Было больно. Будет больно.

 Ашер хотел пойти со мной в клинику, но это показалось мне чем-то неправильным, странным и даже неуместным. Будто мы были достаточно близки, чтобы разделить завтрак, прогулку и даже постель, но навестить вместе маму, прикованную к аппаратам жизнеобеспечения— это что-то на другом уровне, и я не знала, доберёмся ли мы до него или всё закончится раньше.

Он утешал меня, говорил, что нам больше нечего скрывать, и если меня можно описать одним лишь словом «моя», то оно перекладывается на всё. А потом я увидела, как он спрятался в ванной и вышел оттуда со свежим пластырем на руке. Я поняла, что там он менял помпу глюкометра, которую я заметила совершенно случайно. Ашер не носил одежду с короткими рукавами, даже в жаркую погоду. Не снимал футболку на ночь и даже во время близости. Может, я ошиблась, но мне показалось, будто он скрывал от меня руку. Разве «моя» не перекладывается на слово «боль»?

— Скажи мне, только честно, почему ты прячешь ото всех помпу? Разве ты не привык жить с ней?

Ашер улыбнулся, но эта улыбка вышла до того кривой и ненастоящей, я сразу поняла, что была права.

— Я ничего не прячу, но и показывать лишний раз не хочу, зачем афишировать?

— Ты можешь не скрывать её, когда мы наедине. Или, наоборот, научи меня, как заменять её? Я хочу знать всё о твоей болезни, особенно о том, как я могу помочь тебе, если снова потребуется. В интернете есть ответы, но чтобы дойти до нужного, придётся пересмотреть целую кучу ссылок, а там можно столько начитаться, что мне придётся заказать для тебя венок. Расскажи мне, ты ведь должен знать об этом всё?

Лицо Ашера смягчилось, в уголках глаз пролегли лёгкие морщинки. Он протянул мне ладонь, и когда я вложила в нее свою, Ашер притянул меня в объятия. Он принялся щекотать меня и смеяться, когда я начала злиться.

— Да прекрати уже! Я ведь пытаюсь с тобой серьёзно поговорить. — сказала я, выбираясь из его хватки.

— У нас столько времени впереди, ты успеешь во всём разобраться, но не сейчас. К тому же ты уже опаздываешь в клинику, старички сами себя не помоют.

Я щёлкнула его по лбу. Он был прав. Моя жизнь в последнее время текла по расписанию и никак иначе, но, проснувшись с ним, я поняла, что завтрак можно пропустить, а вместо поездки на общественном транспорте отдать предпочтение Уберу и подольше поваляться в кровати. В его объятиях я словно оказалась дома, и единственное, что меня беспокоило, — скорое прощание с Олей, надолго или даже навсегда, а ведь она стала неотъемлемой частью каждого моего дня. К хорошему привыкаешь быстро, а к хорошим людям ещё быстрее. Потому, когда Оля всё-таки позвала меня на завтрак, я, не раздумывая, чмокнула Ашера в лоб и, накинув на себя спортивный костюм, спустилась с ней в ресторан. Я больше не считала нужным надевать платье, подбирать прическу и, тем более, краситься, чтобы просто поесть. В этом не было нужды, потому что меня и так любили. Оля не бросала на меня осуждающих взглядов, её смех не становился тише, а голос строже оттого, что я выгляжу просто. А Ашер и вовсе предпочитал, чтобы на мне не было никакой одежды.

Оля отличалась от меня, она всегда была при параде, и я уверена, даже когда она занята домашними делами, выглядит так, что в любой момент могла бы выключить плиту и сразу же выйти на красную дорожку. Но такой она была сама по себе, надень на неё простынь, и журналы напишут о новом веянии моды.

— Ты преувеличиваешь. — Ответила Оля, когда я сказала последние слова вслух, но лицо зарделось румянцем. — Расскажи лучше, как прошло ваше свидание? Очень романтично, правда?

— Это была твоя идея? А я ведь сразу заподозрила неладное, навряд ли ты и правда решила заняться лепкой.

— Вообще-то придумала не я. Моя миссия заключалась лишь в том, чтобы привести тебя в гончарную, всё остальное — исключительно его воображение, и знаешь, что, встреть я хоть одного столь же красивого и романтичного мужчину, может, и согласилась бы выйти за него. В наше время таких считанные единицы, мужчины обленились и даже цветы заказывают доставкой. Вот бы появился хоть один, который нарвёт букет полевых ромашек, да я бы в жизни не посмотрела ни на кого другого. А Ашер решил приехать к тебе ещё в тот раз, когда я послала их обоих к чёрту, помнишь?

