Было больно. Будет больно.

 Мы проводили Олю так, будто и впрямь виделись с ней в последний раз. Всё, что я помню об этом вечере, как какой-то мужчина из бара пытался познакомиться с нами, очень смело и даже нахально. Оля в ответ оттолкнула его и что-то закричала. Я не была уверена в переводе, но почти не сомневалась, что услышала русский мат. Отборный русский мат. Я рассмеялась и подумала, что мне стоило бы взять у неё мастер-класс.

Вернувшись домой, мы выгнали Ашера из номера и рыдали, возможно, только я... Это я тоже помнила не слишком хорошо. Потом Оля обняла меня, и мы так и заснули вместе.

На утро мы снова обожали Ашера, как минимум за то, что успели в аэропорт, потому что он нас разбудил. Но ещё сильнее за то, что он стоял перед нами с двумя бутылками холодной минеральной воды, а на столе лежали подогретые блинчики и блистер с аспирином.

— Кая, я уже говорила тебе, что ты выиграла лучшего из мужчин? — спросила Оля, второпях откусывая блин.

Я взглянула на неё и ужаснулась. Думаю, она смотрела на меня, думая о том же. Разводы от макияжа на лице, отёки и синяки под глазами. Всё-таки чем старше ты становишься, тем сильнее ощущаешь на себе последствия праздников.

— Я знаю это без лишних слов.

— Правда? — Ашер приподнял бровь, хихикая над нами. — Кажется, вчера вы думали совсем иначе.

Он показал нам несколько видео. На одном из них Оля выталкивает его из номера, невнятно болтая что-то вроде «у нас ранний девичник перед будущей свадьбой», а я на заднем плане реву, выкрикивая, что после такого Ашер на мне не то что не женится, но не станет даже разговаривать. Мне стало так стыдно, что я закрыла лицо подушкой и только ушами слышала, как мы поём «him and I». Думаю, не стоило даже пояснять, что ни у одной из нас совершенно не было голоса.

Оля смеялась вместе с Ашером, даже после этих видео её уверенность в себе ни капли не пошатнулась. Я надеялась, что однажды тоже научусь этому.

— Какой ужас! — сказала я, когда телефон Ашера наконец замолк.

— Да ладно тебе, зато будет что вспомнить, мы ведь именно этого и хотели.

— Ну да, вот только я почти ничего не помню.

— А помнишь, как звонила мне и признавалась в любви? — Его довольный тон немного смягчил мою реакцию, но я всё равно не хотела знать никаких подробностей.

Я покачала головой и с наслаждением впилась губами в бутылку.

— Как? Забыла все десять раз?

— Хватит!

Я запищала и бросила в Ашера подушкой. Они с Олей по-доброму смеялись надо мной, и мне тоже вдруг стало радостно.

— Ты только не обольщайся слишком сильно, потому что мне Кая повторяла это так же часто. А ещё твердила, что между нами курортный роман, только не любовный, а дружеский.

Я укуталась в простынь и спряталась в душе. Освежившись, я более-менее пришла в себя, только голова оставалась чугунной, и каждый звук отдавался болью в висках. Должно быть, мы выпили очень и очень много, потому что я не помнила, когда в последний раз ощущала похмелье так сильно.

Оле, казалось, было гораздо лучше, нежели мне. Она умылась и снова превратилась в красотку, а руки её не тряслись так сильно.

— Не знаю, кто ты, но точно не человек. Люди не могут так хорошо выглядеть наутро после пьянки. — сказала я, обнимая Олю возле здания аэропорта.

У неё были такие яркие духи, терпкие, с нотками шафрана и чего-то ещё. Они нравились мне вчера, но сегодня я не выносила их стойкого запаха.

— Ну всё, не надо делать лицо, будто мой самолёт разобьётся. Да, мы будем в разных странах, но поверь мне, дружба на расстоянии гораздо легче и крепче, чем отношения. К тому же вы меня ещё натерпитесь, когда я приеду в гости. Кстати, Ашер, в твоём окружении есть симпатичные неженатые мужчины?

— Только мой брат, но он тебе вряд ли понравится.

— Он точно тебе не понравится. — добавила я, подталкивая Олю ко входу.

Прощаться с ней было так непросто, что я хотела пройти это как можно скорее.

Оля послала нам два воздушных поцелуя и, накинув на глаза очки, ушла.

— Готова поспорить, она пустила слезу.

— Даже не сомневаюсь. Ну что, придётся отправлять приглашение на свадьбу в Россию?

