Молчун

   Утро началось с шума и криков. Весь лагерь гудел, как пчелиный улей. На сборы было отведено мало времени. Завтрак на скорую руку, сбор вещей. Я старательно выполняла распоряжения лекаря. Сынхо укладывал всё на обоз. Какие-то воины собирали и сворачивали шатры, грузя их в специальные телеги. Я тревожно оглядывалась по сторонам.

   Сначала казалось, что вокруг творится хаос, но присмотревшись можно было увидеть, что всё подчиняется определённым правилам,  и действия всех людей последовательны. Лагерь «таял» и собирался в упорядочённую колонну в считанные минуты.

   С того места, где я находилась, не могла увидеть, что происходило с пленными. В который раз оглядывалась вокруг.

   В какой-то момент поняла, что взглядом ищу знакомую фигуру. Молчуна. Я не видела его с тех пор, как вчера мы вернулись в шатёр лекаря Миро. И теперь  невольно... Думаю об Атае и волнуюсь оттого, что не знаю, где он.

   Вскоре, когда все сборы практически были окончены, я увидела Молчуна, ведущего под уздцы коня. Шаман. Я сразу узнала своего коня. Он нетерпеливо перебирал копытами, словно пытался сорваться с поводка, то и дело непослушно задирая морду.

   Атай подвёл Шамана ко мне. Конь узнал меня. Он стал спокойнее, потянулся мордой ко мне, и я погладила животное.

- Шаман, - шептала я на языке Рагнар. - Как ты без меня? Они хорошо с тобой обращаются?

   Вдруг встретилась взглядом с Молчуном. Он перебросил уздечку через шею коня и слегка кивнул головой в его сторону.

   Я поеду верхом на Шамане?

   На мгновение замешкалась, и Молчун подвинул меня к стремени. Обхватил руками за талию и, прежде чем я успела хоть что-то возразить, подсадил меня в седло. Крепко схватившись за уздечку, удивленно продолжала смотреть на Атая. Он словно и не обращал на меня внимания. Провёл ладонью по шее коня, погладив его, любуясь красотой животного.

- Кажется, конь нашёл хозяйку, - проговорил Сынхо. - Он твой?

   Я взглянула на мальчишку, который с интересом наблюдал за нами, и кивнула головой.

- Этот красавец никому не давался, - усмехнулся парнишка. - Кроме Атая, его никто не смог усмирить. Конь вёл себя так, словно ещё не объезжен. Но на нём седло, а значит, всадник у него всё же был. Атай угадал, кому принадлежит конь?

   Опустив глаза, я вновь встретилась взглядом с Молчуном.

   Это случайность? То, что он привёл этого коня ко мне. Или как Атай узнал, что животное будет слушаться меня?

- Угадал, - ответила.

   Молчун смотрел на меня так, словно и не сомневался в этом.

   Он не мог знать. Откуда? Просто так совпало. Но почему он решил отдать мне коня, строптивого и непокорного? Даже если их воины захватили коня в лесном селении вместе с нами, это ещё не значит, что лошадь будет меня слушаться. Знал?

   Невольно вспомнила взгляд Молчуна тогда в лесу, когда я пыталась спрятаться на дереве. Безошибочно и точно, с первого раза, подняв голову и взглянув наверх, он нашёл меня, словно наверняка знал, где я. Вот и сейчас.
Атай знал.

   Молчун развернулся и ушёл прочь. Я погладила шею Шамана. Как же была рада, что мой конь теперь вновь со мной. Он никого не понесёт на спине, кроме меня. Это не конь, а упрямый баран. А ещё верный друг и помощник.

   Шаман зафыркал, нетерпеливо затоптавшись на месте, готовый сорваться и помчаться прочь, словно свободный ветер. Я воспрянула духом. Мне казалось, что удача улыбается мне. Всё будет хорошо.

   Оглянувшись по сторонам, поняла, что все взгляды прикованы ко мне и Шаману: удивлённые, обеспокоенные, недовольные и странный внимательный взгляд Сынхо.

   Я вдруг почувствовала себя так, словно получила свободу, пусть и относительную. Возможность на что-то повлиять, заставить прислушаться к себе.

   Сынхо слегка отрицательно покачал головой, будто что-то прочёл в моих глазах.

   Не думай, что перестала быть пленницей и теперь свободна? Или: не пытайся даже сбежать?

   Наверняка хотел предупредить и напомнить, чтобы не делала глупостей.

   Конечно, я не настолько глупа, чтобы, оказавшись верхом, сорваться и бежать.

