Глава 3
Люк
Я сразу вижу, что ему тяжело. По тому, как он движется по комнате — медленными, короткими шагами с частыми остановками без причины. Когда я возвращаюсь в свой кабинет и обнаруживаю, что он вне зоны обзора камер — предположительно, снова в уборной — я отключаю пробку. Через несколько секунд приходит сообщение.
В: Люк, иди на хуй.
Я включаю её снова – в ответ получаю «Ох, Иисусе», а следом «Хватит».
Я отключаю, и через несколько минут он возвращается в атриум. Наблюдаю, как он опирается на леса. Держит в руке карандаш, но работой там и не пахнет. Когда мы с важным гостем проходили мимо чуть раньше, напряжение в нем было видно невооруженным глазом.
В течение следующих двух часов я наблюдаю, как он медленно двигается по залу. Замечаю, что он старается не наклоняться, и это вызывает у меня усмешку.
Я сам носил то, что сейчас у него внутри, так что я его понимаю. И я знаю, насколько это приятно. Я проверяю все камеры в коридорах вокруг него. Когда убеждаюсь, что рядом никого нет, снова нажимаю кнопку.
Он хватается за леса, и я увеличиваю мощность, пока не понимаю - она бьёт точно по простате. Он начинает задыхаться, а мне самому становится больно под столом от этой картины. Я балуюсь, переключаю режимы, и он наклоняется, все так же держась за металлические трубы лесов. Сдавленно стонет, вздрагивает - явно кончает.
Выпрямляется, озирается, и опять отлучается в туалет.
Телефон пиликает через секунду.
В: Какого хуя ты творишь? О чем ты, блядь, думаешь?
Л: А что такое? Тебе вроде даже понравилось.
В: Ты за мной следишь?
Л: А ты хочешь, чтобы я следил?
В: Да уж, я знаю, как тебе нравится смотреть.
Я улыбаюсь, вспоминая его тело в лунном свете.
Л: Двигай, Вэнс Рейн. Машина ждет у входа.
В: Еще только три часа.
Л: Верно, решил тебя пожалеть. Как по мне, тебе пора сменить штаны.
В ответ он присылает мне эмодзи со средним пальцем.
Л: И не трогай МОЙ член. Я приеду около 22:30, чтобы помочь тебе… освободить зад.
*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.
Вэнс
Я добираюсь до своего жилища и сразу направляюсь в спальню, где срываю с себя одежду, не помню в который раз дрочу и отключаюсь. Когда открываю глаза – вокруг уже полная темнота.
Заснул. Ну, неудивительно, с такой-то ночью. Смотрю на телефон и с облегчением вижу: 21:15. Блядь, жопа нестерпимо ноет. Я сжимаюсь вокруг пробки, втягивая ее глубже; член моментально твердеет в ответ. Сжимаю головку и перекатываюсь на спину. Глаза закрываются сами собой. Я силой заставляю себя их открыть… пытаюсь проснуться.
Я не хочу, чтобы он видел меня в таком виде. Представляю его мудацкую самодовольную улыбку, вспоминаю трусы, залитые спермой. Где-то там – в стенах его гребаной церкви - есть запись на камерах, на которой я цепляюсь в леса и кончаю так, что, кажется, ору на весь атриум.
Я думаю о том, как он пробрался сюда прошлой ночью — приехал тайно, чтобы приказать мне уехать. От этого высокомерия напрягается живот. А стоит вспомнить его в этом костюме – напрягается уже член.
Если я кончу ещё раз – я, бля, просто вырублюсь. Я поднимаюсь с кровати, осторожно иду, неся стояк и стараясь не потревожить пробку, и включаю душ. Смотрю на себя в зеркало - усталые глаза, замученный торчащий член, набухшие яйца. Оборачиваюсь, пытаюсь увидеть основание пробки сзади.
