Молчун

После обеда лекарь Миро дал нам с Сынхо задание. Нужно было закончить приготовление мази для заживления ран.

Вечером, когда солнце уже склонилось к горизонту, и мы поужинали,  вернулся Молчун.
Сердечко моё подпрыгнуло и заколотилось в груди взволновано. Ничего не могла с собой поделать, чтобы не смотреть на Атая. Теперь его персона, таинственная и загадочная, хоть немного и мрачноватая, интересовала меня ещё больше, чем раньше. И теперь он был рядом.

Лекарь Миро рассказывал нам с Сынхо что-то об очередных лекарственных травах, но его слова проходили мимо меня. Спроси лекарь, о чём он только что сказал, я бы не смогла повторить. Вновь и вновь пыталась уловить смысл его слов, но присутствие Молчуна меня отвлекало.

Атай сидел почти напротив, в другом конце шатра, недалеко от стола, за которым мы сидели с Сынхо лицом друг к другу и слушали лекаря (а я почти слушала). Молчун что-то чинил. Вернее мастерил из лоскутков кожи. Несколько раз поднимал на меня взгляд, и я вновь стараясь вникнуть в то, что говорил лекарь.

Молчун смотрел на меня внимательно и даже пристально, словно пытаясь понять, что произошло, пока его не было. Он заметил что-то странное в моих взглядах?

Заметил это и Сынхо. Он легонько пнул меня под столом, когда я в очередной раз пялилась на Молчуна, пока тот увлечённо надпиливал какие-то металлические скобы. Растерянно перевела на мальчишку взгляд. Сынхо недовольно сдвинул брови, сверля меня пристальным взглядом. Я вновь попыталась услышать и понять, о чём говорил лекарь Миро. Но вскоре невольно опять взглянула на Молчуна. Почти сразу же почувствовала, что Сынхо наступил мне на ногу. Я вздрогнула, уставившись теперь на него. Что не так? Парень сердито что-то прошептал, беззвучно шевеля губами.

- Я вам не мешаю? - спросил вдруг лекарь Миро, и я вновь вздрогнула и испуганно взглянула на старика.

- А-а, - протянул растерянно Сынхо, убирая свою ногу с моей ступни. - Нет. Мы тебя внимательно слушаем.

- Повтори, что я только что сказал.

- Я вам не мешаю?

- Не это. Раньше.

- Э-э-м... Корни обладают сильным дубильным свойством...

Я тихонько сидела молча. Боковым зрением видела, что Молчун перестал работать и смотрел на нас.

- Аксая, - позвал меня лекарь.

Вопросительно взглянула на старика. Теперь я должна повторить, о чём он рассказывал. О чём же?...

Сынхо взял в одной из коробок, стоящих на столе между нами, корень растения и, повертев его в руке, словно рассматривая, небрежно бросил обратно в лоток. Встретившись взглядом с парнем, почему-то подумала, что это была подсказка. Лекарь говорил о свойствах этих корней. Я начала рассказывать то, что знала о них. Не уверена, это ли рассказывал лекарь, но я подробно описывала их свойства и где их применяют. Об этих корнях я знала ещё от деда, когда он учил меня. Его уроки не прошли даром.

- Хорошо, - проговорил лекарь, когда я замолчала. - Если устала, так и скажи.

- Она, значит, устала, а я - нет? - возмутился Сынхо.

- Сынхо, - проговорил лекарь сурово, - когда нужно учиться, ты всегда уставший.

- Старик, - протянул капризно парень.

- Ладно, закончим на сегодня.

Я даже обрадовалась. Честно говоря, действительно чувствовала, что уже устала и хочу спать.

Сынхо облегчённо выпустил воздух из груди и засуетился, вызвавшись заварить чай. Мы часто незадолго до сна пили чай, но обычно его заваривал Миро или я.

Украдкой взглянула на Молчуна. Он бросил на меня странный взгляд и продолжил свою работу.

Чай Атай, конечно же, не пил. На этот раз я даже попыток не делала уговорить Молчуна присоединиться к нам. Он продолжал тихонько работать, не особо обращая на нас троих внимание.

- Выйти нужно? - спросил Сынхо, обращаясь ко мне.

Я невольно зевнула, прикрывая ладонью рот. Тепло от выпитого чая, словно разморило меня, окутывая немного истомой сонного состояния.

