Ненависть тебе к лицу

Балкон утопал в мягком свете гирлянд, будто отделяя их от шумной толпы внутри. Внизу, у бассейна, кто-то визжал от ледяной воды, другие смеялись слишком громко, но здесь, наверху, воздух был другим — прохладным, прозрачным, с горьким привкусом ночи. Рэйчел облокотилась о перила, и мурашки пробежали по рукам, кожа словно ожила от прикосновения холодного ветра.

Фрост щелкнул зажигалкой — огонек на миг высветил его наглую ухмылку. Он поднес косяк к ее губам, словно предлагая не просто дым, а шаг в сторону, откуда нет возврата. Рэйчел колебалась долю секунды — а потом затянулась. Теплый, сладковато-горький дым наполнил легкие, и с каждой секундой он разливался по ее телу, стирая границы, смягчая острые углы тревоги. Сердце билось чуть быстрее, чем стоило бы, и от этого казалось, что мир качнулся.

Она выдохнула, и клуб дыма потянулся в темноту, смешиваясь с ее смехом. Глаза засверкали зеленым огнем, а губы сами собой изогнулись в чуть вызывающей улыбке. Словно на миг она позволила себе быть другой — смелее, свободнее, дерзкой настолько, что самой стало страшно.

Фрост, не отрывая от нее взгляда, забрал косяк, вдохнул глубоко и передал дальше Сиене. Его плечо почти касалось ее, и это близкое, тягучее ощущение будто специально проверяло ее на прочность.

— Слышал про того парня с экономического, — выдыхая густое облако дыма в сторону, лениво протянул Фрост. — Говорят, он слил экзамен на GitHub, решил подзаработать на одногруппниках.

— Мм, нет, — тут же встряла Джессика, ее голос звенел, как осколок бокала. — Он выложил тесты на Coursera, чтобы впечатлить одну из черлидерш. И, клянусь, я знаю, о какой именно речь.

Она улыбнулась уголками губ, забрала косяк у Скотта и сделала затяжку, слегка закашлявшись, но тут же изобразила беззаботность.

— И что ему за это будет? — взволнованно спросила Рэйчел, повернувшись к ним, ее щеки горели от смеси алкоголя, дыма и ветра.

— Вышвырнут, если докопаются, — пожав плечами, отозвался Скотт, выдыхая дым в сторону.

Фрост усмехнулся, его глаза сверкнули в полутьме.

— Да бросьте. У него батя — министр. Все замнут, даже не заметите как.

Сиена закатила глаза и взяла косяк обратно, откинувшись головой на холодную каменную стену. Ее смех прозвучал резко, почти колко.

— Конечно замнут. Тут всегда так. В прошлом году выгнали ассистента якобы за домогательства, — она приподняла бровь. — Хотя все прекрасно знали: студенток трахал не он, а профессор, которому без виагры даже на порнхабе скучно. Но он ведь "уважаемый", мать его, член совета, так что... — Сиена фыркнула и выпустила дым кольцами, будто ставя точку.

Джесс, стоявшая рядом, вдруг почувствовала легкую вибрацию в руках. Она опустила взгляд — экран ее телефона вспыхнул холодным светом, окрашивая лицо призрачным оттенком.

— О, чат обновился... — пробормотала она, пальцем открывая уведомление.

Ее зрачки расширились, дыхание сбилось, пока она лихорадочно скролила ленту. На экране полыхал анонимный студенческий чат Гарварда — DormDirtDormDirt — Студенческий Слух (буквально "Грязь") — это буквально был цифровой костер, где студенты сливали все сплетни, от мелких интриг до настоящих скандалов, способных разрушить репутации и даже чью-то жизнь.

Первым ее реакцию заметил Фрост. Он наклонился ближе, его дыхание обдало Джесс теплом, и он заглянул в экран.

— Блять, — прошипел он, и привычная ухмылка исчезла, сменившись жесткой складкой губ. — Белобрысик, я же сказал, не лезь к ней.

Как будто щелкнул тумблер — все остальные тоже метнулись к телефонам. Пальцы заскользили по экранам.

— Черт... — Скотт резко выдохнул, его лицо потемнело, челюсть сжалась. — Это полный пиздец.

В компании воцарилось тяжелое молчание, нарушаемое только щелчками и вибрацией телефонов. Взгляды спортсменов пересеклись — быстрые, напряженные. Им не нужны были слова. Все понимали одно: Тэян не трезв, а его эмоции — как бомба с часовым механизмом. Если он увидит это, или хуже, если кто-то донесет, конфликт неизбежен.

Рэйчел нахмурилась, в груди разливалось неприятное чувство — она явно выпадала из разговора. Телефон в ее кармане был мёртвым грузом: ни уведомлений, ни намека на то, что ее добавили в этот чат. О его существовании она, по правде говоря, и не подозревала.

— Что случилось? — ее голос прозвучал спокойно, но за ровной интонацией пряталось напряжение и жгучее любопытство.

Сиена без раздумий протянула ей телефон. У Рэйчел на мгновение перехватило дыхание: на экране — снимок. Элиот и Амелия за столиком в кофейне. Его пальцы — сильные, нервно напряженные — сжимают ее руку. Она смеется, светлые волосы падают на плечи, улыбка — словно со страницы глянцевого журнала. Он чуть нахмурен, но их близость выглядела так, будто вокруг не существовало ни одного лишнего человека.

— И что в этом такого? Они просто сидят вместе, — заставила себя произнести Рэйчел, вернув телефон. Слишком ровный тон, слишком безразличное пожатие плечами.

Но внутри все сжалось. Она видела их сегодня — лично, когда стажировалась в той кофейне. Видела, как Амелия чуть наклонилась вперед, как ее пальцы скользнули к его ладони. Видела, как Элиот — раздражающе идеальный, с этим холодным прищуром и острыми скулами — не отдернул руку. И тогда, стоя за стойкой, Рэйчел ощутила укол — злость, ревность, горечь. Чувство, которое не имело права рождаться, но все равно росло, как заноза под кожей.

"Бред. Они просто разговаривали. Но почему на фото это выглядит... иначе? Слишком близко. Слишком... интимно. Неужели и остальные это видят?"

Она опустила взгляд, чтобы никто не заметил, как в глазах мелькнуло раздражение.

Сиена криво усмехнулась, выпуская облако дыма в сторону.

— Скажем так... Амелия для Тэяна — священная территория. Не тронь, не прикасайся, даже дыши подальше. Иначе — смертный приговор.

Ее слова растворились в воздухе, и Рэйчел ощутила, как вокруг сгущается напряжение, словно само пространство стало тяжелее. Смех и музыка из дома звучали оглушительно, но на балконе воцарилась вязкая, нервная тишина.

Внизу хлопнула дверь. Рэйчел машинально подалась вперед, перегнувшись через перила. Толпа студентов у бассейна, шумная и беззаботная, вдруг начала расступаться — неохотно, но неизбежно, словно волны перед стальным носом корабля. В центре прохода появился Тэян. Его шаги были отмерены, точны, как у хищника, которому не нужно торопиться: добыча все равно никуда не денется.

Его лицо было каменным, но глаза... в них горел гнев, и этот огонь резал взглядом все до чего мог дотянуться. Рэйчел почувствовала, как у нее похолодело внутри, хотя воздух все еще пах дымом и сладковатыми коктейлями.

Амелия стояла среди черлидерш — сияющая, беззаботная, вся в смехе и свете огней, ее золотые кудри колыхались, словно в замедленном кадре. Но как только Тэян подошел ближе, все остановилось: и ее улыбка, и оживленные жесты подруг, и сама вечеринка будто на мгновение лишилась звука.

Капитан взял Амелию за локоть. Его движение не было грубым, но в нем чувствовалась стальная твердость, и толпа будто сжалась в ожидании. Он отвел ее в сторону, подальше от чужих ушей и глаз, но слишком поздно — все уже видели, и никто не мог отвести взгляд.

Музыка будто ушла под воду. Только учащенное дыхание и стук сердца Рэйчел заполнили тишину. Она смотрела, как Амелия нахмурилась, скрестив руки на груди — маленькая, упрямая, напротив него. Тэян возвышался над ней — его плечи были напряжены, под тонкой тканью футболки угадывались рельефные мышцы. Его слова тонули в шуме, но выражение лица говорило громче любого крика: его злость была не сдержанной, а всепоглощающей. Челюсть ходила ходуном, губы двигались быстро, и каждый нерв на лице кричал о ревности и боли.

— Он... он не сделает глупость? — прошептала Рэйчел, сама удивившись, как дрожит ее голос. Сердце колотилось так яростно, что казалось, услышат все вокруг.

Он казался чудовищно огромным, опасным, и на миг ее сознание предательски метнулось назад, в воспоминания, от которых она старалась бежать.

"Не все мужчины такие, как он... Не все... Ты же знаешь..."

Но страх поднимался, сжимал горло, и Рэйчел до боли в пальцах вцепилась в холодный камень перил.

Чужая ладонь легла на ее плечо. Фрост. Его прикосновение было легким, успокаивающим, и он вместе со Скоттом перегнулся через перила, напряженно следя за сценой внизу.

— Нет, — тихо выдохнул Фрост, не отрывая взгляда. — Но когда речь заходит об Амелии... он как фитиль, который вот-вот догорит. Срывается с пол-оборота.

Скотт кивнул, его голос прозвучал низко, глухо, будто из груди вырвался камень:

— Да. Он привык держать себя в руках. Но ревность — единственное, что его ломает. Если Амелия не вывернется красиво, это будет полный пиздец.

— Будет драма, если вы оба не перестанете щебетать про Тэяна и его ебучие чувства, как бабки на бинго, — отрезала Сиена, ее голос прозвучал хлестко. — Ему это пиздец как не понравится. Так что заткнитесь и лучше думайте, чем его отвлечь, пока он не протрезвел и не превратил Амелию в жертву собственной токсичной страсти.

— В каком смысле? В прямом или переносном? — лениво отозвался Фрост, но в его иронии слышалась скрытая нервозность. — Потому что если в прямом — ну... я не стану мешать лучшему другу.

Он усмехнулся, но смех звучал сухо, натянуто. Сиена закатила глаза и без колебаний двинула ему по затылку ладонью.

— Ай, блядь! — возмутился он, обернувшись. — Ты че, совсем охренела?

