Глава 4
В кабинете Рику Чарлея Бартоломео бывал чаще, чем малышка Бонмал в больнице в целом. Несмотря на то, что Рику раньше понятия не имел, кто такая Бонмал, у него есть коллеги, которые любят почесать языком. Роальд Рейкрофт - двадцативосьмилетний врач, которого знали Паул и Дагона, увидев сегодня Мендерса, глубоко удивился. Барто не обмолвился ни с кем словечком, - на него это не похоже, ведь он не мог удержаться от разговора с коллегами своего врача. Они же такие заботливые... Рику Чарлей совсем не обижался на Бартоломео за прогулы. Он предпочитал не вдаваться в подробности: в последнее время Бартоломео либо пренебрегал Рику, либо был слишком уверен, что в его слова он не поверит, ведь нет доказательств, что существует дьявол, и что Барто является его порождением.Пока Мендерс объяснял, как прошёл его день, Рику успел выпить горячий чай. Мендерс выглядел уставшим, несмотря на то, что он совсем недавно пришёл на терапию.
- Пообещай, что никто об этом не узнает, -попросил Бартоломео.
- Всё останется между нами. Только я не совсем понял: кто такой Астарот и почему ты говоришь о нём так, будто он в чём-то провинился?
На этот вопрос Бартоломео решил не отвечать. Его всё равно посчитают за сумасшедшего. Однако Рику не устраивало молчание.
- Мне важно знать это, чтобы я мог помочь тебе. Ложью я болезнь не вылечу. - Настойчивость Рику поражала Бартоломео.
Тем не менее он не мог рассказать ему, психиатру, о том, что существует дьявол по имени Астарот и ему чуть больше пятидесяти.
- Астарот мне важен. Этого должно быть достаточно. Не думаю, что он был бы рад, если бы я всем рассказал о нём.
- Друг? - поднял бровь Рику.
- Я получаю от него ту поддержку, какую не может дать отец. И несмотря на его вспыльчивость, я прекрасно понимаю, каково приходится ему, и на что он готов пойти ради меня. Я ему как сын.
- Значит, отец тебя не поддерживает, - заключил Рику. - Леону известно о твоих особенных отношениях с этим... незнакомцем?
- Известно, только он категорически против нашего общения, но несмотря на запрет, Астарот продолжает навещать меня. - Бартоломео встал и вжался пальцами в стол. Рику поднял голову и сложил руки в замок. - Сколько ещё я должен пройти обследований?
- Сколько потребуется, - утвердил Рику. - Если ты думаешь, что я ничего не делаю, ты заблуждаешься.
- Даже предположений нет? - Барто надеялся услышать от Рику хоть что-то.
- Я ставлю точный диагноз. - Рику кивнул на стул, и Барто разочарованно сел.
После, Чарлей открыл папку с пациентами, вытащил закреплённую скрепкой бледно-жёлтую бумажку и перевёл взгляд на Бартоломео.
- Что ты там увидел? - поинтересовался Бартоломео.
- Это заметки, ничего интересного... - помедлил Рику. - Давно ты линзы разноцветные носишь?
- Давно, это образ, - соврал Бартоломео и сжал поцарапанную кожу на руке.
- Ясно. Тёплое пальто и берцы носишь летом тоже из-за образа? - Рику начинал раздражать Бартоломео своими расспросами.
- Хочу и ношу, ясно?! Тебе ли не по хер, как я одеваюсь?! Может мне холодно! - Бартоломео совсем не умел контролировать эмоции и неожиданную злость бывало сложно обуздать, чтобы не причинить никому вреда.
- Успокойся, я просто спросил... - напугался Рику, но быстро понял, к чему можно отнести раздражительность. - Я же не устраиваю тебе допрос.
- Я не знаю, что на меня нашло. - Бартоломео уже достаточно давно смущался раздражительности и перемены настроения.