— И ты так долго молчала?

— Да! — Оля аж пискнула и пристукнула по столу. Видимо, ей и правда тяжело было хранить тайну.

— Спасибо. Для меня ещё никогда не делали сюрпризов. Знаешь, если ты вдруг решишь когда-то попросить Ашера, чтобы он пригласил меня на маникюр или ещё на какие-нибудь женские развлечения, я буду рада тебе! В любое время, даже если я болею или у меня уже есть планы, я встречу тебя с огромным удовольствием. Если бы не ты, не знаю, как бы я не сошла с ума, оставшись здесь в одиночестве.

— Это было нетрудно. Я ведь тоже осталась одна, выгнав Генри. А знаешь, мне даже понравилось наблюдать за твоей жизнью. Будто побывала на каком-то реалити-шоу. Наверное, я и живу для этого.

Мы поболтали ещё несколько минут и, опустошив кружки с кофе, расстались до вечера. Времени оставалось слишком мало, поэтому я передала Ашеру круассан, а свой дожевала, переодеваясь в медицинский костюм.

— Слушай, а ты не могла бы надеть его снова как-нибудь? — Сказал он, ехидно улыбаясь.

Мне вдруг захотелось поверить, что он мой муж. Сейчас я отработаю смену в больнице, по дороге домой куплю багет и салями, а он будет ждать меня дома и поставит чайник, когда я наберу в домофон. Мы вместе поужинаем, а потом полночи будем обниматься и смотреть сериалы на «Нетфликсе». Эта мечта была такой простой и приземлённой, но одновременно с тем казалась нереальной. Я постоянно ждала подвоха, думала, что вот-вот я проснусь или Ашер скажет, что ему надоели наши отношения, и уйдёт. Он не уходил.

Лениво потянулся и, обнимая меня за талию, поцеловал. На его губах остался клубничный крем, и я слизала его, отчего в глазах Ашера загорелся огонёк. Я таяла, как кусок масла на горячем хлебе, когда он смотрел на меня так, и, наверное, впервые за свою жизнь ничего не хотела менять.

***

— Вы ведь понимаете, даже если она дождётся донорский орган, операция непростая и последствия могут быть совершенно неожиданными.

Доктор присел за столом, сложив на него бумаги, которые держал в руках.

 — Перед прошлой пересадкой нас уже пугали, что она не сможет ходить, я знаю об этом. Если жизнь распорядилась так, с этим ничего не поделаешь.

 — Если честно, ваша мама очень слаба, и я не уверен, что нам стоит продолжать поддерживать в ней жизнь.

Это прозвучало неожиданно. Настолько, что я встряхнула головой.

 — Почему вы так говорите?

 — Такая у меня профессия — сообщать людям плохие новости. Я не должен произносить это вслух, более того, это прозвучит слишком жестоко, но вы девушка не глупая и должны понимать.

Он нервничал. Я заметила это по его рукам, которые то и дело беспокойно ёрзали. А потом голос доктора сделался ещё тише, и я понимала, к чему он клонит.

 — Есть много пациентов, у которых шанс выбраться гораздо больше, но они могут так и не дождаться орган. Вы можете подарить им жизнь.

 — Жизнь моей мамы? Вы начали разговор для этого? Чего вы хотите, денег?

 — Что вы… Ни в коем случае, я слишком дорожу своей репутацией. Я всего лишь надеялся, что смогу вразумить вас. Взгляните на свою маму, что её ждёт? В лучшем случае инвалидное кресло, а в худшем она даже руками пошевелить не сможет. Вы так молоды, к чему такая обуза, уж простите меня за мои слова, я говорю с вами от чистого сердца.

Ужасно, но я понимала, почему он так говорит. Если честно, я задумывалась об этом сама. Случись так, никому из нас хорошо не будет. Я ничего из себя не представляю, а если к этому добавить опеку за инвалидом — моя жизнь закончится. Звучит эгоистично, но от этого никуда не деться. Но смогу ли я смириться с мыслью, что даже не попыталась её спасти?

Мама. Ох, мама. Другой на моём месте оскорбился бы и, не задумываясь, послал доктора по известному адресу. Но в глубине души я осознавала, что она не настолько близкий для меня человек. Мы не тосковали по друг другу, спокойно могли не видеться и даже не общаться несколько месяцев и даже лет. Да мы в целом никогда не рвались к тому, чтобы из нас снова вышло хотя бы подобие семьи. Но несмотря ни на что, я чувствовала на себе груз ответственности и, если бы могла, с радостью избавилась от него. Но я не могла.

