Ненависть тебе к лицу

Гул музыки накатывал, как волна — плотный, вибрирующий, от которого дрожало где-то под ребрами, а в висках стучало в такт басам. Воздух не проходил в легкие — словно все внутри затянулось узлом. В горле стоял ком, в животе все путалось и жгло, а разум отчаянно метался между злостью, стыдом и тем, в чем она не хотела признаваться даже самой себе.

Она бежала вниз по лестнице, и каждый шаг отдавался в теле болью, потому что вместе с ударом подошвы о дерево откликались воспоминания. Его губы. Его язык, вторгшийся слишком глубоко. Его ладонь, нагло скользнувшая под ее топ.

"Ты сводишь меня с ума..."

Голос Элиота снова прорезал ее изнутри. Хриплый, сорванный, слишком близкий. Она судорожно сглотнула, но от этого только сильнее вспомнила, как его дыхание жгло ее ухо.

"Зачем он сделал это? Почему? Почему именно он?.. "

Элиот Блэквуд. Его имя пронзало, как раскаленная игла. Ненависть к нему была выстраданной, старой, въевшейся под кожу, вросшей в память еще с тех времен, когда они учились в одном классе и обменивались колкими, а порой и ядовитыми фразами. И теперь именно он...

Ее первый поцелуй. Первый. И он украл его. Надменный засранец, привыкший получать все, что хочет.

"Украл... а я.. а я позволила..."

Сердце дернулось так резко, что она едва не оступилась. Пальцы вцепились в холодные перила. Внутри кружилась черная воронка. Она все еще чувствовала его. Жар его дыхания, терпкий вкус алкоголя и дыма на губах. Грубую хватку, от которой на теле остались синяки.

"И самое ужасное... самое мерзкое... что я задохнулась не от отвращения."

Ее кожа все еще горела. Там, где он целовал. Ее шея пульсировала от его укусов. И даже грудь отзывалась странной, сладкой болью от его прикосновений. Она чувствовала это, как если бы он до сих пор был рядом, и следил за каждым ее вдохом.

"Хочу тебя... сильнее, чем способен дышать..."

Ее дыхание сбилось, и колени едва не подкосились. Он сказал это. Он действительно сказал это, прижимая ее к стене так, что не оставалось воздуха.

— Боже.... — сорвалось у нее вслух, сдавленным шепотом.

Она бросилась дальше вниз, стремительно, отчаянно. Чем ближе был шум вечеринки — смех, запах перегретого воздуха, алкоголя и дорогих духов, — тем сильнее душило внутри. Казалось, ее собственный стыд догоняет ее по пятам.

"Я ненавижу его. Господи, как я его ненавижу. Но себя — еще больше."

Жар и унижение стояли вперемешку. Потому что она не закричала. Не ударила. Не оттолкнула. Она позволила.

"Он трогал меня... он трогал... а я... "

Рэйчел резко замерла на пролете. Пальцы побелели, сжав холодные перила.

"Он был пьян. Это все... ошибка. Не со мной. Он перепутал. С любой другой. Только не со мной. "

Мысль лихорадочно металась, как спасательный круг, но коснувшись ее — полоснула еще больнее.

"Перепутал? Не узнал?.. "

И тут же другое, злое, беспощадное:

"Да ему и в голову не придет... хотеть меня."

Но тело отзывалось иначе. Вспышками жара по коже. Дрожью под ребрами. Сладкой болью там, где он прижимал ее к стене. Оно все еще помнило его близость, то, как он... да, черт побери, как он был возбужден.

"Хватит. Хватит думать об этом!"

Она рявкнула сама на себя мысленно и сорвалась с места. Перепрыгнула последние ступени — и с размаху врезалась в кого-то всем телом. Сильный, жесткий удар.

— О-ох! — Воздух вырвался из груди, словно его выбили.

Рэйчел резко отшатнулась, будто обожглась, отступив на шаг. Перед глазами мелькнуло смутное знакомое лицо, расплывшееся в рябь, как в теплом тумане.

— Ледышка?.. — знакомый голос, чуть насмешливый, заставил ее поднять глаза.

Кириан. Высокий, с темными взъерошенными волосами и хищным прищуром. В руке дротики для дартса, за спиной — шумная компания: смех, споры, кто-то танцевал, кто-то целовался на диване.

Он скользнул по ней взглядом и задержался. Слишком внимательно, слишком открыто. Изучающе. Спутанные волосы, пылающие щеки, губы — чуть припухшие, влажные, как после долгих поцелуев, и... следы. На шее. Красные, четкие, свежие, ни с чем не спутаешь. В его глазах мелькнуло понимание, но он не озвучил. Только прищурился чуть сильнее.

— С тобой все в порядке?

"Выглядишь так, будто тебя кто-то только что... очень убедил расслабиться... "

— Я в порядке, — выдохнула Рэйчел. Голос прозвучал сипло, слишком предательски.

Она тут же опустила взгляд, пригладила волосы, стараясь закинуть их вперед, чтобы хоть частично спрятать шею.

— Забавно... — протянул он, с интересом наблюдая за ее неловкими движениями, будто это было шоу только для него.

Он не сводил с нее взгляда, слишком пристального, скользящего по ее дыханию, губам, дрожи подбородка.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — он наклонился ближе, перекрикивая музыку. От него пахло мятным табаком и кожей. Голова закружилась сильнее. — Это закрытая вечеринка. Первокурсников сюда не зовут. Особенно тех, кто не в форме поддержки или команды.