 Я толкнула Ашера в плечо, казалось, он до скончания веков будет припоминать мне прошлую ночь. Но по правде, мне это даже нравилось. Он не осуждал меня, хихикал, но без капли недовольства в голосе, при том, что сам несколько лет уже не пил ни капли алкоголя. Мне хотелось последовать его примеру, и, вернувшись в Сиэтл, я обратилась в группу анонимных алкоголиков, и даже нашла спонсора. Моя жизнь изменилась бесповоротно, и я, честно говоря, даже не смотрела в сторону баров, а в нашем холодильнике поселилась бутылка апельсинового сока.

Ашер помог мне доделать ремонт, Мэй с Ноем тоже не оставили нас без внимания и прихватили с собой Джеда, он как раз лечил душевную рану, появившуюся с тех пор, как Надя улетела на учёбу в Лондон.

Мы с Мэй снова сблизились. Она поняла, что Ашера вполне хватает, чтобы я не сотворила каких-то глупостей, к тому же он оказался не менее внимательным, чем моя подруга. Потому она спокойно переключила заботу на Джеда и Надю, даже летала вместе с ними в Лондон, чтобы убедиться, что у Нади хорошие соседи и удобная кровать. Вторая её, кстати, не устроила, поэтому в первый же день они втроём поехали в строительный магазин и занялись облагораживанием комнаты в студенческом общежитии.

К сожалению, они не успели вернуться к моему первому дню в колледже, и я, признаться, очень нуждалась в поддержке Мэй и одобрительных словах Джеда. Ах да, забыла упомянуть, что я теперь студент, будущий врач, между прочим, вот уже как пять месяцев. Правда, с окончательным направлением я ещё не определилась.

— Ты ведь понимаешь, что не сможешь одновременно учиться, стажироваться в клинике и подрабатывать в кафе? Давай хотя бы с последним я разберусь сам? — сказал Ашер, ласково обнимая меня сзади, пока я раскладывала на пицце кусочки ветчины.

— Пока что мне хватает времени. Очень здорово, что твои дела идут в гору, но я не хочу больше ни от кого зависеть.

— А я хочу, чтобы ты чаще бывала со мной. И хотя бы иногда видеть тебя вне кухни или кровати, между прочим, спящей. Ты даже храпеть начала…

— А вот это уже наглая ложь. — Я запихнула ветчину в рот Ашера.

Казалось, что теперь я знаю о диабете гораздо больше, чем сам Ашер, потому даже его рацион составляю сама. Он не слишком этим доволен, часто ворчит на меня и думает, что всё это время ел пончики втайне от меня. А я, на самом деле, прекрасно знала об этом, но уже не боялась так сильно. Не важно, где мы проводили ночи, в моей квартире, в доме у Ашера или даже на природе, у меня с собой всегда лежал инсулин. К тому же я теперь профессионально ставила уколы и больше не боялась, что не смогу спасти его.

Моя жизнь так изменилась за последние полгода, что я и представить не могла. Всё это выглядело сказочно сладко, и меня всё время не покидало чувство, что в один день я могу лишиться всего, и это ударит так сильно, что мне этого просто не пережить. Наверное, меня укусила Мэй, поэтому я стала такой дотошной. Ашер долго не мог смириться с тем, что я установила в его машине аварийный датчик, а на его руку надела браслет, в случае угрозы мне на телефон тут же поступило бы сообщение. Я надеялась, что они никогда не пригодятся, но это помогало мне побороть панику, которая наступала от каждого пропущенного звонка.

 Я ужасно беспокоилась за него, казалось, впервые за всю свою жизнь. Может, это и есть любовь? Дорожить кем-то так сильно, что готов сидеть возле него всю ночь, если уровень сахара поднялся немного выше нормы. Именно это я делала постоянно, и Ашер говорил, что из нас двоих я страдаю от диабета сильнее, чем он сам. Наверное, в его словах была правда, мои чувства казались нездоровыми и мне, и даже Мэй. С ума сойти, Мэй оказалась не настолько зацикленной на ком-то, как я, такое могло произойти разве что в другой вселенной.

От Лео до сих пор не было новостей. Ни одного эсэмэски за все эти пять месяцев. Однажды я встретила в городе Ричарда, но тот, на удивление, только холодно на меня взглянул и даже не проронил ни слова. Но я увидела достаточно отвращения и ненависти в его глазах, наверное, в моих он нашёл то же самое.

