Глава 9
Вэнс
Он появляется у меня в прихожей в 22:15 – в темной куртке с капюшоном, темных джинсах и серых ботинках. Стоит ему только опустить капюшон, я сразу понимаю - что-то не так. Его губы сжаты, и он избегает смотреть на меня.
Он вешает куртку на вешалку, и я делаю шаг к нему. Я не уверен, хочет ли он, чтобы я его обнял... но этого хочу я. Облегчение захлёстывает меня, когда он первый тянется ко мне. Прижимает меня к себе, душит в объятиях, делает глубокий вдох… потом еще один, словно только сейчас, прижавшись ко мне, он, наконец-то, начал дышать.
Потом он резко прижимает меня к стене, накрывает мои губы своими, трётся об меня, пока мы не начинаем потираться друг о друга в унисон. Я тянусь к его ширинке, и его рука сжимает моё запястье.
- Нет. Не здесь.
Он тащит меня наверх, не отпуская руку, пока я не оказываюсь на спине на кровати. Потом он сдёргивает с меня боксёры и футболку. Замирает надо мной на выпрямленных руках, прижимаясь напряжённым членом к моему.
- Ты готов?
- Готов.
Он трахает меня так, что к тому моменту, как я кончаю, я уже выжат до нитки, и точно знаю - завтра всё будет болеть. Когда мы лежим на спине, он вдруг резко поворачивается на бок ко мне — и я делаю то же самое. Он закрывает глаза, и я чувствую его никуда не исчезнувшее напряжение.
- Ты голоден?
Звучит глупо, но я не могу не сказать хоть что-то.
Его глаза открываются. Он протягивает руку и гладит тыльной стороной руки ложбинку между моих грудных мышц.
- Как прошел твой день? – его голос глух, как будто он говорит из-под воды.
Я накрываю его руку своей, прижимаю его ладонь к груди.
- А твой?
Он облизывает губы и плотно их сжимает. Потом отводит взгляд.
- Что, настолько плохо, да?
Он вскакивает с кровати так резко и вылетает из спальни, что у меня кругом идёт голова. Кажется, я вообще не дышу, пока иду следом, и нахожу его у кухонной стойки. Все его тело натянуто как струна, от тяжелого дыхания плечи ходят ходуном, отбрасывая тонкие, дрожащие тени в тусклом свете.
Полное дерьмо.
Этот бро не из тех, кто любит говорить. Не знаю, стоит ли мне лезть в его дела. Но с «прыжками веры» у меня всё в порядке, так что…я «прыгаю»: медленно подхожу... и обнимаю его сзади. Целую его шею, глажу по спине - и следом за моими пальцами по его коже пробегает дрожь.
Он тихо стонет, и я скольжу рукой вниз, глажу пресс, ещё вниз, пока не нащупываю его твёрдый, прижатый к животу ствол.
- Это всё из-за тебя, - его голос тусклый, лишенный эмоций.
Я не понимаю – он злится? или смирился?
Толкаюсь ему в бок своим членом:
- А это из-за тебя.
- Ты дурманишь мне разум, — хрипит он.
Я начинаю дрочить ему.
- Ради этого я сюда и приехал. Чтобы одурманить твою голову настолько, чтобы ты мог думать только обо мне.
Я хочу показать, что могу вытеснить его мысли и заставить думать только об одном — о нас. Я опускаюсь на колени перед ним. И заглатываю его член сразу целиком. Он хватает меня за голову обеими руками, тянет за волосы так, как он любит, а я отсасываю ему, выкладываясь по полной, используя все известные мне приёмы, чтобы удержать его здесь, со мной. Он всхлипывает и кончает горячим толчком, его ноги дрожат. Стонет, когда я освобождаю его член изо рта, и цепляется за столешницу с такой силой, что у него белеют костяшки пальцев.
Я провожу рукой по его бедру.
- Иди, сядь. Я что-нибудь для нас приготовлю.
Он садится за столик, стилизованный под традиционную закусочную,** облокачивается на столешницу и подпирает ладонью лоб, а я делаю нам сэндвичи из того, что вытащил из холодильника. Мой стояк подпрыгивает в трусах, пока я двигаюсь по кухне. Когда я подхожу к столу с двумя тарелками в руке, я не могу сдержать усмешку. Люк хватает меня за бедро, а потом за член.
- Поставьте тарелки, мистер Рейн.
Я ставлю их на дальний конец стола.
- Залезай на стол передо мной. Вытянись.