— Меньше неси тупую херню — меньше будешь получать, — парировала она ледяным тоном.

Внизу сцена продолжалась — Амелия дрожала, едва заметно, но для тех, кто смотрел сверху, это было очевидно. Она сделала шаг назад, скрестила руки на груди, словно выставив хрупкий щит. Но почти сразу выдавила из себя улыбку, слишком яркую, слишком натянутую, вернулась к черлидершам, будто ничего не случилось. Только глаза ее блестели — предательски, от влаги, которую она изо всех сил пыталась спрятать.

Тэян же резко развернулся. Его широкие плечи напряглись, спина — как натянутая струна, и каждый шаг отдавался внизу глухим эхом. Толпа снова расступалась — молча, боязливо, будто это был не парень, а живое оружие, готовое взорваться.

Фрост первым нарушил тишину. В своей фирменной манере он хлопнул Скотта по спине, но в голосе сквозил нервный надрыв:

— Ну вот, теперь нам точно пиздец. На тренировках он шкуру с нас сдерет. Хотя... может, и к лучшему — добавит адреналина.

— Ага, если не сдохнем, — буркнул Скотт, криво усмехнувшись, но глаза его оставались мрачными. Он поправил футболку, развернулся и шагнул к выходу с балкона. — Ладно. Пойду найду Викки. Хватит этого цирка на сегодня.

Джесс наклонилась ближе, ее духи с приторной сладостью ударили в нос Рэйчел и Сиене. Она прищурилась, уголки губ изогнулись в хитрой усмешке:

— Девочки, — ее голос был тягучим, почти заговорщическим, — это мой шанс. Лучшего момента просто не бывает.

Сиена фыркнула, выпустив облачко дыма в сторону, едва не попав Джесс прямо в лицо.

— Ты серьезно? — она смерила подругу ленивым, но презрительным взглядом. — Ты три года за ним бегаешь, а он тебя отшивает, как спам на почте.

"Как можно вот так?.."

Мысль пронзила Рэйчел, словно иголка. Она смотрела на уверенную Джесс, на то, как та поправила волосы, будто уже знала исход, и не понимала: как можно так легко предлагать себя? Так откровенно хотеть быть с кем-то, даже если он раз за разом отталкивал?

— Вот именно, — усмехнулся Фрост, облокотившись о перила. — Он ее даже по имени не всегда помнит. Разве что как "отойди, не мешай".

Джесс вспыхнула, но не сдалась.

— Может, он просто ждал правильного момента, — ее глаза сверкнули вызовом. — А я этот момент сейчас ему дам.

— Ага, прям сейчас. Когда он кипит, как чайник без крышки? — Сиена закатила глаза. — Джесс, это не момент, это чистый суицид.

— Не вмешивайся, — огрызнулась та, поправляя волосы так, будто уже шла на свидание. — Он в ярости, он уязвим, и именно в такие моменты люди чаще всего делают... глупости.

Рэйчел нахмурилась. Ее представление о любви было совсем другим, где все всегда красиво и упорядоченно. Но реальность — вот она: Джесс, готовая броситься на амбразуру чужой ярости ради того, чтобы хотя бы на ночь оказаться нужной.

"Разве это не унизительно? Разве это не... неправильно?"

Фрост прыснул от смеха, но тут же прикрыл рот рукой.

— Блядь, — выдохнул он, смеясь сквозь зубы. — Ты реально хочешь стать "глупостью" Тэяна? Хотя, ладно, идея годная... если, конечно, выживешь после.

Джесс резко расправила плечи, в ее движениях появилась решимость.

— Я сделаю все, чтобы он на этот раз меня не отшил. Я его хочу — и получу.

Она метнула на них взгляд, полный бравады, и скользнула обратно в дом, растворяясь в гуле голосов и музыки, оставив за собой запах сладких духов и ощущение надвигающегося хаоса.

"Я никогда не смогла бы..."

Почти уверенно сказала себе Рэйчел. И тут же ощутила, как алкоголь и сладкий дым травки размывают границы этой уверенности. Внутри все затуманилось, мысли спотыкались друг о друга. И будто сквозь этот густой туман прорезался прямой взгляд Элиота. Темные, карие глаза, прожигающие ее насквозь. Она вспомнила, как он смотрел на нее — так, что ей захотелось отвернуться и остаться в этом взгляде одновременно.

Живот болезненно скрутило, дыхание сбилось.

"Черт. Нет. Не думай о нем."

Она почти приказала себе, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.

"Он враг. Он из тех, кто всегда будет против меня. Он из тех, кто... кто все испортит."

Но взгляд снова вспыхнул внутри — и вместо ненависти был жар, от которого ее бросило в дрожь.

"Прекрати. Прекрати думать о нем."

Рэйчел отвернулась к перилам, вдыхая холодный воздух, будто это могло вытравить его из ее мыслей. Но вместо этого внутри только сильнее разливалось странное, новое ощущение — смесь отвращения к самой себе и... опасного, сладкого любопытства.

— Ну все, — протянула Сиена, — жди, через десять минут Джесс либо будет рыдать в ванной, либо мы услышим стоны через закрытую дверь.

Фрост ухмыльнулся, но его глаза оставались настороженными.

— Или нас вызовут на ее похороны, — мрачно добавил он, покачав головой.

Рэйчел провела языком по пересохшим губам, глядя в темноту. Внутри зудела мысль, от которой она пыталась отмахнуться, но та лишь возвращалась сильнее.

Фрост, лениво облокотившийся на перила, вдруг скосил на нее взгляд. Слишком внимательный для его обычной ухмылки. Он щелкнул пальцами у нее перед лицом:

— Эй, детка, ты тут или улетела в астрал? — голос у него был насмешливый, но мягкий.

Рэйчел дернулась, будто ее застукали за чем-то неприличным.

— Я... я просто задумалась, — выдохнула она слишком быстро, слишком резко. И тут же внутренне заскулила:

"Черт, звучит так, будто я вру."

Фрост приподнял бровь, улыбка тронула его губы.

— Надеюсь, не о моем сексуальном обаянии? — он подмигнул, привычно разряжая обстановку.

Но для нее эта реплика прозвучала, как выстрел. Она вскинулась, едва не вспыхнув.

— Что?! Нет! — вырвалось у нее громче, чем следовало. Сердце грохотало, ладони вспотели.

Фрост хмыкнул, откинулся обратно, будто все это было просто частью игры.

— Расслабься, я шучу, — лениво протянул он, прикуривая новую самокрутку.

У Рэйчел кровь пульсировала в висках.

"Боже, я даже от шутки теряю контроль. Выдохни и успокойся. Это все травка и алкоголь, тебе нужно притормозить."

— Слишком напряжена, детка, — пробормотал Фрост, выпуская дым. — Расслабься, пока не перегорела.

— Ты в порядке? — заботливо поинтересовалась Сиена, влезая между Рэйчел и Фростом. — Голова не кружится?

— Нет, все хорошо, — облизав губы, отозвалась девушка. — Просто, нужно взять паузу и попить воды.

— Воды? Какая пошлость, — наигранно брезгливо подметил Фрост. — Только чистый спирт спасает человеческую душу.

— Тебе что, одного подзатыльника мало?

Фрост оскалился, ухмылка блеснула в полумраке.

— О, еще один? Только пониже, пожалуйста. А то вдруг понравится, и придется звать тебя мисс доминатрикс.

Сиена театрально закатила глаза, но уголки ее губ дернулись, будто она боролась со смехом.

Рэйчел же, слушая их пикировку, едва заметно улыбнулась — хотя внутри все равно оставалась на взводе, будто смех и легкость других не касались ее.

Фрост докурил, делясь последними тягами с Сиеной, и лениво затушил косяк в пустой банке из-под пива. Его взгляд, темный и прищуренный, скользнул по девушкам, зацепившись дольше, чем следовало, на Рэйчел.

— Ну что, девчонки, как насчет аперитива покрепче? — протянул он, голосом с ленивой хрипотцой, в котором слышалась привычная игривость. — Эта травка — так, закуска. Впереди главное блюдо: или идем спать, но только в моей компании, либо разгоняемся дальше.

Сиена прыснула, закатив глаза, и легонько ткнула его кулаком в плечо.

— Если завтра мне будет хреново из-за тебя, поклянись, что не бросишь умирать одну.

— Клянусь своей печенью и честью спортсмена, — с напускной торжественностью приложил руку к груди Фрост. — Прелесть, а ты как? Вписываешься в марафон?

Рэйчел чувствовала, как под ногами чуть уходит пол, словно мир вокруг то ускорялся, то замедлялся. Алкоголь с травкой тянули ее в сладкую, но пугающую пустоту.

— Я... не знаю, — призналась она, язык будто заплетался, хотя она изо всех сил пыталась говорить твердо. — Может, я просто останусь посижу...

Фрост ухмыльнулся, наклонился ближе и поймал ее взгляд. Его пальцы обхватили ее руку: теплые, уверенные, настойчивые.

— Не кисни, малышка, — произнес он мягко, но с нажимом. — Вечеринка — это как спорт: смысл в том, чтобы идти до конца.

Рэйчел почувствовала, как от его прикосновения по коже пробежали мурашки. Она не знала, связано ли это с алкоголем, травкой или с самим Фростом, но внутри все скрутило, словно откуда-то из глубины поднялся чужой жар.

"Боже, да что со мной?"

Его стальные глаза — смотрели прямо на нее, и от этого ей стало не по себе. С одной стороны, внимание Фроста льстило: красивый, харизматичный, уверенный в себе парень, который привык, что на его ухмылку ведутся. Но вместе с этим в груди зашевелилась острая неприязнь, почти раздражение — он слишком легко раздавал свои слова, слишком нагло лез в личное пространство, слишком явно играл.

"Это не то. Совсем не то."

Ее собственные мысли вдруг, как назло, перескочили на Элиота — на его прямой, прожигающий взгляд, который не играл, а пробивал насквозь, заставлял чувствовать себя разоблаченной. Внутри все сжалось: желудок скрутило, словно она провалилась в пустоту.

"Нет. Нет, хватит! Перестань о нем думать."

Рэйчел стиснула зубы, ругая себя. Она вообще не имела права допускать такие мысли. Элиот был последним человеком, с которым ей стоило связываться: враг, чужак, слишком опасный, слишком... неправильный.

"Идиотка. Даже думать об этом — глупо."