- Зов природы и всё такое.

Я устало перевела взгляд на мальчишку.

- Что это «всё такое»?

- Тебе лучше знать, - уклончиво ответил Сынхо, покосившись на Молчуна. - Идём. Тебе нельзя бродить одной по лагерю.

- Прекрати на него так пялится, - проговорил Сынхо, когда мы вышли из лагеря. - Жнец всё поймёт. Догадается, что мы говорили о нём, и тебе вновь что-то рассказали. То, о чём он не хотел бы, чтобы ты знала.

Я взглянула на парня внимательно, пытаясь понять, почему его это так беспокоит. В прошлый раз ему влетело за длинный язык. Тогда он был очень недоволен и злился на меня.

- Тебе сильно тогда перепало? - спросила.

Сынхо сначала смотрел на меня, словно не понимая, о чём я говорю, но потом сердито сдвинул брови.

- Это не важно, - возразил он недовольно.

- Ладно. Я постараюсь больше на него не «пялится». А ты больше не пинай меня.

- Я пнул слишком сильно? - даже как-то испугался Сынхо.

- Нет. Не слишком.

- Прости.

- Ладно. Прощаю. Потому что ты помог мне. Спасибо за подсказку.

- Так и знал, что ты не слушаешь старика, - усмехнулся Сынхо. - Нам обязательно так далеко уходить от лагеря?

- Обязательно. Ты сам говорил...

- Давай я лучше найду для тебя ночной горшок.

- Какой ещё «ночной горшок»?!

- У вас что, нет ночных горшков? Ты не знаешь, что это такое?

- Знаю я всё. Я не буду им пользоваться в шатре лекаря!

Я зашагала быстрее, стараясь скорее обогнуть холм.

- Вот же, - недовольно пробурчал Сынхо, отстав немного. – Всё! - крикнул он мне вслед. - Дальше не пойдём.

- Считай, давай! Чтобы я тебя слышала.

Я зашагала ещё быстрее, торопясь скрыться из виду. К тому же меня жутко клонило в сон, и хотелось поскорее лечь спать.

Мы вернулись в лагерь довольно быстро. Он уже погрузился в своё дремотное состояние. Нам попадались лишь караульные.

Лекарь Миро улёгся спать. Молчун закончил работу и ждал нас. На нём не было уже кожаного жилета и наручей. Рубашка на Атае…

Что-то мысли начали путаться в голове. Почему-то вдруг вспомнила о том, как Молчун выглядит без рубашки...

Так, стоп. О чём это я думаю?

Я тряхнула головой и старалась не шуметь, помня, что хоть лекарь спит крепко, мы его разбудили в прошлый раз.

Чувствуя непреодолимое желание добраться уже до своей подушки, всё же почему-то остановилась в нерешительности посреди шатра. Наши с Молчуном лежанки так и стояли слишком близко друг от друга.

Но что в этом такого? Прошлой ночью Молчун ночевал здесь? Я уснула и не слышала, когда он вернулся и вернулся ли вообще. Если вернулся, спал не на лавке же у стола.

Сынхо разрешил ситуацию по-своему. Не знаю, почему так сделал, но ведь это он притащил мою лежанку ближе к Молчуну. Сынхо же её и отодвинул назад.

- Ложись, - прошептал он, склонившись ко мне. - Всю ночь собралась стоять посреди шатра?

Я быстро нырнула под одеяло. Удивительно, но Сынхо также лёг спать. Сегодня он не собирается тренироваться? Или действительно устал?

Отчаянно сопротивляясь с охватившей меня сонливостью, прислушалась к тому, что делал Молчун.

Он сидел на краю своей лежанки, но потом тоже лёг. Как только Атай развернулся ко мне лицом, я моментально закрыла глаза, словно давно уже спала. Не хотела, чтобы он знал, что я наблюдала за ним. Лежала не шевелясь, и не собиралась (хотя, похоже,  и не в состоянии уже была) открыть глаза. Я не буду смотреть на него. Атай ведь не спит. Он увидит.

Надеюсь, Молчуну сегодня не будут сниться кошмары.

Утром лагерь подняли на ноги с рассветом. Я проспала спокойно всю ночь и не просыпалась. Чувствовала себя отдохнувшей. Но после того, как позавтракали на скорую руку, как-то тяжело было на душе. Все эти сборы, погрузка вещей. И самое ужасное то, что это уже стало привычным.

