Глава 2. Музыка.
В седьмом классе в школу пришла новая учительница по музыке. Валентина Геннадьевна виртуозно играла на пианино, спокойно объясняла, что такое ноты, как ими пользоваться, как их читать, как петь, даже если «у тебя нет слуха». Лиза очень сблизилась с преподавательницей, стала часто задерживаться в её кабинете после уроков.
- Молодиц, Лизавета! – Валентина Геннадьевна пару раз показала, как играется собачий вальс, и девочка быстро усвоила, повторила и даже без ошибок, - у тебя талант! Не хочешь в музыкальную школу пойти?
- А не поздно ли начать туда ходить? – Лиза впервые за долгое время позволила кому-то убедить себя в том. Что она чего-то стоит. Математика давалась ей всё труднее, мать требовала всё больше времени сидеть за решением уравнений, «набивать руку» и «становиться нормальным человеком». Поэтому для музыкальной школы время бы точно не нашлось.
- Если есть талант, то начинать можно и в шестьдесят. Главное выработать навык! Так с любым ремеслом. Если есть талант – нужен навык.
- Валентина Геннадьевна, напишите в дневнике, пожалуйста. Мама мне не поверит, - Лиза опустила взгляд в пол, - может она вас послушает и одобрит.
- Конечно, Лизавета! – женщина взяла протянутый дневник, открыла на нужной странице и принялась писать целую благодарственную и хвалебную поэму.
Лиза напряглась, ведь в понедельник преподавательница по геометрии влепила в дневник тройку с жирным-жирным минусом, а в среду учительница по русскому поставила четвёрку из-за одной единственной помарки.
Едва девочка оказалась дома, мать затребовала дневник. Лиза разделась, достала его из дипломата и протянула трясущейся рукой Раисе Петровне.
- Ясно, - она увидела оценки, полученные за неделю, - бестолочь, что ещё могу сказать.
- Мама, там Валентина Геннадьевна ещё написала...
- Музыкантша? – Раиса Петровна снисходительно усмехнулась, - что пишет.
Женщина бросила дневник на пол и ушла в спальню. Лиза напряглась.
- Ты даже не прочитаешь? – Лиза была на грани истерики.
- Зачем? Я знаю, что ты тупая и так.
- Но она меня похвалила.
- Удивительно, - донеслось из спальни, - насколько же ты тупая, что только музыкантша тебя и хвалит.
Лиза опустила взгляд в пол. Снова облом – не получилось заслужить любовь и похвалу.
- И чё ты там встала? – Раиса Петровна появилась в проёме, держа в руках «дрючину» - деревянную палку небольшого диаметра, - будто не знаешь, как мы из тебя эту дурь убираем.
- Почему дурь? – это стоило больших усилий, но Лиза собралась во что бы то ни стало выпросить у матери право на обучение в музыкальной школе.
- Потому что ты тупая. Ты ж сама не поймёшь, что тебе нужно в жизни, а что шелуха бесполезная.
- Мама, я хочу ходить в музыкальную школу, - Лиза подняла глаза и посмотрела на мать, - на пианино учиться играть. У меня хорошо получается.
- Единственное, что у тебя хорошо получается – это меня в гроб гнать, мразота ты эдакая! – Раиса Петровна быстрым шагом подбежала к дочери и стукнула её палкой по голове, - музыкальная школа! И что ты потом с этой музыкой будешь делать?! По переходам играть на своём пианине?
- В консерватории отучусь! Буду, как Чайковский Пётр Ильич, музыку сочинять! – Лиза почти кричала, на глаза выступили слёзы. В очередной раз её вынуждают отодвинуть свои желания на второй план, чтобы «быть человеком».
- Нужна ты там, в этом консерватории! – Раиса Петровна была вне себя. Дочь смеет ей перечить! Что-то отстаивает, - ты же бестолковая!
Раиса Петровна несколько секунд смотрела на дочь, которая трясущимися руками комкает края форменного платья.
- Ты чё творишь с формой? – иногда казалось, что ей просто нужен повод, чтобы начать избивать дочь, - я за неё деньги плачу, а ты мнёшь. Думаешь мне всё легко даётся? Я из-за твоего деда алкаша даже образования никакого не получила! Я ж, блядь такая, для тебя стараюсь! – женщина влепила девочке пощёчину. Больное место покраснело, а голова застыла в профиль к матери.
- На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! – Раиса Петровна схватила её за волосы и потянула к её комнате.
Лиза плакала, стараясь не издавать звуков. Но изредка из груди вырывался громкий всхлип или вскрик.
- Ноешь! Опять ты ноешь! – женщина толкнула её к кровати, но Лиза споткнулась об упавший со стула халат и упала на пол, - ты чё вещи свои раскидала? Неряха! Свинья поганая! – удар, удар, снова удар. Полоски белого фартука стали краснеть, но это не остановило женщину, - я тут ишачу, как проклятая, а ты шмотки свои раскидываешь! Допрыгаешься, будешь в обносках ходить или вообще голую оставлю! Может тогда хоть ничего не испортишь.
- Мама, прости меня, - Лиза попыталась поднять голову, - прости, пожалуйста.
- Чего? – Раиса Петровна удивилась. Это было очень неожиданно, услышать от дочери, которую ты лупишь палкой за какую-то провинность, извинения. Но в подкорке Лизы уже сидело то, что она должна быть идеальной, чтобы мама её любила, значит и вину за все обстоятельства, действия и прочее должна брать на себя.
Раиса Петровна вдруг остановилась, положила палку на кровать, присела на стул и уставилась в стену, изредка переводя взгляд на вздрагивающее тело дочери. Чёрт его знает, что в голове у этой женщины было в тот момент, но с тех пор палку в воспитательном процессе она не использовала. Но Лизе от этого полегчало самую малость – мать словами убивала её побольнее, чем палкой.