Импринт

Лондон, Англия.

Призрак.

Настоящее время.

Отель Ритц разместился в самом центре Лондона - неподалеку от Грин-парка и Букингемского дворца. Если величественное здание походило на Париж ХIХ века, то внутренний интерьер больше напоминал Версаль - благодаря его огромным каминам, просторным лестницам и старинным гравюрам.

Мистер Моррис открывает дверь машины и любезно подает мне руку.

- Вы выглядите чудесно, мисс Добренко, - говорит он с улыбкой.

Я дожидаюсь маму с сестрой и смотрю на него с благодарностью, чувствуя, как от нервов потеют ладони. Погода к вечеру заметно похолодала, от ветра мои волосы вздуваются. Я поправляю растрепавшиеся пряди и делаю глубокий вздох.

В детстве мы с папой часто гостили здесь, желая сменить обстановку, и детские воспоминания вызывают тепло в груди.

"Если случайно увидишь, что консьерж отеля надел белые перчатки, это означает: в отель вошли Виндзоры", - прошептал мысленно его мягкий голос.

Сердце пропускает удар, когда я напоминаю себе о цели визита.

Мы не потеряем клинику, папа. Ни за что.

Увы, сегодня перчатки консьержа были другого цвета, и монашеская семья не спасла меня от этого изнурительного испытания. Нас любезно провожают в зал, где будет проходить сегодняшний благотворительный вечер, направленный на помощь таким организациям, как Reed Hospital.

Часть сегодняшней выручки пойдет на погашение долгов, а остальная станет запасным вариантом на случай, если я не смогу найти толкового директора. Очевидно, моя мама совершенно не справлялась со своими обязанностями.

И мне было абсолютно плевать на израсходованный траст. Меня не волновали деньги, я могла о себе позаботиться. Но папа потратил всю свою жизнь на возведение этой клиники, на подбор величайших докторов, многие из которых проходили у него практику.

Я не могу бросить это на самотек. Я сделаю все, чтобы спасти его дело - даже если мне понадобиться пропахать кровавую траншею у себя в душе.
Вспомнив свое самое радостное воспоминание, я заставляю себя улыбнуться и жму руку каждому, с кем миссис Добренко решает побеседовать.

- Дорогой Джо, - мама целует седовласого мужчину в обе щеки. - Неужели ты вернулся в Англию?

- Несколько дней назад, - отвечает он, рассматривая меня. - Привет, Дашка. Ты так выросла, с ума сойти. Обнимаешь старика?

Мое сознание неожиданно проясняется, и улыбка превращается в искреннюю.

- Дядя Джонатан! - я падаю в объятья доктора Гарретта.

В последний раз мы виделись, когда мне, кажется, было лет...

- Восемь лет! - восклицает он, сжимая мои плечи. - В последний раз я видел тебя восьмилетней костлявой девчонкой.

- Кроме возраста ничего не изменилось, - бормочет мама, даже не пытаясь понизить громкость.

Я пропускаю мимо ушей ее комментарий и широко улыбаюсь дяде Джо.

- Вы работаете в Турции, верно?

Джонатан Гарретт - известный кардиохирург, когда-то работающий с отцом бок о бок. Подумать только. Я рассматриваю его теплые медовые глаза и невольно вспоминаю время, когда я была счастлива, когда папа был...

Даш, - одергиваю я себя. - Прошу тебя, не проваливайся в яму. Не сейчас.

- Когда-то работал и там, - отвечает он, вздыхая. - Нигде не могу прижиться. В Австрии тоже не сложилось.

- Может быть, пора вернуться в Англию? - я благодарно принимаю у официанта бокал шампанского и делаю глоток, чтобы хоть немного расслабиться. Хотя присутствие дяди Джо отчасти делает этот вечер волшебным. Боже мой, сколько раз он пытался научить меня играть в гольф...

- Может быть, Дарья, - вздыхает он. - Но как ты знаешь, я вряд ли смогу найти себе место.

Я знаю. Дядя Джо потерял лучшего друга, а я потеряла отца. И ничто не в силах заполнить пустоту после его ухода.

- Ты так похожа на Майкла, - вдруг говорит он. - У тебя его глаза.

К нам, наконец, присоединяется Мари, которая все это время болтала со знакомыми подростками неподалеку. Я обнимаю сестру за плечи и как можно мягче предлагаю:

- Может быть, вы вновь захотите работать в Reed Hospital?

После распространения слухов о проблемах в клинике, многие врачи ушли, боясь, что могут потерять зарплату. Полагаю, набор высококлассных специалистов будет нам только кстати.

Мама смотрит на меня с одобрением. Но я не уверена, согласится ли доктор Гарретт, учитывая все... обстоятельства.