Я должен её вытащить его до его прихода. Но даже с этой мыслью в голове, я уже знаю - не вытащу. Я отчаянно хочу его рук на себе. Хочу услышать, что он скажет, вытаскивая её. Захожу под горячую воду и начинаю мыться. И тогда замечаю краску, о которой он говорил. Вся нижняя сторона яиц и основание члена в фиолетовых потёках... Видимо, краска стекала сзади каждый раз, когда я кончал и сжимал собой пробку.
Бля, эта хрень меня заводит. Хоть и чувствую себя извращенцем – вот вам, подтверждающий факт. Впрочем, я сам ему говорил, что я развратник. И вообще, это его церковь.
Я кончаю в душе, просто наклоняясь поднять мыло. Когда выхожу - в глазах плавают разноцветные пятна. Распластываюсь на спине в кровати и жду его, уже снова с эрекцией. Как только слышу шаги на лестнице, начинаю дрочить.
*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*
Люк
Я весь на взводе, когда добираюсь до домика «Джей-Джей» , а Вэнса нигде не видно и не слышно.
«Джей-Джей» - произвище певицы Дженис Джоплин (JJ), в честь которой выполнен интерьер дома. – прим. переводчика
Открываю дверь спальни - там темно, и меня накрывает волна паники. Но тут я слышу, как скрипят пружины, и тёплое облегчение пробегает по телу и заставляет меня ухмыляться, подходя к кровати. Он лежит на спине, его член длинный и твердый покоится на животе, а тело купается в свете уличных фонарей, пробивающемся сквозь полупрозрачные занавески.
- Прячешься в темноте? - я сажусь на кровать рядом с ним, провожу ладонью по его икре. - После того шоу, которое ты устроил для меня сегодня перед камерами, я понимаю, почему.
Становлюсь на колени и обхватываю его твердую длину, веду рукой от основания к кончику, где нахожу скользкую каплю смазки.
- Прямо как игрушка, знаешь... Стоит вставить правильные батарейки…
Я протягиваю руку между его ягодиц, давлю на основание пробки - он стонет, его мускулистые ноги разъезжаются в стороны, и я нажимаю на кнопку в кармане.
- АААХ!
Пробка ритмично толкается внутри него, и он вскидывает бёдра… выгибает спину, пытаясь загнать ее глубже.
Я включаю вибрацию, и он вталкивает свой член в мою ладонь. Я медленно... очень медленно и совсем легко его глажу. Струйка предсемени стекает по его стволу. Он покачивает бедрами, напрягает ноги, выгибается ко мне. Я думаю о том, как его эрекция весь день была зажата в тех самых трусах, что я ему прислал... О том, как он вытирал пот со лба, попадая в зону видимости камеры… О том, как осторожно он двигался по атриуму, заполненный моей пробкой — и я больше не могу сдерживаться. Мне нужно взять его в рот.
- О, боже... блядь... Люк…
Я убавляю мощность, оставляю только мягкие пульсации именно там, где ему это нужно. А потом беру его в рот, как будто умираю от жажды без его спермы. Как будто я весь день с ума сходил от желания по нему. Что, впрочем, абсолютная правда. Я сам сегодня был в компрессионных трусах под костюмом... но, в отличие от него, не бегал в туалет и не кончал в штаны. Сейчас я стону от своих тяжелых яиц и каменного стояка.
Но всё равно не тороплюсь – я наслаждаюсь им. Он любит, когда я лижу уздечку, поэтому использую только губы и язык. А когда в конце начинаю сосать, он награждает меня новым всплеском солёной смазки.
Секунду спустя он кончает, сжимает мои волосы, заталкивает член мне в горло, а всё его тело судорожно сотрясается, пока с его губ срываются проклятия.
Когда всё заканчивается, эрекция всё еще не пропала, и когда я сжимаю основание члена, Вэнс тихо стонет.
- Устал, да? Переворачивайся на живот.
Я осторожно смазываю его дырку пальцами. Если он окажется слишком уставшим или чувствительным, я подожду – и просто подрочу дома, когда вернусь.