Ашер же пытался связаться с ним, узнать сотовый Лео, потому что его номер с тех пор был отключен. Ричард не смог простить его, Ашер тоже не прощал, но до сих пор чувствовал себя виноватым перед Лео. Нам не удалось раздобыть ни номер, ни адрес, ни какой-то хотя бы малейшей информации о нём.

Пока однажды Мэй не наткнулась на фотографию в профиле какой-то девушки. Лео обнимал её сзади, вовсе не по-дружески, прижимаясь губами к щеке. А в руках девушки были ромашки. Чертовы ромашки. Я так смеялась, увидев это фото, но в этом не было ни единого злого умысла. Меня переполняла радость от того, что Лео смог отпустить меня и встретил человека, который заставлял его улыбаться.

— Она очень даже симпатичная. — сказала я, когда Мэй показала очередное фото.

Я ужасно беспокоилась за него, казалось, впервые за всю свою жизнь. Может, это и есть любовь? Дорожить кем-то так сильно, что готов сидеть возле него всю ночь, если уровень сахара поднялся немного выше нормы. Именно это я делала постоянно, и Ашер говорил, что из нас двоих я страдаю от диабета сильнее, чем он сам. Наверное, в его словах была правда, мои чувства казались нездоровыми и мне, и даже Мэй. С ума сойти, Мэй оказалась не настолько зацикленной на ком-то, как я, такое могло произойти разве что в другой вселенной.

От Лео до сих пор не было новостей. Ни одного эсэмэски за все эти пять месяцев. Однажды я встретила в городе Ричарда, но тот, на удивление, только холодно на меня взглянул и даже не проронил ни слова. Но я увидела достаточно отвращения и ненависти в его глазах, наверное, в моих он нашёл то же самое.

Ашер же пытался связаться с ним, узнать сотовый Лео, потому что его номер с тех пор был отключен. Ричард не смог простить его, Ашер тоже не прощал, но до сих пор чувствовал себя виноватым перед Лео. Нам не удалось раздобыть ни номер, ни адрес, ни какой-то хотя бы малейшей информации о нём.

Пока однажды Мэй не наткнулась на фотографию в профиле какой-то девушки. Лео обнимал её сзади, вовсе не по-дружески, прижимаясь губами к щеке. А в руках девушки были ромашки. Чертовы ромашки. Я так смеялась, увидев это фото, но в этом не было ни единого злого умысла. Меня переполняла радость от того, что Лео смог отпустить меня и встретил человека, который заставлял его улыбаться.

— Она очень даже симпатичная, — сказала я, когда Мэй показала очередное фото.

 Ну конечно же, её это беспокоило куда больше, чем меня. Она даже создала фейковый профиль, чтобы следить за её социальными сетями.

— Ну не знаю, — Мэй сложила губы трубочкой и сощурилась, — по мне, она совершенно обычная.

Час был поздний, и кафе Sugar давно закрылось для посетителей. Этот момент всегда был для меня самым любимым: никто не попросит вафлю с лососем, Мэй не будет ругаться, что помыла кофемашину, и пришёл какой-то засранец за минуту до закрытия и заказал большой авторский кофе. Мы оставались совсем одни, включали любимую музыку и спокойно закрывали смену. Но сегодняшний день был совершенно волшебным. Парни хлопотали, они проиграли нам и потому готовили рождественский ужин, пока мы, красивые, тихо сидели в уголке и болтали о своём и о них, конечно же.

Джед и Надя жарили индейку и какой-то салат из семейных рецептов Нади, который должен был остаться для нас в секрете, пока не подадут на стол. Спустя несколько месяцев разлуки они никак не могли наговориться друг с другом, поэтому спрятались на кухне, вдали от наших глаз, особенно от глаз прозорливой сестрёнки.

Ной держался к нам поближе, развешивал по залу украшения и подключал музыку. Мы хотели отметить Рождество в семейной обстановке, но кто сказал, что оно должно пройти без размаха?

— Кажется, Ашер задерживается. Может, стоит ему позвонить? — Мэй озвучила мои мысли. Я уже несколько раз взглянула на часы и думала, что он должен был вернуться вот уже двадцать минут назад.

— Да ладно вам. В городе пробки, наверняка он встал в одну из них.

Об этом я думала тоже: о пробках, об очереди на кассе, о том, что какая-то бабуля попросила донести пакеты до машины. Я искала любые варианты, что могли задержать его, но в любом из них он поднимал трубку, а браслет не сообщал о высоком давлении. Мой телефон зазвонил, заставляя меня вздрогнуть, а после выдохнуть, заметив на экране номер маминого доктора. Всего лишь доктор, может, он решил извиниться за прошлое и поздравить с Рождеством?