Фрост не дал ей времени застрять в собственных мыслях, сжав пальцы сильнее вокруг ее запястья и потащил сквозь толпу. Тела извивались под ритм музыки, мигающие огни рвали тьму на куски, смех и крики сливались в один неразборчивый гул. Сиена, смеясь, пошла следом, ее походка была нарочито легкой, почти танцующей.

Они добрались до стола, уставленного бутылками и пластиковыми стаканами. Запах крепкого алкоголя, фруктовых ликеров и приторных сиропов витал в воздухе, липкий и вызывающий. Фрост, будто хозяин этого хаоса, ловко схватил три стакана и принялся мешать коктейли, играя руками так, словно это шоу только для них.

— Для тебя, Си, — протянул он, плеснув прозрачную жидкость и щедро разбавив ее алым сиропом, — покрепче. Как ты сама. А для Рэйч... — его голос смягчился, став почти бархатным, — что-то сладкое. Чтобы не сразить наповал.

Он протянул ей стакан, его глаза сверкнули в полутьме с хищным лукавством. Рэйчел взяла его, чувствуя, как внутри снова что-то напряглось — словно в каждом его слове таился подвох.

Они болтали о пустяках: о том, как Сиена пыталась флиртовать с парнем из MIT, который в итоге оказался геем, и о том, как Фрост выиграл нелепую ставку на прошлой вечеринке. Смех вырывался легко, огни резали глаза, воздух был густым от алкоголя и дыма. Атмосфера гудела электричеством — свобода и адреналин смешивались в бешеный коктейль, но Рэйчел чувствовала, как ее сознание все сильнее плывёт. Слова Фроста размывались, теряли форму, словно кто-то включил замедленную съемку прямо в ее голове.

Музыка в зале резко сменилась — первые аккорды ударили в грудь, ритмичный бит пробежал по коже дрожью. Рэйчел замерла, словно ее ударило током. Она узнала мелодию сразу. Их песня. Ее и Кэтлин. Та самая, под которую они танцевали ночами напролет в своей комнате, забывая, что за стенами существует мир.

— О боже... это... — ее голос дрогнул, на глаза почти навернулись слезы. — Это наша с Кэтлин песня!

Стакан в руке внезапно стал чужим, ненужным. Она поставила его обратно на стол, так и не допив. Порыв был таким резким и сильным, что она даже не успела подумать. Рэйчел схватила Сиену за руку, ее пальцы сжались крепко, почти отчаянно.

— Си! Пойдем! Мы обязаны потанцевать под это! — в ее голосе звучал настоящий восторг, но под ним таилась жгучая тоска.

Сиена звонко рассмеялась и поддалась на ее импульс, позволив увлечь себя к танцполу. Фрост — с ухмылкой двинулся следом.

Толпа поглотила их. Мигающие огни резали тьму, басы будто били в сердце. Рэйчел подняла руки, ее тело двигалось само, без контроля, бедра подстраивались под ритм, шаги были легкими, свободными. Она зажмурилась, позволяя музыке смыть остатки разума. Все вокруг закружилось — лица размылись в цветных всполохах, воздух был густым от смеха, алкоголя и дыма.

В этот миг она растворилась в музыке. Песня накрыла ее, как волна — в ней было все: и эйфория алкоголя с травкой, и горькая, пронзительная грусть по Кэтлин. Сердце билось в такт басам, а в груди разливалось тепло — слишком сильное, почти болезненное.

Когда Рэйчел, задыхаясь от ритма, наконец открыла глаза, мир словно дрогнул. Музыка еще пульсировала в груди, но что-то изменилось. Фрост исчез — будто растворился в толпе. А Сиена...

Рэйчел моргнула, не сразу веря собственным глазам. Под вспышками света Сиена целовалась с высокой брюнеткой — короткие волосы, блеск пирсинга в губе, острые скулы. Их поцелуй был яростным, жадным, как голод после долгого воздержания. Руки Сиены сжимали чужую талию, притягивая ближе, будто боялись отпустить. Их губы сливались так страстно, что это больше напоминало бой, чем нежность.

Рэйчел застыла на месте. Ее дыхание сбилось, сердце ударилось в грудную клетку с такой силой, будто готово было вырваться наружу. Глаза округлились от шока, щеки вспыхнули жаром.

"Что... черт возьми?.."

Слишком много. Слишком быстро. Ей нужна была пауза, иначе она просто задохнется.

— Я... не могу... мне нужно... — прошептала она себе под нос, даже не закончив фразы, и резко отвернулась.

Проталкиваясь сквозь плотную толпу, она ощущала, как алкоголь делает ее шаги неровными, тело — ватным. Мир качался, огни расплывались, но инстинкт гнал ее вперед — прочь от этой сцены.

Добравшись до стола, она почти вцепилась в пластиковую бутылку с водой. Колпачок не поддавался, пальцы дрожали, но наконец крышка щелкнула, и Рэйчел жадно сделала несколько больших глотков. Ледяная вода скользнула вниз, обжигая горло и возвращая в тело крошки ясности, но сердце все равно билось, будто загнанное в угол.

Толпа двигалась в ритме музыки, смеющиеся лица, вспышки света, дым. Ее взгляд непроизвольно скользнул в сторону углового дивана. И в груди неприятно кольнуло — она не знала, кого именно хотела там увидеть.

"Неужели всерьез рассчитывала, что Элиот все еще здесь?"

На мягких подушках расположились Тэян и Джесс. Девушка была сверху, ее тело извивалось на нем в ритме, который был слишком интимным, слишком жадным. Ее короткая юбка задралась вверх, обнажая бедра, а Тэян прижимал ее к себе. Их губы жадно сливались в поцелуе, языки скользили друг по другу, влажные и настойчивые. Его пальцы пробрались под короткую ткань юбки, лаская обнаженную кожу бедер. Он задирал ткань выше, его касания были смелыми, почти грубыми, словно он вот-вот сорвет с нее одежду. Джесс выгибалась в ответ, ее дыхание сбивалось, она прижимаясь ближе, бедра терлись о его возбуждение, и казалось, еще миг — и они потеряют остатки контроля прямо здесь, на виду у всех.

Возбуждение в воздухе было ощутимым, как электричество перед грозой, и Рэйчел почувствовала, как жар пробежал по ее венам, смешиваясь с алкоголем. Она отвела взгляд, словно обожглась. Щеки вспыхнули, и она судорожно сделала еще глоток воды, пытаясь заглушить этот внезапный прилив эмоций.

Ее глаза непроизвольно забегали по залу, выискивая Амелию. Рэйчел почувствовала укол ревности, смешанной с чем-то горьким. Ей казалось, что между Тэяном и Амелией было нечто большее, чем дружба — те взгляды, те прикосновения, которые она замечала раньше. А теперь —это?

"Из-за какого-то случайного фото, где Элиот и Амелия держались за руки в кафе, все рушится?"

— Это несправедливо... — выдохнула она едва слышно.

"Но они ведь друзья, разве нет? Между друзьями не бывает измен..."

И все же внутри все кричало обратное. Ничто не было правильным. Алкоголь туманил разум, мысли путались, текли, как густой сироп.

"Может, я просто накручиваю себя..."

Но вместе с этим пришла другая, более темная мысль. Бесстыдная. Эгоистичная. Ее волновал не Тэян. Не Амелия. Ее волновал Элиот.

"Что, если он увлечется Амелией? Она же идеальная: красивая, уверенная, такая легкая в каждом движении..."

Рэйчел ощутила, как в груди вскипает злость. На Амелию. На Элиота. На себя.

"Почему я думаю об этом? Мне должно быть плевать на него и его интрижки! Черт, да он для меня вообще никто! Ничего не значит!"

Но сердце сжималось все сильнее, обжигаемое смесью вины, желания и ярости. И она ненавидела себя за эту слабость.

Рэйчел вернулась на танцпол, пытаясь отвлечься, но застыла на месте от того, что увидела. Та самая брюнетка, которая еще недавно целовалась с Сиеной, теперь оказалась зажатой между ней и парнем — высоким, мускулистым, с татуировками, блестевшими под светомузыкой. Его руки крепко обвивали ее талию, удерживая так, словно она принадлежала только ему.

Их троица двигалась в ритме, который нельзя было назвать просто танцем — это было сплетение тел, чистая плотская магия, притягательная и гипнотическая. Губы брюнетки то впивались в Сиену, жадные, влажные, с языком, скользящим в глубину, то переключались на парня, кусая его нижнюю губу так, что он глухо застонал.

Руки действовали сами собой: ладонь незнакомки скользнула вниз, сжимая выпуклость в его штанах, вызывая у него короткий, рваный выдох. Сиена же, не желая уступать, забралась под топ девушки — пальцы грубо сжали сосок, заставив ее выгнуться, запрокинув голову. Их бедра двигались в унисон, каждый толчок — как предвестие скорого оргазма.

Жар вокруг был почти осязаемым, вибрирующим вместе с музыкой. Рэйчел в ужасе осознала, что не знает, куда деть глаза.

"Ладно... это... это уже слишком..."

В ее голове все спуталось. На школьных вечеринках максимум, что происходило — парочки шептались по углам, украдкой целовались в темноте или исчезали из зала, если хотели уединиться. Но здесь... здесь все было иначе. Грубо, открыто, словно люди не знали слова "стыд". Как будто все пространство превратилось в декорацию для какого-то фильма, который она никогда даже не решилась бы включить.

Алкоголь и травка только усиливали ощущение, что мир сошел с ума, а она оказалась чужой в этой реальности.

"Еще немного — и все это превратится в отрывок фильма для взрослых. Нужно убираться. Сейчас же."

Собрав остатки сил, она оторвала взгляд от сцены, словно вырвав себя из липкой паутины. Ей отчаянно требовалось уединение — спрятаться, остаться одной, вдохнуть хоть немного воздуха и вернуть себе контроль.

С трудом проталкиваясь сквозь толпу, где смех, крики и тяжелые басы сливались в невыносимый гул, Рэйчел попыталась вспомнить, где же здесь туалет. Кажется, в прошлый раз, когда она была тут с Кэтлин, они нашли его где-то за кухней. Она пошла в том направлении, но каждый шаг будто утягивал ее глубже в хаос.

