Глава 6
Вэнс
Блядь, у него красная грёбаная Тесла Model S — одна из тех охуенных спорткаров, от которых сносит башню. Он наверняка знал, что у меня буквально встаёт от крутых тачек, потому что ни словом не намекнул заранее, какая у него машина. Только обмолвился, что она стоит у бордюра возле ближайшей забегаловки и что мигнет фарами от брелока в моем кармане, когда я подойду.
Я смеюсь как пацан, забираясь внутрь.
- Вот это, блядь, да!
На приборной панели - экран, похожий на планшет, и культовый символ T на руле. Я улыбаюсь, когда приходится отодвигать пассажирское сиденье назад. Не знаю и знать не хочу, кто до этого катался с ним, но это точно не мудак моего роста.
Я прячу руки в карманы пальто и опускаю голову, скрывая лицо от обзора камер, навешанных на зданиях вокруг. Никогда не знаешь, где и когда может произойти какое-то преступление, и копы начнут просматривать отснятые записи. А его тачка чересчур приметная, и я в ней, и уже далеко за полночь.
Люк появляется через шесть минут после того, как я сел в машину. Он идет по тротуару с противоположной стороны улицы. Я успеваю заметить какого-то высокого парня в темном худи — моём худи - прежде чем он открывает водительскую дверь. Бросает мне самодовольную ухмылку, и мы отъезжаем.
- Чёрт, чувак. Офигенная тачка.
Он жмёт на газ, как будто снимается в рекламе – и мы буквально пролетаем несколько кварталов, и я задыхаюсь от восторга от того самого легендарного разгона.
Разгон Tesla Model S от 0 до 100 км – от 2 до 6 секунд для разных комплектаций – прим. переводчика
Когда я поворачиваюсь к нему, он не держит за руль.
- Аааа, блядь, - выдыхаю я.
Он тянется ко мне, сжимает мою ногу. Я отталкиваю его руку.
- А тебе разве не надо... ну не знаю... типа придерживать руль или чё там?
Люк смеется, пока руль поворачивается сам по себе.
- Не-а.
Его взгляд медленно скользит по моему лицу, и в выражении его лица появляется задумчивость.
- У тебя вообще есть машина, Ви?
- Есть, но, когда я на ней езжу – руль кручу сам.
Он выглядит позабавленным, но всё же берется за руль.
- Нервничаешь, Нью-Йорк?
Я тру лицо ладонями.
- Ага. Теоретически я обожаю Теслу, но на практике..., - я смеюсь над собой.
- Эх ты, недоверчивое создание.
Я фыркаю.
Он улыбается, и его правая рука находит мою левую, и пальцы скользят между моими.
- Теплый, - он переплетает наши пальцы, а потом снова внимательно смотрит мне в лицо. - Уставший.
- Ты тоже устал. Я вижу.
- С чего ты взял?
Я подношу наши сцепленные руки к его лицу, вытягиваю один палец.
- Вот здесь, прямо под глазами... чуть-чуть припухшее.
Он медленно улыбается, будто впечатлен моей наблюдательностью.
- А ведь ты прав.
- Думаю, ты плохо спишь. В ту ночь в домике ты вырубился … после того. Потом на моей лодке той же ночью ты дремал. Даже на твоей яхте утром, когда мы расстались, у тебя уже была эта припухлость под глазами.
А ещё – в одном из видео на YouTube. Но об этом я не говорю. Не хочу выглядеть сталкером.
- Это правда. Я плохо сплю.
- А когда путешествуешь, становится ещё хуже?
- Да.
Он поворачивает налево, и я замечаю, что улицы стали шире… чище.
- Я всё перепробовал, чтобы нормально спать, но ничего не помогает, - Люк приподнимает брови. – Вот, даже огуречную мазь взял у стилиста, чтобы мазать под глаза.
- Мажор.
Он улыбается, и это чертовски мило.
Я провожу пальцем по его костяшкам, чтобы не пялиться на него беспрерывно, как идиот. А потом говорю, пожалуй, самую странную вещь на свете:
- Мне нравятся твои руки.