Пленных выводили и строили ровными коробочками. Я могла лишь издали наблюдать за ними. Почти ничего не изменилось. Только теперь среди них не было дядюшки Гуро и Наны. Мне удалось освободить их. Правда, теперь среди пленных был Гай. Но я смогу позаботиться о нём. Что бы там не говорил Сынхо, я не брошу Гая. Я буду за ним присматривать.

Молчун сначала помогал нам со сборами и погрузкой вещей в повозку.

- Тебе, - проговорила я с интересом уставившись на Атая, - не снились сегодня кошмары?

Теперь разговаривать с ним было более странно, чем раньше. Сейчас я знала, что Атай может говорить, и что он мог бы ответить словами, а не отрицательным покачиванием головы.

Мне хотелось ещё больше приставать к нему с вопросами, словно пытаясь его разговорить. Почему-то теперь мне не верилось, что он действительно всегда молчит. Могла поклясться чем угодно, что Атай всё же разговаривает с лекарем и Сынхо, когда никто не слышит и не видит.

- Это хорошо, - проговорила вновь. - Возможно, это потому что я рядом?

Молчун пристально взглянул на меня и, слегка склонив передо мной голову, словно прощаясь, развернулся и ушёл.

Я растерянно смотрела ему вслед.
Молчун не хочет со мной разговаривать? Вернее, чтобы я разговаривала с ним? Или просто занят, у него есть какие-то другие дела?

Мы отправились в путь. Я устало оглянулась назад, окинув прощальным взглядом противоположный берег реки. Солнце было уже высоко, утренняя дымка над водой рассеялась. Далекие склоны холмов, поросшие лесом, теперь виднелись более отчетливо. Там оставались и мои надежды: печальные и радостные. Мой отец, дед и остальные всё ещё живы, но я понимала, что могу их уже никогда не увидеть.

- Я вернусь, - прошептала, -  обязательно вернусь.

Больше я не оглядывалась назад. Было слишком тяжело. Шаман мерно вышагивал вперёд, увозя меня на север в этом огромном людском потоке чужих переплетённых судеб. И пока я могла с этим лишь смириться, двигаясь навстречу неизвестности.

Сожалела ли я о чём-то? Нет. Старалась об этом не думать. Я сознательно вернулась вместе с Сынхо. Дала слово, что больше не попытаюсь сбежать. Найду способ вернуться, не сбегая.

Поискала глазами Молчуна. Он ехал верхом рядом с генералом.

Молчун - ключ к моей свободе. Не знаю, действительно ли я нравлюсь ему. Порой его поведение говорит об обратном. Теперь он словно избегает меня, хоть часто и находится рядом.

Во время привала, когда Молчун подошёл к нам, пару раз пыталась будто невзначай коснуться его руки, но он отстранялся.

Теперь Атай явно не хотел, чтобы я к нему прикасалась. Не хотел, чтобы я с ним разговаривала. Но я ловила на себе его взгляд: внимательный, порой хмурый и задумчивый. Я терялась в догадках, почему Молчун так себя ведёт. Невольно вновь задумалась о том, что я вовсе не «лекарство» для него - я делаю ему только хуже. Поэтому не злилась на Атая, стараясь понять его поведение. По крайней мере, именно этим и объясняла его отстраненность.

Радовало только одно: Атай всё же не немой - просто молчит. Его нужно как-то разговорить. Я заставлю его со мной поговорить, когда никого не будет рядом. Возможно, если с него стянуть маску, он заговорит.

Это стало теперь навязчивой идеей. Мне хотелось услышать его голос. Я хотела знать, как Молчун относится ко мне. Что чувствует? Если я причиняю ему боль, или если каким-то образом могу избавить его от кошмарных снов, видений в общем, я должна это знать. В конце концов, если  разрушаю его изнутри, если действительно причиняю боль, почему он не избавится от меня?! А если Сынхо прав, и я могу Молчуну помочь, почему ведёт себя так отстранённо?

Когда мы встали лагерем на ночь, Атай ночевал отдельно, я даже не видела его. Утром он принёс нам завтрак, но сразу же ушёл.

К обеду погода испортилась, небо затянуло тяжёлыми тучами. Дождь настиг нас на дневном привале.