Вокруг кипела своя жизнь — пьяная, бесстыдная, лишенная даже намека на контроль. У стены парень с растрепанными волосами прижимал девушку так жадно, будто боялся, что она исчезнет. Его руки были уже под ее блузкой, сминая ткань и лаская кожу, а девушка тихо стонала, не заботясь о том, что вокруг толпа. Рядом кто-то громко засмеялся, выпуская кольца дыма прямо в лицо приятелю. Чуть дальше, в полумраке коридора, пара — парень в футболке с логотипом команды и девушка в мини-юбке — не стеснялись: его рука была под ее одеждой, а она отвечала, ритмично двигая рукой под расстегнутым поясом его джинсов. Их движения были быстрыми, почти механическими, как будто они соревновались, кто первым доведет другого до края. Их дыхание срывалось, движения становились отчаяннее, и все это происходило на глазах у десятков людей, как будто так и должно быть.

Рэйчел почувствовала, как жар стремительно поднимается к ее лицу, щеки вспыхнули, и она резко ускорила шаг, отворачиваясь.

Наконец она добралась до двери, показавшейся смутно знакомой. Сердце колотилось, будто чувствовало подвох, но Рэйчел все же дернула за ручку и распахнула ее.

Мир на секунду перевернулся.

В тусклом свете лампы, отбрасывающей желтые круги на стены, перед ней предстала сцена, от которой дыхание застряло в горле. На коленях перед Фростом стояла девушка — ее голова ритмично двигалась взад-вперед, губы жадно обхватывали его член, и каждый ее рывок сопровождался сдавленным звуком. Вторая — с длинными рыжими волосами и юбкой, которая скорее подчеркивала ее тело, чем прикрывала, — держала подругу за затылок, насаживая глубже, словно задавая ритмом. Одновременно она целовалась с Фростом — его язык проникал в ее рот, а его свободная рука шарила под ее юбкой, пальцы исчезали в тени, вызывая у нее тихие стоны.

Запах в комнате был густым, сладковато-тяжелым — смесь алкоголя, пота и чистого возбуждения. Воздух казался вязким, будто сам пропитался похотью.

"Как.. что?"

Рэйчел почувствовала, как мир качнулся у нее под ногами. Она была пьяна, но не настолько, чтобы не понимать, что видит. Их уверенность, их раскованность, то, как Фрост наслаждался каждой секундой, — все выглядело пугающе привычным для них. Для нее же — чуждым, слишком откровенным, будто она вторглась в другой, незнакомый мир.

Ее сердце билось так сильно, что она испугалась, что его услышат. Она захлопнула дверь, прижав ладонь к дрожащим губам. Голова закружилась, образ не уходил, въелся в память, как ожог.

"Гарвард, вечеринка... а ощущение, будто я случайно зашла на съемочную площадку. Как они могут так спокойно? Как будто это нормально, будто все вокруг уже привыкли... порно... живое... перед глазами... "

Она покачала головой, стараясь прогнать липкие картинки, но они возвращались снова, вспыхивали перед глазами, и внутри поднималась странная смесь стыда, любопытства и ужаса.

Ее руки дрожали, дыхание стало сбивчивым, ладони вспотели, и Рэйчел вдруг ощутила, что к глазам подступают слезы. Не от боли и не от грусти — а от того, что внутри стало слишком тесно для всех этих чувств.

Она дернула за соседнюю дверь — без толку, она была заперта. Отчаяние накрыло ее целиком. Ей нужно было укрытие, хоть какое-то, где можно вдохнуть, плеснуть холодной водой на щеки, прийти в себя.

В этот момент рядом остановилась девушка — высокая, с длинными светлыми волосами, будто выхваченными светом из полумрака. На ней был обтягивающий топ и короткие шорты, выгодно подчеркивающие длинные ноги. Ее глаза сверкали, а улыбка была беззаботно-игривой, будто весь этот хаос был ее естественной средой.

— Эй, все нормально? — поинтересовалась она.

Рэйчел поспешно кивнула, глотая ком в горле.

— Да... я просто... ищу уборную.

— Туалет? — девушка понимающе кивнула. — На втором этаже, в конце коридора. Если все занято — можешь заглянуть в свободные спальни парней. Тут никто не обидится.

Ее тон был таким непринужденным, что Рэйчел на миг растерялась. Но тут ее взгляд скользнул вниз — и она заметила руку незнакомки, потянувшуюся к той самой двери, за которой Рэйчел только что наткнулась на Фроста.

— Подожди, там... — слова споткнулись и застряли в горле, сердце екнуло.

Девушка усмехнулась и вдруг тихо рассмеялась. В ее глазах мелькнул озорной блеск.

— Да знаю я, что там. — Она небрежно достала из кармана пачку презервативов, помахала ею и пожала плечами. — Просто забыла кое-что в сумочке. Не переживай. Это нормальная вечеринка. Все по согласию, все честно.

Щеки Рэйчел вспыхнули так, будто ее застукали за чем-то запретным. Она судорожно кивнула, стараясь спрятать собственное смятение.

"Нормально? Это... это нормально?!"

В голове звенело. Ее школьные вечеринки показались почти детским утренником по сравнению с этим, если не считать несколько исключений. Там максимум кто-то целовался в углу, украдкой, краснея и смеясь. А тут — словно другая планета. И что хуже всего — никого это не шокировало. Все вели себя так, будто это естественно.

"Групповой секс, без эмоций, без чувств. Просто ради развлечения? Так легко? Как будто это не что-то интимное, а очередная настольная игра... "

Она сглотнула, но мысли не слушались, цеплялись друг за друга.

"И что во Фросте такого? Что их тянет к нему? В его ухмылке? В его дерзости? Или просто потому что он — Фрост? И если... если представить вместо него Элиота..."

От этой мысли ее передернуло. Сердце рванулось в горло, а где-то глубоко внутри что-то болезненно сжалось.

Образы перед глазами вспыхнули и изменились: Фрост исчез, а на его месте встал Элиот. Элиот — с его темными глазами, вечно прищуренными от усмешки, с непослушными светлыми локонами, падающими на лоб. Она увидела его так ясно, будто он и вправду был там. Перед ним, на коленях, — Пэйдж, двигающаяся ртом с жадностью, до самого основания, издаваемые ей мокрые звуки оглушали. А рядом — Амелия, прижавшаяся губами к его губам, впившаяся, будто он принадлежал только ей. И Элиот... он выглядел так, словно это было естественно. Правильно. Как будто все это идеально ему подходило.

У Рэйчел подкосились ноги. Пульс бил в висках так сильно, что каждый удар отзывался в ушах. Кожа горела, будто в ней разлили огонь, а внизу живота неприятно-сладкое, непривычное тянущее чувство разлилось жаром.

Эмоции обрушились разом, как лавина: смущение, липкое возбуждение, злость — и все это переплелось, оставляя ее беспомощной.

"Нет! Хватит. Не смей. Даже думать не смей об этом. Он — последнее, во что стоит себя втаскивать. Он не твой вариант. Никогда!"

Эмоции обрушились разом, как лавина: смущение, липкое возбуждение, злость — и все это переплелось, оставляя ее беспомощной.

"Прекрати. Прекрати сейчас же! Еще хоть раз — и все, никакого алкоголя, никакой травки, клянусь, до конца учебы, хоть в монастырь уходи!"

Она словно сама себе выкрикнула приказ, но он не приносил спасения.

Рэйчел зажмурилась и резко качнула головой, как будто стряхивая назойливую мушку.

"Не твое дело. Не твой мир. Пусть развлекаются как хотят. Это не для тебя."

Сделав глубокий, дрожащий вдох, она отвернулась и направилась к лестнице, будто спасаясь бегством.

***

Элиот тяжело рухнул на диван рядом с Матео, чувствуя, как тело все еще дрожит от адреналина, пульсирующего после хаоса танцпола. В руке он сжимал стакан с коктейлем — виски с колой, который приятно обжигал горло при каждом глотке. Музыка била по стенам, будто пыталась прорвать их изнутри; воздух был густым, пропитанным потом, дымом и приторным ароматом чего-то сильнее травки.

Лед звякнул о стекло, когда он поднес стакан к губам. Его пронизывающий взгляд — зацепился за Аугуста, растворяющегося в своей стихии. Он чередовал поцелуи сразу с двумя девушками: брюнеткой в тесном топе, которая вилась вокруг него, как лиана, и рыжей, с глазами, горевшими от куража и макияжа, яркого, как неон. Руки последней уже скользнули под ремень его джинс, исследуя то, что скрывалось под тканью. Аугуст выглядел как хозяин этой пирушки — его глаза блестели от алкоголя и возбуждения, а движения были уверенными, почти агрессивными.

Элиот криво усмехнулся и, не отрывая взгляда от сцены, чуть наклонился к Матео. Мантегю с его типичной задумчивой миной, сидел сгорбившись, сжимая в руках бутылку виски, будто та была единственной точкой опоры в этом безумии. Его глаза были прикованы к тому же зрелищу, но в них читалась не жажда — скорее спокойное, почти аналитическое наблюдение.

— Ушел в разнос, — пробормотал Элиот хрипловатым голосом, обожженным алкоголем.

Матео, не отрывая взгляда, коротко качнул головой и сделал медленный глоток прямо из горлышка. Жидкость скользнула вниз, обжигая изнутри, и только после этого уголки его губ чуть дрогнули.

— Ага, — протянул он, сдержанно, почти лениво, но в тоне проскользнула ирония.

Между ними повисла тягучая тишина — та, что бывает только у друзей, привыкших понимать друг друга без слов.

— Всего две? — протянул Элиот, приподняв бровь. — Я был уверен, счет уже ближе к десятке.

Матео усмехнулся шире, уголки его губ изогнулись в фирменной ухмылке — наполовину сарказм, наполовину равнодушное признание.

— Две? — он покачал головой и сделал ленивый глоток из бутылки. — Это третья и четвертая. Сначала блондинка у бара, потом та рыжая из команды чирлидеров... И все это до того, как он устроил свое шоу здесь. Типичный Лэнгтон — врывается в женщин, как хищник, которого слишком долго держали взаперти. — Его слова прозвучали спокойно, почти равнодушно, словно он комментировал спортивный матч, а не сексуальные подвиги друга.