Я вышла из кафе, набросив на себя лишь шарф. На улице оказалось сказочно красиво, снежинки кружили, сливаясь в единое полотно, и весь мир за ними оставался невидимым. Деревья принарядились в шубы, я не помню, когда в последний раз видела настоящую зиму. Соседние здания украшены яркими лампочками, венками, оленями, а с деревьев точно плоды свисали разноцветные ленты.

— Вы верите в рождественское чудо? — Я не ожидала подобного вопроса и даже подумала, что доктор ошибся номером. — Ваша мама получила орган. Её прооперируют в ближайшие два часа. Я уже говорил об этом и вынужден повторить снова: результат может быть самым неожиданным, поэтому было бы славно, если бы вы смогли прилететь и быть рядом с ней. Мы сделаем всё возможное, но я не исключаю варианта, что вам придётся прощаться, понимаете, о чём я? Вам нужно приехать как можно скорее.

Я потеряла дар речи. Шарф сделался мокрым от снега и совсем не согревал, я дрожала от холода и растерянности. Отключив телефон, сразу же зашла на сайт авиакомпаний, вылет через два часа, если выехать сразу же, у меня был шанс успеть до конца регистрации. Я вдруг почувствовала себя такой растерянной и слабой. Не то чтобы я не была готова прощаться с мамой, давно ясно, что дела плохи. К тому же я не теряла веры, что чудеса и правда случаются, и клиника, в которой её будут оперировать, — одна из лучших, которые я знала. Да, наши отношения с доктором не сложились изначально, но я видела благодарность в глазах родителей, мужей и жён тех пациентов, у которых, казалось бы, уже не было надежды. Он буквально собирал людей по частям после тяжелых аварий, падений с высотных зданий, удалял опухоли из головы, и люди продолжали жить. Так чего ему стоила обыкновенная печень — это ведь проще, чем раздробленный позвоночник?

Времени на раздумья не оставалось. Я забежала в кафе, забрала сумку с документами и накинула пальто прямо поверх праздничного платья. В двух словах объяснилась перед ребятами, что отмечать им придётся без меня, и попросила, чтобы Ашер перезвонил мне сразу, как доберётся, или оставил сообщение, если я буду в самолёте. На улице уже ожидало такси. Несмотря на загруженность трафика, мне действительно повезло, и машина оказалась совсем рядом.

Я продолжала звонить Ашеру, надеясь объясниться с ним лично и напомнить, как сильно я люблю его. Да, я уже не боялась говорить об этом вслух, повторяла так часто, как могла, и это было взаимно. Я знала, что Ашер собирался сделать мне предложение, нашла среди припрятанных подарков коробку с кольцом. Оно было таким красивым: золотое, с резными веточками и маленькими драгоценными камушками, я примерила его и не хотела снимать. Очень жаль, что я снова испортила план Ашера, и мне хотелось хотя бы успеть услышать его голос до того, как страна запоёт рождественские песни.

Соединение слишком слабое, наверное, сеть перегружена. Интернет либо едва работал, либо пропадал вовсе. Я в сотый раз обновляла приложение, которое помогало следить за браслетом Ашера, но всё, что оно выдавало, — потерянная связь и грустный смайлик на главном экране. То же мне, безопасность близких! Ерунда!

— У вас что-то случилось? — Поинтересовался водитель, когда я выругалась вслух.

— Ничего. Давайте будем ехать молча, хорошо? Извините, но я правда не хочу разговаривать.

— Да, понимаю. Дам вам один совет: иногда само осознание истинного желания уже значит его обретение.

Очень странный тип. Я с настороженностью относилась к людям, которые вдруг начинали философствовать, выдавая нечто подобное. Кем он себя возомнил? Санта-Клаусом, может, джином? Кажется, я окончательно теряла контроль над собой, мне хотелось плакать без причины. Внутри всё сжималось от неожиданности и страха.

Едва я снова разблокировала телефон,

мне поступил звонок, которого я надеялась не дождаться никогда.

 «Похоже, Вы попали в аварию. Если Вы не ответите, iPhone вызовет экстренные службы».

 Часы Ашера были связаны с моим устройством, с ним что-то случилось, теперь в этом не оставалось никаких сомнений.

 — Ответь. Ответь. Ответь. Прошу тебя! — закричала я вслух, и машина остановилась.