Подумала о том, что всё это время всем нам везло с погодой. Если пленники промокнут, им будет холодно. Ночи и так становились прохладнее.

Дождь припустил немного сильнее и я вздрогнула от неожиданности. Молчун одел мне на плечи широкий плащ с капюшоном. Атай может двигаться совершенно бесшумно. И я не ожидала, что он проявит обо мне такую заботу.

Невольно подняла глаза на Сынхо. Как-то странно он поменялся в лице. Даже дёрнулся в нашу сторону. Словно хотел остановить Молчуна и...

Почему так расстроился? Такой странный взгляд, что я подумала: этот плащ - его последняя вещь.

Я поблагодарила Молчуна. Он ответил лёгким кивком головы и, бросив короткий взгляд на Сынхо, ушёл куда-то.

Вот теперь ничего удивительного. Я и не ждала, что останется.

На мгновение подумала о том, что со мной должно что-то происходить, или я должна быть в опасности, чтобы Молчун вновь приблизился ко мне, как в прямом, так и переносном смысле.

Что с ним не так?

Может, мне свалиться с лошади, чтобы Атай вновь стал беспокоиться обо мне?

Да ладно. У Молчуна свои причины так вести себя, и я не могу злиться на него.

- Чего поник так? - спросила у Сынхо, когда мы вновь выдвинулись в путь и парень поравнялся со мной, приноровив шаг своего коня к шагу Шамана.

Мальчишка тоже надел плащ, потому как дождь шёл хоть и не слишком сильно, но со временем можно было промокнуть.

Я обрадовалась: последнее у него «не отобрала».

По правде говоря, Сынхо также начинал меня беспокоить. Он стал менее разговорчив, выглядел усталым и рассеянным. Я уже думала, не заболел ли, но он говорил, что с ним всё в порядке.

- О чём ты ? - усмехнулся парень.

- Плащ. Он тоже твой?

Сынхо тяжело вздохнул, обведя всё вокруг блуждающим взглядом.

- Нет. Он не мой. Атай отдал тебе свой плащ.

- Почему тебя это расстроило?

Сынхо перевёл на меня пристальный взгляд, но не ответил. Он отвернулся, а меня в следующий момент осенило. Поняла, на что это может быть похоже.

Я вспомнила. Дед рассказывал, что там, откуда он родом, существует иной обряд вступления в брак, чем у нас. Когда жених одевает на плечи своей невесты свою накидку, плащ или куртку, он словно говорит, что берёт её под свою защиту. Это часть ритуала. Поэтому посторонний мужчина не смел никогда накидывать на плечи чужой замужней женщины какую-либо одежду, даже если это её одежда. Такой жест считается в племени Сато неприличным и оскорбительным, кидающим тень на честь жены и дающим повод мужу усомниться в верности его жены. Поэтому мой дед всегда так ревностно относился к тому, что кто-то мог накинуть на плечи моей бабушки накидку или платок. Рассказывали даже, что однажды, когда они ещё были молоды, мой дед подрался с кем-то из племени только из-за того, что тот во время праздника набросил моей бабушке съехавшую у неё с плеч накидку.
Но в данном случае жест Молчуна ничего не значит. Он просто не хочет, чтобы я мокла под дождем. Почему Сынхо тогда так реагирует на это?

Я удивленно взглянула на парня.

- Я ношу твою одежду, - проговорила. - Было бы неправильным забирать у тебя ещё и плащ. То, что Атай накинул мне на плечи свой плащ, ещё ничего не значит.

Сынхо обернулся, одарив меня странным взглядом.

- А что это должно, по-твоему, значить? - спросил, испытующе глядя на меня.

- Я же не выхожу за него замуж. Я вообще незамужняя девушка.

- Знаешь наши обряды, значения свадебных ритуалов, обычаи? - удивился Сынхо.

- Ну-у, немного.

- Откуда?

- Если помнишь, кое-то кто из вашего племени жил долгое время среди нас. Я кое-что знаю о ваших обычаях.

- А-а, да, - усмехнулся Сынхо. - Тебе будет легко, когда попадёшь в Гелон. Твоё обучение не займет много времени.

Я хмыкнула.

- Обучение? - спросила. - Я уже ученица лекаря Миро. Зачем мне изучать ещё и ваши обычаи?

- Ты должна знать правила и законы того мира, в котором будешь жить.