Сердце Рэйчел ударилось о ребра.

— Случайно вышло. Я... уже ухожу, — поспешно бросила она и шагнула в сторону.

Он поймал ее запястье легким, почти ленивым касанием. Слишком легким, чтобы казаться насильственным, и слишком уверенным, чтобы можно было вырваться.

— Подкинуть? — его голос был низким, с легкой хрипотцой. — Я только приехал. Не пил.

Взгляд снова скользнул — губы, шея, волосы, сбившееся дыхание.

"Выглядишь так, будто нуждаешься в передышке."

Рэйчел втянула воздух, и грудь сжала липкая тяжесть. Всё, что произошло за последние минуты, давило изнутри вязким осадком.

"Элиот Блэквуд меня поцеловал. Он. Поцеловал. Меня."

Ее губы все еще хранили его вкус. Жар его дыхания стоял на коже. Она ощущала его так, будто он все еще был на ней, еще давил, еще жег каждую крошечную трещинку в ее душе, а его слова отдавались гулким шепотом внутри черепной коробки:

"Ты сводишь меня... с ума..."

И это был не просто поцелуй — слишком грубо, слишком властно, слишком... опасно. Между ними всегда была вражда, колючая, ядовитая — с самого подросткового возраста. Они ненавидели друг друга... Верно?

"Он коснулся меня, черт, он поцеловал меня... мне не хватило воздуха, когда он оторвался. "

Она сжала зубы, будто могла вытолкнуть из себя эти воспоминания. Нет. Нельзя. Не здесь.

— Да, если можешь, — выдохнула она.

Это казалось разумным: ночь, холод, голова кружится, ноги будто ватные. До общежития пешком не меньше тридцати минут, да и с каждым вдохом в голову лезла сладко-горькая вонь каннабиса, от которой мутило.

Кириан выглядел удовлетворенным ее согласием. Он передал дротики приятелю, а затем, бросил другому парню через плечо:

— Сэм, дай запасной шлем.

"Шлем?"

Рэйчел нахмурилась, не сразу понимая, при чем тут шлем, пока взгляд не зацепился за его руки: один он уже держал в руке, ждал второй. Противная догадка толкнула ее изнутри.

"Он приехал сюда на мотоцикле?"

В висках застучало сильнее. Она попыталась сосредоточиться, но шум в комнате, визгливый смех, агрессивный бит из колонок, огни и запах становились почти осязаемым давлением.

"Мотоцикл. С ним. После... всего этого... "

Виски обожгло, будто в них вставили раскаленные иглы. Шум вечеринки стал гуще: смех, визг, удары басов — все смешалось в липкое месиво, наваливающееся, удушающее. Кто-то смотрел на нее. Чужое, тяжелое, неотвратимое внимание. Оно впивалось в спину, будто между лопаток приложили раскаленное лезвие. Воздух в легких застрял. Жжение стало невыносимым, мурашки прорезали кожу, пробежали по шее и плечам.

"Не смей... Не поворачивайся. Рэйч. Просто игнорируй... "

Она знала. Она не могла не знать. Этот взгляд мог принадлежать только ему. И она старалась, хотела его игнорировать. Правда. Но тело не слушалось. Медленно, как под гипнозом, она повернула голову.

Элиот.

Он стоял на середине лестницы. Его рука вцепилась в перила так, что побелели костяшки. Лицо напряжено, брови сведены, скулы заострились, будто их сводило от боли. Под кожей играли жесткие мышцы. В темных, почти черных глаза плескалось то, чему она боялась дать название. Там не было ни привычной холодной насмешки, ни иронии, за которой он всегда прятался. Только ярость. Глухая, сухая, обжигающая ярость, которая вытесняла из мира все остальное.

И в этом молчаливом, давящем выражении было что-то... угрожающее. Так он еще никогда на нее не смотрел. Словно собирался разорвать на части за то, что она делает сейчас. Словно она уже сделала что-то непоправимое. Словно принадлежала ему, и сейчас — осмелилась нарушить эту невидимую собственность.

Глоток воздуха оказался резким, поверхностным. Она сделала шаг назад, потом еще, а он медленно и неотвратимо начал спускаться вниз, не отрывая от нее взгляда. Неспешно, но с такой твердостью, что ее сердце билось все быстрее, громче, больнее, и внутренний голос кричал: беги.

— Пойдем, — позвал Кириан, легко коснувшись ее локтя. Его голос словно прорезал шум, но не взгляд Элиота.

Рэйчел почти сорвалась, резко развернулась и шагнула вперед. Обогнала его, будто в любую секунду за спиной мог раздастся быстрый, тяжелый, злой шаг.

"Он же... Он не... Господи, он не посмеет!"

Но она сама в это не верила.

"Глупо. Он не станет ничего делать. Это просто... безумие."

На миг она все же обернулась. Толпа на лестнице расступилась, словно кто-то расчистил дорогу. Элиот уже был внизу. Его удерживал Матео, вцепившись в предплечье, но это выглядело так же бессмысленно, как пытаться сдержать шторм рукой. Элиот что-то резко бросал другу сквозь зубы, не отрывая взгляда от нее. Прищур. Узкий, как лезвие. Пронзающий до дрожи.

Рэйчел рвано выдохнула.

"Не смотри. Просто иди. Иди, иди, иди!"

Она резко отвела взгляд. Сердце сорвалось в бешеный галоп, дыхание сбилось, и ноги сами ускорили шаг. Каждое ее движение теперь было бегством. Каждое.

