Глава 18 (часть 1)
Люк
Она любит кататься на велосипеде, поэтому я покупаю себе велосипед. Каждое утро в 4:40 мы встречаемся у меня, и я еду следом за ней по городу. Наши велосипедные фары мигают в предрассветной серой мгле. Через час - неважно, где мы окажемся - мы ищем первую закусочную с неоновой вывеской «открыто». Завтракаем. Потом разъезжаемся по своим делам. Меган едет на велосипеде обратно к себе. Бернард забирает меня, везет домой, где я принимаю душ.
Прошло всего пять дней, так что пока это всё ещё не вошло в привычку, но скоро станет рутиной.
Мы говорим каждый вечер, когда она возвращается с работы. Мы ужинали вместе дважды с нашего первого свидания. Оба раза после ужина возвращались к ней.
Я смотрю в окно, пока мимо проносятся городские пейзажи. Бернард включает романтический джаз и кидает мне в зеркало довольные улыбки в стиле «гордый отец». Он поворачивает налево в квартал, где раскинулся кампус Эвермора, и убавляет громкость. Его глаза опять ищут мои в зеркале. На лице написано полное удовлетворение.
- Она мне очень нравится.
Я пытаюсь искренне улыбнуться.
- Мне тоже.
Когда я прихожу в офис, администратор Саша протягивает мне записку от моей мамы.
«Встретила ее за завтраком в клубе. Она чудесная! Я так за тебя рада!»
Саша лукаво усмехается, и я хитро прищуриваюсь в ответ. Прохожу в свой кабинет и закрываю дверь эффектным жестом.
Ближе к полудню, когда Меган пишет мне какую-то милую чепуху, я фотографирую записку от мамы и отправляю ей.
Она отвечает сначала испуганным синим смайликом с руками у лица, как у героя на картине «Крик» Эдварда Мунка, а следом присылает молитвенные ручки. Я отправляю перевернутый смайлик. «Встречаться» в наши дни означает переписываться с помощью эмодзи. Мысли о переписке, фото, видео и телефонах тянут меня куда-то в другую сторону, но я резко возвращаю себя обратно.
Мужик, это же приятно, когда рядом кто-то есть. Я возношу быструю благодарственную молитву, что, если уж мне и суждено идти этим путём, хвала, что это будет кто-то вроде Меган. А потом сажусь за работу — сегодня это подписание финансовых документов, а затем редактирование подкаста.
Я гоняю цифры на калькуляторе айфона, попутно переписываясь с Меган, когда дверь распахивается. Перл запрыгивает в кабинет. Ну, окей, не «запрыгивает», но с её высоким конским хвостом и стремительностью это выглядит именно так. Маленькая, подвижная и очень широко улыбающаяся.
- Доброе утро, солнышко, — заявляет она.
- ПИП!
Она подходит к моему столу, опирается ладонями о глянцевую столешницу и медленно окидывает взором мой кабинет.
- Что ты делаешь, чудик?
- Просто смотрю, — она еще раз демонстративно крутит головой по сторонам.
- Зачем? – я хмурюсь для пущего эффекта.
Ее брови сходятся к переносице, будто она и вправду озадачена.
- Мне казалось, тут была картина.
- Была. Но она была папина, помнишь? Ужасный пейзаж с маковым полем и странным фиолетовым небом?
- А, точно. Ладно, но раз уж мы заговорили о картинах - я пришла лично сообщить тебе прекрасную новость!
- Какую еще прекрасную новость?
- А вот помучайся с ответом!
Она вскидывает руки вверх, поднимает одну ногу, будто исполняя танец чирлидерши, которой она была в колледже. Затем делает рукой жест фокусника «вуаля!» и торжественно говорит:
- А прекрасная новость в том… что я.… для работы над фреской в церкви ухитрилась заполучить одного из твоих любимчиков!
Слова проносятся у меня в голове, как бегущая строка в новостях.
- Эм… Одного из моих… любимчиков?
Слова будто медленно вытекают из меня.
Она энергично кивает, сияя улыбкой.
- Ну же! Чью картину я для тебя покупала, помнишь? Того самого художника, чьими работами ты восхищаешься! Вэнс Рейн будет у нас работать!
* * *.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.
Вэнс
Святой Лука ** — покровитель художников, и теперь я в этом убедился.
Я был уверен, что меня поселят в какую-нибудь церковную ночлежку, с двухъярусными кроватями и атмосферой летнего лагеря, где все праведно молятся днём, а по ночам тайно трахаются по темным углам. Перл отправила мне адрес моего жилища на ближайшие 12 недель и инструкции, как туда добраться. И вот я стою перед миниатюрным, уютным, четырехэтажным, нежно-голубым кукольным домиком — такой типичный приторный дух Сан-Франциско - расположенным рядом с парком Буэна-Виста и всеми этими достопримечательностями шестидесятых.