- Я знаю достаточно.

- Э-эй. Не будь такой самоуверенной.

Я невольно улыбнулась. Эта ухмылка и выражение глаз. Сынхо вновь стал прежним самим собой.

- Ваше племя подчинено определенной иерархии сословий, - проговорила. - Самое низшее сословие - рабы. За ними идут земледельцы, кто сеют и собирают урожай в полях, а также ремесленники. На ступень выше торговцы. Дальше - знать. Люди, считающиеся благородными и влиятельными, ставящие себя выше остальных простых смертных. Воины у вас составляют особое сословие, а военные начальники в почёте и пользуются уважением и влиянием, как и старейшины племени.

Вы строите храмы, в которых покланяетесь своим богам. В храмах есть служители - жрецы. Старейшины племени и жрецы выбираются из знати. Вы строите города, захватываете чужие племена, обращая их в своих рабов. Вы ведёте свой род по мужской линии. Главой семьи считается старший мужчина. Браки, как правило, заключаются по договоренности глав семейств. По крайней мере, заключались ещё каких-то несколько десятков лет назад.

- Мнение жениха и невесты играют не последнюю роль, - проговорил Сынхо, внимательно рассматривая меня. - Мужчина может выбирать себе невесту. А девушка может отказать жениху.

- Правда, последнее слово всё равно за главой семейства, - возразила я. - Или можно потерять связь и защиту своего рода. Разве за последние десятилетия что-то изменилось? Тебя просто вышвырнут, как бродячего пса. Вычеркнут из семейного реестра, и не будут считать членом семьи.

- Ты знаешь, что такое семейный реестр? - удивился Сынхо.

- Слышала кое-что от своего деда. По мне так очень странное понятие. Но, возможно, и полезное, когда дело доходит до наследования имущества. Оно делится поровну между вдовой или вдовцом и всеми детьми независимо от пола и возраста ребенка. Только вступить во владение этим имуществом может лишь совершеннолетний ребёнок. Дочь, выходя замуж,  у вас получает кое-что из имущества семьи как приданое. После смерти родителя – остальную долю в наследстве. И тогда полученное ею приданое учитывают при разделе между наследниками. Как-то так.

- Ого-о. Ты меня поражаешь. Ты не только идеально знаешь наш язык. Ещё и знаешь о вещах, о которых знать и не могла бы.

- Я много времени проводила со своим дедом.

- Зачем тебе это нужно было?

- Чего?

- Зачем девушке из полудикого края, знать о таком?

- Ну-у... Это было интересно. Изучать обычаи других племен поучительно и порой становится полезным. Все племена в чём-то схожи и чем-то отличаются друг от друга. Нравами, обычаями.

- Тот человек был таким интересным?

- Какой человек?

- Тот, который жил среди вашего племени.

- Не знаю. Он появился и жил в селении, откуда я родом, ещё до моего рождения.

- И всё же ты странная.

- Странная? - удивилась я.

- Необычная. Но, похоже, знания о нашем племени тебе пригодятся, как и наш язык. Это судьба.

Сынхо улыбнулся, продолжив:

- Моя бабуля всегда говорит, что всё, что происходит в этом мире, имеет своё  значение. Ничего не происходит просто так. Все события переплетаются в причудливый узор, увидеть и понять который мы в состоянии лишь с течением времени. Наша история начинается задолго до нашего рождения.

Задумавшись над его словами, я задержала долгий взгляд на парне. Его бабушка была права. История каждой жизни берёт своё начало задолго до нашего рождения, уходя корнями в прошлое, переплетаясь с судьбами наших предков. Они присматривают за нами, и мы почитаем их и возносим, просим помощи в трудные времена и воздаем дань уважения.

- Моя судьба - стать рабыней? - проговорила я, словно произнеся мысли вслух.

- Что за мысли вдруг?! - возмутился Сынхо. - Ты не просто рабыня. Ты ученица лекаря. Вот же... Сколько можно повторять?

- Да-да, - примирительно проговорила, слегка кивнув головой, подумав про себя, что разница в моём положении и положении рабыни-пленницы видна только сейчас.

- Кстати, есть ещё один способ, как раб может получить свободу.

Я вопросительно взглянула на Сынхо. Он как-то странно улыбнулся, говоря это.

- Знаток наших обычаев и не знает? - съехидничал он.