— Где твоя куртка? — донесся голос Кириана.

— Там... — едва выговорила она, кивая на завал одежды у дивана, — вроде.

Пальцы судорожно копались в груде одежды — толстовки, куртки, шарфы. Ткань путалась под руками, скользила, выпадала. Дрожь делала их чужими, непослушными, будто она никогда раньше не держала вещей.

"Ну где? Господи, быстрее... где?"

И наконец — знакомое. Мягкая, хоть и винтажная, кожа ее куртки. Она прижала ее к груди, но руки все равно тряслись. Внутри все смешалось: усталость, паника, липкое чувство опасности, которое она ассоциировала совсем не с Кирианом. Оно тянулось к тем глазам, которые все еще прожигали ее спину, даже здесь, у самого выхода.

Кириан вышел первым, толкнув тяжелую дверь братства. Чистый, прохладный, ночной воздух ворвался внутрь, перемешавшись с густым потоком музыки и пьяных голосов. Рэйчел шагнула следом, будто спасаясь из клетки.

Лужайка перед домом была забита дорогими машинами — блеск начищенных кузовов, хром, свет луны, отражающийся в идеальной полировке. Но взгляд Рэйчел невольно зацепился совсем за другое. Сбоку от гаража, в тени фонаря, стоял мотоцикл.

Черный, как пролитая капля нефти. Вытянутый, резкий, с линиями, будто вырезанными из воздуха острым ножом. Он был соткан из агрессии: клиновидная морда с хищным взглядом фар, тщательно выверенные изгибы, темные, как бездна, зеркала, и глухо поблескивающий металлический корпус, источающий холодную мощь.

У Рэйчел пересохло горло.

— Мы... мы что, поедем на этом? — голос предательски дрогнул, вырвался тише, чем она хотела.

Кириан обернулся. Уголки его губ тронула короткая, самодовольная усмешка. Ее испуг явно доставил ему удовольствие. Его взгляд задержался — широко распахнутые глаза, напряженные плечи, сжатые губы.

— А что? — сказал он спокойно, будто испытывал ее. — По-моему, отличный способ добраться. Или ты... боишься? — бровь изогнулась, и в глазах мелькнула тень откровенного веселья.

Рэйчел резко выдохнула.

— Я не то чтобы... — слова застряли, а ноги сами сделали крошечный шаг назад от мотоцикла.

Он заметил. Конечно, заметил.

— Расслабься, — его голос стал мягче. — Поедем медленно. Настолько медленно, что тебе наскучит.

Рэйчел с недоверием покосилась на массивного, зловещего монстра, блеснувшего металлом.

— Медленно? — в голосе прозвучал сарказм, но он дрожал. — Ты уверен, что эта штука вообще умеет медленно?

— Дело не в "штуке". — Его глаза на мгновение зацепились за ее. — Дело во мне.

В этих словах было слишком много спокойствия. Слишком много опасной уверенности. Она поймала себя на том, что ищет в его взгляде что-то еще, и она не знала, рада ли будет, если найдет.

— Давай, помогу с шлемом, — предложил он, сделав шаг ближе. — Только волосы собери в хвост , так удобнее.

Обычная, практичная деталь. Но его взгляд... скользнул по ее шее. Внутри все обожгло, будто он нажал на триггер.

"Элиот Блэквуд поставил мне засос... Элиот... засос... мне."

Шея вспыхнула жаром. Кожа все еще горела и саднила от оставленных меток — красных полукругов от зубов, и чуть выше от проступающих насыщенных темных пятен. Сердце врезалось в ребра.

"Что между нами происходит? Почему он сделал это? Почему я позволила?.. Почему это чувствуется... так?"

Пальцы дрожали, собирая волосы. Она почти физически ощущала, как мысли мечутся внутри: привычная вражда, ненависть... а теперь этот опьяняющий хаос, странное, горячее чувство внутри.

"К нему? Нет, нет, нет... не смей!"

Рэйчел сглотнула, глухо, почти болезненно, заставляя себя выкинуть эти мысли. Быстрые, раздраженные движения — резинка затянула длинные пряди в хвост.

Кириан смотрел прямо на нее. Спокойно. Будто не замечает. Она знала — замечает все, даже малейшее напряжение ее пальцев. Но он молчал. И в этом молчании было что-то... почти правильное.

Он застегнул ремешок шлема под ее подбородком — быстро, уверенно, без лишних прикосновений. Потом надел свой, натянул перчатки и легко перекинул ногу через байк.

— Садись, — коротко сказал он.

— А... как? — Рэйчел растерянно уставилась на высокий байк.

— Левой ногой на подножку, потом аккуратно перекидывай правую. И держи баланс, пока я не выровняю.

Она подчинилась, неожиданно чувствуя, как мир под ногами слегка качнулся, но он поймал равновесие так уверенно, что это словно и не было.

— Держись за ручки сбоку, если хочешь. Но лучше за меня. Так безопаснее.

— Нет, нормально. Я... справлюсь, — возразила она слишком поспешно.

Он усмехнулся. Она почувствовала это, даже не видя его лица под шлемом.

— Посмотрим.

Ключ провернулся. Байк ожил низким, утробным рычанием. Звук прошел через землю, по ее ступням, пробежал по позвоночнику, заставив кожу покрыться мурашками. Она вздрогнула — и руки сами нашли его талию. Схватились. Слишком крепко.