** Саркастичная игра слов. Святой Лука (апостол Лука) – Saint Luke по-английски – действительно покровитель художников. Его имя пишется и произносится на английском как имя нашего пастора – прим. переводчика
Я наклоняю голову, щурюсь от полуденного солнца и рассматриваю детали: викторианский фасад в сиренево-лиловых тонах, изогнутые эркеры на втором и третьем этажах – прямо в моём вкусе. Четвертый этаж поменьше остальных — просто цилиндрическая комната с панорамными окнами во всю стену и крышей в форме ведьминской шляпы. Первый этаж — белый гараж на одну машину слева и изящная входная дверь справа.
Идеально, блядь. Просто восторг.
Я ещё раз оглядываюсь по сторонам, ветерок доносит вкусный запах из пекарни напротив, рядом с которой я замечаю магазин виниловых пластинок. Забрасываю рюкзак на плечо и поднимаюсь по трем ступенькам к входной двери. Над ней черным каллиграфическим почерком написано: «Добро пожаловать домой, дорогуша».
Именно в этот момент я понимаю - мне тут понравится.
Дизайнер комнат в домике явно вдохновлялся творчеством Дженис Джоплин. Каждая комната посвящена какой-то её песне. В прихожей – бархатные зеленые обои с рисунком в виде деревьев. Над головой — оливкового цвета потолочная ниша с хрустальной люстрой, украшенной подвесками-капельками в форме листьев. На одной стене, над старинным столиком с телефоном, висят бронзовые цифры: 621. 21 июня. Это «Summertime».
** Дженис Джоплин - американская рок-певица, выступавшая сначала в составе Big Brother and the Holding Company, затем в Kozmic Blues Band и Full Tilt Boogie Band. Джоплин, выпустившая лишь четыре студийных альбома, считается лучшей белой исполнительницей блюза и одной из величайших вокалисток в истории рок-музыки. Здесь и далее на английском я оставила названия ее песен и альбомов – прим. переводчика.
Прихожая ведет в просторную открытую гостиную, роскошную, но в то же время удивительно уютную. Всё здесь оформлено в красных и бежевых тонах. В глаза бросается белый камин, подоконник с кучей подушечек, и моя любимая деталь - красный бархатный диван в форме половинки сердца. Я улыбаюсь, сразу догадываясь, что эта комната, конечно же - «Piece of My Heart».
Кухня, находящаяся рядом с гостиной - прямо как американская закусочная 1950-х: черно-белый шахматный пол, черный кожаный диванчик и настоящий джукбокс у лестницы, ведущей на третий и четвертый этажи. На стене рядом с автоматом в рамках висят виниловые пластинки Джоплин. Я узнаю их почти все даже с расстояния. У меня собрано всё ее творчество на виниле.
Я направляюсь к лестнице и замечаю, что она ведёт не только вверх, но и вниз – в небольшую комнату у бассейна, оформленную в синих и голубых тонах и с обложкой альбома «I Got Dem Ol' Kozmic Blues Again Mama!» на обоях
Поднимаюсь на третий этаж. Здесь светлый паркет, устланный роскошными белыми коврами, такими пушистыми, что ноги утопают в них. Ковры устилают коридор, который служит библиотекой. По обеим его сторонам тянутся полки с книгами и сувенирами, связанными с Дженис. В самом конце коридора - дверь.
Я медленно открываю ее, затаив дыхание. Может быть, я чего-то жду. Может, даже его. В комнате никого нет, но меня встречает самая огромная из всех, что я видел, деревянная кровать с полупрозрачным белым балдахином. Впрочем, спальня настолько большая, что кровать не выглядит громоздкой и неуместной. Одна стена — сплошная книжная полка, и корешки всех книг на ней кремового, молочного и бежевого оттенка.
Противоположная, выходящая на улицу — тот самый изогнутый эркер, которым я любовался снаружи.
В углу стоит проигрыватель пластинок. В другом — замшевый секционный диван. Огромный комод с зеркалом, будто сделанным из перламутра. Я смотрю на ручки комода и понимаю — это альбом «Pearl».
Интересно, неужели Люк сам выбрал для меня этот дом, зная из моих сториз, что я фанатею от Джоплин? Или это сделала Перл, ведь, судя по ее имени, она сама вполне может быть ее поклонницей тоже. Одно ясно – этот дом явно не собственность церкви Эвермор.