Его лицо становится серьёзным.
- Правда?
Я глажу пальцем круглую косточку, выступающую с внешней стороны его запястья.
- У тебя руки очень пропорциональные. Художественные руки.
Его губы чуть дёргаются.
- Но они не создают искусство.
- Зато они сами — искусство.
Я вижу, как мои слова его меняют. Как он делает вдох, немного напрягается, а его плечи приподнимаются. Блядь, МакДи. Как такой суперзвездный парень вроде тебя до сих пор не умеет принимать комплименты?
- Тебе становится неловко, когда я говорю такую хрень, - я накрываю его руку своей, глажу внутреннюю часть запястья. - Почему?
Он смотрит на дорогу и просто продолжает рулить — как будто я вообще ничего не сказал. И мне становится жаль, что я спросил. Я поднимаю наши руки ближе к лицу.
- А ещё ты так охуенно пахнешь, чувак. С тех пор, как мы виделись в последний раз, этот запах будто преследовал меня.
Он смеется, и я понимаю – попал в цель.
- Мой запах? Преследовал тебя?
Я ухмыляюсь.
- Он единственный в своем роде.
Его рука крепче сжимает мою.
- Твой тоже, - его голос звучит чуть хрипло. И от этого мне становится жарко.
- А что за запах такой? Бедного художника?
- Ты не бедный, Вэнс. Ты отлично сделал карьеру.
- Следишь за моими успехами?
- Конечно. Ты успешно распродаёшься на каждой выставке... и цены на твои картины выросли.
- Откуда ты знаешь? - дразню его, но он становится мрачно-серьёзным.
- Иногда мне хочется купить их все, - он немного сбрасывает скорость, подъезжая к знаку «стоп». Прикусывает внутреннюю сторону щеки. – Но не покупаю. Потому что я не могу говорить о твоём искусстве — не могу его расхваливать и восхищаться — а любой другой покупатель может.
Я смотрю, как он сжимает губы, пока мы бесшумно катимся по темной, засаженной деревьями улице.
- Давно, ещё когда Перл купила для меня одну из твоих работ, я проверял, распродался ли ты — чтобы успеть купить, если нет. - он снова смотрит на меня. - Теперь такого больше не бывает.
- С тех самых пор, как я работал в Капитолии, — нет. Распродаётся всё.
Мы где-то в хорошем районе. Это по-прежнему город, но магазины и суета исчезли, вокруг только солидные величественные дома.
Я смотрю на него и вижу, как у него стиснуты челюсти.
- Это…это ты устроил, да? — тихо говорю я, озарённый внезапной догадкой.
- Что устроил?
Да пошло к черту его бесстрастное лицо!
- Ты это сделал ради меня, да? Типа замолвил словечко, порекомендовал? Тогда, в январе 18-го?
- Это было бы слишком рискованно для меня.
- Скайуокер, - тяну нараспев с угрожающей интонацией... и вижу, как широкая, загадочная ухмылка расплывается на его лице. Он встречается со мной взглядом.
- Блядь. Ну как ты это провернул?
- Просто оказался в нужное время в нужном месте, - он снова смотрит на меня, приподняв брови. - Надеюсь, ты не против.
- Ты издеваешься? — я сжимаю его руку. - Чёрт, эти проекты в Капитолии изменили всю мою жизнь. «Мария на Мэйфлауэре» … и тот мурал, который я нарисовал в Восточном крыле.
- «Фиолетовые горы», — говорит он с улыбкой.
Он сбрасывает скорость, когда мы проезжаем мимо какого-то городского замка с ухоженной живой изгородью, и тут меня осеняет:
- О, черт!
- Что?
Он сразу настораживается.
- Ну, тот световой меч. Он у тебя ещё есть?
Он чуть поддаёт газу и резко поворачивает направо – к величественному, прям королевскому почтовому ящику. Мы тихо едем по подъездной дорожке вдоль фонарей и аккуратных деревьев. Я замечаю, как он нажимает что-то на приборной панели, и впереди, в высоком заборе появляются массивные кованые ворота. Они начинают раздвигаться, исчезая в стене, которая окружает дом. Я моргаю – дом реально огромный.