Байк мягко рванул вперед. Дом братства остался позади, с его шумом, светом и пульсирующей музыкой. Теперь был только он, мотоцикл, ночь, пустые аллеи и золотые цепи фонарей, ускользающие в темноту.

Ветер скользил по коже, тянул выбившиеся пряди, щекотал шею. Рэйчел прижималась к широкой спине Кириана, ощущая под ладонями, как двигаются его мышцы — спокойно, мощно. Он управлял байком так же, как держал себя: уверенно, сдержанно, будто полностью контролировал стихию под ними.

Он, как и обещал, не гнал. Скорость была ровной, комфортной, но сердце все равно стучало в горле. Страх переплетался с какой-то щемящей эйфорией — стоило ему мягко наклониться в поворот, как все ее тело, вопреки логике, само следовало за ним, будто подчиняясь чужому внутреннему ритму. Это было как танец, в котором тебе не нужно думать, ты просто следуешь за движением сильного партнера.

Адреналин смешивался с восторгом. Первая поездка. Первый раз, когда она позволила себе просто отпустить и довериться. Не думать. Не анализировать. Мир вокруг размазывался в длинные полосы света уличных фонарей, светофоров, витрин, и с каждым мигом дорога переставала казаться опасной. Никогда раньше она не сидела на мотоцикле, никогда не ощущала этот странный ритм сладкого, дурманящего восторга.

Она не могла понять — ей страшно или... слишком хорошо. Наверное, и то, и другое.

Возле общежития мотоцикл замер. Вибрация стихла, и вместе с ней пропала та странная уверенность, которую дарило движение. Рэйчел осторожно разжала руки и мир вдруг снова стал слишком тихим.

Она попыталась спешиться, но нога предательски зацепилась за подножку. Корпус байка дернулся, сердце ухнуло вниз. Еще миг, и она бы рухнула, если бы сильная рука не подхватила ее под локоть. Одновременно Кириан легко, почти не напрягаясь, стабилизировал мотоцикл.

— Осторожно, ледышка, — негромко произнес он. Его голос был близко, слишком близко, и по коже разом пробежали мурашки.

— Извини... Я... — она запуталась в словах, сбивчиво, неловко.

Рэйчел торопливо расстегнула застежку шлема, щелкнул замок. Сняла его и, стараясь не встретиться с его взглядом, протянула обратно. Кириан принял шлем из ее рук чуть медленнее, чем требовал момент. Будто превращал обычный жест в часть какой-то странной игры, правил которой она не знала. Следом он снял свой шлем — темные волосы упали на лоб, а улыбка вышла слишком спокойной, слишком знающей. В его прищуренном взгляде скользнула мысль, которую он не стал озвучивать.

— И.. как тебе? — спросил он, прикусив внутреннюю сторону щеки.

Простой вопрос. Но сказанный так, будто за ним скрывалось больше. Он оставил паузу, давая ей возможность запутаться.

— Неожиданно... — выдохнула она. Взгляд скользнул к земле. — Понравилось. Очень.

— Рад, что понравилось.

Посмотрев прямо на него, она поймала его взгляд. На долю секунды он опустился ниже, туда, где на коже все еще жили чужие метки. Сердце болезненно сжалось. Рэйчел резко дернула резинку, и волосы рассыпались темной волной, закрывая уязвимое место. Словно это могло замести следы.

Кириан почти незаметно сжал челюсть. Но не сказал ничего.

— Спасибо, что подвез, — торопливо произнесла она, разрывая вязкую тишину, и развернулась к входу.

— Рэйчел, — его голос догнал ее уже у ступеней.

Она остановилась. Медленно обернулась.

Он сидел в седле расслабленно, но в этой ленивой позе было что-то опасное. Сила, которой он не демонстрировал, а просто владел.

— У тебя есть планы на вечер пятницы? — спросил он так, будто между прочим. Но темные глаза смотрели прямо, без обходных маневров.

Она моргнула. Слишком просто. Слишком прямо. От этого стало только тревожнее. Внутри вспыхнул шум — его улыбка, его голос... и чужое лицо, чужие губы. Элиот. Его поцелуй, который не должен был случиться.

"Не думать. Не сейчас."

— Нет, — покачала головой. В этом "нет" сошлись тревога и странное, сладкое ожидание.

Его улыбка стала глубже. Опаснее.

— У нас игра. Домашний матч с Корнеллом. Семь вечера. — Он сделал паузу, позволяя словам улечься. — После можем прокатиться... или сходить куда-нибудь.

Он говорил почти небрежно, но в этом "куда-нибудь" чувствовалось больше, чем просто слова. Он говорил как тот, кто привык, что ему отвечают согласием.

Рэйчел застыла, пытаясь осмыслить, что для него значит это приглашение. Она не разбиралась в таких намеках.

"Это свидание? Или просто... дружеский жест? И... что с Элиотом? Чертов Элиот. "

Мысль о поцелуе больно обожгла.

"Он всегда все портит."

Она глубоко вдохнула, пытаясь выровнять дыхание.

— Только если вы выиграете, — сказала она, и это должно было прозвучать резко, как парирование. Но вышло... как неловкий флирт.

Кириан усмехнулся шире, в его глазах промелькнуло довольство.

— Отличный стимул.

Щеки вспыхнули. Он достал телефон, быстро что-то набрал. Ее смартфон завибрировал. Электронный билет.

— Лучшее место, ледышка, — сказал он, убирая телефон в карман. Потом, с тенью полуулыбки добавил: — И да... я ревнивый. Вниманием делиться не буду. Все только мне.