— Ваши слова совершенно неуместны. Она, в первую очередь, человек. Я не позволю распоряжаться её жизнью ни себе, ни кому бы то ни было. Ясно?

— Я не ожидал другого ответа. Из вас вышел бы неплохой доктор, Кая. Вы чуткая, сострадательная, но в нашей профессии этого не должно быть слишком много, понимаете? На первое место мы должны ставить здравый смысл, и только на второе — человечность.

— Приму к сведению. — Отрезала я, желая прекратить этот нелепый разговор.

Доктор ушёл и оставил нас наедине. Я смотрела на маму, и слёзы катились одна за другой. Не могу сказать, что я сильно любила её, но мне было жаль, что я ничем не могла помочь.

Я погладила короткий ёжик на её голове. Он так быстро отрастал, я подумала, что хотела бы снова увидеть каштановые волосы, точь-в-точь как мои. И глаза, зелёные глаза, которые напоминали мне бабушкины. Мы с мамой не были близки — это правда, но в нас текла одна кровь.

Должно быть, Ашеру очень больно терять Лео, помимо родственной связи, между ними когда-то была настоящая дружба, даже если сейчас в это верилось с трудом. Я думала, что их отношения не могут восстановиться из-за Ричарда, но всё это время был шанс, его они лишились из-за меня. А что чувствовал Лео, ведь он потерял сразу двух людей, которых любил. Наверное, поэтому я не открывала письмо от Лео. Боялась, что он возненавидел меня и скажет об этом напрямую.

Один из маминых датчиков вдруг коротко, но громко пискнул. На мониторе произошёл скачок, всего лишь на секунду сердце мамы забилось по-другому. Могла ли она почувствовать мою боль? Наверное, глупое совпадение, но я всё равно увидела в этом знак.

— Хочешь послушать? — спросила я с улыбкой и вытерла слёзы. — Я знаю, что Лео ты любила больше, чем меня. И, наверное, сильнее, чем я. Ну ладно, что-то я совсем разошлась, ты наверняка лежишь сейчас и ругаешь меня, что я развела сопли. Давай читать.

Я достала из-под стула сумку, а из неё конверт. Он был таким толстым, что я подумала — там лежит два письма. Я старалась не рвать бумагу, будто это имело какой-то смысл, просто в нём мне виделись чувства Лео, а я и так поступила с ними слишком варварски.

 « Я долго думал, как начать это письмо. Показалось, что «Здравствуй, Кая…» прозвучит так, будто, отложив ручку, я планирую выйти в окно, но нет, у меня совсем другое настроение. Я долго думал, а любила ли ты меня когда-то? В своих чувствах сомнения как не было, так и нет. Но иногда мне все равно кажется, что между нами была не любовь, нечто другое, мы нуждались друг в друге, и рано или поздно такие отношения обречены на провал. Мне грустно, нет, даже не грустно, а ужасно больно, но в этом нет вины ни твоей, ни Ашера. Да, между вами так сложилось, но если бы не моя ошибка, я никогда не потерял бы тебя, мы оба об этом знаем. »

Мой голос дрогнул. Я будто ощущала его обиду на себе, в зажатом горле, леденеющих пальцах и сердце, отбивающем дробь. Но я продолжала читать:

« ...Я не принц, не романтик, наверное, никогда таким не был, и это ещё одно упущение. Это письмо пишу лишь потому, что струсил сказать всё в лицо, стоя перед тобой в отеле. Мне ужасно хотелось бы обнять тебя, снова найти утешение в твоём запахе, но каждый раз, глядя на тебя, я снова вижу эти глаза — тот взгляд, которым ты смотрела на Ашера и никогда на меня. Ты любишь его, Кая, даже не сомневайся, и самое обидное, что я как никто другой знаю, что он этого заслуживает, потому что даже после всего, что между нами произошло, я так и не смог по-настоящему возненавидеть его. Мне надо уехать. Надолго или нет, не знаю. Я вернусь, когда смогу спокойно смотреть, как Ашер держит тебя за руку, не из чувства благородства, а из чистого эгоизма. Мне больно, Кая. Я люблю тебя и его тоже. Прошу, не разбивай сердце Ашера, именно оно когда-то научило меня любить ».