Джо широко улыбается.

- Конечно! Но я хочу набрать группу интернов. С этим будут какие-то проблемы?

- Нет, - отвечает миссис Добренко. - Мы предоставим вам все необходимые условия.

Мы жмем друг другу руки, продолжая болтать о всяких пустяках. Мама несколько раз упоминает про мою степень в психологии, небрежно говоря о том, что я так и не смогла стать настоящим врачом. И тем не менее, пружина в моем животе расслабляется.

Все не так уж и плохо. Да часть гостей не преминули обсудить меня во всех подробностях, удивленные моим присутствием. Конечно, я волновалась о том, что моя репутация может лишь усугубить ситуацию, однако я успела заручиться поддержкой нескольких давних папиных друзей и даже взять контакты финансового консультанта.

- Ты всех очаровала. Присмотрись к мистеру Роджеру, ты ему явно понравилась, - довольно шепчет мама, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. - Давайте присядем?

Мама кивает в сторону нашего стола.

- Наконец-то, - бормочет Мари. - Я хочу съесть все макаруны на этом вечере.

- Я присоединяюсь, - смеюсь я.

- Девочки, подождите, - миссис Добренко хватает нас за руки и разворачивает в сторону подошедшего фотографа. - Улыбнитесь!

Я надеюсь на то, что в кой то веки получусь на фото с искренними эмоциями. Однако изменение атмосферы чувствуется прежде, чем раздается вспышка. Улыбка медленно сползает с моих губ, и я вся замираю, сжав руку в кулак и ощущая его.

Мой личный кошмар.

Находится со мной в одном помещении.

Вспышка и щелканье затвора.

- Благодарю за фото!

***

Мое сердце забилось чаще.

Виолетта Малышенко. В великолепном черном смокинге и белой рубашке с тонким черным галстуком.

Она повзрослела. Высокая, как бог, и такая же смертоносная.

Темные гладкие волосы больше не достают до подбородка - они идеально подстрижены, а многочисленные татуировки скрываются за слоем одежды. Ни намека на прошлое бунтарство. Лишь мрачная и властная аура, всегда окружающая эту девушку, напоминает мне о том, каким человеком она является.

- О боже, - выдыхаю я, не сдержавшись. На меня резко накатывает чувство тошноты.

В зале Ритца повисает тишина. Все смотрят на Виолетту. На нее невозможного было не смотреть. Дьяволы слишком привлекательные.

По об руку от нее идет изящная, ухоженная блондинка. На ней потрясающее шелковое платье багрового оттенка. Выглядит она безукоризненно.

Я не сразу узнаю в ней блондинку Флоренс Грейсон. Неужели она покрасила свои волосы ради ее вкусов? Нет, этого не может быть. Как Фло могла хотеть ее? Того, что сделала со мной Виолетта семь лет назад, по всей видимости, было недостаточно, чтобы убедить ее, насколько она плохая. Ви терпеть ее не могла и не замечал долгие годы, несмотря на ее бесконечные попытки.

Но, кажется, последняя попытка увенчалась успехом. Мисс Грейсон заполучила завидную Виолетту Малышенко , а заодно связалась с монстром. Что ж, логика этой девушки никогда не была мне понятной.

Я стараюсь сохранять самообладание, но тело отказывается слушать мои приказы.

Сначала я чувствую болезненные уколы в груди. А затем дрожь, которая усиливалась и усиливалась с каждым ее приближением.

- Ты дрожишь, Даша, - яростно шепчет на ухо мама. Ее русский действует на меня удушающе. - Соберись, все на тебя смотрят.

Нет, это неправда. Все смотрят на него, а я просто стою рядом.

- Добрый вечер, Виолетта.

Я предпочитаю смотреть на Флоренс Грейсон, сжимая бокал в такой степени, что тот в любую секунду мог лопнуть. Ее голубые глаза направлены лишь на одного человека. На Виолу.

Пауза.

Слишком мучительная.

Остается лишь мое неровное дыхание и тяжелый запах мускуса, оседающий на моих легких ядовитой пылью.

- Добренко, - ее голос звучит спокойно и непоколебимо, когда она наконец-то ей отвечает.

А затем мне протягивают руку.

- Мисс Добренко.

- Мисс Малышенко, - хриплю я.

Я не желаю дотрагиваться до этого человека больше всего на свете. Но я делаю это. Спокойно протягиваю руку, оставаясь невозмутимой. Мой взгляд упирается в дорогие часы. Когда наши пальцы соприкасаются, по моему телу пробегает странная, пьянящая слабость. Наверное, электрический разряд.
Я приказываю себе не смотреть в ее глаза. В конце концов, Виолетте никогда не нравился мой прямой взгляд. И, пожалуй, именно сегодня я предпочитаю не идти наперекор.