В голосе была игра, но в глазах мелькнула серьезность.

— Спасибо. Я приду, — ответила она почти шепотом.

Кириан коротко кивнул, принимая ее ответ, надел шлем и завел байк. Мотор взревел. Вибрация снова прорезала воздух, и он рванул прочь, оставив ее в тишине.

Рэйчел стояла на ступенях, ключи в руке. Дверь щелкнула. Но она все еще слушала, как звук растворяется в воздухе, ощущая, как у нее в груди все перепуталось: страх, любопытство, азарт... и боль оттого, что мысли снова вернулись к другому.

***

Элиот вдавил пальцы в переносицу, откинул голову назад и закрыл глаза. Тело утонуло в мягких подушках дивана, словно в болоте, которое не хотело отпускать. Музыку кто-то заметно убавил, и бешеный, глухой бас перестал долбить по ушам. Но тишина не принесла облегчения. Наоборот, мысли зазвучали громче. А думать было последним, что он действительно хотел сейчас делать.

"Ебаный мудак... Какого хрена я это сделал?.. Блять, я засосал Кросс. Охуеть. Охуеть. Охуеть. Долбанутый ублюдок. Не просто засосал... Нет... я ведь практически трахнул ее там... и она наверняка чувствовала мой стояк... "

Элиот поморщился, дернул щекой.

"Да ну нахуй, нет... Она же... блядь, девочка еще. Вся такая... сука, с этими большими глазами и кожей, которая под пальцами теплеет, когда на нее лезешь. И вкус... этот чертов вкус — сладкий, с солью ее кожи, с привкусом страха и желания вперемешку. Голова едет к хуям... "

Образ вернулся слишком ярко: как она рвано дышала, терлась бедрами, и как он чувствовал, что она хочет и боится. Впервые в жизни ему не хотелось ломать, как кого-то из обычных девчонок на вечеринках. Быстро. Грубо. Без лишних слов. С ней... он бы растягивал. Он дал бы ей привыкнуть. Мягко. Затягивая момент. Заставляя сдаться шаг за шагом. Добиваясь большего, чем она позволяла бы себе думать.

"Не здесь, не в коридоре, не с визгами и тупым смехом за стеной..."

Он зло потер лицо ладонью.

"Какого хуя я вообще об этом думаю? Где я головой ебнулся так, что представляю, как трахал бы Кросс? Любую другую, Блэквуд. Кого угодно... Кого, блядь, угодно, но не ее."

Словно в насмешку над собственными мыслями, он почувствовал, как горячая кровь снова, предательски и нагло, потекла вниз, тяжелея, упираясь в ткань джинсов. Элиот стиснул зубы.

— Да, блять... — процедил он, резко открыв глаза, и потянулся за открытой бутылкой виски.

Несколько длинных жадных глотков обожгли горло и грудь, вязким жаром растеклись ниже.

— На, запей, герой. — Рядом материализовался Аугуст, сунув ему в руку пластиковый стакан с колой. В зубах у него торчал косо скрученный косяк. Не дожидаясь согласия, он плюхнулся рядом, раскинув руки по спинке дивана. С другого края вальяжно развалился Матео, закинув ногу на край низкого столика.

— Так... — протянул Аугуст, выдыхая сладковатый дым, — объясни-ка нам, что за херня была на втором этаже?

— Девчонка выбежала, растрепанная и взгляд... ну, сам понимаешь, — вставил Матео, ухмыляясь.

Элиот нахмурился и спрятался за бутылкой. Взгляд — ленивый, но с нажимом, тот самый, от которого другие обычно отводили глаза.

— Ничего. Не было там ничего.

— Ага, щас, — хохотнул Аугуст.

— Ты думаешь, мы схаваем твое "ничего"? — прищурился Матео.

Он снова глотнул. Виски шел жестко, горло жгло, и в голове стало чуть мутнее. Но вместе с дымкой возвращался ее вкус. Сладковатый, как будто смешался с запахом ее шампуня. Ее губы, чуть прикушенные, мокрые, дрожащие. Ее крохотный стон, вырвавшийся у нее скорее от того, что он не оставил ей воздуха.

У него на нее встал уже на первом прикосновении... Он хотел ее до скрежета зубов.

Кулак сжался, хрустнули суставы. Бутылку он сунул Матео и уставился куда-то сквозь толпу, пытаясь заглушить образы.

— Я ее поцеловал, — вырвалось слишком резко.

— Чего, блять?! — в один голос выдали оба.

Они уставились на него, как на сраного пришельца. Аугуст даже выронил косяк на колено, Матео замер с бутылкой на полпути ко рту.

— Она меня так выбесила. — Элиот поморщился. — Заебала языком трепать. Просто... хотел заткнуть.

— Ну да, вариантов-то больше не было, — с усмешкой поддел Аугуст.

Матео смотрел по-другому. Прищур, в котором было и понимание, и то самое сочувствие, от которого хотелось врезать.

— Ты на крючке.

Элиот вымученно закатил глаза.

— Идите вы нахуй, — бросил, но сам, не понимая зачем, добавил: — Что у нен с Хейстингсом?

Друзья переглянулись. Одновременный, синхронный жест — качнули головами.

— Без понятия, — сказал Матео.

— Я не в курсах, как они вообще пересеклись, — пожал плечами Аугуст.

И тут же хищно оскалился, хлопнув Элиота по плечу:

— Но, слушай... она хотя бы на вкус норм? Твоя "заноза"?