Я подхожу к окну во всю стену, смотрю вниз на улицу. Мимо проносится велосипедист с корзиной, полной красных цветов. На другой стороне улицы танцует мужчина.
Сан-Франциско, ёлки-палки.
И я, чёрт побери, таки здесь.
Растягиваюсь на кровати и пялюсь в балдахин над собой. У Ланы был балдахин. Хотя я почти никогда не ночевал у нее. Она любила спать на животе в позе морской звезды. Сейчас мне кажется, что я сам никогда особо и не хотел там оставаться.
Я думаю о Майе, о всей этой тупой фигне с Каролиной. О всех партнершах по потрахушкам до нее. Всё это – как в тумане. Весь последний год почти вся моя жизнь крутилась вокруг Кентавра. Это большой заказ для одной дамы во Франции. Когда я его закончу, он будет стоять у подножия большой лестницы в каком-то понтовом замке.
Это напоминает мне — он же сейчас где-то в пути. Проверяю трекинг в телефоне - статуя сейчас в Денвере.
Наверное, это была дурацкая идея - тащить его сюда, но, если я брошу работу над ним на двенадцать недель - я потеряю зрение. Не физическое, а творческое. Вдохновение может уйти. Я не могу этого допустить. Это единственное, чем я не готов пожертвовать даже ради Люка.
Я хожу по комнате взад-вперед, останавливаюсь перед зеркалом. Засовываю руки в карманы и думаю, что выгляжу, в общем-то, практически как нормальный парень. Каштановые, слегка вьющиеся волосы почти до плеч, легкая, умышленная небритость. Черная кожанка, бежевая футболка с логотипом Grateful Dead, джинсы цвета бургунди и старые черные ботинки, которые я ношу, практически не снимая.
Мое отражение скрещивает руки на груди.
- Ты придурок.
Лучше сказать это себе сразу и не притворяться, что я не понимаю, каковы вообще шансы… И всё равно... пульс учащается, потому что через час мне нужно быть в церкви.
Я снова ложусь на кровать, пытаюсь размять вечно ноющие плечи, а потом подскакиваю как ужаленный. Я такой рассеянный, что совсем забыл про четвертый этаж. Оказывается, в гардеробной есть лесенка, ведущая наверх. Я вскарабкиваюсь по ней, и, оказавшись на четвереньках наверху просто замираю.
Это же, черт побери, студия. Или эту комнатку оформили так специально для меня. Я замечаю стены только после того, как мой изумленный взгляд оценил мольберт, холсты и краски. Стены – это картина. Темные океанские волны, написанные умелой рукой, немного фантастично, словно художник рисовал из-под воды. В верхней части картины пузырьки воздуха и зыбкие очертания прибоя.
А в самом низу, среди водорослей, настолько реалистичных, что их хочется потрогать рукой, виднеется слово All. На морском дне ничего нет, кроме водорослей, и это даёт мне нужную подсказку. Эта комната — «All is Loneliness» (* Всё, что есть – одиночество).
Я с восхищением смотрю на «All». Текстура букв безупречная… И настолько умело замаскировано, что, если бы я не высматривал названия песен или не знал бы их, я бы и не заметил ничего, кроме подводной флоры.
Я брожу по студии — размером не меньше 10 x 10 метров — трогаю всё, что он мне купил. «Кто-то» купил, поправляю сам себя. Я хочу найти открытку, записку – ну хоть что-то. Но ничего нет. Ни в этой комнате, ни в целом доме.
Что ж. Таинственный кто-то, кто купил мне краски, оставил и ключи от машины на кухонном столе. Они подходят к бледно-голубому «Приусу» в гараже, который занимает почти весь первый этаж. Примерно в 17:45 я еду в Парксайд.
Я замечаю церковь, как только пересекаю 39-ю авеню. Она просто офигенно огромная — этажей пять точно — и выглядит величественно, как Капитолий или какой-нибудь университет. Вокруг возвышаются другие строения поменьше из того же коричнево-розового камня, и я понимаю, что это больше похоже на университетский кампус, чем на «церковь».
Главное здание - размером с небольшую больницу. Оно выглядит как собор: каменные стены, деревянная черепица и огромные витражи почти в готическом стиле. Вокруг - высоченные деревья, а само здание величественно возвышается на лужайке. На газоне перед входом стоит тяжелая каменная вывеска, на которой выбито: Объединенная церковь ЭВЕРМОР.
Ниже – Пастор Люк Макдауэлл.