   Верхом на резвом коне это упрощает задачу и увеличивает мои шансы, даже несмотря на метких лучников и не менее резвых коней чужаков, но такой побег не входит в мои планы.

   Я улыбнулась. Я попытаюсь сбежать, но уж точно не одна и не сейчас.

   Колонна воинов пеших и верхом на лошадях, шеренги пленных, охраняемых с обеих сторон, вереница обозов, растянулись, казалось, до бесконечности. Я видела лишь начало колонны, поскольку лекарь Миро, Сынхо, которые также ехали верхом на лошадях, вместе со мной находились ближе к её началу. Хвост колонны видно не было. Пленные были разбиты на несколько групп, чередуясь с ровными коробочками воинов и гружёными обозами.

   Молчуна я заметила впереди. Теперь он также ехал верхом и рядом с генералом.

   Кажется, Сынхо и лекарь Миро называли генерала Ароном.

   Кто Атай среди воинов Одхан? Сынхо говорил, что Молчун - особенный воин. Он занимает довольно высокое положение?  Почти всегда находится рядом с генералом.

   Молчун имеет какое-то влияние на генерала? Ведь тот позволил ему поступать со мной так, как захочет. И вряд ли я получила бы коня, если бы генерал возражал.

   Знает ли об Атае генерал то, о чём рассказал мне Сынхо? Наверняка знает.

   Почему Сынхо говорил, что душа Молчуна проклята? За что он несёт покаяние?

   Я взглянула на мальчишку. Он и сам производил странное впечатление. В мальчишке не было надменности, заносчивости и высокомерия, но в его поведении проскальзывало нечто повелительное, своенравное и непокорное, самоуверенное чувство безнаказанности. Но была воля и сила, которым Сынхо не мог противостоять, и которым не мог всё же не подчиниться, хоть и привык делать то, что хочет. И это была воля отца. Сыновья покорность заставляет парнишку делать то, чего он не хочет делать. Она пока сдерживает буйный и взбалмошный нрав.

   Сынхо словно почувствовал, что я его рассматриваю и обернулся ко мне.

   У него открытый и прямой взгляд. Ясный, хоть и нагловатый, слегка насмешливый. А симпатичная мордашка с ещё мягкими чертами лица привлекают к себе внимание.

- Почему Атай проклят? - спросила я тихонько. - За что его наказали боги?

   Сынхо смотрел на меня внимательно и немного недовольно, словно я надоела ему своими расспросами.

- Или не боги? - не унималась я.

- Не переживай, - ответил парень также в полголоса, - ничего такого уж слишком ужасного он не натворил.

- М-м-м, - задумчиво протянула. - Не слишком...

- Ничего. Он таким родился.

   Я растерянно поискала глазами Молчуна.

- Родился? Значит, это не наказание за ужасные проступки. Не за то, что на его руках слишком много крови?

   Сынхо хмыкнул, усмехнувшись.

- Боишься, что он может оказаться кровожадным монстром?

- С чего это? Мне-то какое дело до него?

- Мг, - многозначительно кивнул головой мальчишка и ещё внимательнее взглянул на меня. - Конечно никакого.

   Нахмурившись, я отвернулась.

- Только, - насмешливо протянул Сынхо, - мне показалось, или мы действительно только о нём и говорим?

   Мне не понравился тон мальчишки. Недовольно покосилась на него. Сынхо уставился на меня таким пристальным и лукавым взглядом…

   Я вновь отвернулась от него. Слышала, как мальчишка в очередной раз хмыкнул.

   Дальше мы ехали молча. Мне не хотелось больше разговаривать с ним, я думала о Молчуне.

   Вспоминала, что Сынхо говорил о нём. Но что-то не укладывалось у меня в голове.

   Мальчишка сказал, что Молчуна прокляли боги, и Атай несёт покаяние, поэтому в маске и молчит. Его душа проклята. Он забирает чужие души. Проклят и видит духов.

   Видит смерть.

   Наказание для Молчуна - видеть духов, видеть смерть.

   Наказание за что?

   Если он «забирает чужие души», он буквально забирает их? Убивает. Молчун воин. Убивать - его ремесло. И, если верить мальчишке, Атай лучший в этом среди своего племени.

   Но Молчун родился «таким». Его душа проклята при рождении? Родился «не под той звездой»? Его судьба предопределена с рождения? Видеть духов и убивать. Но почему он должен нести покаяние молчанием? Ещё и покаяние, по сути, ни за что. Что мог сделать новорожденный? Атай ничего не сделал. Просто родился.