Даже когда Бартоломео был абсолютно спокоен, он мог разозлиться на незначительные поступки: медлительность и нарушенная тишина выводили его из себя, а нарушение личного пространства могло довести и до распускания рук и драк. Совсем недавно Бартоломео подрался с Бальтазаром из-за того, что тот нагрубил ему, назвал идиотом без видимой на то причины и облил алкоголем. Леон был сильно недоволен поведением сына и прочитал огромную нотацию о том, что Бартоломео, как представитель рода аристократов, не может распускать руки, даже если кто-то сильно его разозлил.
- Ты принял все таблетки? - спросил Рику.
- Да, ещё два дня назад моя банка закончилась.
Чарлей достал из стола банку, помеченную фамилией врача Рейкрофта и поставил на стол.
- Теперь ляг на диван, закрой глаза. - Барто последовал указаниям Рику. - С помощью психоанализа я смогу быстрее выяснить твой недуг. Только будь предельно честным и помни, что ложь не спасёт тебя. Она лишь усугубит состояние.
- Что я должен рассказать? - Барто положил руки под голову и закрыл глаза. - Кстати, я могу закурить здесь, если захочу?
- Не рекомендуется. Следующий пациент будет жаловаться на запах, поэтому покури по окончании терапии на улице. Бартоломео расстроено вздохнул. - Ты замечаешь что-нибудь странное в поведении домочадцев? Что тебя беспокоит больше всего? - Рику вооружился ручкой. - Есть ли у тебя страх, что за тобой кто-то наблюдает?
- Отец не уделяет мне должного времени. Три раза в месяц он даёт мне деньги, спрашивает, как дела у жены и дочери и больше не контактирует. Два дня назад я приехал в особняк на выходные вместе с дочерью, отец сухо поприветствовал меня, пообещал помочь с дочкой, и больше я с ним не разговаривал. Даже если и пытался, он отвечал сухо, либо игнорировал, а с третьего раза, когда он наконец спросил, что меня интересовало, у меня пропадало желание говорить с ним. Днём пришёл Астарот. Когда папа видит его, он переобувается: вдруг всё его внимание переведено на меня, а не на работу. Как будто это показуха, его желание угодить. Когда Астарот говорит с ним наедине, отец грубит, когда я нахожусь между ними - они общаются так, словно всю жизнь были хорошими друзьями. Я начинаю думать, что отец специально строит из себя «примерного». Он с большой любовью относится к моей сестре, маму боготворит, сёстры для него всё, а я, его сын, не получаю ту любовь, которую он обещал дать. Никто кроме матери, тёть, сестры, жены, дочери и друзей не даёт мне любви, и я вынужден обращаться к ним за советами. Мне так стыдно напрягать их своими проблемами, но я ничего не могу с собою сделать. - Бартоломео прервался, сглатывая слюну. - Мне постоянно кажется, что за мной кто-то наблюдает. Даже когда я сплю, я вынужден поворачиваться спиной к двери, чтобы успокоиться. Бывает ощущение, что вещи из карманов выпадают, даже если они застёгнуты. Я по нескольку раз проверяю технику в доме, прежде чем выходить. Даже когда Астарот адекватен, я боюсь, что он причинит мне вред. И когда он в перчатках, он гарантирует безопасность, но я не могу избавиться от мысли, что обязательно обожгусь. Несмотря на «дом» Астарота, мне комфортнее находится там, чем у родителей. В глубине души я уверен, что он добр ко мне, но его агрессия - пережиток прошлого, от которого он не может избавиться. Мне крайне обидно осознавать, что он горбатится ради благополучия всех, а его считают чудовищем.Рику, кажется, начинал догадываться, кто такой Астарот. Как бы сильно Бартоломео не старался приукрашивать, Рику сумел распознать его ложь и всерьёз задумался над тем, что из себя представляет этот мужчина и почему его зовут чудовищем. Бартоломео сам не подозревал, что рассказал Рику всё, что запрещалось.
- Значит, мой отец был прав. - От слов Рику Бартоломео поднял голову и заметил спокойное выражение лица. - Что будет, если ты расскажешь тайну?