- Это… твой дом?
Он ухмыляется.
- Люк, мы у тебя дома, и у тебя, блядь, есть световой меч. Пожалуйста, скажи мне, что он до сих пор у тебя!
Он смеется, пока мы поворачиваем по изогнутой дорожке налево. Я замечаю кусочек темного газона, какой-то еще более низкий забор. И вот мы оказываемся перед гаражом на четыре машины. Ближайшая дверь поднимается, и мы въезжаем внутрь - в идеально чистое пространство рядом с темным внедорожником.
- Скажи, это взаправду твой дом? - я улыбаюсь как идиот.
- Нет, — его губы насмешливо дергаются, когда он смотрит на меня. – Я привёз тебя к соседу.
Я сжимаю его ногу.
- Надеюсь, сосед не будет против, если я поиграюсь с твоим световым мечом.
Напомню, кто подзабыл первую часть - у нас тут не световой меч из манхв, а реальный коллекционный световой меч Люка Скайуокера из «Звездных войн» 😊 - прим. переводчика
*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.
Люк
Его тихие слова и низкий голос поднимают мой член. Я вижу, что он это замечает. Его глаза затуманиваются, а губы изгибаются в хитрой улыбке. Потом он тянется ко мне, заглядывает мне в глаза, и накрывает ладонью мой пах.
- Эти штаны сводят меня с ума, — шепчет он. – Такие, блядь, мягкие… и в меру обтягивающие.
Я смеюсь, потом стискиваю зубы и откидываю голову на подголовник, когда он начинает тереть меня.
- Надо отдать их портному, пусть немного разошьёт, — выдыхаю я, а он уже подобрался к моим яйцам, и я хриплю. – Да, вот там…прямо там.
- Серьёзно? Твои яйца слишком велики для этих брюк, Макдауэлл?
- Они сшиты на заказ. Не велика проблема.
Он продолжает гладить меня, усиливая нажим.
- О-оо, а я бы сказал, что очень даже велика.
Я приподнимаю бедра навстречу его руке со стоном.
- Ты что, заставишь меня кончить в штаны прямо в гараже?
- Всё может быть.
Я тянусь к нему рукой и тоже трогаю пах. У Вэнса, как всегда – каменный стояк.
- Мистер Рейн. Всегда такой возбужденный и распутный, - я накрываю его ладонь, лежащую у меня на яйцах, затем хватаю его запястье. – Давай отнесём всё это хозяйство в спальню.
Я поднимаю глаза, вижу его полуприкрытые веки, лицо с похотливым хищным выражеием, не могу удержаться и целую его в губы.
- Даже не знаю, какой меч хочу увидеть первым, - он выглядит уставшим… и абсолютно счастливым.
- Кто сказал, что тебе будет позволено выбирать?
Мы оба стоим с натянутыми спереди штанами, когда я прикладываю палец к замку у задней двери. Я не свожу с него глаз, когда мы входим в кухонный холл – и оказываемся лицом к лицу с двумя моими Ротко . Через секунду серо-голубые глаза Вэнса широко распахиваются, а полные губы приоткрываются от восторга.
- О, блядь. Я же сейчас кончу.
Ротко — Марк Ротко (Mark Rothko), один из самых известных американских художников XX века, ключевая фигура абстрактного экспрессионизма. Оригиналы работ Ротко стоят миллионы долларов, и это не просто статус, это знак высокого художественного вкуса. – прим. переводчика.
Я смеюсь - от его хриплого голоса и шока на лице. Потом протягиваю руку, глажу сквозь ткань, пока он откидывается спиной к стене. Нагло лезу ему в штаны и сжимаю толстый, теплый кончик, торчащий из боксеров. Затем беру его за руку и веду через кухню. Мы проходим через гостиную, сворачиваем в длинный коридор. На потолке коридора фреска... люстры из выдувного стекла... и огромный яркий пейзаж маслом от Питера Дойга.