Взгляд Элиота ненадолго ушел в сторону, где Пэйдж танцевала в компании подруг. Она была ослепительной — темные волосы, уложенные в аккуратную прическу, глаза, идеально подчеркнутые макияжем, и облегающее платье, подчеркивающее ее изгибы, которые он так хорошо знал. Пэйдж не была для него чем-то серьезным, но Элиот всегда ощущал эту странную ответственность за нее, как будто она была его территорией. Не забота в романтическом смысле, а больше инстинкт: убедиться, что никто не пересекает границы. Убедившись, что она в порядке, он вернулся к разговору.

— Хм. Похоже, много накопилось, — бросил он, в голосе звучал намек, понятный только им двоим.

Он имел в виду месяцы, пока Аугуст был слишком увлечен Кэтлин и сдерживал себя. Теперь же он отыгрывался с утроенной жадностью.

Матео прищурился, его взгляд стал тяжелее, почти задумчивым. Он сделал еще один медленный глоток и только тогда заговорил, чуть мотнув подбородком в сторону.

— Видишь ту, у стены? — негромко произнес он. — Она смотрит на него так, словно готова сорваться с поводка. Или уже была в деле. Или вот-вот станет. Сложно сказать.

Элиот перевел взгляд: девушка у стены — тонкая фигура, глаза блестят хищным интересом, ее тело выдает нетерпение. Она буквально подавалась вперед, будто ждала сигнала к прыжку.

Матео вздохнул и снова приложился к бутылке, без спешки, почти машинально.

— Вечеринки, — произнес он тихо, почти себе под нос. — Одни и те же лица, одни и те же игры. Только градус выше.

Элиот резко повернулся к Матео, его взгляд прожигал насквозь, будто требуя честности.

— А ты?

— Что я? — Мантегю нахмурился, чуть подался вперед, не сразу уловив подвох.

Элиот криво усмехнулся, брови взлетели вверх — мол, не прикидывайся.

— Планируешь развлечься?

На лице Матео мелькнула тень раздражения, губы плотно сжались. Он вдохнул, будто собирался выругаться, но вместо этого заговорил низким, сдавленным голосом:

— Нет. Не хочу. Я... пытаюсь настроить что-то с Кэтлин, и она такая упрямая, что мне просто хочется взять ее и... не знаю, то ли убить, то ли поцеловать. Блять, она бесит меня. Серьезно. — Его голос дрогнул, но в глазах вспыхнул огонь. — Я знаю, у нее проблемы с деньгами. Хотел помочь, перевел ей. А она все вернула обратно и наорала, что я, мол, думаю, будто она какая-то жалкая. И как, скажи мне, блядь, ей помочь, если она все воспринимает как нападение?

Его слова вырвались с эмоциональным напором — голос дрогнул, глаза сверкнули гневом. Матео стиснул кулак на колене, взгляд упал вниз. Его колотило изнутри: раздражение, беспомощность, забота, злость. Все перемешалось, и он выглядел так, будто балансировал на грани.

Элиот шумно выдохнул, кивнув. Его самого пронзило знакомое ощущение — это было слишком близко. Слишком похоже. Потому что внутри него бушевало то же: шторм, только имя ему было другое — Рэйчел. Та, что ненавидела его до мозга костей... От одной идеи прикоснуться к ней, его тело реагировало автоматически: злость смешивалась с желанием, член наливался камнем. Она была ядом и противоядием в одном флаконе, и он задыхался от этой комбинации.

Эмоции захлестнули: гнев, влечение, вина. Он подавил их, заставив себя ответить иронично, чтобы разрядить атмосферу.

— Да, девчонки из трущоб — отдельная категория. Может, она подумала, что это сделка: ты ей бабки, она тебе отсос. Как вариант.

— Сука, да не за этим! — Матео вскинулся, глаза полыхнули яростью.

Элиот лениво ухмыльнулся, слегка качнув стакан в руке:

— Что, сам уже справляешься? Экономишь, так сказать?

— Пошел ты нахуй, Блэквуд! — рявкнул Матео, закатывая глаза. В его голосе сквозила смесь злости и чего-то почти родного — этой привычной дружеской брани, что цементировала их связь куда крепче, чем признания.

Элиот хохотнул, звук его смеха — глубокий и заразительный — оборвался, оставив после себя лишь тяжесть в груди, так, будто этим звуком он хотел заглушить собственных демонов. Его взгляд невольно зацепился за лестницу — там, цепляясь за ступени, поднималась Рэйчел. Ее походка была слишком узнаваемой, чтобы он мог спутать ее с кем-то другим, но сейчас в ней чувствовалась шаткость — следы алкоголя, дымки, того дурмана, что витал вокруг.

"Какого... что ей там нужно?"

Мысль вспыхнула и тут же разрослась, превращаясь в пожар. Любопытство сменилось чем-то более острым, диким. Внутри него все закрутилось в хаотичный коктейль: раздражение, желание, злость на нее и на самого себя. Ее образ притягивал сильнее, чем любая логика. Он должен был остаться, должен был сделать вид, что ему плевать. Но тело уже приняло решение за него.

Ледяная тень легла на его лицо — брови сдвинулись, челюсть напряглась. Он поставил стакан на стол с глухим стуком, будто отсек все сомнения.

— Я скоро, — бросил он Матео, даже не посмотрев в его сторону.

Элиот последовал за ней: сквозь гул толпы, сквозь вихрь смеха и музыки, словно разрезая шум своим шагом. Его походка была целеустремленной, уверенной, как будто он не мог сопротивляться этому зову. Лестница вела вверх — в полумрак, где вечеринка постепенно растворялась в тишине, оставляя только эхо басов внизу и стук его собственного сердца.

***

Рэйчел поднялась наверх, пальцы судорожно сжимали перила, будто только они удерживали ее от падения. Алкоголь в крови и сладковатый дурман травки размывали реальность: шаги казались мягче, движения — плавнее, а воздух на втором этаже был вязким, как сироп, после оглушительной музыки внизу.

Свет мерцал тускло, отбрасывая тени на стены, и каждый звук — собственный скрип пола, шелест одежды — казался слишком громким, слишком близким, а коридор неожиданно длинным.

Только не дай себе споткнуться... держись... спокойно...

Она остановилась у дальней двери. Рука поднялась, пальцы дрожали. Дернула ручку. Та поддалась слишком легко — и в ту же секунду мир взорвался чужой, животной интимностью.

Джессика, с широко разведенными бедрами и выгнутой спиной, коленями упиралась в матрас, вцепившись пальцами в мятые простыни. Позади нее — Тэян: высокий, мощный, обнаженный, с будто вырезанной из камня спиной, и каждый его мускул переливался под тонкой пленкой пота. Он двигался — жестко, резко, беспощадно. Шлепки ладоней о ее бедра отдавались влажным эхом, а пальцы оставляли на коже глубокие следы. Голос Джесс звенел от напряжения почти болезненным наслаждением. Она извивалась, стонала, дрожала, выгибалась, будто не могла справиться с тем, что он с ней делал.

Рэйчел застыла. Металл дверной ручки впился в ее ладонь, но отпустить она не могла. Глаза сами вцеплялись в происходящее. Сердце колотилось, дыхание сбивалось, но тело предательски не отрывалось от этого зрелища.

"Что я делаю? Почему я смотрю?"

— О... Боже... — простонала Джессика, голос надломился, дрожал от наслаждения.

Тэян хохотнул.

— Бога здесь нет, детка, — ответил он хрипло и резко, шепотом, смешанным со стоном.

И тут же, будто доказывая это, он легко, как тряпичную куклу, перевернул ее на спину, и вошел с тяжелым толчком до конца, всаживая свой член так глубоко, что Джесс захрипела, захлебнувшись криком, и выгнулась, зацепившись пальцами за простыню, словно ее тело не выдерживало этого напора. Его рука сомкнулась на ее горле, перекрывая дыхание, другая подхватила ее ногу и прижала к мощному торсу, делая ее позу еще более уязвимой, а губы впились в щиколотку, оставляя на коже след укуса.

Рэйчел вспыхнула — лицо горело. Внутри — только лихорадка, смесь стыда, страха и... чего-то липкого, вязкого, запретного, от чего ее дыхание спотыкалось, а колени дрожали. Стоны Джессики будто пронзали ее насквозь, заставляли живот сжиматься, как от удара, а в груди росла опасная тяжесть.

— Подсматривать некрасиво, принцесса... — теплое дыхание коснулось уха. Мужское. Узнаваемое.

Сердце пропустило удар. Она дернулась, резко обернулась. Дверь мягко закрылась прямо перед ее лицом, отрезав ее от сцены. Элиот стоял рядом, слишком близко. Его тепло накрыло ее, тяжелое, обволакивающее, будто стены сдвинулись, оставив их двоих наедине.

"Он видел, что я смотрела... Сколько времени он стоял позади?"

Мысли путались от выпивки и осознания, что он, возможно, наблюдал за ней, какое-то время. Она не знала, что сказать, как оправдаться, как объяснить.

Элиот медленно провел взглядом по ее телу — лениво, но цепко, задерживаясь на груди. Уголки губ изогнулись в той самой жестокой усмешке, от которой внутри у нее все сжималось.

"Ну конечно. Смотрела. И не могла оторваться. Бедная маленькая принцесса — вся красная, дрожишь, будто я застал тебя за чем-то грязным. Черт, насколько же ты... наивна... и как же вкусно это выглядит."

— Джинсы, а не блядская юбка. Уже прогресс, — произнес он, низко, насмешливо, и каждое слово скользнуло по ее коже, как игла. — Почти выглядишь прилично.

Рэйчел прищурилась, стараясь спрятать смущение за холодной маской.

— Запоминаешь такие детали?

Элиот коротко хмыкнул.

"Запоминаю все. Каждый твой изгиб, каждое дрожание ресниц, даже то, как ты прячешь руки, когда нервничаешь. И еще — как ты хочешь выглядеть сильной, а сама сжимаешься под моим взглядом."

Его глаза не отпускали ее, будто раздевали медленно и методично.

— Хотя этот верх... — его взгляд скользнул вниз, задержался на тонкой ткани, почти прозрачной в тусклом свете. — Слишком похоже на то, что носят дешевки. Если нужна помощь с гардеробом — я мог бы подобрать тебе что-то получше.

Слова были ядовитыми, но в них чувствовалась игра. Он провоцировал.

"Давай, огрызнись. Я хочу услышать, как дрожит твой голос, когда ты пытаешься кусаться. Ты же не понимаешь — твой каждый протест только подогревает меня."