- Вот как... - Бартоломео приподнялся. - Не думаю, что Сатане понравится, если о нём узнают другие люди.
- Это врачебная тайна. Никто, кроме нас двоих, не узнает об этом. Возможно, ты не единственный в больнице, кто говорит про дьявола. Ты хочешь сказать, что он твой друг?
- Он брат моего отца. Запутанная история, но поверь, ничего хуже наличия дьявола в родословной нет.
- Мне нужны доказательства твоих слов.
- Конечно, никто не верит, что с вас взять? - Бартоломео встал перед Рику и улыбнулся. - Это не линза, - тыкнул он пальцем в глаз. - Это его подарок.
- Как скажешь. - Рику не пытался обвинить Бартоломео в обмане. - И как же выглядит Сатана?
- Цвет волос у него винный, на теле шестнадцать татуировок, ему пятьдесят шесть, он родился в один день с моим отцом, у него трое детей и жена его - первая госпожа Ада. Ещё он носит на пальце оружие, а перчатки как средство защиты: его руки способны убить, потому что они горячие, как лава.
- Астарот, значит, Сатана... - заключил Рику и убрал ручку. - Ты свободен.
- Даже не скажешь, что я сумасшедший? - поразился Бартоломео.
«Ещё не подтверждено, что ты сумасшедший. Дьявола нет. Ты же просто врёшь. Мне нужны доказательства», - захотел сказать Рику, но ограничился мотанием головы. В этику не входило такое обращение с пациентами. - Ни за какие деньги я ему не поверю... - шепнул Рику, но Бартоломео всё равно услышал.
Бартоломео остановился на полпути.
Деньги? Зачем?
- Так, так, так... - Бартоломео снова подошёл к столу. - Какие деньги? За таблетки, которые мне не помогают? Я вовсе не болен, но отец платит тебе, чтобы ты случайно обнаружил у мня диагноз?
Рику ничего не ответил. По бегающему взгляду Барто понял, что он напуган, и говорить правду не собирается. «Нарушение врачебной этики».
- Иди на хер, Чарлей, тебе отлично подлизали, чтобы выставить меня полным идиотом. - Мендерс не переставал вести себя, как ребёнок.
Обязательно разозлившему человеку он покажет средний палец и пошлёт куда подальше.
Рику не пытался оправдываться. Бартоломео убеждён, что его насильно держат на терапиях, и диагноз давным-давно утверждён - у него бред. Из-за отца Бартоломео травит организм таблетками, думая, что они действительно помогут ему успокоиться. К сожалению, Бартоломео так и не выяснил, что помогает ему снять стресс на самом деле. Вплоть до самого вечера обиженный Бартоломео гулял по городу, игнорируя звонки от друга и жены. Стоило заговорить про странное поведение и пренебрежение Леона, как он заволновался, написал сыну и не получил ответа. На пять звонков Бартоломео также не ответил: он хотел утопить телефон, как пять лет назад, и вряд ли бы в этот раз он ощущал себя виноватым перед человеком, которого не назовёшь отцом. Так поступить с собственным сыном... Платить бешеные деньги, чтобы он не слезал с таблеток, портить психику и критиковать за ложь. Бартоломео разозлился на отца и хотел сказать ему, что он придурок, но быстро отрезвел от этой мысли.
Разочарованный в сегодняшнем дне Бартоломео бы не и не подумал, что пойдёт к Бальтазару, ненавистному врагу, который так и норовил угодить в участок за избиение и получить внушительный штраф за вандализм. В клубе, как всегда, шумно. Благо, что на самой верхушке находится дом Бальтазара, а если слышна музыка, то не так громко, как в самом клубе. Бартоломео увидел на балконе рисующего Асмодея, сына Бальтазара и Наоми, признанного метисом, как и Бонмал. Только если её относят к чину богатства и гнева благодаря роду, Асмодей, из-за половины дьявольских корней, наследником Бога похоти без утверждения Сатаны являться не будет.