- Ну и? Даже умирая, раб остаётся рабом. И вряд ли раб получит свободу, если его хозяин умрёт. Раб будет частью имущества, которое унаследует семья.

- Или правитель племени, если наследников нет, или если хозяин - преступник и предатель. Попробуй ещё раз.

- Если сбежит?

Сынхо отрицательно покачал головой, еле сдерживая улыбку.

- Ну... если его не поймают и не вернут, - проговорил парень. - Теоретически он всё равно остаётся рабом, если только ему не посчастливится благополучно и навсегда покинуть земли племени Сато.

Он вопросительно смотрел на меня. Я пожала плечами.

- Для женщины, - проговорил Сынхо, - это замужество. Со свободным мужчиной.

- Бывает и такое? - недоверчиво спросила я.

- Ну... Бывает. Хоть и нечасто. Обычно рабыни становятся просто наложницами.

- Вот видишь, - проговорила я, вздохнув. - Больше шансов сбежать и благополучно покинуть земли Сато. Какая уважающая себя семья примет в своё лоно рабыню, если у вас можно обзаводиться наложницами?

«А к рабам большинство из вас относится как вещам?» - подумала про себя.

- Того, кто полюбил рабыню и готов порвать связь со своей семьей, со своим кланом, - возразил Сынхо, - подобное не остановит. Тогда рабыню, если она не принадлежит семье, и пока она не попала на невольничий рынок, необязательно выкупать. Никто не посмеет обвинить мужа в краже рабыни-жены, особенно, если вождь племени одобрит их брак. Рабыня становится свободной женщиной, как и рождённые ею дети. Жена следует за своим мужем. Если он пахарь, она будет работать в поле, если ремесленник, будет помогать ему, будучи женой ремесленника. Если муж - воин, она будет женой воина. В древние времена подобное часто происходило. Воины брали себе в жены девушек из других племен, захваченных в плен. Мужчин угоняли в рабство, а женщин... Забирали себе либо насильно, либо добровольно.

- Какое варварство.

- Почему же варварство? Племени время от времени нужна свежая кровь.

- Ну да, - проговорила я. - Что-то такое дед рассказывал. Его рассказы всегда казались мне страшными сказками. В наших краях племена не знают, что такое раб.

Мы молчали несколько минут.

- И зачем ты мне это рассказал? - спросила потом.

- Ты спрашивала у меня, мог бы я тебя выкупить и подарить свободу. Ты хотела знать, как можешь стать свободной.

- А ты сказал, что не можешь меня выкупить, потому что у тебя нет достаточно денег. А ещё, что никто в здравом уме не отпустит на свободу купленного раба. Это, должно быть, потому что рабы стоят дорого и не каждому по карману?

- Где-то так.

- Ну да. Значит, если бы у тебя были деньги, чтобы выкупить меня из рабства, ты бы не выкупил меня, или выкупил бы и не отпустил? И уж тем более ты бы не женился на мне, чтобы сделать свободной. Неужели раб стоит так дорого?

Сынхо ничего не ответил, и я взглянула на него.

- Почему ты на меня так смотришь? - спросила.

- А ты выйдешь? - спросил Сынхо уж слишком каким-то серьёзным тоном.

- Чего?

- Станешь моей женой, если я захочу тебя? Даже, если Жнец тебя забрал? Ты принадлежишь ему. Ты и твоя жизнь. Он нравится тебе?

- Чего?

Я растерялась. Сынхо усмехнулся.

- Можешь пока не отвечать. Даже если ты всё же выберешь меня, и он тебя отпустит, я не смогу жениться на тебе ещё почти год. Тебе придётся подождать.

- Хватит шутить.

- Я не шучу. Это один из вариантов для тебя, чтобы получить свободу. Или тебя больше устроило бы, чтобы я был для тебя хозяином, господином, а не мужем? Ты ведь даже думала о том, чтобы сбежать со мной.

- Ничего я не думала.

- Но произнесла это предположение даже вслух. Там, у озера. Нужно быть осторожнее со словами.

- Кто бы говорил, - проговорила я, отвернувшись от парня.

Мы вновь замолчали.

Что он такое несёт? Он хоть понимает, о чём говорит? Это для него - игра?

Если всё же выберу его? Выберу для чего? Себе в мужья? Вот, ненормальный...