Жар и злость захлестнули ее разом. Дышать стало трудно.

— Забавно. Может, займешься своим гардеробом? — ответила она ровно, с вызовом, хотя внутри все дрожало от его близости.

"Да, вот так. Смотри на меня. Отвечай мне. Дерзи. Груби. Я же вижу, принцесса, вижу каждую трещинку в твоей броне."

Элиот усмехнулся шире и шагнул ближе. Она отступила, и ее спина ударилась о холодную стену. Его глаза блеснули хищно в полумраке, и одно лишь его присутствие вытесняло весь воздух. Он медленно поднял руку, поддел пальцем тонкую бретельку ее топа и чуть‑чуть натянул, слегка проведя по коже.

Рэйчел вздрогнула. Прикосновение было почти невинным, но по телу мгновенно побежали мурашки, сползая вниз по руке, к груди.

"Господи... зачем он это делает?.. Почему от такого крошечного касания все тело будто горит?.."

— У тебя есть какие-то особые пожелания? — вполголоса поинтересовался Элиот.

Его темные глаза горели надменностью, а губы исказились в снисходительной ухмылке.

Она шумно вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

"Скажи что-то. Не дай ему увидеть, как ты дрожишь. Не смей выглядеть жалкой! Не перед ним..."

Каждая клеточка ее тела кричала и билась в агонии. Сердце металось в клетке ребер так яростно, что ее грудь вздымалась резко, будто она пробежала марафон. Горло пересохло, слова цеплялись и ломались.

— Ты... — голос дрогнул, но она перехватила его силой. — Ты не представляешь, насколько жалко выглядишь.

Он прищурился, взгляд вонзился в нее так, будто хотел разломить изнутри. Но в этом взгляде была не только злость. В нем горело что-то еще. Сырое, голодное, опасное.

Рэйчел поймала себя на том, что ее дыхание оборвалось.

"Он смотрит так, будто готов... съесть меня?"

Элиот знал, что теряет контроль. Всего шаг — и он сорвется. Представление было таким ярким, что руки заныли: развернуть ее к стене, рвануть эти гребаные джинсы, войти в нее резко, глубоко, так, чтобы она не смогла ни сопротивляться, ни дышать. Чтобы показать ей, что она принадлежит ему, хочет она того или нет.

Жар сорвался во все вены.

"Охуеть... что ты со мной делаешь, Рэйчел?.."

Он склонился ниже, губы почти касались ее уха. Пальцы сильнее натянули бретельку, будто проверяли не только ткань, но и ее предел.

Ее кожа горела под его дыханием. Виски и одеколон — густой, терпкий запах — опутали ее, будто отрезая от всего остального мира.

"Слишком близко... Я не могу дышать..."

Его взгляд зацепился за ее губы — мягкие, полные дерзости, в которых она прятала свой страх. Именно эта дерзость делала ее невыносимо желанной.

— Осторожнее со словами, принцесса, — выдохнул он в сантиметре от ее рта, и голос дрожал, в нем смешались ярость и голод.

"Ты не представляешь, как они звучат для меня..."

— Это я должна быть осторожнее?! — ее голос сорвался. — Может, это тебе пора взять свое раздутое эго под ручку и катиться к черту?!

Его грудь сжалась. Внутри ярость закручивалась спиралью.

"Боже, как ты меня бесишь... и как же я хочу заткнуть этот рот совсем другим способом."

Кулак сжался сам, мышцы на руке вздулись. Он хотел ударить стену рядом с ее головой, просто, чтобы этот визг ее упрямства заткнулся. Но сдержался. Скулы свело, челюсть дрожала. Он смотрел на ее лицо, обрамленное темными прядями, чуть взмокшими от жары и волнения. Взгляд упал ниже — на ее топ, на тонкую ткань, которая слишком открыто говорила о том, что должно принадлежать только ему.

"Только мне...? Что за бред! Черт, почему я думаю об этом?!"

— Ты выглядишь так, будто ждешь, когда первый попавшийся урод затащит тебя за угол, — прошипел он, голос сорвался на хрип. — Это то, чего ты добиваешься?

Рэйчел дернулась, ладонь уперлась в его грудь. Под пальцами — каменные мышцы, напряженные, как сталь. Ее прикосновение не остановило его, а лишь разозлило еще сильнее.

— НЕ ТВОЕ ДЕЛО! — выкрикнула она. — Отвали от меня!

Элиот замер. Его дыхание стало тяжелым, рваным. Он, будто почувствовал, что если продолжит разглядывать то, как пылают ее щеки и как сбивается ее дыхание под его взглядом — он сорвется.

"Уйди. Сейчас. Или сломаешь. Себя. Ее. Все нахрен..."

— Ты уже выбрала стратегию защиты? — произнес он холодно, почти деловито.

Рэйчел нахмурилась. В его резкой смене тона было что-то неестественное.

— Что? — прошептала она, сбитая с толку.

— Стратегию, Кросс, — выдохнул он низко, и голос его хрипел, будто от жажды. — Ты ее выбрала? Или продолжаешь надеяться, что тебя вытащит моя помощь?

"Он издевается. Конечно, он издевается... прямо сейчас, когда я едва дышу."

Она моргнула, в замешательстве нахмурившись еще сильнее.

— Сейчас? Ты серьезно?

Его смешок — мягкий, высокомерно-насмешливый — прозвучал так близко, что внутри все сжалось. Элиот склонил голову чуть ближе, будто намеренно разглядывал каждое дрожание ее ресниц. Он чувствовал, как собственное тело предательски напряглось от ее близости, как джинсовая ткань раздражающе жмет, скрывая то, что он совершенно точно не собирался демонстрировать.

"Черт... даже ее дыхание доводит меня до безумия. Вырвать бы у нее этот вызов вместе с воздухом."

— Конечно. Наш общий проект... Или ты предпочитаешь... импровизировать?

Рэйчел глубоко вдохнула, будто воздуха в узком пространстве между стеной и его телом катастрофически не хватало.

"Он слишком близко... от него пахнет жаром, алкоголем и чем-то, что сводит с ума."

Каждый его вдох — тяжелый, хрипловатый — она тоже ощущала, кожей, нервами. Она отвела взгляд слишком резко, выдохнула почти со злостью:

— Нет. И в твоих подсказках я не нуждаюсь.

Элиот чуть приподнял бровь, и на его губах появилась тень той самой ухмылки, от которой у нее внутри все закипало, кислотой расползаясь под кожей.

— Правда? — протянул он, с притворным удивлением, чуть выпрямляясь. Его взгляд намеренно скользнул вниз — на ее губы, на ключицу. — Какая уверенность... рискованная привычка.

"Рискованная? Твое присутствие само по себе — риск, Элиот."

Рэйчел вспыхнула — от злости, от унизительной снисходительности в его тоне. Ее пальцы сжались в кулаки, и ей хотелось сорвать с его лица эту самодовольную маску — чем угодно: словом, взглядом, пощечиной. Злость жгла кожу, но куда труднее было не поддаться.

— Лучше займись своей частью, Блэквуд, — прошипела она. — Обвинение — это твой уровень. Простое и скучное.

— Простое. Скучное. Легкое, — повторил он, касаясь ее дыханием. — Ты ведь понимаешь: для меня это даже не соревнование.

Она резко вздернула подбородок, глаза сверкнули.

— Ты слишком самоуверен. Не все так однозначно, как тебе кажется. Ситуация Сьюзен куда сложнее, чем приговор. И я докажу это.

Он подался ближе, губами почти коснувшись ее уха. Его голос — подчеркнуто ленивый, но каждое слово скользило по ней, будто прикосновение:

— О, я не сомневаюсь, что ты постараешься, Кросс... — пауза, горячий выдох. — Но скажи... ради чего? Ради своей безграничной эмпатии? Или ради того, чтобы доказать что-то мне?

Элиот произнес последнее намеренно тише, вкладывая в него откровенную двусмысленность, и посмотрел на нее с таким выражением, что ей сразу захотелось одновременно обматерить его и ударить.

"Сволочь. Он снова превращает все в игру вокруг себя."

Рэйчел отшатнулась, насколько позволял угол стены.

— Господи, Блэквуд! Ты можешь хоть раз не сводить все к себе?!

Она смотрела на него снизу вверх, ее глаза горели злостью, щеки пылали, сердце било так сильно, что казалось — вот-вот выскочит. Но Элиот только чуть склонил голову набок, словно ее раздражение было для него неким сладким топливом.

Его рука поднялась, уперлась в стену рядом с ее лицом, окончательно перекрыв путь к бегству. Голос — низкий, хриплый, почти ласкающий — проскользнул под кожу:

— Разве тебе не нравится сводить все ко мне? Признайся, принцесса... все в тебе, так или иначе, упирается в меня.

Рэйчел дернулась, сердце ударилось о ребра и рухнуло вниз.

"Что он несет? Это же бред. Бред сумасшедшего... но почему... звучит так, будто он верит в это?"

— Ч... что? — выдавила она, но голос предательски сорвался.

Элиот прищурился. Он видел ее смятение, чувствовал её сбившееся дыхание. И с извращенной жестокостью тянул пытку дальше.

— Подумай сама, Кросс. Если бы не я, кто бы вообще тебя заметил? Ты — серое пятно среди сотен таких же. Ничего интересного. Обычная. — Его голос стал низким и властным, почти хриплым. — Твое имя знали только потому, что оно стояло рядом с моим. Каждый твой успех — моя тень. Каждый твой «триумф» — жалкая попытка перегнать меня.

Его слова падали одно за другим, тяжелые, как приговор, и звучали не как оскорбление, а как истина, которую она была обязана принять. От которой нельзя было отвернуться.

"Нет! Это не так! Все совсем не так! Он просто давит. Он... просто издевается..."

— Они помнили тебя не за то, кем ты была, — продолжал он, ледяным тоном. — А за то, что ты всегда пыталась дотянуться до меня. Спорила со мной. Сражалась за каждый балл, за каждую грамоту со мной. Тебя бы просто не существовало без меня.

"Нет. Нет, он ошибается. Это ложь... правда?.."

Рэйчел вцепилась пальцами в ладони так сильно, что ногти впились в кожу, стараясь удержаться на поверхности, пока его слова пытались утянуть вниз.

Рэйчел вскинула подбородок — будто выставила последний бастион против него, дрожащий, но упрямый.