- Асмодей! - крикнул Бартоломео мальчику, и тот выглянул с балкона.
- Чего пришёл? - спросил Асмодей без намёка на грубость.
- Папа в клубе или дома? - уточнил Бартоломео.
- В клубе! А тебе зачем? - Поговорить надо! - Разговор заглушала музыка, и Асмодей плохо слышал, отчего Бартоломео приходилось кричать.
- Иди! Только смотри, не убейся там!
Без каких либо проблем пройдя громил, Барто вошёл внутрь и сразу ударился от столб. Бартоломео заметил на лестнице Бальтазара и отошёл в сторону. Бог похоти, увидев его, спустился и подошёл поближе.
- Какого хера ты здесь? - грубо «поприветствовал» Бальтазар Мендерса.
- Я пришёл поговорить с тобой. Не удивляйся этому.
Бальтазар кивнул наверх: нужна тишина, а значит нужно подняться в квартиру и поговорить там. Бальтазар не задавал лишних вопросов. Видимо, Бартоломео напрасно решил, что дьявол выгонит его. В квартире Бальтазара не пахло сигаретами, ванилью, алкоголем и развратом - здесь пахло хвоей и цитрусовыми. Бартоломео даже удивился, что квартира убрана, женское бельё не разбросано, полы вымыты, а в комнатах царит покой. Наоми доедала луссекат, и увидев Бартоломео, предложила составить ей компанию, но тот отказался.Бальтазар привёл Бартоломео в убранную спальню и открыл балкон: с него видны многоквартирные дома, озеро Меларен и шоссе. На столике стояла недопитая бутылка скотча, которую Наоми забыла забрать. Бальтазар налил гостю скотч в стакан, а сам предпочёл допить из горла.
- Что-то настолько важное, что ты пришёл ко мне, а не к своему другу? - поразился Бальтазар. Бартоломео сделал глоток скотча и опёрся на перила.
- Мне нужно поговорить с дьяволом, но Дагону я тревожить не хочу.
- И что же тебе нужно обсудить со мной?
- Астарота и меня. Когда Дагона показала мне манускрипт, я подумал, что это неправда.
- Тебе не показалось странным, что Сатана уделяет тебе больше внимания, чем внуку? - Бальтазар посмотрел на Мендерса исподлобья.
Даже несмотря на суровость, Бартоломео продолжил пить скотч и игнорировать вопросы. Бальтазару жизненно необходимо узнать, почему Астарот так помешался на человеке.
- Бартоломео... - помедлил Бальтазар. - Неужели думаешь, что я помогу, если ты продолжишь молчать?
- Мне нечего сказать. Я сам бы хотел узнать, почему обо мне так беспокоится Астарот. - Бартоломео не спрашивал разрешения закурить - он взял зажигалку, поджёг фитиль и вдохнул табак, пока Бальтазар в ожидании. - Я думал, ты знаешь причину.
- У меня запрет, поэтому в аду меня никто не ждёт. По крайней мере никто, кроме родителей. Они готовы отдать титул, чтобы увидеть моего сына.
- Я не знаю по какой причине, но мне жаль, - сочувствовал Бартоломео. - По той причине, что я часто дрался с тобой. И я хочу извиниться за это.
- Извинения приняты.
- А насчёт отношения: ты прав, Астарот обязан заботиться о тебе. Однако ты не можешь называть себя демоном. Да, ты был рождён благодаря Сатане, но физически ты человек, психологически - тоже. Демонами на самом деле становятся либо падшие ангелы, либо озлобленные. Наш могущественный повелитель стал таким не только благодаря уготовленному оружию. Знаешь, на самом деле он ещё был предан отцом и воспитан ангелом. Он сам выбрал статус, - пожелал править чертами, чтобы поднять империю с колен.
- Что я должен сделать, чтобы стать похожим на Астарота?