Питер Дойг (Peter Doig) - современный шотландский художник, известный своими атмосферными пейзажами, похожими на сновидения. – прим. переводчика
Когда мы проходим мимо, Вэнс сжимает мою руку. Но я не хочу сейчас говорить об искусстве и семейной коллекции. Я ускоряю шаг, веду его мимо желтой комнаты, серой, маленькой библиотеки, музыкальной комнаты…
Я представляю, как его член сейчас прижимается к твердому, теплому животу под тугим поясом ... как тяжелая мошонка слегка подрагивает при каждом шаге мимо зеленой комнаты, старой игровой комнаты... по восточному ковру, ведущему к моей спальне.
Не могу удержаться, расстегиваю ему штаны, просовываю руку внутрь, медленно дрочу пару раз. А потом веду его в свою спальню, держа за длинный член.
Его затуманенный взгляд блуждает по комнате. Кажется, он хрипло выдыхает:
- Большая...
Я снова его глажу.
- Вот кто у нас большой. И всегда такой твердый. Почему бы тебе не лечь на кровать, Вэнс?
Над резным изголовьем висит Дали — на том месте, где раньше висела его картина, пока я ее не испортил. Мое сожаление по этому поводу сменяется удовольствием, когда я вижу, как у Вэнса расширяются глаза. Он выглядит счастливым. Возбуждённым.
- Ложись, Вэнни.
Я поглаживаю себя, наблюдая, как он устраивается на кровати, вытянув ноги к подушкам. Он сгибает колени, его взгляд скачет от картины к рисунку на деревянном балдахине, пока он дрочит себе.
Я забираюсь к нему, спускаю штаны с бёдер и устраиваюсь между его колен. Сжимаю свой член в руке, наклоняюсь и беру в рот его потемневшую головку. Втягиваю в рот глубже, и он отрывает таз от матраса, подаваясь мне навстречу, и стонет:
- Лююююк.
Я заглатываю глубже, и Вэнс шевелится, меняет свое положение так, чтобы одна его нога оказалась между моих. Он поднимает колено вверх и трётся им о мои яйца.
Я провожу языком по щели на головке, нежно сжимаю его яйца, принимаю его глубоко в горло снова и снова. И тут меня накрывает осознание: мы на моей кровати, Вэнс у меня в постели, и я отсасываю ему.
Его нога трётся о мои яйца, и я кончаю с глухим, протяжным стоном от удовольствия. И пока я стону, он кончает мне в рот.
Я смотрю на его лицо, пока он приходит в себя. Вижу, как поднимаются его веки. Он улыбается мне, притягивает меня за затылок.
- Скажи, что тот охуенный стон означал, что ты тоже кончил.
Я приподнимаюсь, откидываюсь на колени, и показываю заляпанные спермой брюки.
Он ухмыляется.
- Какой грязный мальчишка.
Глаза у него закрываются, он переворачивается на бок и сонно бормочет.
- Только не дай мне заснуть.
Я наклоняюсь, хватаю его за подмышки и перетаскиваю его обмякшее тело головой к подушкам. Он дарит мне сонную улыбку.
- Так мягко.
- Это шелковое одеяло.
Я ложусь рядом с ним... сбрасываю пару подушек на пол и начинаю откидывать одеяло, чтобы мы могли забраться под него. К тому моменту, когда нужно, чтобы он приподнялся, и я мог вытащить покрывало из-под него, он уже выглядит спящим.
Его рука поднимается, веки подрагивают.
- Иди ко мне.
Я стягиваю штаны, комкаю их и бросаю на ковер. Потом тянусь через кровать, подхватываю угол одеяла, укрываю нас обоих и делаю то, о чём он просил. Укладываюсь рядом, грудью к груди. Обнимаю его за спину и позволяю себе вдохнуть его запах. Вэнс. От него у меня кружится голова.
И вот, когда я уже уверен, что он спит - он целует меня в шею. Его сильная рука обнимает меня за спину, и — быстрее, чем когда-либо раньше, — я проваливаюсь в сон.