— Пошел ты, — Элиот дернул уголком рта, но в голосе уже срывалась злость.

Матео расхохотался, сухо, гулко, будто специально в ребра. Элиот сжал челюсти так, что затрещала кость.

Мимо прошел Кириан. Он налил себе виски, плеснул сверху колы, крутанул бокал, и не спеша двинулся к компании у дартса.

— Видишь, — протянул Аугуст, вытряхивая пепел. — С ней он долго не зависает. Может, и волноваться не о чем.

У Элиота свело челюсть так, что в висках ощутилась пульсация. И откуда-то, будто из-под кожи, поднялась густая, липкая ревность. Тягучая, как расплавленный металл. И в этот момент какая-то девчонка повисла на Кириане, провела пальцем по его подбородку, потянула ближе. Их рты сомкнулись шумно, показательно. Позади, у стены, завизжала стайка ее подруг, кто-то даже засвистел, как на каком-то идиотском соревновании.

Элиот фыркнул и резко отвел взгляд.

— Он может быть проблемой, — бросил Матео. Без усмешки. Слишком серьезно.

"Проблемой?"

Элиот снова поймал взглядом Хейстингса. Тот отлип от девчонки легко, как будто она была жвачкой на подошве. В глазах жесткое выражение, и вся фигура — расслабленная, уверенная, как у человека, который слишком хорошо знает, что на него пялятся.

"Что за хрень?"

Он задержался на нем взглядом чуть дольше, чем следовало.

"Серьезно, Блэквуд? С каких это пор ты начал смотреть на него как на... соперника?"

Он едва заметно покачал головой, осадив себя внутренним голосом:

"Да иди ты нахуй. Это же, мать твою, Рэйчел Кросс. КРОСС. Та, что всегда лезла в горло в школе. Та, с которой вы срали друг другу в ботинки при каждом удобном случае. И уж точно не та, ради кого ты будешь устраивать парочку дешевых альфа-самцовских схваток за право дышать с ней одним воздухом."

И тут же тот самый внутренний голос, низкий, мерзко-насмешливый, почти интимный, царапнул изнутри:

"И поэтому у тебя так на нее стоит, да?"

Элиот стиснул челюсть. Раздражение вскипело. Наклонив горлышко бутылки, он сделал несколько жадных глотков, обжигая глотку. Тепло быстро расползлось по груди, но неприятный металлический, почти кровавый, привкус злости остался.

Матео и Аугуст обменялись коротким, слишком красноречивым взглядом, в котором читалось: "Ну, держи его, сейчас рванет". Как будто они прекрасно знали, о чем на самом деле думает их друг.

— Слушай, — Матео откинулся на спинку дивана, руки раскинул спокойно, как будто не трогал опасную тему. — Я просто говорю, что Кириан не из тех, кто строит отношения. Потрахаться? Всегда "за". Но не более.

Аугуст хохотнул. Смех — резкий, как удар ремня.

— А Рэйчел, — продолжил Матео, — ну, как бы ты это ни отрицал, бро... но она из тех, кому хочется засадить по самые гланды.

Ухмылка Аугуста раздвинула лицо еще шире, почти в карикатуру. Элиот замер, перестал пить, медленно повернул голову и посмотрел на Матео так, что у менее близкого человека руки бы сами потянулись прикрыть пах.

— Ты охуел? — его голос прозвучал ровно. Холодно. И от этого угроза стала весомей, чем если бы он взорвался.

"Что, блядь, со мной?"

Рэйчел — персональная заноза в его заднице с тех пор, как они на уроке пересрались в средней школе. Он ненавидел ее. Презирал. И при этом хотел.

Не просто хотел...

Хотел так, что это желание казалось отдельным существом в комнате. Оно пропитало воздух, впиталось в кожу, цеплялось изнутри.

"...до дрожи, до скрежета зубов, до хриплого дыхания в темноте, до того, чтобы вонзить пальцы в ее кожу и глотать ее стоны..."

— Пиздец, — пробормотал он почти неслышно, но Матео заметно повел бровью.

"Полнейший пиздец."

— Эл, — Аугуст чуть подался вперед, будто пытаясь уговорить взбесившуюся собаку.— Мы просто пытаемся сказать, что если Кросс и Кириан останутся наедине надолго... ну, ты понял.

Элиот сделал короткий вдох. Резко.

— Заткнись, — выстрелил он. И снова припал к бутылке.

Их разговор прервало появление Амелии — слишком яркой для тени и слишком пьяной, чтобы стоять ровно. Она буквально упала на его колени. Слишком резко, слишком небрежно, как будто усталость и алкоголь превратили ее в мягкую куклу. Светлые локоны выбивались из прически, огромные глаза блестели, как будто смеялись и звали одновременно.

Ее руки мягко сжали его бедро, губы изогнулись в игривой ухмылке. Она аккуратно вытащила виски из его пальцев, сделала жадный глоток... потом еще один, под удивленные взгляды его друзей, и медленно наклонилась к его шее.

Теплое дыхание коснулось кожи, и Элиот на секунду застыл, чувствуя, как ее нос скользит по линии его ключицы.

— Ты... — протянула она, втягивая его запах, будто пробуя аромат дорогого вина. — Такой вкусный...

Мышцы под кожей дернулись. Он осторожно вернул бутылку себе и оглянулся. Фрост уже приближался к ним. В его остром взгляде сквозило: "Она в дрова, и если кое‑кто увидит ее в таком состоянии — все кончится мордобоем."