— Господи... ты и правда настолько одержим собой? Может, мне еще памятник тебе поставить? "Элиот Блэквуд — главный смысл жизни Рэйчел Кросс!", — голос сорвался, но она упрямо держала взгляд на нем. — Думаешь, весь мир вертится вокруг твоего гребаного имени? Да пошел ты! Я ненавидела тебя именно за это — за твое надменное дерьмо, за то, что ты всегда считал себя выше всех!

Внутри него нарастало напряжение, словно каждая клетка его организма готова была вырваться наружу, чтобы поставить ее на место.

"Блять, да как ты смеешь? Сама ведь нарываешься..."

С сердцем, бьющимся в горле, Рэйчел сунула руку в карман и резко вытащила сложенную купюру — те самые сто долларов. Его "подаяние".

— Забери, — выплюнула сквозь зубы и ткнула деньги в его грудь. — Мне это не нужно.

Он замер. И на миг маска холодного самодовольства треснула. Взгляд скользнул вниз — на купюру, потом вверх, на нее.

— Что это? — тихо. Опасно тихо.

"Какого...?"

— Что это? — передразнила она, и голос сорвался на крик. — Это твоя подачка. Твои гребаные сто баксов. Никто не оставляет столько за кофе. Ты понимал, что это мерзко? Что это унизительно? Или думал, я польщусь? Что буду обязана?

Она видела, как дернулась жилка у него на шее, как челюсть стиснулась так, будто сейчас хрустнет. В его мире никто не смел плевать ему в лицо. Никто.

— Никто так не делает, — добавила она, вбивая слова, как гвозди. — Никто, Блэквуд.

"Подачка? Ты хотя бы понимаешь, что такое подачка, принцесса?"

Он вдруг откинул голову и глухо рассмеялся. Смех низкий, злой, почти без воздуха. У нее по спине пробежали мурашки. Слишком знакомое ощущение — он смеется не потому, что смешно, а потому что иначе взорвется.

— Унизительно? — прошипел он, и голос сорвался на хрип. — Я оставил деньги, потому что так принято. В нормальных местах так делают. Но, — пауза, и взгляд полоснул ее, как нож, — откуда тебе знать? Ты же никогда там не была.

Слова ударили, как пощечина. Горло свело. Щеки вспыхнули.

"Не вздумай заплакать. Не при нем. Никогда."

Снизу доносился смех, гул вечеринки, а здесь, в коридоре, воздух звенел от напряжения.

— "Приличные заведения"? — ее голос дрогнул, но тут же стал ледяным. — Ты о тех местах, где твои друзья жрут виски за папины деньги и думают, что мир у их ног?

Она чувствовала, как в горле поднимается ком. В глазах блеснули злые, непрошеные слезы — ненавистные, предательские. Но сильнее всего в этот момент она ненавидела то, что сердце колотилось не только от гнева. Его близость обжигала, его насмешливый взгляд действовал на нее почти физически.

— Ты просто избалованный, богатый ублюдок, — выдохнула она, не отводя глаз. — И ты никогда не поймешь цену тому, что нельзя купить.

Он дернулся. Взгляд стал темнее, тяжелее. В нем вспыхнуло что-то еще — раздражение, гнев... или слишком опасный интерес.

"Ты способна на большее... не останавливайся, Кросс..."

— Брюки, — произнес он вдруг, и в голосе прозвенело лезвие. — Купи себе, блядь, брю-ки, Кросс. Вместо того чтобы шляться по залу с задницей наружу. Думаешь, это похоже на работу? Ты в этом чертовом кафе не кофе выносишь, а себя на блюде предлагаешь.

Он вдавил последнее слово так жестко, будто хотел раздавить ее. А потом сам ощутил, как внутри вспыхнуло липкое раздражение, расползающееся по венам.

Юбка — этот чертов обрез ткани. Он ненавидел ее с первой минуты, как увидел. Слишком короткая. Слишком вызывающая. Слишком... на ней.

"Господи, почему она позволяет этим уродам смотреть? Эти взгляды... они же раздевают ее. Она сама нарывается. Она..."

Он не заметил, как пальцы сжались в кулак, пока костяшки не побелели.

Желание душило его. Страшное, извращенное, уродливое и невыносимое. Оно давило изнутри, ломало рациональные оправдания — хотелось уничтожить ее сопротивление, оставить на ее теле свой отпечаток, доказать, что рядом с ним она ничто. И в то же время — черты ее лица, горячее дыхание, дерзкий блеск в глазах — вызывали в нем такое отчаяние, что оно делало его уязвимым, сводило с ума и разрывало его на части. Дикое, разрушающее.

Каждая мышца напряглась. Зубы стиснулись, скулы свело. Его тело предательски отвечало на каждое ее движение; разум рвался в клочья от желания и стыда за это желание. У него на нее стоял.

"Не смотри вниз. Не смей."

Это было чертовски неправильно. На эту девчонку, которая смотрела на него так, будто готова была выцарапать ему глаза, разорвать на части, а он... он хотел этого. Хотел, но не мог себе позволить.

"Охуеть... как же больно..."

Внутри что-то горело, ломалось, вырывалось наружу. Сердце колотилось, дыхание сбивалось, разум кричал, что нельзя — выжигая его мозг.

"Блять-ь..."

Это была пытка: ее близость и невозможность позволить себе шаг, который казался таким правильным и одновременно таким запретным.

"Каждое дыхание, каждый изгиб ее губ... как будто она создана для меня..."

Его пальцы непроизвольно сжались, ладони дрожали, мышцы горели.

— Ты отвратителен, — прошипела она, сотрясаясь от ярости. — Ненавижу тебя! Ненавижу...

"Ненавидь. Ненавидь меня сколько угодно... но не смей отводить взгляд... Не сейчас."

Шептал внутренний голос в голове Элиота, и в этом шепоте было и требование, и молитва.

Он усмехнулся — низко, зло, без капли тепла. Улыбка прикрывала то, что ему страшно было выпустить наружу: голод, безумие, странная потребность.

— Правду всегда проще ненавидеть, — произнес он, каждое слово звучало как плеть. — Но давай будем честны, принцесса... мир, в котором ты живешь, — он торгуем. Люди, улыбки, репутация — все имеет цену. Даже ты. Даже твое маленькое "достоинство". Ты — тоже часть этой игры. Товар, который еще не продали, но уже приценились.

Рэйчел дрожала от ярости. Ее глаза полыхнули: смесь унижения и нестерпимого гнева. Его слова резали ее изнутри, и сердце гулко билось в груди от злости, обиды и... страха.

"Как он может... как он смеет?!"

В безумном порыве она вскинула руку и ударила его по щеке. Хлесткий звук пощечины расколол вязкую тишину второго этажа, и где‑то внизу музыка и смех казались теперь нереально далекими, будто из другого мира.

Щеку словно прожгло. Элиот застыл. Он даже не дышал. Его лицо исказилось от смеси шока и чистого неверия. Он медленно прикоснулся к месту удара, теряя часть своей притворной хладнокровности.

"Охуеть... блять, просто охуеть..."

Ее грудь тяжело вздымалась, неровно, сердце колотилось в ушах. Она сама испугалась того, что сделала — руки дрожали, но она упрямо смотрела прямо на него, хотя внутри все кричало: беги.

— Ты... — выдох сорвался, низкий, хриплый, будто он был не в силах поверить. Зрачки сузились, челюсти сжались так сильно, что мелькнула белизна скул.

Элиот резко схватил ее за подбородок, болезненно приподняв ее лицо к себе, не давая отвернуться. Его зрачки расширились почти до черного, и в них плескалось то, чего он сам боялся.

"Блять...остановись! Не делай этого, Блэквуд! Слышишь?! Возьми любую, но не нее! Блять! НЕ ЕЕ!"

Каждый ее вздох, каждый взгляд, каждое движение губ — как вызов, как издевка над остатками его самоконтроля. Пальцы сжимали сильнее — и это было не просто сила; это была попытка удержать себя.

Внутри Рэйчел все боролось: разум твердил бежать, ноги готовы были подчиниться, а сердце — предательски колотилось от чего-то, что не укладывалось в ее понятия.

"Нет... нельзя... не с ним..."

— Не смей... — ее голос дрогнул, захлебнулся в горле.

Она мотнула головой, но хватка только усилилась, как железная петля. Его лицо опустилось еще ближе; губы были на расстоянии дыхания от ее губ, но не касались. Между ними висела пауза — толстая, горькая, электрическая.

"Если я отступлю — проиграю. Если не отступлю — проиграю по-другому."

Думала она, и это осознание сжимало грудь.

Его внутренний диалог разрывался на части: ненависть к себе, ярость на нее, страх перед собственным желанием и, под всем этим, тихое, почти бессловесное восхищение.

"Охренеть... как же я тебя хочу... "

Элиот смотрел на ее губы так, будто они были пределом его безумия.

— Блять, — прошептал он так тихо, что слова едва слышались.

Каждый его мускул жаждал соприкосновения. В его голове все смешалось: ненависть, ярость, желание, потребность уничтожить этот бесконечный контроль, что она пыталась держать между ними.

"Если бы ты знала... если бы ты только знала, что со мной происходит... "

Уголки его губ дрогнули, словно в насмешке.

"Отпусти... отпусти... блять, отпусти ее..."

Но он не мог.

— Я уже беру то, что хочу... — прошептал он низко, горячим дыханием у ее губ. — Или мне попросить разрешения?..

И сорвался.

Элиот прижался к ней всем телом, так, что у Рэйчел из груди выбило воздух, и накрыл ее рот своим. Резко, без предупреждения, жадно, почти яростно — так может целовать только тот, кто хочет наказать, заткнуть и подчинить своей воле. Его губы давили, дробили, язык прорвался глубже, властно разрушая ее сопротивление, и в то же мгновение в нем самом что-то разлетелось на куски.

Он сломался.

Ее вкус ворвался в него — свежий, чистый, растерянный — и сжег изнутри. Губы такие мягкие, такие трепещущие под его напором, до боли невинные... и именно это сводило его с ума.

"Охуеть... какая же ты..."

Рэйчел распахнула глаза. Шок, ужас, паника. Он действительно поцеловал ее. Настоящий поцелуй. Не робкий, не случайный — а взрослый, жесткий, требовательный, с языком, горячим, скользким, безжалостным.