Место, где она дотронулась до меня, покалывает и жжет. Мама сыпется поздравлениями в связи выпуском ее нового приложения, уже взорвавшего всю сеть. Слыша неприкрытую лесть в ее мягком голосе, мне хочется избавиться от выпитого на обед латте. Дыхание выбивается из моих легких, а тело замирает.

Нет.

Пожалуйста, только не сейчас...

Последний приступ панической атаки произошел три года назад - тогда я застряла в лифте университета и на несколько часов осталась в запертом помещении. Столько часов терапии, столько пройденного мной материала... и ничто из этого не уберегло меня от резко накатывающей тревоги.

Я не могу дышать.

Господи, я не могу дышать.

- Даша, - тихо говорит сестра, хватая меня за локоть. - Ты...

- Я скоро вернусь, - мой голос так тих, что я не уверена услышала ли Мэри хоть что-нибудь.

Всунув ей бокал и наплевав на все договоренности, я делаю то, что умею лучше всего.

Я убегаю.

Все, что мне нужно сделать, это найти безопасное уединенное место и прореветься, как следует. Хорошо, что никто из персонала не останавливает меня, пока я несусь через весь отель.

Концентрация, Даш.

У тебя паническая атака. Прими ее.

Слезы катятся по моим щекам от того, насколько мне страшно. Я ее принимаю, черт возьми, но почему мне так страшно?

Я в безопасности, здесь куча людей и камеры.

Не срабатывает.

Черт, ну почему здесь нет ни одного темного коридора?

"Давай, Даш", - умоляю я себя. - "Концентрация. Что ты видишь?"

Красный ковер, бежевые стены с лепниной... светильники на антикварных столиках, которые, наверное, стоят целое состояние.

Не срабатывает.

"Что ты слышишь?"

Только свое громко стучащее сердце где-то в горле, бешено бурлящую по венам кровь и звон в ушах.

Не срабатывает.

Кислорода становится все меньше. В какой-то момент мне кажется, что я просто задохнусь, но перед глазами возникает маленькая дверь, на которой выведено "Только для персонала". Кусая губы до крови, я молюсь, чтобы она была открыта, иначе я свернусь клубком прямо на ковре и буду выть от страха, пока меня не найдет кто-нибудь из гостей. Мои снимки попадут в прессу, я наврежу маме и клинике...

Даша, черт побери!

Когда я нажимаю на ручку, волосы на моем теле встают дыбом. Однако прежде чем я успеваю обернуться и осмотреть источник беспокойства, меня неожиданно толкают в небольшую кладовку.

Щелчок закрываемой двери раздается оглушающим эхом, в то время как в животе все сворачивается.

Я пячусь назад, видя перед собой внушительную фигуру моего кошмара, и сношу по пути несколько коробок.

Сначала мне кажется, что это все игры моего болезненного сознания, но передо мной действительно стоит она.

Виолетта Малышенко.

Человек, которого я ненавижу больше всего на свете.

Любые попытки контролировать свое дыхание заканчиваются эпическим провалом. На шее будто затягивается веревка, удушающая, темная, опасная... как девушка, которая находится напротив.

Кас всегда двигалась быстро. И бесшумно. Поэтому я даже не замечаю, как молниеносно она подбирается ко мне.

Ее рука крепко хватает мое горло, прижимая к стене силой, которая делает меня неподвижной.

Не настолько крепко, чтобы задушить. Но достаточно, чтобы мне перестало хватать воздуха.

Я вцепляюсь в ее руку, пытаясь сорвать ее с себя. Огромная ошибка...

Длинные холодные пальцы сжимаются сильнее, пока боль не пронзает меня. Зеленые глаза не упускают ни единой эмоции, проскользнувшей на моем лице. Ее взгляд пустой, словно взгляд убийцы, безжизненный. Я так часто видела этот взгляд в кошмарах, что сейчас мне не верится, что я вижу его наяву.

Мне до безумия хочется спрятаться. Но, как и во снах, я не могу этого сделать. Она всегда настигает меня. Да и как можно спрятаться от таких глаз?

Они препарируют. Они убивают.

Я встречаю пустые глаза Виолетты своим решительным взглядом.

Эта девушка больше не властна надо мной. Я не дам ей наслаждаться моей паникой. Из-за всех сил пытаясь успокоить нервы и мысли, я ловлю остатки воздуха и разглядываю темную радужку напротив. Левый глаз слегка светлее, чем правый, и я знаю, что на солнце он отдает в темно-зеленый. Или в моменты, когда Виолетта...

Черт.

Нет, нет, нет... Пожалуйста, нет!

Находясь под прицелом глаз, тело предает меня.