- Я всё ещё твой друг, - произнёс Сынхо, и я взглянула на него. - И я хочу, чтобы ты получила свою свободу. На законных основаниях, чтобы тебе не пришлось никуда бежать и скрываться. Но сейчас я не могу ничего для тебя сделать, кроме как оставаться рядом с тобой. У меня нет своих денег в достаточном количестве, чтобы выкупить тебя. Всё, что у меня есть, не принадлежит мне. Даже моя жизнь, моя воля. Я своей жизнью не могу распоряжаться, как хочу, пока не достигну совершеннолетия.

- Не надо для меня ничего делать. Ты не должен. Просто оставайся моим другом.

Я посмотрела перед собой.
Кто меня опять за язык дёрнул? Сынхо прав. Тогда, у озера, я ведь первая заговорила о побеге. Задала вопрос с уже заложенным в нем отрицанием: ты же не сбежишь со мной. И Сынхо как-то задумался.
Не знаю, думал ли он о том же до того, как я заговорила об этом, только явно не хотел возвращаться в лагерь.

Вот и сейчас. Он же младше меня. «И уж тем более ты бы не женился на мне». О чём я думала?!

Но... Сынхо и в самом деле не шутил? Он говорил так, потому что хочет помочь мне? Его семья этого не примет. Никогда.

Кто его отец? Лекарь Миро однажды говорил, что не может пойти против воли его отца. Отец Сынхо занимает высокое положение? Или просто они с лекарем близкие друзья?

Я давно подозревала, что мальчишка из знатной семьи.

Как Сынхо может говорить о таком браке серьёзно? Он, конечно, помогает мне и заступается за меня, но это вовсе не шутки. И я не стала бы ломать ему жизнь, даже если бы это был мой последний шанс избежать рабства. И Молчун...

«Он тебе нравится?» - прозвучало в голове.

Атай нравится мне. Но я совершенно не знаю, что он будет делать, когда наше путешествие подойдёт к концу. Что он будет делать, как поступит? Ему не всё равно, свободна ли я буду? О чём он думает? И что с ним происходит?

Мне стало как-то не по себе. Я запуталась: мне было тяжело из-за Молчуна, и чувство вины вдруг охватило меня, ведь  было даже немного стыдно перед Сынхо и жаль его. Своими необдуманными словами лишь морочу парню голову.

Насколько серьезно он воспринимает мои слова? И насколько сама серьезна, говоря подобное? Было ощущение, что я пытаюсь взвалить на его плечи непомерную ношу, или цепляюсь за мальчишку, чтобы удержаться на плаву. Мне действительно нужно быть осторожнее со словами. Сынхо ничего мне не должен. Нe должен даже ничего объяснять.

- Атай не обидит тебя, - произнёс Сынхо, и я вновь взглянула на мальчишку. - Если ты всё же выберешь Жнеца... Не бойся его.

Я удивлённо смотрела на парня.

- Ты нужна ему.

Взгляд Сынхо казался печальным. Столько грусти я видела в его глазах лишь только, когда он оставался один и не знал, что кто-то за ним наблюдает. Сынхо никогда не показывал, что ему тяжело, но, похоже, сейчас эти слова давались ему с трудом. На какое-то мгновение он казался даже немного растерянным, но потом вдруг усмехнулся.

- Что это за выражение лица? - спросил он, продолжая ухмыляться. – Кто-то умер?

Я продолжала удивлённо смотреть на него.

- Я же говорил: будь со Жнецом доброй и ласковой, - улыбнулся Сынхо. - Пока ты с ним тебя никто не тронет. Тебя не продадут в рабство кому-то другому. Как знать, может Атай отпустит тебя на свободу?

Я не знала, как относиться к словам Сынхо. Что он чувствует на самом деле? Он ведёт себя порой очень странно. Почему заговорил о замужестве, как о возможном варианте для меня стать свободной? И предлагал бы себя в мужья, если бы я не заговорила об этом первая? Сынхо так легко об этом говорил, словно это действительно игра, забава.

Сынхо считает меня своим другом. Он понимает, насколько ужасно быть в положении рабыни. Он хочет, чтобы я была свободной.

- Атай мог отпустить меня, - проговорила, - когда напал с воинами Одхан на селение Отти. Но он не дал мне сбежать.