   Если Сынхо никогда не слышал, чтобы Молчун с кем-то разговаривал, возможно, Атай действительно немой. Немой от рождения? Боги позаботились, чтобы он «не болтал лишнего»? Зачем тогда маска, скрывающая уста? Чтобы все знали, что немой и не разговаривает? Может у них так принято? Слепому завязывают глаза, а глухому... Зачем?

   Опознавательный знак, чтобы сразу было ясно, кто перед тобой? Интересно, а на дураков у них тоже цепляют какие-то опознавательные таблички?

   Я почему-то взглянула на Сынхо. Хотела спросить у него, верна ли моя догадка, но передумала. Я поймала на себе его извечно пристальный взгляд.

   Молчун также вначале рассматривал меня, только ощущения от этого были другими.
То, как на меня смотрел мальчишка, мне не нравилось. Было чувство, что он чего-то не договаривает, или что-то скрывает, и знает обо мне то, чего я сама о себе не знаю. О себе и Атае. А постоянная усмешка мальчишки усиливала это ощущение. Она не сходила с его губ даже, когда он разговаривал.

   Я молча отвернулась, разглядывая пейзажи вдоль дороги.

   Сынхо, возможно, действительно много знает. И он не захотел рассказывать мне, откуда знает об Атае.

- Теперь всю дорогу будешь молчать? - спросил Сынхо через некоторое время, и я обернулась к нему.

   У парня было какое-то даже обиженное или разочарованное выражение лица.

- Чего ты хочешь? - спросила, как-то даже равнодушно.

- Чего хочу? - задумчиво переспросил Сынхо. - Узнать что-нибудь о тебе.

- Обо мне? И что же?

- У тебя есть семья? Кроме деда. Отец, мать?

- Есть.

- Они... Они ведь не здесь? Никого из твоей семьи нет среди пленных? Воины Одхан не захватили их?

   Я устремила на Сынхо взгляд, чувствуя, как напряглось всё внутри. Злость. Это была злость и внезапно вспыхнувшая неприязнь к этому мальчишке, к его племени, к этим воинам, несущим смерть и разрушение, отнимающим свободу.

- Не злись, - проговорил он. - Они живы? Или ты не знаешь?

- Да, они живы. Моя семья далеко и пока в безопасности.

- Это ведь хорошо.

- Хорошо, - сдержано проговорила я.
- Племя, с которым тебя привели, ведь не твоё племя. Как тебя угораздило?

- А это имеет какое-то значение?

- Да нет. Просто интересно. Если бы не отрицала того, вполне можно было бы подумать, что ты из племени Сато.

- Нет. Я просто знаю язык, на котором вы говорите.

- Повезло, - многозначительно протянул Сынхо.

- Кому?

- Мне.

   Я вопросительно взглянула на мальчишку.

- Я тебя понимаю, - проговорил он. - И ты меня. Это не может не радовать. Это здорово. - Мальчишка даже улыбнулся. - Так ты не расскажешь, как так вышло, что попала в плен?

- А то ты не знаешь, как это происходит.

- Я не об этом. Как ты оказалась не в том месте и не в то время?

- Любовь, - задумчиво проговорила я. - Всему виной любовь.

   Теперь Сынхо вопросительно взглянул на меня.

- Кроме семьи есть ещё парень? - спросил он. - Мужчина, которого ты любишь?

- А-а, нет, - поспешила возразить. - Не моя любовь. Сын вождя нашего племени полюбил девушку... из того племени, что вы захватили. - Я вновь подумала о Нане, и стало как-то тяжело на душе, словно в том, что случилось, была и моя вина. - Мы приехали просить её руки. Меня взяли с собой переводчиком.

- Значит, парня, мужчины нет.

   Я сердито взглянула на мальчишку. Ему-то какое дело?

- Кроме родителей и деда не по кому будет горевать, - проговорил он, в упор глядя на меня. - Не сердись. Для тебя всё ещё может закончиться хорошо. Если не будешь делать глупостей. Теперь тебя уж точно не продадут в рабство.

- Какое облегчение, - горько усмехнулась я, - но и свободной мне так же не быть.

- Ты не будешь простой рабыней, не попадёшь в дом развлечений. Если Атай не передумает, останешься ученицей и помощником лекаря Миро. А свобода... Мы все в чём-то не свободны. Кто может сказать, что он полностью свободен? Прямо или косвенно мы все в чём-то и от кого-то зависим.

- Это не совсем одно и то же. Быть обычным человеком или бесправной вещью, которой можно распоряжаться по своему усмотрению, продать и даже убить.