- Если ты имеешь право называть его по имени, у тебя не составит никакого труда спросить у него. Я был рождён от чистокровного суккуба и демона Гоетии - мне об этом неизвестно. Я на сто процентов уверен, что даже мои родители не в курсе того, что ты ребёнок повелителя.
- Ты говоришь «озлобленные»... - Бартоломео углубляется в разговор со всей головой.
- Озлобленные - это Гоетия простыми словами. Поначалу они пытаются смириться с этим, но чем чаще они об этом вспоминают, тем выше шанс, что они обнаружат в себе форму, которую пытались обуздать. Сатану оскорбили, избили, он потерял много крови и упал в чистые воды будучи со сломанной ногой. С тех самых пор святая вода под адом источает кровью. Его руки могут больно обжечь, поэтому Сатана часто носит перчатки и избегает прикосновений. Однако «проклятье» не распространяется на его семью. Сатана стал озлобленным, потерял контроль. Ночью, взяв в руки принадлежавшее ему копьё, он убил собственного отца и стал тем, кем является сейчас. Он сделал для ада больше, чем предыдущий Сатана за двадцать восемь лет.
- Сколько Астароту было лет, когда он стал повелителем?
- Официально он стал им после совершеннолетия. Однако избавился от отца он в четырнадцать лет. До того, как Сатана повзрослел, адом управлял Андромалиус - верховный судья, которому подчиняется даже Астарот, несмотря на то, что он правитель.
Бартоломео переваривал информацию и сомневался в правдивости некоторых слов.
- Ты сын Сатаны, метис.
- Я не сын Сатаны.
- Нет, Бартоломео, твой настоящий отец - Сатана. Согласно договору ты принадлежишь семейству Мон-Геррет. - Бальтазар резко вспомнил, что хотел этим сказать. - Нахождение меж двух зол оказалось хуже, чем рождение с разными глазами. За то, что Сатана заключил договор с человеком втайне от совета, он подверг тебя смертельной опасности. Он пришёл к тебе спустя три месяца после рождения, коснулся и серьёзно поругался с Леоном. Поэтому ты амбидекстр, тебе легко даются науки и уровень интеллекта у тебя выше. Возможно, ты умеешь гораздо больше, просто я не замечаю этого.
Бартоломео допил скотч и поставил стакан на стол. Бог похоти предложил выпить ещё, Бартоломео отказался, докурил сигарету и положил бычок в покрытую пылью серебряную пепельницу. На соседнем балконе Асмодей подпёр лицо руками, глядя на Бартоломео он улыбнулся и не испугался упасть.
- Бо - это Барбело, - посмел сказать Асмодей, думая, что отец знал, кто такой Барбело и почему для пряток он выбрал именно эту девочку.
- А ты откуда знаешь, кто такой Барбело? - уточнил Бартоломео.
- Мне, например, не известно, - утвердил Бальтазар и словил на себе взгляд Мендерса. - Что смотришь? Я всё знать должен?
- Мне знакомая рассказала, Нега. Она умная и всё знает. - От упоминания имени внучки Люцифера Бальтазар сжался, ведь в последнее время она тяжело болела и была не в состоянии даже говорить.
- Что? - Бартоломео с трудом поверил, что метис знал гораздо больше, чем его высокородный отец.
- Демон знает всё о других демонах. Это чуечка... Например, я знаю, что Барбело - всадник Войны, и что теперь за этим существом охотятся другие всадники, чтобы вершить правосудие... они уверены, что сделают это без всадника Войны, который уже долгое время не может найти себе тело.
Бартоломео поглядел на Бальтазара, который будто анализировал сказанное и пытался придумать что-то. Его глаза лезли на лоб от эрудиции Асмодея, и для любого демона подобная осведомлённость - повод для подозрений и переживаний.
«Никто доподлинно не знает цель всадников, кроме них самих.»
- Всадники... что ещё мне расскажете? Это же бред, - не сдержал смеха Бартоломео, и Асмодею это не понравилось.