Я даже не замечаю, что моя нога соскользнула с педали, «Приус» по инерции катится сам и останавливается прямо у таблички.
Полная хрень. Это его место. Что я вообще тут делаю? Я нервно смеюсь и чувствую, что меня мутит.
Паркуюсь на стоянке позади здания и достаю телефон из кармана. Я точно дурак, надо было загуглить, прежде чем сказать «да». Долгую стрёмную минуту свой жизни я переживаю, что он…вдруг как-то женился? Может быть, тихо, незаметно, может вообще на днях, поэтому я не увидел это в новостях.
Я облегченно выдыхаю, когда Гугл не находит ничего подобного.
Черт возьми, мужик. Давай же, соберись! Приди в себя.
«Ты же вообще почти не знаешь этого человека», напоминаю я себе, пока иду через крытую галерею к небольшой двери, через которую, следуя инструкциям Перл, я должен войти. «Наверняка, он даже не в курсе, что ты здесь. Он пошел дальше по жизни, оставив тебя в прошлом. Как ты думаешь, почему он не ответил на все твои сообщения в ту новогоднюю ночь? Если бы он хотел поддерживать связь – он бы не исчезал».
Я останавливаюсь у двери, пытаюсь замедлить бешеный ритм сердца. Дрожащими пальцами ввожу свой код доступа, слушаю, как щелкает замок, вхожу в коридор и осматриваюсь. Высокие потолки, стены теплого бежевого оттенка, изящная резная лепнина на потолке, блестящий темный мраморный пол…
В грудной клетке что-то сжимается, причиняя боль.
Я выхожу обратно на улицу... падаю на колени в траву около дорожки. Ингалятор у меня в кармане. Я нащупываю его и пытаюсь достать трясущимися руками. Вставляю баллончик в рот, нажимаю и втягиваю аэрозоль в легкие. Тело реагирует раздражающей дрожью, но я хотя бы могу дышать.
Всё нормально. Всё хорошо.
Я встаю, чувствуя себя странно. Одна моя половина меня хочет просто вернуться в арендованный таунхаус, собрать своё барахло и поехать в аэропорт.
Я несколько раз сглатываю комок в горле.
Ты же знаешь, почему.
В прошлом году я снова случайно столкнулся со своим отцом. Человеком, который оплодотворил мою мать, свою любовницу, между тем, как заводил детей в счастливом браке со своей женой.
Их всех возможных мест это почему-то произошло в Метрополитен-музее , черт бы его побрал. Был дождливый апрельский день, и я просто хотел выбраться куда-нибудь, чтобы проветрить мозги.
** The Metropolitan Museum of Art - один из самых известных художественных музеев мира, расположен в Нью-Йорке, на Манхэттене, у Центрального парка. – прим. переводчика
Мы стояли рядом перед какой-то огромной маской на экспозиции «Сокровища Древней Америки». Вдруг я понял - мы почти одного роста. Он прошёл чуть вперед, а я последовал за ним. Он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, и он был так похож на меня, что у меня перехватило дыхание. Но на его лице не мелькнуло ни тени узнавания. А ведь сейчас меня рецензируют, довольно часто публикуют фото, а ему настолько похуй, что он даже никогда не пытался загуглить меня. Хотя…может он и узнал, и просто специально проигнорировал меня.
Вот и всё.
Я не вынесу, если увижу Люка - и он посмотрит на меня так же. Я весь развороченный изнутри, и это не просто эмоции. Это физическая боль.
Кажется безумием, что я снова переступаю порог, захожу внутрь, закрываю глаза и просто стою в коридоре. Воздух пропитан запахами: свежая краска, резкий цитрусовый аромат чистящих средств, немножечко похоже на дешёвые освежители воздуха из туалета… и ещё что-то затхлое, похожее на запах шпатлёвки и сырости.
С тобой все в порядке.
Я собираюсь рискнуть, я пойду на то, что может снова разбить меня вдребезги. Потому что если в его взгляде хоть что-то загорится, когда он увидит меня... если я смогу просто впиться глазами в его лицо... Если он узнает меня... Тогда я снова вспыхну.
Мне это нужно.
Я не неудачник. Не тот человек, которым иногда боюсь оказаться. Моя одинокая уединенная жизнь — не пустая оболочка, лишённая смысла. В ней есть свой смысл, своя повседневная красота. Столько чертовых возможностей… Это почти разрывает душу — понимать, что перед тобой открыты все пути.
Правда в том, что я никогда не хотел никого так, как хочу его. Я жажду его. Его. Единственного человека в мире, которого не могу заполучить. И поэтому это не кажется мне риском... Даже если впереди боль.