перед ними спуск в подвал.

– Там подпольная хирургия. Мне нужно, чтобы ты помог. С учётом твоих талантов, я не сомневаюсь, что ты не только можешь остановить процесс метаморфоза, но и вживить в тело райдифаеровки инопланетный орган вместо кристалла.

Эйл будто очнулся из сна только сейчас, впав в дикий ужас, осознав, что эта ночь хуже любого кошмара. Лишить райдифаеровца его внутреннего кристалла?! Это же не просто незаконно, это аморально.

– Исаия... пожалуйста, не заставляйте меня это делать. Я не тот, кто сможет поднять скальпель ради вреда.

Даниелс говорил спокойно, он всегда старался сохранять незыблемое равнодушие ко всему, что происходит, но дрожащие руки предательски стали выдавать в нём страх.

– Эйл, не забывай, что ты не можешь пойти против меня. Успокойся. Хочешь, мы сначала выпьем с тобой вина, поболтаем, а потом...

– Где мне взять стерильный халат и перчатки? – спросил учёный, сдержав внутри себя всю боль, лишь бы продолжить этот спектакль.

– Как я люблю твою сдержанность и быструю оценку ситуации. Пойдём со мной туда, покажу.

Эйл смиренно облачился в хирургический костюм, Сайа ему открыл дверь в светлое плитчатое помещение, где вентиляционная шахта упорно разгоняла кислород и вселяла в эту сверхчистую комнату глоток жизни.

– Удачи, – бархатистый голос Исаии раздался у его уха и скрылся за дверьми.

Перед ним был подготовленный операционный стол и пациентка.

Вдруг! Раздался звук каталки. Из другой двери выкатил тележку с приборами высокий мужчина с ярко выраженными скулами. Он мрачно мелькнул взглядом в сторону Эйла и стал дальше молча возиться у операционного стола. Даниелс сходу спросил, аккуратно подходя к пациентке:

– Вы мой помощник?

Из той двери вдруг вышел бледнолицый мужчина в хирургическом одеянии.

– Когда это Рагон стал помощником смазливого мальчишки? – недовольно гаркнул Свидригайл, подходя к столу и собираясь делать в области грудной клетки небольшой надрез. Различные высокотехнологичные приборы помогали ему в работе.

Эйл сморщился, явно не ожидая такой грубости.

– Всё моё внимание отдано только тебе, Каль, – подал хрипловатый голос этот мужчина, который был на вид чуть младше Свидригайла.

Хирург ему ничего не ответил, заострив своё внимание на пациентке. Он бегал глазами по месту надреза и вдруг заговорил:

– Мальчишка, не мешайся. Хирургия – не место для учёных. Иди просветляй свою голову в другом месте. – Он с явным раздражением взялся за какие-то манипуляции внутри её тела, зацепляя надрез с разных сторон, чтобы рану не приходилось держать самостоятельно.

– Я бы с радостью, но я здесь не по своей воле, – стараясь не подавать виду, что его задел такой надменный тон хирурга, Эйл дипломатично ответил.

– Вот тебе моя воля: вали. Исаия, конечно, мой друг, но ты здесь явно лишний.

Даниелс растерянно обернулся к двери, представляя, как будет недоволен Исаия, если он покинет это место.

– Вы дерзите ни тому человеку, уважаемый хирург. Пожалуйста, позвольте мне Вам помочь.

– Уважаемый хирург? Мальчишка, я не только людей спасаю, я их ещё профессионально калечу, так что подпольная хирургия не для тебя. Я, между прочим, тут пациентке удаляю один из важных органов райдифаеровца и вставляю другой, который наверняка будет жестоко использован в целях де Хелла.

– А я в детстве поливал детей раствором серной кислоты, я тоже злой... – выпалил Эйл, пытаясь выглядеть устрашающе, но Каль мрачно поднял на него взор и... подавил внутри себя смех, оставив на лице насмешливую морщинистую улыбку.

– Ну и чудак. Где таких идиотов Исаия находит? Ладно, хрен с тобой, мальчишка, мне некогда спорить, идём сюда. Держи вот здесь, нам нужно провести операцию, дабы надрез остался небольшим. Исаия велел мне сделать всё как можно ювелирнее. 

   Учёный послушно подошёл и сделал всё, как велел Каль. Рагон сзади подавал приборы и следил за работой техники, ревниво прожигая в затылке Эйла жгучую дырку. Эйл же сохранял терпеливость и старался привыкнуть к этой странной атмосфере: злой хирург, считающий себя лучшим в своём деле, и помешанный на нём мужчина. Один Эйл был как лишний и беспомощный. Однако его отчуждённость и молчаливая податливость закончились, как только он вдруг заметил руку пациентки... На ней был длинный белый маникюр.

      Прямо как у Саталии...Но это не может быть Саталия! Ещё зайдя сюда, я исключил этот вариант. Если кем-то и дорожит Исаия де Хелл, то своей женой. Скорее всего на операционном столе какая-то другая девушка, а в маникюрах я не разбираюсь, возможно, мода на такой... Но я лучше уточню. Канопус, прошу, лишь бы это не Саталия!

– Уважаемый Каль, кого мы оперируем? – Даниелс с явным переживанием косился на ногти пациентки.

– Жену Телохранителя.

Эйл тут же резко замер. Рагон наклонился к нему и сказал:

– Если тебе нужно выйти, я всегда могу тебя заменить.