- Значит, постарайся не упустить свой шанс. Иначе я не стану тебе помогать.

   Я вопросительно взглянула на мальчишку. Не станет мне помогать? Помогать в чём? Избежать наказания за проступки, за попытку сбежать или за помощь сбежать кому-то из пленников? Можно подумать, он может чем-то помочь, даже если захочет.

- Подведёшь старика Миро и Жнеца - пеняй на себя. Арон жесток и безжалостен к тем, кто предаёт его.

- Я не клялась вашему генералу в верности.

- Или предаёт его доверие, - уточнил Сынхо. - Воспользуйся подаренным тебе шансом. Он один на несколько тысяч. - Мальчишка кивнул головой, указывая на что-то позади нас. - Распорядись данной тебе, пусть и неполной, свободой правильно.

   Он кивал в сторону пленных. Там было несколько тысяч человек. Один шанс на несколько тысяч. Одной мне повезло: не быть связанной и даже не идти пешком.

   Стало как-то не по себе и защемило сердце. Чем я заслужила такое? Что во мне увидел Молчун? Почему пожалел меня?

   Я отыскала его взглядом.
Или Сынхо прав: я нравлюсь Молчуну?

   Вспомнила, как Атай дёрнулся в нашу сторону, когда лекарь вправил мой вывихнутый сустав, и я вскрикнула от боли. Молчун будет защищать меня?

- Что, если новая жизнь тебе понравится больше прежней? - спросил Сынхо.

   Голос мальчишки отвлёк меня от моих мыслей и заставил взглянуть на него.

   Я усмехнулась:

- Понравится? Даже если меня не продадут, как остальных пленников, генерал меня не отпустит. Я не смогу вернуться домой. Ты сам сказал.

   Сынхо отрицательно покачал головой.

- А попытаешься сбежать - тебя накажут, - проговорил он.

- Я не буду «простой рабыней», но буду служить генералу как помощница лекаря. Не смогу распоряжаться своим временем и свободой, я останусь пленницей. И это должно мне понравиться?

- Когда мы доберемся до Гелона, ты попадёшь в совершенно иной мир, - усмехнулся Сынхо. - И поймёшь, о чём я говорю. Ты поразишься, насколько велик и прекрасен Гелон. В нём много удивительного и прекрасного.

- Рабство не удивительно и не прекрасно.

- Я говорю о совершенно других вещах. О том, что делает нашу жизнь счастливее и комфортнее, удобнее, что приносит радость и удовлетворение. Из того, что я видел, как живут племена в здешних краях, могу сказать, что этот мир отсталый и примитивный. Есть вещи, которых ты никогда не видела.

- Пусть мы отсталые и примитивные, но мы не уничтожали целые племена и не разрушали их дома. Лучше быть отсталым и примитивным.

- Но ты не такая, - усмехнулся Сынхо. - Ты не похожа на всех тех, кого мы захватили в плен. Ты другая. Это чувствуется. И я вижу, что это так. Я даже уверен, что ты лжёшь.

   Он так пристально взглянул на меня, и я невольно напряглась. О чём он? О чём я лгу?

- У тебя нет ничего общего с теми дикарями.

- Моё племя не захватили варвары с севера.

- Уверена, что в твоих венах не течет кровь тех самых варваров с севера? Откуда неотёсанной дикарке так хорошо знать наш язык? Твои предки из племени Сато?

   Я старалась выдержать его взгляд.

- Знания языка не передаются по крови, - возразила. - И «неотёсанная дикарка» может быть не такой уж и неотёсанной. Я знаю много языков других племён.

- Ну да. Должно быть ты очень способная. Твой дед также хорошо знал наш язык. Иначе он научил бы тебя неправильно.

   Я ничего не ответила.

- С другой стороны, ты и сама этого вполне можешь и не знать, - пробормотал Сынхо, но я расслышала.

   Молча взглянула перед собой. Пусть думает что хочет. Неважно, есть ли хоть капля крови Сато в моих венах, важно, что у меня нет желания иметь ничего общего именно с ними. Для них я дикая и неотёсанная.

- Я не хотел обидеть тебя, - проговорил Сынхо, и я вновь на него взглянула. – Ты должна быть простой и дикой, как и эти полудикие земли, но рядом с тобой меня не покидает ощущение, что ты девушка из племени Сато. Словно ты - часть моего мира.

- Возможно, мы не так уж отличаемся от вас. Все те люди, которых вы захватили в плен, и сделаете своими рабами, такие же люди, как и вы. Язык можно выучить. Пусть это не вводит тебя в заблуждение.