- Расслабься. Я всё сделаю.
Он стонет, пока я медленно вытаскиваю пробку. Фиолетовая краска стекает между ягодиц, течёт по яйцам. Я промокаю ее простыней, наношу чуть-чуть обезболивающего крема вокруг входа. Потом убираю руку и смотрю, как ягодицы снова смыкаются вместе. Я иду мыть руки, достаю из мини-холодильника в шкафу бутылку холодной воды и пакет со льдом, обёрнутый в полотенце.
Когда возвращаюсь к кровати, он лежит точно в той же позе, как я его оставил: растянувшийся на животе. Я осматриваю его спину, плечи – он стал шире, возмужал по мере приближения к тридцатилетию. Думаю, набрал как минимум пятнадцать фунтов мышц.
Я забираюсь к нему на кровать, двигаясь медленно, потому что мой-то стояк никуда не делся, и я не хочу задевать членом ни одеяло, ни его. Ложусь сбоку, смотрю ему в лицо, прежде чем откинуть влажные волосы со лба.
- Хочешь пить?
Я подношу бутылку к его губам, и он осушает половину одним глотком.
- Спасибо, — его голос прерывистый и измученный.
Я чуть отодвигаюсь, раздвигаю его ягодицы, чтобы приложить мягкий холодный пакет, но его рука останавливает меня.
- Мне понравилось.
Мой член дергается.
- Правда?
Я провожу кончиком пальца по его фиолетовой расселине, а он подается спиной назад, ближе ко мне.
Мой пульс скачет галопом.
- Ты.. хочешь? – я глотаю воздух. - Ты хочешь, чтобы я был в тебе.
- Да.
- Хочешь пальцами или...
- Люк. Я хочу, чтобы меня использовали так, чтобы завтра я не смог ходить. А потом – просто, блядь, заснуть.
Такого стояка у меня не было в жизни. Я помогаю ему перевернуться на спину и начинаю тереться своим членом о его, пока они оба не становятся твёрдыми, и мы стонем в унисон. Потом я щедро заливаю его смазкой, прижимаю головку к его припухшей дырке и медленно начинаю входить, не спуская глаз с его лица, чтобы не пропустить ни малейшую тень боли. Но он выглядит зачарованным. Дышит глубоко и ровно. Когда я вхожу в него полностью - закидываю его ноги себе на плечи.
Я так возбужден, что мне больно сдерживаться, я на грани срыва, но я держусь первые несколько минут. Он стонет, а потом хрипло вскрикивает, когда я начинаю двигаться сильнее, быстрее, глубже. Наверняка он чувствует, как мой член начинает наливаться, когда я приближаюсь к финалу, потому что протягивает руку, проводит ладонью по моему бедру и начинает всхлипывать в такт:
- Да... да... да….
И, наконец, когда я уже весь дрожу, обливаюсь потом и не могу сдерживаться — я вот-вот кончу — я толкаю его чувствительную точку, и он содрогается, выстанывая мое имя.
Я кончаю так, как никогда раньше. Сильно. До полной потери ощущения времени и пространства. Когда, наконец, открываю глаза, я несколько секунд понятия не имею, где мы и как оказались в этой позе. Я полулежу на нём. Одна его рука закинута за голову. Он слегка усмехается, глядя на меня, хотя весь его пресс заляпан спермой, и одна нога всё ещё закинута мне на спину. Я смеюсь, и его губы тоже кривятся в нечто, похожее на усталую, почти довольную улыбку.
Он выглядит выжатым как лимон, но, кажется... не несчастным.
- Блядь.
Он покручивает бёдрами, приподнимаясь с кровати, как будто у него всё болит. Потом его уставшие глаза находят мои.
- Ну, чем ты меня накормишь, святой отец?
В этот же момент раздается звонок в дверь, и его глаза широко распахиваются.
Я смеюсь над его удивлением.
- Подожди немного.
Я чувствую себя окрылённым и почти пьяным, когда бегу вниз по лестнице.