Водитель подсказал, что приложение позволяет отследить местоположение близких, даже если сигнал потерян, у его дочери было установлено точно такое же. Мы нашли точку, в которой предположительно находился Ашер, недалеко от города, но совсем в другой стороне от аэропорта.

 — Я могу отвезти вас туда, но тогда вы точно не успеете на рейс.

Мне стало так больно, будто кто-то ударил под дых. Во рту появился металлический привкус, и горло горело, точно я проглотила раскаленный песок. Чертова судьба, у тебя идиотское чувство юмора, я ненавижу тебя!

 Я молча сжимала телефон в руках, закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Мне выпал выбор без выбора. Прощаться с матерью или с человеком, которому я хотела посвятить жизнь. То же самое, если бы кто-то спросил, без какой ноги будет легче жить — правой или левой? Я абсолютно не знала, что делать.

 — Дела плохи. — Проскрипел таксист, добавляя ещё больше сумятицы в мои мысли. — Я уверен, экстренные службы уже выехали на место аварии. Они помогут.

 — Что мне делать? Куда бы я ни поехала, я могу потерять одного из них и даже не попрощаться. — Заплакала я, будто надеясь, что таксист выберет за меня, тронется в любом из направлений.

 — Решение за Вами, милая.

***

— Операция прошла успешно. — Доктор бросил на меня уставший взгляд. Он был в операционной ужасно долго, как мне показалось, целую вечность. — Как и ожидалось, имеются серьёзные повреждения позвоночника, надежда есть, но придётся готовиться к худшему.

В голове всплывали образы инвалидного кресла, еды через трубку и нескончаемая борьба с пролежнями. Но это вовсе не было главным, меня будто даже не пугал такой исход, главное, за что стоило переживать, — жизнь. Его жизнь.

Дверь в отделение с грохотом открылась, и я не ожидала увидеть его — мне навстречу шёл Лео, его лицо было опухшим и красным, и я догадалась, что он плакал. Я, сама того не ожидая, побежала и со всей силы вцепилась в него, расплакавшись в плечо.

 — Всё хорошо, Кая. Уже всё хорошо. — Я не слышала его голос уже полгода, но он до сих пор звучал так по-родному, успокаивающе.

Лео гладил меня по спине и не выпускал из объятий. Его сердце колотилось так же быстро, как моё, мы оба были напуганы.

 — Мне так страшно… — Я скулила, говорить было тяжело, не хватало воздуха. — Я… Я видела машину, от нее почти ничего не осталось. Там было так много крови, повсюду.

 — Причина аварии уже известна?

 — Критический уровень сахара. — Отозвался позади нас доктор. — Вероятнее всего, мистер Мэнсон потерял сознание ещё до момента столкновения.

 — Ясно. — Лео говорил так тихо, а в глазах его стояли слёзы. — Он справится?

 — Жить будет, но навряд ли сможет ходить.

Ничто не изменит моих чувств к Ашеру, я была уверена в этом, как ни в чём другом. Но для него это окажется настоящим ударом. Ашер так много говорил о диабете, считал себя неполноценным человеком и не терпел жалости по отношению к себе. Что же будет, когда он очнётся и поймёт, что не чувствует ног? Как я смогу сказать об этом, глядя ему в глаза?

Ашер не приходил в себя почти две недели. Он очнулся, когда меня не было рядом, но с ним оказался Лео. Я так дрожала, что едва могла устоять на ногах, а когда вошла в палату, увидела, как они держатся за руки. Лео избавил меня от тяжёлой участи и рассказал ему самостоятельно. Я была так благодарна ему, словами не передать. Забыв обо всём, я поцеловала Ашера и лишь потом заметила, что Лео отвёл от нас взгляд.

 — Как ты? — спросила я, крепко сжимая свободную ладонь.

 — Я инвалид. Дважды.

С его лица до сих пор не сошли гематомы. Глаз почти не было видно за синевой отёкшего века. Я с трудом узнавала в нём Ашера, а что чувствовал он сам, и представить было страшно.

На его животе появился новый шрам, помимо нескольких сломанных костей, у него было внутреннее кровотечение, и врачи успешно его побороли.

 — Помнишь, ты сказал мне, что главное в этой жизни — всегда оставаться сильным. — Сказал Лео с улыбкой на лице. — Дно — это всего лишь пол, от которого всегда можно оттолкнуться.

 — Да. Если у тебя есть ноги. У меня их, считай, что нет.