Паническая атака ушла, словно ее и не было. Я прикрываю глаза, чувствуя накатывающее на меня возбуждение. И в этот момент рука Виолетты спокойно отпускает мое горло.

- Скажи мне, - ее учтивый британский акцент заполняет всю комнату. - Что ты забыла в Англии?

Холодные пальцы проводят по моей нежной коже шеи, которую Виолетта сжимала всего мгновение назад, и я сдерживаю дрожь, прежде чем она успевает слететь с моих губ.

Подняв на девушку свой взгляд, я едва не давлюсь воздухом от ее близкого присутствия. Ее сумасшедший запах проникает в каждую клеточку моего тела, и я повторяю себе, как мантру: монстр тоже может быть привлекательным, но не позволяй ему уничтожить тебя.

- Я задала вопрос, Дарья, - ее пальцы спускаются ниже, проводят по линии ключиц, заставляя меня задрожать всем телом.

"Пошла ты", - говорю я мысленно и просто продолжаю смотреть. Я прекрасно понимаю, чего она хочет добиться. Что она хочет услышать.

И я больше никогда в жизни не буду потакать желаниям Виолетты Малышенко. Никогда.

Я вскидываю подбородок выше, призывая себя к спокойствию. Впервые с тех пор, как я увидела Виолетту, в ее глазах появляется что-то наподобие интереса.

Нет, это не интерес.

Скорее садизм.

- Если будешь продолжать на меня так смотреть, я в конце концов тебя трахну. Или ты этого и добиваешься, котенок?

Больная дура.

Я продолжаю терпеливо ждать, когда ее порывы угаснут. Такие, как она, любят сопротивление. Слезы, мольбы, крики... особенно крики.

- Ну же, Даш, - ее губы наклоняются к моему уху. - Ты будешь отвечать мне? Или мне пойти и поиграться с твоей сестрой?

Моя температура поднимается до чистой ярости.

Как она смеет... Да как она смеет даже думать об этом?

Я глубоко вздыхаю и толкаю ее в грудь, прожигая взглядом насквозь. Но легче было бы сдвинуть грузовик, чем эту девушку.

- Ей семнадцать, ты больная... ах!

Меня неожиданно хватают за ягодицы, поднимают и придавливают к стене так. Я машинально хватаю ее за плечи и до боли прикусываю губу, когда чувствую нестерпимый жар внизу живота.

- Когда тебе было семнадцать, меня это не остановило. Думаешь остановит сейчас?
Мне требуется все, чтобы оставаться собранной, несмотря на пульсацию, усиливающуюся от ее легких толчков.

- Отпусти меня! Какая же ты...

- Идиотка? - на ее губах расцветает жестокая усмешка. - Ну же скажи это. Ты же знаешь, как я обожаю тебя наказывать. Ты скучала по мне, Даша?

Ее прикосновения дикие, почти карающие, напрочь сбивают мое дыхание.

- Нет, - шепчу я, сдаваясь и закрывая глаза.

Лишь бы не видеть темноты напротив.

- Нет? - ее дыхание щекочет мою шею. Но Виолетта не целует.
- Неужели?

Меня отпускают вниз, не заботясь о том, что я могу упасть. Из-за каблуков левая нога подворачивается, но Виолетта ловит меня и вновь прижимает к стене, сцепляя мои запястья над головой.

Невзирая на сопротивление, ее пальцы скользят по ткани чулков, задерживаются на голой коже бедра, вырывая из меня судорожный вдох, а затем оттягивают в сторону нижнее белье и проводят по моей киске.

- Я так не думаю, - буднично говорит она, поднимая руку на свет и рассматривая скопившуюся на пальцах влагу.

Я дергаюсь, желая провалиться сквозь землю, но хватка Виолетты слишком сильна, чтобы я могла сделать хоть что-нибудь. Прежде чем я начинаю осознавать, что только что произошло, Виолетта берет пальцы в свой рот и облизывает.

Те пальцы, которые несколько секунд были во мне.

Черт возьми!

- До сих пор мое любимое блюдо, - ее низкий, хриплый голос убивает последние остатки моего самообладания.

О нет... Я не могу возбуждаться от нее.

Не после того, что она со мной сделала.

- Отпусти меня, - молю я.

И Виолетта делает это.

Она меня отпускает.

Как отпустила семь лет назад. Уничтожила и выбросила.

- Ты придешь ко мне, Даша, - бездушно произносит она, прежде чем уйти. - Ты сломаешься. И я буду с нетерпением ждать твоего разрушения.

Оставшись в кладовке Ритца одна, я медленно сползаю вниз и беру лицо в ладони, чувствуя как дрожь пронзает все мое тело.

Я ненавижу ее.

Как же я ее ненавижу...