Я всхлипнула. С тех пор как между нами была поставлена окончательная точка, я ни разу не пожалела. Мне стало гораздо легче, и я надеялась, что Лео тоже сможет простить нас. Всё-таки я ошибалась, что в Лео есть хоть что-то от Мэнсонов, он как был Уайтом, когда мы познакомились, так и остался им, просто я никогда не любила ни того, ни другого.

— Я бы тоже обняла тебя. — произнесла я вслух.

Внутри конверта было ещё что-то. Я достала лист и заплакала, зажимая рот ладонью. Чек на оплату клиники. Лео внёс залог за полгода. Понадобилось много времени, чтобы я смогла успокоиться и прийти в себя.

В то время как я допускала мысль, что моя мама безнадёжна, и готова была опустить руки, Лео продолжал бороться за неё и даже не засомневался в том, стоит ли. Между нами и правда было огромное различие, Лео знал, что такое семья, для него это слово имело огромное значение.

Я отпросилась из клиники пораньше. После неудобного разговора доктор отпустил меня без всяких проблем, к тому же с большей частью дел я уже управилась, и там спокойно обошлись бы без меня.

Это письмо настолько выжало меня, будто осталась пустая оболочка, которую ноги несли без всякого контроля. Я сразу же позвонила Оле, знала, что оставалось всего лишь два дня, после которых нам придётся попрощаться, но мне совсем не хотелось никуда выходить, и я лишь испортила бы её настроение. Оля поняла меня и, услышав мой голос, даже не стала задавать вопросов, а потом вызвала Убер, чтобы я не заблудилась, добираясь на общественном транспорте.

Я вошла в номер и замерла, ошарашенная. Ашер стоял с воздушным шаром во рту, их было так много, повсюду, будто у меня день рождения. Ашер развёл руки и грустно вздохнул, шар вылетел из его пальцев и с характерным звуком закружил по комнате.

— Ну вот, я не успел. — Я услышала детскую обиду в голосе взрослого мужчины. — Разве ты не должна была прийти через полтора часа?

— Отпросилась. — Ответила я и неловко пожала плечами. — Прости, я не хотела всё испортить.

Ашер поджал губы и пошёл мне навстречу, разведя в объятиях руки:

 — Иди ко мне. Расскажешь, что случилось?

Я лишь промычала ему в плечо. Из всего, что прочла в письме, собиралась сказать лишь то, что Лео не держит на него обиду и он уехал, чтобы отдохнуть, на какое-то время. Я боялась, что Ашер будет переживать за него и тогда я потеряю их обоих. Нет чувства сильнее, чем вина, а мы были ужасно виноваты, оба.

Мне так приятно было снова обнимать его. Несмотря на боль, на всё то, через что нам пришлось пройти. Он ни разу не упрекнул меня об ошибках, и я решила, что наши отношения действительно начнутся с чистого листа.

 — Я случайно пропустил твой день рождения, и это обидно. Ты бы пригласила меня, не валяйся я в отключке?

 — Разумеется, да. Ашер, ты придёшь на мой следующий день рождения? — Произносить это оказалось особенно приятно. Будто так я обещала, что нас ждёт как минимум год, но я хотела большего. — Только у меня есть одно условие: я должна знать всё о диабете. Вдруг ты не устоишь перед искушением и тайком наешься торта, а я даже не знаю, как тебе помочь. Хотелось бы отмечать праздники дома или в кафе, но точно не у дверей больничной палаты.

 — Мне не нравится, что ты всё чаще стала напоминать мне о том, что я болен. Может, это для тебя проблема? Ты боишься?

 — Я боюсь только одного, что могу потерять тебя, и если есть возможность подстраховаться заранее, помоги мне.

— Хорошо. Но в своё оправдание скажу: не стоит лишний раз переживать обо мне. Единственная сладость, перед которой я не могу устоять, — это ты. — Ашер схватил меня на руки, будто я ничего не весила, и повалил на кровать. Дурацкая привычка щекотать меня, надо поскорее от неё избавляться!

Полночи мы лежали, болтая о разных вещах, нас было не остановить. Как только один переставал говорить и начинал засыпать, как второй снова затевал беседу. Нам было легко и уютно, покрайней мере мне, и я надеялась, что ему тоже. Он перебирал мои пальцы, разглядывая каждый по очереди. Гладил по голове, по рукам и спине, как будто пытался натрогаться, изучить меня. Это единственная близость, что произошла между нами в тот вечер, и нам обоим впервые было достаточно этого.

— Наверное, прозвучит глупо, но я мечтал увидеть, как ты зеваешь. — Засмеялся Ашер.

 И я улыбнулась в ответ, потому что это была и моя мечта тоже.