Учёный нервно кивнул, отдав ответственность Рагону и извинившись, а также поблагодарив этого высокого мужчину за понимание. На что тот лишь буркнул, когда Даниелс в спешке уходил в уборную, чтобы успокоиться:

– Какое мне до тебя дело. Я лучше помогаю Калю.

Свидригайл это, конечно, слышал, отчего немного улыбнулся и продолжил работу, уже помещая вместо её кристалла какой-то странный пупырчатый орган, присасывающийся к её кровеносной системе, как паразит. Благодаря технологиям данного времени операция проходила без единой угрозы для жизни пациентки.

Эйл же рухнул прямо у туалета и содрал с себя перчатки, кусая губы и весь дрожа.

Как же это неправильно! Всё, что здесь происходит – несправедливо, некрасиво. Гадко! Гадкий ублюдок Исаия... Как он мог так поступить со своей женой. Что ему надо от всех? От меня?!

Даниелс ударил кулаком по плитке, но в итоге лишь навредил себе. Вспомнив, что ранее здесь перед операцией он оставил свой этнифон, Эйл пополз на коленях за ним. Нервно его включив, чуть не уронив с рук, учёный искал номера Исаии, дабы высказать ему всё, что о нём думает.

Гудки...

Гудки....

Гудки....

– Слушаю, Эйл.

– Ты нептунский мудак! Я думал, что твоя жена в безопасности, вне твоих жестоких планов, но теперь я понял, откуда красное вино на твоей рубашке! Она выпила снотворное и уронила бокал. Она не соглашалась на это дерьмо, да?!

– Даниелс, что происходит? Почему я слышу, как ты скоро вот-вот заплачешь?

Сердце Эйла дрогнуло.

Джо. Вагнер.

– Я... ошибся номером.

– Ошибся здесь только тот, кто довёл тебя до слёз. Где ты?

– Джо, мне меньше всего сейчас хочется видеть Вас. До свидания.

Эйл выключил связь. Задрал колени к груди и уткнулся в них лицом. Знобящий ужас бегал по коже мурашками и разрывал его мысли на части: один голос твердил убежать прочь, второй – позвонить вновь Вагнеру. От стресса Эйл сослался на помутнение рассудка, когда в голове навязчиво стали метаться мысли о звонке Джо. Казалось, будто он действительно был готов приехать и помочь. Но разве можно на такое надеяться от насильника?

Наплевав на свои внутренние голоса, Эйл уснул на холодной плитке.

Каль, когда закончил операцию (спустя шесть часов), набрал номер Телохранителя и оповестил его, что теперь он на шаг ближе к своей победе над Императором. Исаия ему в трубку весело засмеялся, а Свидригайл выключил этнифон, бурча под нос:

– Вот расхохотался, и так уши болят. Рагон, приберись здесь. Я мальчишку давно не видел, пойду его проверю.

      Утром Эйл сидел на плетёных качелях на заднем дворе дома Свидригайла. Рагон неподалёку рыхлил почву и сажал красивые тёмно-фиолетовые цветы. Туман стелился над утренним пригородом. Даниелс с вымученным лицом пил травяной чай без сахара и отгонял от себя мошек. Мимо пролетела огромная онуэковская стрекоза, достигающая в длину целых пятьдесят сантиметров. Она прожужжала мимо, но Эйл даже не повёл глазом, равнодушно озирая лесные массивы за домом. Вдруг рядом примостился на шезлонге Сайа, подперев снизу голову рукой.

– Как там Саталия? – померкшим голосом спросил Эйл.

– Отсыпается. Скоро будет отходить от наркоза.

– Зачем Вы меня пригласили вчера? Я толком ничего не сделал для операции. Каль Свидригайл действительно талантливый хирург, я ему неровня.

– Если я скажу, что мне нравится твоё присутствие, то это будет слишком опрометчиво?

Эйл промолчал, не выражая никаких эмоций.

– Ты разочарован во мне? – спросил Сайа, отлипая с шипением от боли старый пластырь и накладывая новый на своё раненое лицо.

– У меня никогда не было на Ваш счёт никаких надежд, – всё так же холодно отозвался Даниелс.

– А жаль. В любом случае нас ждёт совместная судьба. Ты и я похожи.

– Чем же? – совсем не скрывая своего равнодушия, просто так спросил Эйл.

– Оба живём так, как вершат звёзды. И не смей это отрицать. Ты вообще учёный, тебе ли не знать, что шепчет космос.

– Ваши загадки... должен ли я пытаться их разгадать или мне лучше сразу сдаться?

– Вся правда лежит на поверхности. Ты всю жизнь живёшь так, как скажет отец. Я всю жизнь умываюсь кровью, потому что иначе никак. Нами правит собственное безумие. И вот ещё, Даниелс, учёный играет в слова со Вселенной, потому что учёный на протяжении всех времён изучал этот мир, который даровала Вселенная, и изученному давал своё имя. Вселенной это нравится, что её безликий образ обретает свой звук. Я хочу, чтобы ты давал моим действиям звук. Ты мой учёный. Изучай меня, иначе к чему все мои вальсы, если никто не смотрит на мастерство движений.

       Эйл потерял дар речи, ощущая честность от этого лживого человека. Он и так молчал, но теперь учёный не мог и слова вымолвить точно. Даниелс глянул на своего собеседника, но на шезлонге остался лишь пригласительный билет с письмом сзади, которое гласило: «Ты всегда смотришь на меня со стороны, но скоро я хочу устроить пир, пожалуйста, потанцуй со мной, как будто мы вместе уничтожим этот мир».

Звёздный газ (межзвёздный газ) – это разреженная газовая среда, заполняющая всё пространство между звёздами.