Я не уверен, выдержит ли меня эта штука, но она вроде надежная — и, как оказалось, довольно прочная. Я ложусь на спину, а диско-шар на головой разбрасывает серебристые блики по моему торсу. Люк стягивает мои боксеры, обхватывает руками мои колени и резко дёргает меня ближе к краю стола. От этого движения мои яйца спадают со стола. Он пристально смотрит на меня, лаская рукой мою мошонку.
- Да, я голоден.
Он подрачивает мне член и обхватывает ртом головку. Я смотрю, как он медленно, дюйм за дюймом, берёт меня в рот. Боже, как же это охуенно. Я поднимаю бедра, цепляясь за край стола, пытаясь не начать толкаться и трахать ему рот.
Люк сосёт мне уверенно, со знанием дела, как сделать приятное. Он доводит меня до края - и останавливается, когда я уже дрожу, и покрывает поцелуями внутреннюю часть бедра. Он не смотрит мне в глаза... просто заставляет меня кончить так сильно, что у меня темнеет в глазах. Когда зрение возвращается ко мне, я обнаруживаю, что почти сполз со стола ему на колени. А он ухмыляется своей знакомой ухмылкой кота, который сожрал канарейку.
Он проводит рукой по моей ноге. Потом берёт меня за предплечья и помогает устроиться на сиденье рядом с ним. Целует в губы. Я тянусь к его паху - блядь, он там опять твёрдый и жадный. Я отодвигаю тарелки и смотрю, как он начинает есть свой сэндвич.
- Всё ещё голодный? — спрашиваю.
- Угу, не наелся, - его низкий «люковский» голос звучит хрипло и грубо.
Я соскальзываю под стол.
- Я тоже вроде как нет.
Его ладонь находит мой лоб.
- Тебе не обязательно. Незачем только потому, что я…
Я втягиваю в рот его толстый влажный кончик, и он стонет.
- Когда я закончу с тобой, Макдауэлл, — я провожу рукой по его стволу несколько раз, - я хочу видеть твою пустую тарелку.
Долго я просто дразню его. Мну и перекатываю между пальцев яйца, ласково легонько поглаживаю его здоровый стояк. Целую головку его члена, пока он не раздвигает широко ноги по бокам от меня, и не приподнимает бёдра с сиденья. Черт. Его ноги напряженно трясутся. Я обвожу языком венчик головки, а потом веду им по всей длине члена, и он громко стонет, грязно и вкусно.
- Тебе нравится?
Облизываю ту чувствительную впадинку под головкой и запускаю язык прямо в щель на кончике. Он издаёт низкий, хриплый звук - смесь рычания и стона. Потом начинает двигать бедрами... начинает сам толкаться мне в лицо своим ненасытным, жаждущим членом.
В ответ я выпускаю головку изо рта и дразняще облизываю мошонку.
- Вэээнс…
- Если ты чего-то хочешь, ты должен попросить, Скайуокер.
Он хватает меня за волосы и прижимает свой толстый член к моей щеке.
- Отсоси мне.
Его голос командный и грубый, но я вижу, как поджимаются пальцы его ног, когда он отдает приказ.
- Это не просьба, а приказ.
- Пожалуйста.
Я даю ему то, что он хочет, растягиваю удовольствие так, что он забрасывает ногу на мою поясницу. Он дёргает меня за волосы так сильно, что я иногда громко болезненно стону с полным ртом. В какой-то момент его вторая нога оказывается между моих, и я начинаю тереться о его голень. Этот ублюдок пытается перехватить инициативу: ногой нарочно цепляет мой член, задевает яйца, будто играет со мной.
Я почти уверен, что смогу довести его до оргазма и не кончить сам…но вот он взрывается, и его нога двигается как раз так, как надо. И я кончаю, пытаясь проглотить его сперму. Он смеётся, даже когда продолжает наполнять мой рот, а я выпиваю его до последней капли.
Когда я возвращаюсь за стол, то вижу, что он съел оба наших сэндвича. Он протягивает мне кучу салфеток, и я снова опускаюсь на колени, чтобы стереть свою сперму с его ноги.
Люк одаривает меня ленивой ухмылкой, когда я снова сажусь рядом.
- Мистер Рейн, кажется, мой аппетит к вам ненасытен.
Я обмакиваю палец в каплю горчицы на одной из тарелок и размазываю её по его губам.
А дальше… вся ночь превращается в безостановочный трах-фест. До самого раннего утра, пока мы не отключаемся на диване: моя голова у него на коленях, а его рука покоится на моей груди.
Когда я просыпаюсь, уже почти полдень. В доме тихо, горло пересохло, а все тело болит от любого движения, даже от вдоха.
Я нахожу записку возле своего телефона.
«Я в Нью-Йорке — всего на день. Скажи, что ты заболел и будь дома, твоя еда приедет в 15-00».