На лестнице второго этажа показался Тэян. Его всегда выдавали плечи — широкие, как дверной проем. Взгляд мгновенно упал на Амелию, согнувшуюся в руках Элиота.

Лицо капитана застыло. Точнее, застыло все, кроме глаз. В них вспыхнуло то, что он так старательно скрывал.

"Заебись, только сцены ревности мне сейчас не хватало."

Амелия, покачнувшись, поднялась. Элиот встал вместе с ней, придерживая ее за талию.

— Ты... — голос Тэяна был низким, сухим и угрожающим. — Ты хотя бы видела, как ты сейчас выглядишь?

Девушка поморщилась, нахмурившись, словно не узнавая его. В его тоне была ревность, но и презрение — и оно ранило.

— Остынь, — попытался влезть Фрост.

— Заткнись, — рявкнул Тэян, даже не глядя.

Амелия смотрела на него с блеском обиды в глазах. Ее дыхание сбилось, а взгляд стал острым и тяжелым, как стеклянная крошка.

— Ты не смеешь, — шипя, толкнула его ладонью в грудь. От его массивной фигуры толку ноль — он не дрогнул. — Иди лучше наверх и продолжай трахаться, а не строй из себя чертового ревнивого придурка! Кем ты себя возомнил вообще?

Глаза Тэяна потемнели, сердце, пусть и пропустило один удар, колотилось едва ли не в горле. Напряжение накрыло комнату, как натянутый провод под током. Кулаки сжались.

— Что ты, блядь, несешь?..

Фрост уже влезал между ними, выставив ладонь, как заслон. Он прекрасно знал, что тот не причинит ей вреда. "Но лучше перестраховаться."

— Она пьяна, отпусти ситу...

— Не лезь, — процедил сквозь зубы Тэян. Его голос уже глухой, почти животный. — Ам...

— Нет, не "Ам", — резко перебирала она, сорвав воздух.

Впервые она почувствовала, что в них что-то треснуло. Внутри. Непоправимо.

Ее взгляд зацепился за косяк в руке Аугуста. Она вырвала его, как трофей, и демонстративно сделала глубокую затяжку. Глаза сузились, дым обжег легкие, но это было важно — заткнуть дрожь и доказать, что он не управляет ею.

— Серьезно? — челюсть Тэяна скрипнула. Пальцы резко вырвали косяк. Почти грубо. Без предупреждения.

Он стоял так близко, что она чувствовала его тело, горячее и напряженное. Чувствовала жар его кожи.

Тэян опустил взгляд, пытаясь найти в себе ту долю самообладания, которую потерял еще вначале вечера.

— Я ненавижу, когда ты это делаешь, — выдохнул он, стискивая пальцами косяк и бросая его в недопитый стакан с пивом.

Что, черт возьми, он делает? Он и без того успел наговорить ей дерьма. И за что? За то, что не умеет справляться с ревностью?

Эта резкость задела. Амелия чуть приподняла брови, и воздух между ними стал плотным. Он чувствовал, как ее разочарование рвет его изнутри хуже любого крика. Ее глаза, обычно веселые и живые, сейчас были ледяными.

— О, прости, — ее голос был холодным, с той самой ноткой, от которой у него начинало гореть под ребрами. — Я забыла, что должна сверяться с твоим списком правил.

Ее взгляд был как лезвие — острый, разочарованный, прицельный. Ему было плевать, кто стоит вокруг, кто услышит их перепалку. Мир мог сгореть здесь и сейчас — ему нужно было только утащить ее куда-то, подальше от оглушающего баса, подальше от чужих глаз. Их отношения никого, блядь, не касаются.

Тэян почувствовал, как его собственная челюсть напрягается. В груди — неприятное ощущение вины, но язык с трудом подчинялся.

— Слушай... — он попытался сбавить тон, — я... переборщил, ладно?

Он шагнул ближе, хотел взять ее за запястья, но она оттолкнула его руки, будто они были чужими.

— Амелия, — тихо, вполголоса.

Холодная. Невосприимчивая. И в этот миг он впервые почувствовал: она действительно может уйти.

В следующую секунду громко, так, чтобы ее услышала половина дома, она выкрикнула одну из кричалок группы поддержки Гарвардской команды:

— CRIMSON PRIDE, WE NEVER HIDE!"Багровая гордость — мы никогда не прячемся!"

Ее голос стал искрой: рядом стоявшие черлидерши тут же подхватили ритмичное скандирование — ладони хлопнули в такт, пятки стукнули о пол. Группа поддержки собиралась в плотный круг. Толпа оживилась, расступилась, освобождая пространство, будто предчувствуя зрелище.

Амелия отступила назад, повернувшись к подругам — и он знал этот ее взгляд: сейчас она превратит все в шоу. Музыка ударила басом. Девушки начали танцевать — звон браслетов, синхронные повороты тел, плечи плавно рассекли воздух. Еще через мгновение в центре уже бурлило движение — три девушки, включая Амелию, запрыгнули на широкую барную стойку. Свет от гирлянд скользнул по их телам.

Они танцевали с грацией и вызывающей медлительностью: изгибы спин, резкие повороты талий, глубокие, смелые прогибы. И будто каждая волна бедрами была персональным приглашением к греху.

Внизу остальные черлидерши синхронно двигались в хореографии, разбиваясь на линии, поднимая ноги, садясь в шпагаты и снова подскакивая, разбрасывая волосы. Это был танец чистой провокации: гибкие спины, плавные, сексуальные наклоны, короткие рывки бедер под тяжелый бас.