Взгляд Бартоломео случайно упал на стол с принадлежности Асмодея. Он обратил внимание на золотой маленький ящик. Резко он ощутил дежавю, но вскоре пришёл в себя, скинув это лишь на галлюцинацию. Когда взгляд снова упал на стол с ящиком, его уже там не было, и Асмодей стоял на балконе, прижав подбородок кулаками.
- На твоём месте я бы начал переживать за себя. Всадники ведь хотят наказать грешных и убить нечестивых - метисов, потому что по их мнению они рождены не по тем законам. Всадники правящие, а метисы ведающие. Береги голову, Бартоломео, пока тебе её не отрубили и не возвели на алтарь. Когда придёт время Чума раскроет свою пасть и нашлёт безумие на всех, кто попался ей под руку.
Бальтазар положил руку в карман, где лежал складной нож. В другом случае он бы не стал его трогать, но поведение Асмодея настораживает. До Зенуним дошёл указ Астарота проверять абсолютно всех на наличие знаний о всадниках и в случае чего - предотвращать их распространение.
Когда Бальтазар собрался вытаскивать нож, его что-то оттолкнуло, и ему пришлось убрать руку из кармана. Асмодей недоумённо посмотрел на отца. Пока Бальтазар и Бартоломео отвернулись, чтобы закурить, Асмодей отрыл ящик и вытащил сургуч. Прикрыв глаз, он взял сургуч и прицелился в Бартоломео. Попал ему прямо в голову, и Бартоломео едва не выбросил сигарету.
- Ты что творишь, Асми? - не понял Бальтазар.
- Мама сказала не курить на балконе, - выкрутился Асмодей и незаметно отпихнул пустой ящик.
Он не учёл отсутствия перил внизу, и ящик полетел вниз. Асмодей поздно спохватился и собрался за ним бежать, но уже не было никакого смысла в этой коробке. Он надеялся, что кто-то подберёт ящик и бросит его в мусорное ведро. Бартоломео стал чесать место удара, и Асмодей видел, как по его телу поползла чёрная жидкость, но Бартоломео этого не чувствовал. Бальтазар тоже не видел, что произошло. Асмодей улыбнулся - он выполнил приказ. После, он довольный собрал свои принадлежности и ушёл с балкона, запершись в комнате. Бальтазар и Бартоломео докурили, бросили бычки в прозрачную пепельницу и по дружески распрощались, будто вовсе не были в ссоре.
Бальтазар проводил Мендерса до выхода, после чего пошёл к бару. Даже несмотря на огромное количество людей внутри, полные зоны отдыха и кучи декораций, Бальтазару было спокойно находится в такой среде, ведь он жил в ней всю свою жизнь. Фиолетовое освещение, неоновые вывески, абстрактные рисунки и статуи около главных дверей добавляли клубу ещё больше атмосферы. Даже на улице атмосферно. Кусты обрезаны так, что образуют две буквы «BZ», в честь имени и фамилии хозяина клуба. Синие Фонари освещали дорогу к клубу. Бартоломео пригляделся и увидел алкогольную лужу, рассыпанный глиттер и конфетти. Бартоломео свернул к дороге, под балконом Асмодея и будто специально посмотрел в куст. Он увидел ящик и в этот раз не стал игнорировать. Опустившись на колено, он потянулся к ящику и обнаружил там оборванную бумагу с латинскими символами и печатью в виде пентаграммы. Явно ящик принадлежал аду, но Бартоломео, стремясь обуздать любопытство, спрятал ящик в пальто, чтобы изучить его дома. На полпути до дома он остановился и вытер пот с лица. Как будто у него поднялась температура, и Бартоломео сам убедился в этом, пощупав лоб. Когда перед глазами всё начало плыть, он дошёл до лавочки и перевёл дух. Когда уже, казалось бы, всё пришло в норму, Бартоломео потерял сознание.
«Всё будет кровью обмыто, покуда всадница и крысы сеют хаос в этом мире, а Смерть не примет форму и концом для всего не станет.»