"Нет! Это неправильно! Это не должно быть так! Он не имеет права!.. "

Она попыталась внушить себе, что это ошибка, что он пьян, что он не имеет права красть у нее то, о чем она мечтала совсем иначе. Ее первый по-настоящему взрослый поцелуй — нежный, с тем, кого выберет сама. А вместо этого Элиот... Элиот ворвался в ее реальность, похитил ее момент.

Его вкус — горький алкоголь, терпкий дым, соль кожи и что-то до боли его — проникал в нее глубже, чем она могла выдержать.

"Я задыхаюсь... он ломает меня..."

Она попыталась увести голову, но он удерживал, жадно тянул обратно, и в какой-то миг она поймала себя на том, что губы уже отвечают. Неловко, растерянно, с острой, обжигающей неуверенностью, но отвечают.

"Я не умею... О Боже, он чувствует, что я никогда..."

Рэйчел впустила его глубже, и сердце сорвалось с цепи. Горячий, скользкий язык двигался так настойчиво, властно, что она терялась — впервые, никогда так еще не целовавшись. Она почти захлебывалась от нахлынувшего жара, в этом ритме, но предательски подстраивалась, искала его дыхание, тянулась навстречу.

"Что я делаю?! Зачем я... почему я не сопротивляюсь?!"

Элиот чувствовал это. Чувствовал, как в ней ломаются барьеры, как страх переплетается с чем-то другим — с растерянным вожделением. Как ее губы становятся мягче, горячее, смелее. И это разрывало его изнутри.

"Блять... да что со мной?! Я должен ее ненавидеть... а не жрать губами, как последний голодный ублюдок... ненавидеть... а не хотеть трахнуть ее прямо здесь, до крика... "

Он застонал прямо в ее губы — низко, хрипло, сдавленно, прижимая ее к стене.

"... она меня уничтожит..."

Тошнотворная волна страха подступила вместе с невыносимой сладостью. Внутри все горело — страх, ярость, безумное желание, затмевающее рассудок.

Рэйчел дрожала, ее пальцы вцепились в его футболку — слабо, будто это был последний шанс удержаться, но не чтобы оттолкнуть. Ее дыхание цеплялось за его, сердце било так, что казалось, грудь разорвется. Она впервые жила в этом ощущении, с оглушающей потерей контроля — смятение, восторг, сладкая боль — все сразу.

— Элиот... — выдохнула она сквозь его губы, почти стоном.

"... доведет до безумия... "

Руки сорвались на ее талию, подняли ее, грубо, сильно, так, что она вскрикнула от неожиданности, и ноги сами обвили его бедра, поймав его натиск. Ее тело прижалось к нему всем своим жаром, и это было пыткой. Он чувствовал ее дрожь, стон, горячее дыхание на своей коже. И да, он хотел, чтобы она знала — что делает с ним. Его член напрягался так, что больно было держать, джинсы резали кожу, каждая капля крови внутри него взбесилась.

"Она сводит с ума... я разнесу себя, если не остановлюсь... "

Он уткнулся в ее шею, зубами, губами — прикусывал, жадно втягивал ее запах, оставляя следы. Теперь он чувствовал каждое трение — ее горячее тело прижималось к его возбужденному члену.

Рэйчел широко раскрыла глаза. Удар ужаса врезался в нее, как ток: она почувствовала твердое, безошибочное давление его возбуждения, вжимавшееся в нее. Сердце ударило так, что мир потемнел.

"Боже... нет... он... он действительно... из-за меня?!"

Страх ударил ей в голову, смешался с жаром.

"Нет! Это не должно быть так... Я должна его оттолкнуть! Я должна сопротивляться... "

Он резко вжался в нее — ближе, слишком близко. У Элиота все внутри рванулось, кричало.

— Ты сводишь меня... с ума... — сорванный голос дрожал у ее уха, горячее дыхание обжигало кожу.

Элиот видел ее страх. Он дрожал под кожей, в каждом ее вздохе, в паническом расширении глаз. Но это только сильнее взрывало его мозг.

"Она боится... и все равно отвечает... Где же твоя ненависть, Кросс? Хочу почувствовать, как ты течешь... "

— Подожди... — сорвалось с ее губ, тонко, дрожа, почти мольбой.

Его зубы скользнули по ее нижней губе, прикусывая до боли. Она вздрогнула, но не оттолкнула. Его рот спустился ниже — по ее челюсти, к шее, туда, где кожа тонкая и нежная — жадно втянул ее, оставляя обжигающий след. Она ахнула, не понимая — боль ли это или что-то странно сладкое, от чего кровь уходит из головы.

"Я боюсь... я так боюсь его... но почему это чувствуется... так?"

Элиот терялся в ее запахе, в ее дрожи, в слабом стоне, который сводил его с ума. Он наваливался сильнее, его бедра двигались так, что она ощущала, как он буквально втирается в нее, растирая между их телами свою пульсирующую жесткость.

"Я ее хочу. Хочу так, как не хотел никого и никогда... я разорву себя, если остановлюсь... "

Рэйчел впервые позволила себе сорваться — в эту пропасть без страховки. Она не могла дышать, не могла думать. Только его губы, его язык, его тяжесть, его жар.

"Он мой враг... он разрушает меня... "

Слезы страха и жара жгли глаза, сердце грохотало, а тело — предавало, растворяясь в его давлении, в его поцелуях, в этом безумии, от которого она не могла — и уже не хотела — сбегать. Она не могла дышать, не могла думать. Только его губы, его язык, его тяжесть, его жар.

Ее пальцы сами вцепились в его мягкие волосы, и, когда он снова нашел ее рот, она впервые по-настоящему поцеловала его в ответ — неловко, дрожа, но отчаянно, как будто падала и хваталась за него, за единственное, что могло удержать.

— Черт... — сорвалось с его губ, и это был не гнев, не ярость, а звериное признание: он потерян.

А Рэйчел, захлебываясь его дыханием, в тот миг поняла: она тоже.

Его пальцы рванулись под край ее топа, жадно соскальзывая вверх по горячей, гладкой коже, нетерпеливо ощупывая ребра, жадные. Его ладонь накрыла ее грудь, и от этого прикосновения она задохнулась, выгнулась, будто ее пронзили током.

"О, Господи... это слишком... я не готова... но почему... почему это так... горячо?"

Он грубо сжал ее, и сосок напрягся под его пальцами. В голове Элиота взорвался глухой стон, вырвавшийся сквозь стиснутые зубы.

"Я потерял голову. Сука. Я не могу остановиться. Она сведет меня к дьяволу в могилу... "

Рэйчел выгнулась, стыдясь собственного тела, предательски откликнувшегося на этот резкий, почти болезненный жест. Горячая волна обожгла ее грудь, сорвав с губ короткий, испуганный стон.

— Хочу... тебя... — его сиплый выдох сорвался на шепот. Он снова впился зубами в ее шею, оставляя яростные, красные отметины.

"Я хочу тебя сильнее, чем способен дышать. Я ненавижу тебя, но мне нужно почувствовать, что ты моя... "

Рэйчел всхлипнула, тело дрожало, но шея сама выгибалась навстречу его губам. Жар смешивался с болью, и она не понимала — ее ли голос это вырвался, когда в горле прорезался новый, тихий, хриплый стон.

"Нет... это не я... я не могу... я не должна так... "

— Эл... Элиот! — ее голос дрожал, сломанный, непослушный.

Она не знала, умоляла ли его остановиться или просила продолжать. Голова кружилась, мысли рассыпались, как осколки стекла. Был только он. Его губы. Его ладони. Его тяжесть.

И именно в этот миг дверь резко распахнулась.

Яркий свет ударил в глаза, петли скрипнули. В проеме появился Тэян — раздетый по пояс, с растрепанными волосами. Он замер, приподняв бровь, его взгляд был острым, холодным, слишком внимательным.

Рэйчел будто обожглась. Паника взорвалась в груди, как бомба. Воздух сорвался рывком, она втянула его, как утопающая, и толкнула Элиота в грудь. Не сильно, но решительно.

Его пальцы нехотя соскользнули с ее кожи. Он смотрел на нее, дышал так, будто готов разорвать воздух зубами. Взгляд был темным, опасным, словно его вырвали из середины охоты.

Она попятилась назад, шаг за шагом. Ее дыхание рвалось, грудь бешено вздымалась, глаза расширены. Она смотрела на него так, будто он был чудовищем.

"Что... что я сделала?.. Как я допустила это?"

Ее губы пульсировали от его поцелуев, кожа на шее горела от его укусов. Она чувствовала его до сих пор — его руки, его жар, его запах. Каждое нервное окончание было раскалено.

Она не могла поверить... не могла осознать, что только что произошло.

"Это был мой первый поцелуй... первый... и он украл его... он враг... он разрушает меня... "

Паника сжала горло. В висках стучало, пальцы дрожали.

Она не выдержала. Развернулась и побежала вниз по коридору, спотыкаясь. Шум вечеринки ударил навстречу, но не смыл его следов с ее тела. Вкус его губ еще жег рот. Эхо его стона вибрировало в ушах.

Элиот остался стоять, упершись ладонью в стену. Его плечи дрожали. Он стиснул челюсти так, что скулы свело.

"Сука... я не должен был... не могу хотеть ее... но я хочу. Черт, я хочу ее так, что сойду с ума. "

— Блять, какая же ты сука... — глухо процедил он, запрокинув голову.

Его кулак сорвался и со всего размаху врезался в стену. Глухой удар разнесся по коридору, штукатурка треснула, кожа на костяшках вспорота в кровь. Но боль почти не чувствовалась — только бешеный, рвущий яростью жар внутри.

Он стоял, дыша рвано, и чувствовал, как дрожь прокатывается по телу. В ушах звенело, перед глазами вспыхивало красным. Он хотел ее. Он ненавидел ее. Он хотел уничтожить ее и одновременно раствориться в ней до конца.

"Либо я ее, либо она меня. Но выхода уже нет. "

Тэян задержался на мгновение, смерил его взглядом — прямым, тяжелым, почти угрожающим. Но ничего не сказал, лишь качнул головой и пошел дальше по коридору.

Элиот остался один. Кулак все еще упирался в стену, из разодранной кожи стекала тонкая струйка крови. Но он не отрывал руки. Потому что если бы он отпустил — он бы рванул за ней.