- Прости.

- Ты - дитя своего племени. Вы привыкли воевать, захватывать, уничтожать. Для вас племена более слабые, которые не могут дать должного отпора и которые не могут защитить себя, всего лишь живой товар, бесплатная рабочая сила. Право убивать и захватывать в плен, вы сами себе присвоили, потому что сильнее. И ты рассуждаешь как сын своего племени. И я не могу на это обижаться. Я могу лишь не принимать этого.

- Я знаю, что рабы - такие же люди из плоти и крови, как и мы. И мы дышим, испытываем те же чувства. Но мы верим в разных богов и живём в разных мирах, в которых действуют разные правила и устои. Мы разные. И сильный всегда будет забирать своё.

- Ты правильно сказал: своё. Но ни эти земли, ни мы вам не принадлежали и не принадлежим.

- Разве то, что вы берёте у природы и у этих земель для себя, не считаете своим?

- Но не всегда сильный должен разрушать то, к чему прикасается.

- Однажды ты увидишь, что мы умеем не только разрушать.

- Мне очень хочется на это надеяться, - проговорила я, понимая, что не хочу этого видеть.

- Ты удивишься, когда увидишь всё своими глазами. И тогда сможешь понять, насколько ошибалась. Я покажу тебе, насколько мой мир может быть прекрасным и замечательным, насколько красив Гелон. Он огромен и величествен. Город местами многолюден и неугомонен, а есть тихие и укромные уголки, где, кажется, и время течёт совершенно иначе. Он пёстрый и шумный, тихий и уютный, серый и белоснежный, утопающий в зелени и цветах. Он молодой и древний одновременно, как сама земля.

   Я смотрела на парня немного удивлённо и недоверчиво. Он увлечённо описывал далёкий и незнакомый мне Гелон. Я слышала лишь название города от своего деда. Но старик рассказывал нехотя, потому что и сам не помнил.

- Там твой дом. Место, где всё для тебя понятно и прекрасно, где жизнь бьёт ключом, и куда ты хочешь вернуться. А я... знаю, что это то место, куда вынуждена следовать не по своей воле, и оно вовсе не кажется мне таким уж прекрасным. Для меня это будет клетка. И вовсе не важно, насколько она красива.

- Надеюсь, что мой дом всё же не будет клеткой. Когда-нибудь он станет для тебя домом. И ты его ещё полюбишь.

- Птица, сидящая в клетке, вряд ли полюбит её.

- Хватит уже говорить о клетке. Ни в какой клетке ты сидеть не будешь. Подожди немного. А пока - всё в твоих руках. Пока не делаешь глупостей и не пытаешься сбежать, в «клетку» не попадёшь.

   Я смотрела на парня и пыталась понять, как относиться к его словам. Хочет ли он успокоить меня или подарить надежду? Он ведь прекрасно понимает, что меня ожидает.

- Если бы у тебя была возможность купить раба, ты отпустил бы его? - спросила я, пристально глядя на Сынхо. - Подарил бы ему свободу?

- Хочешь, чтобы я тебя выкупил? - спросил он прямо, чем немного сбил меня с толку.

   Я думала об этом, вернее в этом направлении, но не ожидала столь прямого вопроса.

- Я спрашиваю о том, подарил бы ты свободу своему рабу.

   Сынхо продолжал испытующе смотреть на меня.

- Чтобы ты сразу же сбежала от меня? - упрямо спросил он.

   Я обреченно выдохнула и отвела взгляд в сторону.

   Собственно говоря, мой «заход издалека» и прозвучал для него как вопрос: выкупил бы меня и отпустил бы домой, или нет. А по тону вопроса встречного поняла, что ответом на мой вопрос является: нет.

- Я не могу выкупить тебя, - произнес Сынхо, и я вновь взглянула на него. - К тому же у меня нет столько денег.

   Не знаю, но почему-то его слова меня невольно расстроили. Хоть он и не ответил на главный вопрос: подарил бы мне свободу, если бы у него было на это право, или нет, - где-то глубоко в душе теплилась надежда, что есть хотя бы призрачный шанс стать свободной.

   Конечно же, кто в здравом уме отпустит на свободу раба? Должно быть, рабы стоят очень дорого.

- Тебя не продадут никому, - заверил мальчишка, словно действительно знал наверняка, - не переживай.

   Я не ответила ничего. Легче мне от его слов не стало. Я не верила  генералу. Он мог и передумать. Особенно, если попытаюсь  помочь кому-то из пленных сбежать или мне подвернётся случай сбежать самой, и... меня поймают.