- А ты бы дала сбежать человеку, который может избавить тебя от проклятья? Он видел тебя в одном из своих видений, а, возможно, и не в одном. Даже если не знал тогда, почему видит тебя, понимал, что это важно. Я бы тебя тогда тоже не отпустил бы.

- Как я могу избавить Атая от проклятья, когда он родился таким? Что, если я делаю ему только хуже?

- Опять ты думаешь об этом, - недовольно проговорил Сынхо. - Вспомни, что говорил старик. В тебе что-то есть. То, что помогает Атаю. Помогает, хотя бы прогнать страшные сновидения. И от этого ему не становится хуже. Кому на его месте от этого станет хуже?!

- Тогда почему он так себя ведет?

- Как ?

- Он избегает меня.

Сынхо с шумом выпусти воздух из груди.

- Потому что он... - проговорил мальчишка начиная злиться, но сделав паузу, словно подбирая слова, продолжил, делая над собой усилие, - странный. Он просто странный и себе на уме.

Я сдвинула брови, внимательно смотря на парня.

Себе на уме? Ну да... И очень странный. А с другой стороны - совсем не странный.

Я вдруг подумала о том, что Молчун избегает меня из-за того, что боится мне навредить. Вспомнила о своём страшном сне. Тогда Сынхо умолял Молчуна больше не прикасаться ко мне, считая, что видела я тот кошмар по вине Атая, что это он показал мне тот сон. Молчун и сам так начал думать?

То, что снилось мне, та сущность... Оно было враждебно настроено...
Я не могла вспомнить. Оно что-то говорило.

Сновидение ускользало от меня. Остался в памяти лишь страх, жуткое неприятное чувство, как осадок на душе.

Что, если эта жуть мне действительно приснилась из-за Атая?

Но со мной же ничего не случилось. Я не стала видеть духов или призраков. И кошмары мне больше не снились. Но я и не видела, чтобы Молчуна терзали ночные кошмарные видения. Я вообще последнее время очень хорошо и крепко сплю...

- Что ты подсыпаешь мне в чай? - спросила строго, взглянув на Сынхо.

- Чего? – удивлённо протянул он.

- Если так подумать, ты готовишь чай, который мы пьём вечером перед сном. Раньше чай заваривал лекарь Миро или я, но ты сам вызвался, хотя прежде никогда этого не делал. И я... Я последнее время быстро засыпаю и сплю спокойно всю ночь до утра.

Внимательно смотрела на Сынхо, наблюдая за его реакцией.

- Ничего я не подсыпаю в чай, - возразил парнишка, словно даже задетый моим подозрением. - Я завариваю его с любовью и заботой.

- Почему ты стал делать то, чего никогда не делал? Я имею в виду - чай заваривать.

- Ты вообще заставляешь меня делать то, чего я никогда не делал, совершать поступки, которые мне не свойственны!

Я даже растерялась. Сынхо с таким возмущением высказал это, перейдя в наступление, что мой напор ослаб. Начала сомневаться. Может, я напрасно «наехала» на него с подозрениями?

- Если мой чай пошёл тебе на пользу, разве это плохо? Хороший сон очень важен для здоровья и общего самочувствия, способствует восстановлению сил. И для кожи здоровый сон полезен.

Вздохнув, поняла, что Сынхо всё же что-то добавляет в чай, чтобы я крепче спала. Но делает он это из лучших побуждений.

- И не надо так вздыхать. Когда ещё я для тебя чай буду заваривать? Пользуйся возможностью, пока она есть.

Я вновь вздохнула, но уже снисходительно. Можно ли винить мальчишку в том, что он за меня переживает и заботится обо мне? Будто он, и правда, мой старший брат. И сейчас у Сынхо был такой важный и довольный вид.

- Со мной всё в порядке, - проговорила я. - Не стоит так беспокоиться.

- Ну, я всё же ученик лекаря. Следить за здоровьем и самочувствием тех, за кого несёшь ответственность, это даже обязанность.

- Ответственность?

- Я уже говорил тебе: в некотором смысле несу за тебя ответственность. И должен присматривать за тобой.

- Спасибо, - проговорила, понимая, насколько мне повезло в том, что он оказался среди воинов Одхан. - Только не нужно так уж серьёзно относиться к своей обязанности присматривать за мной.

- Как хочу, так и отношусь. Это не тебе решать, - пробурчал Сынхо.