Амелия откинула голову назад, опираясь рукой о край стойки, сделала волну всем телом, и через секунду ее колено стояло на досках, а спина прогнулась так, что парни внизу буквально взвыли. Ее тянули подхваты, но она была центром — и она это знала.

Свист, гул, одобрительные крики. Парни из команды били кулаками о поверхности, вызывая еще больший ажиотаж.

— ДАААА! ДАВАЙ, АМИ! — кто-то орал из глубины толпы.

– Мия!

– Еще!

У Тэяна от злости и ревности свело челюсть. Он буквально ощущал, что если досмотрит это до конца, то потеряет остатки самообладания. Когда Амелия снова резко прогнулась, закинув руки за голову и встречаясь с ним взглядом — почти насмешливо — он рванул вперед.

Шаг. Второй. Мгновение и он оказался у самой стойки, взял ее одной рукой за талию, а другой под колени, сдернул вниз так резко, что она даже охнуть не успела, и запрокинул ее себе на плечо, как будто она весила ничего.

Даже музыка на секунду перестала существовать. Вокруг воцарилось то самое "ого" толпы — смесь удивления, восхищения наглостью и восторга от зрелища.

— Ты что творишь?! — вскрикнула Амелия, пытаясь вырваться.

— Музыку на полтона тише! — громко бросил он и это было не просьбой.

Он двинулся к лестнице, не обращая внимания на руки, которые она расправила в сторону, балансируя, и на ее обиженный тон:

— Отпусти! Я не буду спать рядом с тобой на кровати, на которой ты только что кого-то трахал!

Тэян закатил глаза, чуть усмехнувшись уголком губ.

— Сообщение дня: конкретно на нашей постели я никого не трахал.

Она фыркнула, шумно втянув носом воздух.

— От тебя несет чьими-то сладкими духами, — прошипела она, дернувшись.

Это его почему-то рассмешило. Он коротко хмыкнул, уголок губ дрогнул.

— Приму душ, — ответил он спокойно. — А ты... — он чуть сжал ее бедра, чтобы она не дергалась, — должна прийти в себя. Завтра тебе будет стыдно за твое шоу.

— Мечтай, — прошипела она, но уже без той уверенности, что была минуту назад.

Он, не сбавляя шага, пересек толпу, унося ее на второй этаж, а свист и насмешливые комментарии сзади лишь усиливали зрелище.

Элиот встретился взглядом с Фростом: тот цокнул языком, Элиот лишь приподнял бровь.

— Блять... — выдохнул Фрост, качнув головой. — Ты не мог родиться чуть более страшненьким? Пожалел бы нас, мы же сдохнем на треше, а в пятницу игра. Пиздец.

Он ушел, отмахнувшись. Аугуст, стоящий чуть в стороне, откровенно ржал в голос. Матео подхватил, затянувшись свежим косяком и нарочито жалобно передразнил:

— Элиот, ну будь страшненьким, подумай о команде... ха!

— Завали, нахуй.

Элиот устало закатил глаза, с усилием сдержав раздражение. И именно в этот момент он почувствовал мягкое, слишком знакомое давление. Пэйдж скользнула к нему ближе, ладонь уверенно легла на его бедро и, не смущаясь ни секунды, спустилась ниже, прямо на ширинку.

— Я соскучилась, — прошептала она, и ее голос был сладким, липким, как сироп.

У Аугуста и Матео синхронно взлетели брови.

— Ну мы пойдем... ненадолго, — прыснул Аугуст, толкнув Матео в плечо и утянул его к бару.

Элиот остался. Пэйдж смотрела на него тем самым взглядом, которым раньше выбивала из него самоконтроль. Пальцы скользили по ткани, будто нажимая на старые кнопки. Движения были отточенными, будто она репетировала это сотни раз. Глубокое декольте, тонкая талия, длинные ноги — весь этот набор, которым она умела пользоваться как оружием. С другими — стерва, с ним — всегда мягкая, покладистая. Она знала, когда молчать, когда улыбнуться, когда согнуться так, чтобы у него сносило крышу. С ней было удобно. Слишком удобно.

И именно это сейчас раздражало.

Он смотрел на нее и внутри не было ничего. Ни жара, ни привычного желания. Только пустота и злость на самого себя, что так долго довольствовался легким доступом и красивой картинкой.

"Я больше тебя не хочу."

Он моргнул, ошеломленный собственным осознанием. Ее тело могло быть идеальным, ее движения — предсказуемо соблазнительными. Она умела включать его на раз. А теперь — пустота. Все его мысли, все инстинкты, все его желания. Все то болезненное, хриплое, живое. Все это злое, липкое влечение теперь принадлежало другой. Той, от которой он хотел сойти с ума, которую ненавидел до дрожи и хотел до боли. Той, кто не стелилась под него, а кусалась в ответ, кто заставлял его злиться, гореть, желать до трясущихся пальцев.

Элиот глубоко вдохнул, чувствуя, как в груди что-то хрустнуло.

— Что с тобой? — спросила Пэйдж, коснувшись губами его подбородка.

Ее голос был мягким, но в глазах мелькнула тень настороженности. Она почувствовала. Ее пальцы замерли, чуть сильнее сжали его, будто пытаясь удержать.

Элиот только посмотрел на нее и впервые за все время между ними — Пэйдж дрогнула.